"ЭТО ПОТРЯСАЮЩИЙ ДОКЛАД, ФИЛ", - СКАЗАЛ ГЕНЕРАЛ ТРЮДО, оторвав взгляд от пачки сшитых машинописных листов, которые я в первую очередь вручил ему тем утром. Я ждал его в своем кабинете до шести утра, после того, как вернулся в Пентагон, время от времени бросая взгляд на ярко-оранжевое отражение восходящего солнца, которое взрывалось в дальнем окне и смотрел на него, как на огонь. "Вы не спали всю ночь, когда Вы все это подготовили?"
"Я остался после работы", - сказал я. "Я не хочу проводить слишком много времени с документами, когда людям полагается работать."
Генерал засмеялся, пока листал документы, но было видно, что он был впечатлен. Как бы я ни хотел назвать документы из Розуэлла кучей ящиков с материалами, ради которых меня могут убрать, мы знали, что там находилась большая часть будущего нашего УИР.
Военные научно-исследовательские агентства являлись объектом растущего давления Конгресса, с которыми можно было либо заработать несколько очков, либо выйти из программы запуска навсегда. Первые неудачи в запуске военно-морской WAC "Корпорал" и военной "Редстоун" подняли на смех американскую программу запуска ракет, тогда как Советы демонстрировали свой успех и как баскетболисты забрасывали мячи в сетку с другого конца площадки. Армейский проект лунной базы "Горизонт" пылился на полках. А в вооруженных силах возрастало беспокойство о том, что мы будем втянуты в неудачную французскую миссию в Индокитае, чтобы сдерживать Вьетконг, Патхэт Лао и Красных Кхмеров от создания целой коммунистической области. Это была война, в которой мы не могли выиграть, но она истощала наши ресурсы для реальной битвы в Восточной Европе.
Даже больше выигрыша очков, генералу Трюдо нужны были развивающиеся проекты, чтобы воспрепятствовать гражданским агентствам в урезании и сокращении наших ресурсов. И теперь в руках моего босса был мой первый отчет и теперь он знал, что у нашего стратегического плана было некоторое рациональное основание. Он стремился к тактическому плану.
"Мы знаем то, что хотим сделать", - сказал он. "Но как мы это сделаем?"
"Я об это тоже думал, Генерал", - сказал я. "И вот с чего бы я хотел начать".
Я объяснил, что хотел бы составить список всех наших технических человеческих ресурсов, таких, как специалистов по ракетам из Германии, продолжающих работать в Аламогордо и Уайт Сэндс. Я бы хотел повстречать больше людей, чем встретил за период своей работы со специалистами по ракетному топливо и специалистами по управлению ракетами в программе управляемых ракет, когда я был в командовании батальоном Найк в Красном Каньоне. Но мы также работали и с учеными-теоретиками, людьми с опытом, которые могли объединить холодную четкость инженера с рисковыми взглядами вольнодумца. Это были люди, которых я хотел собрать в мозговой трест, люди, с которыми я мог говорить о странных предметах и устройствах, у которых не было никакой связи с земной реальностью. Это были ученые, которые могли рассказать мне о потенциале таких предметов, как кремниевые пластины с таинственными серебряными гравюрами на них.
"И что будет после того, как у Вас появится мозговой трест?" - спросил генерал Трюдо.
''Познакомлю их с технологиями," - сказал я. Я осознавал, что мы не совсем ориентировались в большей части своего материала. Мы не могли обратиться с просьбой к основным научным и академическим сообществам, потому что мы бы очень быстро потеряли контроль над своими тайнами. Кроме того, многое из этого имело отношение к оружию и на этот счет у нас были очень строгие правила, мы не могли раскрывать информацию без соответствующих допусков. Но наш мозговой трест был бы бесценным. И с помощью соответствующей ориентации и проверки безопасности, они также хранили бы наши тайны, как они делали, начиная с конца Второй мировой войны.
"Кого из ученых Вы имеете в виду?" – спросил Трюдо, доставая небольшой блокнот из черной кожи, который он держал во внутреннем кармане пиджака.
