История недвусмысленно показывает, что "большой скачок" всегда заканчивается в большой луже. Так получилось и у нас.
Кто это сказал: "Вошли в пещеру, как три богатыря, а вернулись - как три поросенка"?
Но опыт никогда не бывает бесполезным. Мы вернулись из Напры, обогащенные знанием. А еще остались воспоминания и песни:
Когда уже совсем не в мочь
Тащить мешки через распоры,
Чертить лучом пещеры ночь
И пузом чистить шкуродеры,
Навесив каждому гамак,
И оглядев его сурово,
Собьемся в кучу, как всегда,
Под гамаком у Киселева.
Здесь мы разводим гексогаз,
И, поминая маму-папу,
Мы с котелка не сводим глаз,
Ловя ноздрей волшебный запах.
Дыра куда-то дальше прет,
Срывая с уст дурное слово,
И машет ложками народ
Под гамаком у Киселева.
Спать в гамаках - совсем не мед.
Взбираться в них - еще хреновей:
Взобрался, вроде, Киселев,
Глядь - почему-то лезет снова!
Бьет колотун со всех сторон,
Вода под зад, и сверху холод,
И загибается народ
Под гамаком у Киселева.
Та экспедиция прошла
И затерялась среди многих,
Другие давят нас дела,
Иные нас зовут дороги,
Но лишь учуем гексы дым,
Вдруг померещится нам снова,
Как будто мы опять сидим
Под гамаком у Киселева!
---------------------------------------------------------------
*122 Андрей Бизюкин и Таня Немченко возглавляли штурмовую группу и очень беспокоились о сохранности донных модулей!
*123 В целях сохранности донных модулей на верхнем участке пещеры: примерно до зала Победы на -700 м, возбранялось даже браться за мешочные лямки - не дай бог оборвешь!
*124 МАЗОХИЗМ - вид сексуальных игр, которым присущи элементы самоистязания, описанный австрийским романистом Захер-Мазохом.
*125 Д.А.Усиков, из неопубликованного.
*126 СТАНОК - приспособление для переноски негабаритного груза в виде металлической рамы с лямками и поясничным амортизатором.
*127 Д.Мартинес "По поводу техники "Корделетт", "Sрeluncа" № 2, Франция, 1979г., стр. 77-79.
*128 КОРДЕЛЕТТНАЯ ШАЙБА - небольшая дюралюминиевая шайба, надеваемая на верхний конец корделеттной веревки. Шайба не дает веревке проскочить через закрепленный на верху колодца блочок или карабин, то есть при спуске последнего он всецело зависит от поведения этой весьма скромной с виду штуковины.
*129 Для тех, кто в курсе, мы бродили над системой Первых штанов.
*130 НИТРОН (синтепон) - нетканый иглопробивной синтетический материал, главной особенностью которой является способность быстро освобождаться от влаги: вода стекает по нитрону, оставляя верхнюю часть одежды абсолютно сухой, в то время как в сапогах, конечно, булькает.
*131 Мне кажется, что это была последняя корделеттная экспедиция в СССР, хотя до его развала оставалось еще 6 лет. О более поздних попытках мне не известно.
5. РИСК? НЕТ - ТЕХНИКА!
ТЕРРА ИНКОГНИТА
Логика развития кейвинга так упорно подталкивала нас к одноверевочному варианту вертикальной техники, что настала пора и нам разобраться в нем хорошенько.
Мир пришел к пониманию SRT (*132) - техники одинарной веревки, в конце 60-х годов XX столетия почти одновременно и независимо в таких географически удаленных странах как Франция, Австралия и США. Это еще раз подтверждает, что искушение отказаться от многочисленных веревок на отвесах одолевало спелеологов во всех концах света. Что-то этакое прямо-таки витало в воздухе. Надоело таскать тяжеленные и многочисленные мешки с веревками! Надоело терять время и здоровье, "вальсируя" на колодцах и зависая на спутках и "бородах". Надоело ждать друг друга под отвесами: очередь - всегда свидетельство какого-нибудь дефицита. И чаще всего - это свидетельство дефицита ума. На-до-е-ло!
- Э-э! - сказали осторожные ветераны. - Поаккуратнее там. А если она все же оборвется? А? Одна все-таки, веревка-то!
- Двух смертей не бывать! - воскликнули восторженные и не отягощенные излишним опытом новички. - Зато повеселимся напоследок!