"Я думал о Роберте Зарбахере", - сказал я. "И Вернер фон Браун, конечно. ГансКолер. ГерманОберт. ДжонфонНейман".
"Как много они знают о Розуэлле?" - хотел знать Трюдо. Если только с ними консультировались по материалам из Розуэлла в 1947 году, поскольку я знал, что Вернер фон Браун был с генералом Твинингом, то мы не раскрывали им никаких секретов. Если им никогда не сообщали о катастрофе, то мы рисковали поделиться с ними информацией, которая была все еще под грифом даже выше, чем "совершенно секретно". Генерал Трюдо должен был знать насколько опасно было подставить головы этих ученых под петлю. Но я уверил его, что все они знали что-то о Розуэлле из-за своих связей с Научно-исследовательским Советом. Во время правления Эйзенхауэра, информация о секретных исследовательских проектах и собранных данных об инопланетянах, обычно фильтровалась в офисе Совета по научным исследованиям, потому что глава Научно-исследовательского Совета был одним из настоящих членов группы.
"Я был в Белом доме, когда Зарбахер был в Совете, Генерал", - сказал я своему боссу. "Таким образом, я вполне могу быть уверен, что он в курсе. И Герман Оберт тоже", - признался я Трюдо. "Он уже говорил мне, что как он полагал, наблюдаемые нами на радиолокационных экранах в Красном Каньоне объекты, которые появлялись и затем исчезали без следа, вероятно были такими же внеземными кораблями, как и тот, который мы нашли в Розуэлле. Янезнаюкак, ноонзнал".
"Ну что же, во всяком случае это хорошие новости", - сказал генерал. "Я бы предпочел не разглашать секретные данные, прежде, чем они дадут подписку. Фил, я также не хочу подставлять Вас под объяснения с высшими чинами, почему Вы решили выдать совершенно секретную информацию людям без допуска, даже в интересах национальной безопасности".
Я это ценил, но для осуществления нашего плана, нам были нужны такие технические и научные эксперты, как фон Браун, Оберт и Зарбахер, которые смогли бы реализовать стратегию перепроектирования и разработки продукта.
"Каким образом Вы планируете обратиться к ним?" - спросил Трюдо.
"Мы начнем с ревизии всех военно-промышленных контрактов, которыми в настоящее время мы управляем, Генерал", - сказал я. "Сопоставим контракты и системы, которые мы разрабатываем с материалами из документов, чтобы понять куда они вписываются. Затем подключим ученых для консультаций относительно проверки того, что мы знаем, что мы думаем, что мы имеем, то есть, если они смогут понять, что мы имеем".
"Давайте сначала пройдемся по перечню потенциальных продуктов", - предложил генерал. "Затем посмотрим, где можно сопоставить наши контракты и где могут помочь ученые. А дальше Вы все знаете", - сказал Трюдо.
Я не совсем понимал, откуда он собирался все это взять.
"Мы снова оденем Вас в гражданскую одежду и отправим навестить наших друзей из этих оборонных предприятий".
"Я даже не надену свои боевые орденские ленты", - пошутил я.
"Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал", - объяснил генерал Трюдо, "что какой-то подполковник из списка наблюдения ЦРУ поехал к нашим крупнейшим оборонным подрядчикам с полным портфелем неизвестно чего. С таким же успехом Вы могли бы написать на спине пароль", - засмеялся он. "Мы должны поработать над этим списком".
В это же день я вернулся к своему отчету о EBE и его тарелке и начал перечислять содержавшиеся в них загадки, а также возможные перспективные продукты, которые они нам сулили. Все случившееся для нас было похоже на загадку, потому что ни в корабле, ни в самом EBE, нельзя было найти ни одну из наших обычных потребностей.
Где у корабля был двигатель или источник энергии? У него не было ни реактивных двигателей, ни пропеллеров. Не было ракетного двигателя, как у "Фау-2" и при этом на корабле не было топлива. На Авиабазе ВВС в Нортоне, где в корабль в итоге обрел место стоянки, инженеры были поражены тонким слоем сплава из чистейшей меди и серебра, покрывавшего нижнюю часть корабля, которые они когда-либо видели. Металл был замечателен по своей проводимости и не создавал сопротивления электрическому току, как будто бы весь корабль был электрической схемой. И даже это наши военные инженеры не могли скопировать. К 1950-му году на Авиабазе ВВС в Нортоне были изготовлены по крайней мере два прототипа инопланетного корабля, но ни у одного не было источника энергии, как у упавшего корабля. Вместо этого были грубые попытки применять ядерные генераторы, но они были неэффективны и опасны. Даже портативных ядерных генераторов, которые ставились в примитивные советские и американские спутники в 1960-х годах, не хватало для обеспечения потребностей в энергии скопированного космического корабля. Таким образом, вопрос о том, что приводило космический корабль из Розуэлла в движение остался открытым.
Я занес все свои открытия в список:
• У серповидного космического корабля, также не было никаких традиционных средств навигации, насколько мы себе их представляли. Не было рычагов управления, рулей, тяг, педалей, кабелей, закрылок или рулей направления. Как существа управляли этим судном и его скоростью, разгоняясь за несколько секунд от почти неподвижного парения на одном месте, как вертолет, до скоростей свыше семи тысяч миль в час?
• Что защищало существ от огромных перегрузок, которые их пригвоздили бы в каком-нибудь обычном самолете? Наши пилоты во время Второй мировой войны должны были носить специальные устройства для перегрузок, которые препятствовали обеднению мозга кислородом и потере сознания. Но мы ничего не нашли в летных костюмах существ, что указывало бы на то, что они столкнулись с такой же проблемой. Все же их корабль должен был создавать десятикратную перегрузку, которую испытывали наши пилоты, поэтому мы не могли понять, как они им управляли. Никаких средств управления, никакой защиты, никакого электропитания, никакого топлива: это были загадки, которые я указал.
На другой стороне я перечислил следующее:
• Сам корабль был электрической схемой.
• Летные костюмы - "летная кожа", это наилучшее описание, которую носили существа, были сделаны из вещества, строение атомов которого было вытянутым, продольно усиленным, чтобы обеспечивать направление потока любого протекающего по нему тока.
Инженеры, которые первыми обнаружили это, были поражены чистой проводимостью этой кожи, функционирующей как кожа самого корабля и очевидной способностью защищать владельца, в то же время направляющей некоторое электронное поле. Где было физическое соединение схемы пилота с кораблем? Включалась ли она или выключалась самим пилотом с помощью выключателя, о котором мы не знали?
Наряду с загадкой очевидного отсутствия средств навигации, я указал повязку с датчиками, которая так смутила розуэлльских офицеров из Уолкер Филд и заворожила меня. Если, как мы предполагали, это устройство принимало электронные сигнатуры с негабаритного мозга существа, что оно с помощью них делало? Я верил - и что в итоге подтвердилось, когда для управления в наших промышленных изделиях с 1960-х годов до настоящего времени стали использоваться мозговые волны - что эти повязки транслировали электронные сигналы из мозга в систему, для управления скоростью, направлением и высотой. Возможно повязки были калиброванными или настроенными на каждого отдельного пилота или, возможно, пилотов - так как я полагал, что они были генетически спроектированными существами, биологически произведенными специально для полетов или долговременных исследований, откалиброванными под повязку.
Так или иначе повязки были интерфейсом между пилотом и кораблем. Но это пока еще не отвечало на вопрос об отсутствии кабелей, механизмов или проводов.
Возможно ответ заключается не в отсутствии конструкций со средствами управления, а в взаимодействии костюмов, повязок, мозга существ и всего корабля. Другими словами, когда я смотрел на возможное функционирование всей системы, синхронизации между мозговым интерфейсом через повязку, проводимости космического корабля и вытянутой структуры космической кожи, которая работала также как схема, я возможно понял, как управляющие команды транслировались лентами в некоторый вид протекающего через кожу тока и в ряд приподнятых панелей управления с углублениями для рук существ. Углубления в этих панелях, как было написано в рапортах из Розуэлла, были похожи на отпечатки рук, выдавленных в бетоне у китайского Театра старины Граумана в Голливуде. Действительно ли направляемые команды были последовательностью электронных инструкций, транслируемых непосредственно из мозга существ через их тела и через панели в сам корабль, как будто корабль был только дополнением к телу существ? Но все еще не было объяснения для одной вещи. Двигатель.