- Не надо эмоций, - сказали мыслящие. - А надо сделать так, чтобы не порвалась. Вот над чем стоит поразмыслить.
Советский кейвинг отстал от мира в понимании СРТ лет на 15 - 20. Именно столько времени понадобилось нам, чтобы испробовать собственный путь развития. Плохо это или хорошо? Во всяком случае, мы имеем опыт, какого не имеет никто. А в остальном...
Я возвращаюсь в те годы, когда мы только начинали, когда делали первые шаги в овладении языком международного кейвинга. Ведь если говорить на языке, которым пользуются другие - это ли не гарантия, что и тебя будут лучше понимать?
* * *
Лето 1978-го. Желтые сопки, раскаленные солнцем. Ветер шуршит сухобыльником, да бурлит вода в простенькой старательской проходнушке (*133). Скидываю с грохота (*134) пустую гальку, загружаю следующую пробу. Полубочка, в которую стекает с проходнушки вода, того гляди переполнится песком. Пора браться за лоток.
Красноталовый лоток легок в руках. Трясу его, раскачиваю, сгребаю сверху пустую породу, скидываю в ручей. От легких моих покачиваний вода ходит по лотку кругами, переносит песочек, потихоньку сносит его с лотка. Шлих (*135) постепенно сереет, затем чернеет. Так. Теперь самое тонкое и самое интересное в нелегком труде промывальщика - отмывка золота. Если оно, конечно, в пробе есть. Особое движение лотком: черный шлих из тяжелых минералов отпрыгивает, и в коренной бороздке лотка коротко проблескивает желтизной. Есть золотишко!
Наш лагерь золоторазведчиков стоит на реке Курчум. Восточный Казахстан, но пейзаж совершенно мексиканский. Того и жди - грянут винчестеры индейцев или бандитов, и эхо выстрелов поднимет над сопками стаи уток-атаек.
Мыть золото лотком - стародавнее занятие. Есть устройства и посовременнее. Например, спиральный сепаратор, что привезли на Курчум практиканты-геологи Пермского Госуниверситета - "пермские бичи" (*136), как они представились. Знакомимся быстро, и тут - вот удача! - выясняется, что парни тоже занимаются пещерами. Шура Кащеев больше мимоходом, где-нибудь на сплаве по Чусовой, а Колька Молоков - всерьез. Недели не проходит, как мы уже сговариваемся на совместную акцию.
- Мечта у меня, - как-то вечером говорит бич Молоков, не отрывая взгляда от костра. - В Киевскую хочу. Классная, говорят, пещера!
- Почему бы нет? - разговор степенный, как и полагается между солидными людьми двадцати с небольшим лет отроду.
- Думаю вот.
- Так там снаряги надо тьму! Почитай, километр веревки только в один конец...
- А мы и пойдем в один конец, - говорит бич Молоков. - Чего побаиваться?
- Это как - по одинарной веревке, что ли? Без страховки? Ну, это ты хватил! Чего ради рисковать?
- Так же сам говоришь, снаряжения море надо. А тут - прикидываешь? - в два раза меньше...
- А если что? Как сказал один кровельщик: "Лететь, признаться, не так уж скверно. Упасть - вот в чем мало забавного!"
- "Буржуи" же не летают.
- Так они что - по одинарной веревке ходят? Не знаю, не знаю...
Так, летом 78-го, в глухом углу Восточного Казахстана, прошелестела у моих ушей сакраментальная мысль об одинарной веревке. Тогда эта мысль показалась мне нелепой. Откуда нам с Молоковым было знать, что за пять лет до нашей встречи Жан Клод Добрилла и Жорж Марбах опубликовали во Франции первый капитальный труд, раскрывающий основы SRT - "Техника альпийской спелеологии" (*137). Не знали мы и о том, что год назад в Сиднее вышла книга Монтгомери (*138), также посвященная работе на одинарной веревке. Были и другие источники информации, наверняка известные Центральной спелеосекции Илюхина в Москве, судя по картинкам, откровенно перерисованным ими оттуда и опубликованным в советских спелеотуристских методичках под двухверевочным соусом. Однако информация эта была недоступна простым смертным, какими являлись мы с Молоковым, а если и доходила до нас, то в трансформированном до неузнаваемости состоянии. Будь иначе, может, и не пришлось бы нам платить за собственный опыт по самой высокой цене.