И снова я засел над идей функционирования через структуру. По обломкам и космическому кораблю было видно, что двигатель так или иначе не выпадал из корабля, когда он упал. Определенно там никогда не было обычного двигателя.
Мы обнаружили, что корабль, казалось, был способен хранить, а также проводить огромное количество тока. А что, если сам корабль был двигателем, постоянно получающим ток из другого источника, который его хранил, как гигантский конденсатор? Это походило бы на заряд батареи в электромобиле и управлении им, пока батарея не истощалась. Звучит неправдоподобно? Это не очень отличается от заправки автомобиля топливом и езде, пока бак не опустошится или заправки самолета и посадки перед тем, как закончится топливо. Я подозревал, что корабль из Розуэлла был просто хранившим ток конденсатором, который контролировался или управлялся пилотом, и который мог в некотором роде перезаряжаться или само перезаряжаться от какого-то генератора.
Это могло бы объяснить источник энергии, я сделал запись о загадке с недостающим двигателем, но каким-же способом оно ускорялось и меняло направление движения? Если бы это была сила, которая работала также, как и сила тяги, не было очевидным, как она создавалась и направлялась. Уже в сентябре 1947 года, отправленные в Воздушную Команду Материальной части в Райт Филд ученые, с целью поближе посмотреть на обломки, думали о том, что электронный потенциал корабля из Розуэлла напоминал им об экспериментах немцев и англичан с антигравитацией в 1920-х и 1930-х годах. Генерал Твининг несколько раз говорил, что в разговорах всплывало имя сербского инженера-электрика и изобретателя переменного тока Николы Теслы, потому что исследовавшие поврежденный корабль ученые, описывали способ, с помощью которого, возможно, электромагнитное поле преобразовывалось в антигравитационное поле. И конечно, сам корабль напоминал им о немецком экспериментальном самолете-истребителе, который появился на свет ближе к концу войны, но его разрабатывали, начиная с 1930-х годов.
Тесла и многие другие европейские ученые были пионерами в преобразовании электромагнитных полей в небольшие ограниченные области антигравитационных полей. Однако среди производителей самолетов обычной компоновки, разработок настоящего антигравитационного летательного аппарата никогда не осуществлялось, потому что бензиновые и реактивные двигатели обеспечивали технологические потребности производимого оружия. Но теория электромагнитного антигравитационного двигателя не была тайной, хоть ее и не до конца понимали и без такого источника энергии, как небольшой портативный ядерный генератор, она была невыполнима. А что, если в летающей тарелке уже было достаточно электрического потенциала и емкости для хранения энергии, так же, как у очень продвинутого летающего аккумулятора? Тогда у нее было бы достаточно энергии, чтобы усиливать и направлять волну, перемещая свои магнитные полюса. Если бы эксперименты по теории магнитного поля, проведенные инженерами и пионерами в области электроэнергии Паулем Бифельдом и Таунсендом Брауном в 1920-х годах в Калифорнийском Институте Специальных исследований, точно показали - и Американские военные, а также ученые архивариусы из Бюро Исследований обратили свое внимание работу этих инженеров – тогда бы технологическая теория антигравитационного полета существовала до начала Второй мировой войны.
Фактически, прототипы дисковидных летательных аппаратов с вертикальным взлетом и посадкой были на чертежных досках в Калифорнийском Институте еще перед войной. Просто в Соединенных Штатах никто не уделял им много внимания. Немцы действительно разрабатывали и у них были летающие диски, об этом можно почитать в сводках разведки, при этом они не оказали влияния на исход войны, кроме стимулирования гонки между Соединенными Штатами и СССР по сбору как можно большего количество информации о немецкой технологии. Таким образом, даже при том, что инженеры и раньше пытались строить летающее крыло с вертикальным взлетом и преуспели в этом, космический корабль из Розуэлла в действительности настолько функционален и перескочил все, что у нас было - а также летал в космосе - чем представлял настоящий технологический вызов ученым, приезжавшим в Воздушную Команду Материальной части. Мы знали что сделали EBE, мы попросту не могли повторить это. Мои доклады для ВоенУИР были исследованиями технологий, которую мы должны были развить, чтобы или посоревноваться с этим космическим кораблем в отношении военной обороны или построить его самим.
В своих записках генералу Трюдо, я сделал для него обзор всех технологических значений, которые, как мне верилось, были уместны в любой дискуссии о том, что можно было почерпнуть из розуэлльского корабля. Я также описал то, что я понял о технологии магнитного поля и как чуждые условностей проектировщики и инженеры спроектировали прототипы этих "антигравов" в начале века. Все это указывало в одном направлении, я предложил: теперь у нас был корабль и могли передать промышленности его компоненты, которые включали в себя этот электромагнитный антигравитационный двигатель и средства навигации с помощью мозговых волн. Мы должны были скармливать им кусочки, как только мы разделяли их на отдельные части, у каждой из которых могло быть свое техническое направление. Для этого нам был бы нужен совет из ученых, которые в итоге запустят наш мозговой трест, людей, на которых мы могли полагаться и с кем мы могли говорить об обломках из Розуэлла. Это были ученые, которые обычно работали с нашими главными оборонными подрядчиками и могли сказать нам, кого приблизить к их подразделениям УИР для частных и безопасных консультаций.
Я надеялся, что оценка всего, что мы могли узнать о EBE и его корабле, которую я готовил для генерала Трюдо, приведет меня к решению некоторых физиологических проблем, с которыми, как мы знали, столкнутся наши астронавты в космическом полете. В начале 1960-х годов, астронавты в Соединенных Штатах и в СССР сделали свои первые полеты на орбиту и испытали во время своей миссии более, чем несколько отрицательных физических воздействий невесомости. Несмотря на наши официальные утверждения, что люди могут безопасно летать в космосе, наши врачи знали, что даже короткие периоды нахождения в невесомости чрезвычайно дезориентировали некоторых наших астронавтов, и чем дольше был полет, тем больше неудобств это влияние могло принести. Нас волновала потеря физической силы, уменьшение активности мышц сердца и диафрагмы, уменьшения возможности легких и потеря прочности костей.
Все же, разбросанные по пустыне за границей Розуэлла существа, казались полностью адаптированными к космическому полету. Даже только суметь исследовать эти организмы было огромным успехом, но я знал, что у нас была возможность добыть все, что мы могли узнать об инопланетянах. Итак, со стороны своих предположений о EBE и их корабле я указал свои мысли о том, что главные результаты развития продукта позволят нам путешествовать в космосе в течение длительных периодов времени.
Возобновляемые запасы кислорода и питания были очевидными направлениями для работы и к 1960-м годам, инженеры НАСА уже разрабатывали способы регенерации воздуха в капсуле и способы хранения продуктов питания. Мы помогли. Это был ВоенУИР и нашим планом было развитие процесса облучения еды, который даже сегодня является основой для запасов не замороженного питания на борту космического корабля. Но кроме этого, были реальные проблемы со здоровьем и выживанием. Даже просто полет на орбиту вокруг Земли или даже полет на орбиту вокруг Луны и безопасное возвращение обратно, были прямыми техническими проблемами, которые требовали решений. Но переадаптация человеческого организма к земной силе притяжения после длительного периода нахождения в невесомости или небольшой силы притяжения была намного более тяжелой проблемой, которую предстояло решить. Физиология EBE дала важное представление. Помимо развития супер прочных волокон, которые служили бы защитой астронавтов и покрытием космического корабля, разработки процесса хранения пищи, который нейтрализовал все вредные бактерии, мы должны были исследовать способы, которым бы смогли физически натренировать наших астронавтов так, чтобы они стали лучше приспосабливаться к периодам нахождения в невесомости и дезориентации в пространстве. В то же время мы должны были разработать упаковки с питанием, которая не создавала бы нежелательной нагрузки на пищеварительную систему, нуждавшуюся в поддержке из-за уменьшения силы притяжения.