* * *
Во взглядах на хождение без страховки - именно так звучал тогда вопрос об одинарной веревке - мы с Молоковым так и не сошлись. Я считал, что ходить без страховки категорически нельзя, и был по-своему прав. Молоков в вопрос о страховке не вдавался, но отстаивал возможность работы на одинарной веревке, аргументируя это облегчением веса снаряжения и неким мифическим опытом "буржуев", о котором, однако, ничего вразумительного сообщить не мог. Он тоже был по-своему прав.
Это сегодня я могу сказать внятно, что меня интуитивно не устраивало в молоковской идее. А тогда... Был какой-то диссонанс между принципиально новой схемой навески и старым способом ее подготовки. В том, как мы ходили по вертикалям до тех пор, была определенная логика. Но если вырвать из устоявшейся системы половину (веревка-то оставалась из двух одна!), - будет ли система работать? Сомнительно.
Отбирая одно, что-то надо было добавить, но что? Или уж менять, так все напрочь.
Что-то тут было не так. Я это чувствовал, но объяснить не мог.
* * *
Познакомились мы в августе, а уже в ноябре снова встретились - в пещерах Северного Урала. Пещеры не требовали особой вертикальной техники, и во время этой вылазки мы к вопросу об одинарной веревке не возвращались.
А отличная была поездка! И команда подобралась что надо. Наша московская группа "ипНАсг", парни из Пермского университета и я, в качестве представителя только еще зародившегося и никому в ту пору неизвестного Усть-Каменогорского клуба. Ходили в Геологов-2, катались по ледникам Мариинской. Есть такие пещеры в Пермской области. Снегу в ноябре уже было предостаточно, пихты, костры, ночные переезды на электричках. Но все когда-то кончается. На последней странице полевого дневника той пермской экспедиции натыкаюсь на строчки:
"13 ноября 1978 года. Дремлем в пермском аэропорту. Будят нас Мишка Потехин с Игорем Желудковым. Желудь возвышается над аэропортовской толпой - далеко видно. На своем стареньком мотороллере ребята приехали нас проводить. И вовремя: регистрация уже началась. Москвичам лететь позже, поэтому все провожают меня, подтаскивают к стойке мой рюкзак...
В паузе между регистрацией и посадкой идем к буфету. Молоков берет всем кофе, достаем из сумки недоеденный вчера в клубе торт с прилипшим к нему ножом. В опорожненные от кофе стаканы разливаем на десятерых бутылку вина, что привезли Игорь с Мишаней.
Объявляют посадку. Как все стремительно! Жму руки ребятам. Вот они стоят все: Игорь, Мишаня, Маринка, Леха, Колька, Вовчик...
Вот и все. До новой, пусть не скорой, встречи!.."
Мог ли кто из нас подумать, что уже никогда не встретиться нам всем вместе?
* * *
Только время могло рассудить нас с Молоковым, а пока каждый остался при своем мнении о возможности работы на одинарной веревке. Чувствуя во мне потенциального противника, причем с неприступной пока для себя аргументацией, Молоков избегал дальнейших прямых разговоров со мной на тему одноверевочного хождения. А между тем всерьез готовился к эксперименту, который мог бы дать неопровержимые контраргументы в защиту его одноверевочной позиции. Чего зря трепаться - не проще ли доказать делом?
В декабре, перед самым новым 1979 годом, от Кольки пришло письмо:
"...Теперь Кавказ. План такой - Новый Афон, затем Заблудших. На все про все 2 недели. Начало, пока не точно, 7-9 февраля. Если пойдешь, напишу подробнее".
Очень хотелось принять участие в этой экспедиции. Тем более, что в нее собиралась большая часть пермско-московской группы, возникшей с легкой руки и нашего с Молоковым счастливого знакомства на Курчуме: если не считать двойки парней с Нижнего Тагила - все хорошо знакомые. Но, из-за работы, поехать я не смог, поэтому главной идеи и подробностей подготовки так и не узнал.
Все, вроде, шло, как обычно. По нашему обычаю все, кто не ехал, чем могли, помогали уходящей экспедиции. Для алекской знаменитости, лесника Назарова, из Усть-Каменогорска на далекий Кавказ отправилась мотопила "Дружба", которую в один из прошлых заездов пообещали привезти пермяки, а мне, с помощью Мамы, посчастливилось купить и отправить по почте. В общем, каждый делал, что мог.
Экспедиция уехала, и все затихло. Пусто становится в городах, когда уезжают близкие тебе люди. И летят вслед уходящим бессильные строчки:
...
И февраль, как апрель - все дожди, всюду слякоть и грязь.