С тех пор не было изобретено никаких средств для приготовления пищи на борту космического корабля, мы не знали, как они хранили или обрабатывали еду и даже, что они ели, если ели что-либо вообще. Однако моя озабоченность по поводу процесса подготовки еды к хранению во время полета в космос была вызвана очевидным вопросом, поставленным самим космическим кораблем. Если мы собирались лететь в космос, то из всего было ясно, что армия нашла в Розуэлле такую технологию, которую по крайней мере одна культура смогла разработали, поэтому УИР должен был найти способ накормить наших пилотов в космосе. И, мы должны были развивать процесс хранения еды в космических миссиях, который не требовал охлаждения и потребления чрезмерного количества энергии.
Проблема долгосрочного космического полета все еще не была решена, частично потому что мы продолжаем полагаться на обычные способы движения, которые подвергают наших астронавтов длительным периодам физического напряжения, особенно во время старта. У нас также нет волшебного способа для приспособления астронавтов к земному притяжению после долгого нахождения на орбите в такой космической станции, как российский Мир или нашей собственной планируемой на начало следующего века станции. Запланированные на бумаге полеты на Марс в начале двадцать первого века, также будут проблемой, потому что они будут длиться многие месяцы и подвергать наших астронавтов большим нагрузкам.
В своем докладе генералу Трюдо я предложил, хотя такая задача перед ВоенУИР не ставилась, что НАСА должна начинать подготовку кандидатов в астронавты еще когда они учатся в школе. "Если мы будем также обучать наших астронавтов с детства, как мы готовим профессиональных спортсменов в спортивных лагерях и предоставим самым многообещающим кандидатам в полет военные или правительственные стипендии в колледжах, где есть корпусы по подготовке офицеров запаса, мы создадим штат физически подготовленных офицеров, изначально обученных для вступления в следующее поколение космических полетов," - написал я. Я знаю, что генерал Трюдо озвучил эту рекомендацию, потому что, в течение последующих нескольких лет после моей отставки от службы, НАСА открыло тренировочный лагерь для будущих астронавтов.
Помимо вопросов, касающихся подготовки потенциальных астронавтов для обычного космического полета, встают и другие интригующие вопросы, например, об изучении тел EBE и возможной двигательной установки корабля. Что если на спроектированные с помощью биоинженерии для межзвездного полета тела EBE, не действуют силы, с которыми обычно сталкивается человек в космосе? Если EBE используют такие волновые технологии, как антигравитационный двигатель и навигационную систему, то они перемещаются внутри некоторой регулируемой формы электромагнитной волны. Я предложил генералу Трюдо, что нам нужно изучить потенциальные физиологические эффекты от долговременного воздействия на людей различных видов энергетического всплесков, производимых электромагнитными волнами. Биологи должны были определить, как будет влиять на активность клеток человеческого организма излучение, возникающее в космическом полете по этому принципу. Возможно, что цельная внешняя оболочка на EBE защищала их от последствий нахождения в компактном электромагнитном поле.
Хотя ВоенУИР никогда не проводил таких исследований, так как сопровождающие полет в космосе медицинские проблемы относились к категории НАСА в соответствии с контрактами с военными, косвенные медицинские исследования стали проводиться в нем несколько лет спустя.
Исследования физиологических последствий от влияния окружающей среды на живущих вблизи линий высокого напряжения людей и людей, пользующихся мобильными телефонами с выдвижной антенной, оказались безрезультатными. В то время как некоторые люди утверждали, что в обоих исследуемых группах была более высокая заболеваемость раком, другие исследования утверждали противоположное или находили другие причины заболеваемости раком. Я полагаю, что все же необходимо провести определенные исследования в области влияния низких энергий или воздействия электромагнитных волн, потому что, в конечном счете, даже больше, чем атомная энергия или ионные двигатели, генерация магнитного поля будет системой, которая двинет вперед наши ближайшие межпланетные путешествия, начиная с 2050 года и до начала двадцать второго века. Кроме того, чтобы выйти за пределы солнечной системы, людям потребует радикально иной двигатель, который позволит им достигнуть скоростей, превышающих скорость света.
Таким образом мой второй доклад охватывал возможности для исследования представленных нам результатов вскрытия EBE и обломков их корабля. По моему мнению это было ничем иным, как подтверждением того, что исследования электромагнетизма в 1920-х года, разработки Союзников и Держав "Оси", приведут к полностью новому поколению воздушных кораблей. Я знаю, что мои отчеты читали высокие чины в вооруженных силах, потому что совершенно секретное исследование продолжается до сего момента в целой линейке моделей и двигателей от истребителя и бомбардировщика "Стелс" до разработанных в Неллисе и Эдвардсе чертежей прототипов высотных суборбитальных самолетов-перехватчиков, которые могут зависать на месте и летать со скоростями более чем в семь тысяч миль в час.
Как только я закончил свой отчет о возможностях, которые могли бы нам дать EBE и корабль, я переключил свое внимание на составление короткого списка непосредственных возможностей, которые по-моему мнению были достижимы для перепроектирования Отделом иностранных технологий ВоенУИР. Это были определенные вещи, не настолько теоретические, как вопросы физиологии EBE или изучение их корабля. Но, несмотря на то, что некоторые могли бы назвать их чисто приземленными, очевидным результатом вмешательства ВоенУИР стало то, что каждый из этих артефактов, помог породить технологическое производство, из которой получились новые продукты и военное оружие.
Среди розуэлльских артефактов, вопросов и проблем, которые появились в результате этой катастрофы, в моем первоначальном перечне, требующем резолюции для планирования развития или простых заказов нашему военному научному сообществу, были:
- Усилители изображения, которые в итоге стали "приборами ночного видения"
- Волоконная оптика
- Суперпрочные волокна
- Лазеры
- Ориентация молекулярных осей металлических сплавов
- Интегральные схемы
- Микроминиатюризация логических схем
- HARP (Проект высотных исследований)
- Проект "Горизонт" (лунная база)
- Портативные ядерные генераторы (ионный двигатель)
- Облучение еды
- Система наведения "Третий мозг" (повязки EBE)
- Лучи из пучков частиц (противоракетное энергетическое оружие "Звездные войны")
- Электромагнитные двигатели
- Снаряды с обедненным ураном
Для каждого пункта из моего списка, генерал Трюдо сверялся со своим списком персонала и находил имена ученых, работающих над правительственными оборонными проектами или в научно-исследовательских проектах в университетах союзников, куда я мог обратиться за советом и какой-либо консультацией. Я не был удивлен увидев, что Вернер фон Браун включается в решение каждой проблемы с ракетными двигателями. Вернер фон Браун был включен в списки в 1959 году, когда объявил, что американские войска получили новую технологию в результате совершенно секретного исследования неопознанных летающих объектов. И при этом я ни на секунду не был удивлен имени Джона фон Неймана рядом с упоминанием о кремниевых пластинках со странными серебрянными отпечатками, я думал, что они были похожи на крекеры эллиптической формы. "Если это то, что я думаю", - сказал генерал Трюдо, "то это печатная схема и есть только один человек, с которым мы можем поговорить."
Доктор Роберт Зарбахер был особо важным лицом в нашем списке ученых, потому что он работал в Научно-исследовательском Совете во время правления Эйзенхауэра. Мало того, что с Зарбахером консультировались члены рабочей группы адмирала Хилленкоттера и генерала Ванденберга об НЛО в течение 1950-х годов, он был частью оригинального решения, которое принял генерал Твининг, когда возвращал все обломки из Розуэлла в Райт Филд для предварительного изучения перед тем, как передать их в военное научное сообщество. Уже в 1950 году Зарбахер, комментируя природу обломков, сказал, что правительственным лабораториям необходимо тщательно исследовать легкие и крепкие материалы, собранные на месте падения.
Так как он был уже хорошо знаком с обломками из Розуэлла, доктор Зарбахер был еще одним очевидным кандидатом в мозговой трест ВоенУИР.
Мы также упомянули доктора Вилберта Смита, который своей запиской диспетчеру телекоммуникаций в ноябре 1950 году, убедил правительство Канады исследовать природу инопланетной технологии, которую Соединенные Штаты достали из разбитых инопланетных кораблей, и одновременно они изучались Вэнневэром Бушем. Доктор Смит, узнав об исследовании американцев от Зарбахера, сказал, что независимо от того, вписываются ли НЛО в нашу систему взглядов или нет, факт был в том, что мы их получили и для нас было важно добыть содержавшуюся в них технологию. Он просил правительство приложить существенные усилия, чтобы применить инопланетную технологию. Генерал Трюдо шутил, что, хотя доктор Смит и знал, что у нас были технологии из Розуэлла, он в действительности не знал, что это было. "Не могу дождаться, чтобы увидеть его лицо, когда Вы откроете перед ним свой портфель, Фил," - сказал генерал, думая о том, что его старый друг всегда хотел узнать особенности того, что он спрятал в далеком 1947 году.
Каждый из этих ученых поддерживал существующие отношения с различными оборонными подрядчиками в 1950-х годах. У генерала Трюдо также были отношения с военными подрядчиками, которые с одной стороны разрабатывали новые системы вооружения для армии, в то время как с другой стороны получали части такой же технологии для развития производства потребительских товаров. Это были компании - Белл Лабс, IBM, Монсанто, Доу, Дженерал Электрик и Хьюз - с которыми генерал Трюдо хотел поговорить о списке технологических продуктов, которые мы в УИР собрали из розуэлльских документов.
"Начните обзванивать наших друзей ученых", - объявил генерал Трюдо. "И назначайте любые необходимы Вам встречи".
"Вы собираетесь куда-то поехать, Генерал?" - спросил я.
"Я тоже собираюсь в небольшое путешествие", - сказал он. "Сначала к начальнику штаба, удостовериться, что у нас есть необходимый нам контролируемый бюджет. Поэтому я хочу, чтобы Вы поговорили с некоторыми людьми, как только вернетесь из научного сообщества из Вашего перечня".
"Куда сначала?" - спросил я.
"А куда бы Вы хотели?" - парировал генерал.
"Мы некоторые время работали с усилителем изображения", - сказал я. "У нас в руках даже были устройства, с которыми немцы работали в конце войны".
"Хорошо, тогда почему бы Вам сначала не съездить в форт Белвар", - сказал генерал Трюдо. "У них последние десять лет в работе был проект прибора ночного видения, но у него нет ничего общего с тем, что у Вас в документах".
"Я отдам туда первую вещь", - сказал я.
"Да, Фил, но Вам необходимо сменить форму на гражданский костюм", - приказал генерал. "И не берите свою штабную машину". Он увидел мой удивленный взгляд. "Все, что Вам необходимо сделать, это дополнить проект," - продолжал Трюдо, "он идет полным ходом с конца войны. У них есть материал, но Вам надо дать им гигантский прыжок. Как только Вы дадите это им, Вы исчезнете, а я здесь поручу местному менеджеру проекта прибора ночного видения сообщать, что там происходит". Я приготовился покинуть его кабинет. "Никто не узнает, Фил", - сказал он. "Как Вы и думали, прибор ночного видения из Розуэлла посеет семя идеи в чьем-то разуме в форте Белвар и он станет частью истории проекта. Он исчезнет в истории разработки продукта также, как и Вы".
"Да, сэр", - сказал я. Я начинал понимать, насколько одинокой может быть эта работа.
"У Вас еще подходящий костюм?" - спросил генерал.
"Думаю, да", - ответил я. "Возможно тот, что я носил в Белом доме, он немного вышел из моды, но это не важно".
"Удачи, Фил", - сказал генерал Трюдо. "Убедитесь, что никто не узнает куда Вы едете, а я позабочусь о необходимом Вам бюджете".
Это было начало. Я отдал честь, но генерал просто пожал мне руку. В этот момент мы поняли, насколько нас впечатлила важность дела. Генерал-лейтенант, собирающий деньги на бюджет проекта и подполковник, который ищет кого-то, чтобы внедрить в производство линзу для глаз, подобранную четырнадцать лет назад каким-то неизвестным солдатом вблизи упавшего во время шторма в пустыне около Розуэлла НЛО.
Какой же парой мы должны были стать.
ГЛАВА 9