А ты в мыслях все рвешься куда-то по горло в снегу!
Я вам нервов катушку отдам - пригодится на связь,
А сейчас закурю - это все, что, пожалуй, смогу. (*139)
* * *
Ожидание прервалось коротким телефонным звонком. Звонил Леха Казеннов, уже из Москвы.
- Все в порядке, Костик, - весело журчал в телефонной трубке его голос. - Мы с Игорем Галайдой ушли с Буковой поляны 15-го утром: парни навеску с Заблудших снимали. По идее, должны уже закончить работу.
- Как сработали? Удачно?
- Да были небольшие неполадки, а так все нормально. У меня время кончается, я тебе письмом расскажу...
Но все обернулось по иному. Утром 15 февраля 79 года двойка Казеннов-Галайда спустилась с хребта Алек к морю. А вечером 15 февраля в пещере Заблудших погиб наш друг, спелеолог из Перми, Михаил Евгеньевич Потехин (Отчество-то узнали, когда делали табличку, а так все Мишка да Мишка...). Письмо от Лехи пришло с запозданием:
"... После Крыма мы с Маринкой Куликовой выехали на Кавказ. В Сочи 7 февраля встретились с Колькой, Игорем, Мишкой, Галайденком, Ольгой Гарбар, Владиком и Шурой Котовым из Нижнего Тагила. Ну, вот и все о составе.
8 февраля мы за 25 рублей наняли автобус, доехали до Илларионовки и вечером уже были на Буковой поляне...
9-го поздно вечером Мишка и Игорь Желудков вышли в Заблудших навешивать снаряжение до Обвального зала (-200 м). Шел дождь. Через 8 часов Кот и Владик вышли следом, но не для встречи ребят, а для того, чтобы навешивать снаряжение после Обвального ниже (это уже была ошибка, так как шел дождь).
10 февраля в 10 часов дня мы с Колькой забеспокоились, что так долго нет Мишки и Желудя, и около 12 часов втроем с Игорем Галайдой вышли к пещере. Вблизи нее встретили возвращающихся Мишку и Игоря, они были здорово замучены (примерно 16-17 часов работы).
Мы начали спуск в Заблудших в 13 часов: прошли первый 15-метровый колодец, 40-метровый каскад (12+8+6+12 м), затем второй каскад (25+15 м). Первым сюда спустился я, затем Галайденок. Тут я услышал какой-то неясный стон, и, так как в это время спускался Колька, то я подумал, что это он поет. Когда Молоков спустился, я спросил его - пел ли он. Он ответил, что нет. Мы пошли дальше. Спустились в распоре метра на 3 к ручью, и я опять услышал стон и голос: "Ребята, помогите!" (очень тихий, жалобный, почти плачущий). Я рванулся вперед и в щели, куда уходила веревка, в самом ее верху увидел Влада, висящего вниз головой на нижнем самохвате (*140). Мы быстро обрезали ему самохват (хорошо, что у Игорька был нож!), и Влад съехал вниз на своей рогатке. Провисел он в таком положении около полутора часов, но в начале своего висения он сообразил пристегнуться на рогатку "для того, чтобы, когда подойдут ребята, им было легче снять меня".
А случилось все это так. Влад с Котом были в Обвальном зале (это ниже колодца со щелью на 100 метров: колодец 33 метра, где он висел + К 40 + К 15 метров), и Влад увидел, что Кот в каком-то отрубленном состоянии. Да и у него самого болел желудок. Они начали подъем, прошли К 15, затем К 40 и без отдыха начали подъем на К 33.
Влад шел первым, а колодец этот, 33-метровый, наверху заканчивается 3-метровым вертикальным узким шкурником (*141). Влад залез в него, встал в распоре, отцепил грудной карабин, коленный самохват и... вывалился из распора! Кот ему снизу ничем не мог помочь: по той же веревке Влад ему запрещал лезть. Во-первых, он натянул бы веревку, и Владу стало бы хуже, во-вторых, помочь Владу подняться Кот бы не смог и обойти его в этой щели тоже бы не смог, а в-третьих, веревка была здорово потерта (крученка 8-миллиметровая)".
Да-а... Это был знаменитый на весь Алек колодец "Со щелью". Действительно, в этой щели оказать помощь кому-либо достаточно трудно. Но дело не в этом. Помню, как на этих строчках меня сильно шокировала эта "потертая восьмерка": на колодцах такой глубины вешать веревку тоньше 10 мм у нас считалось безрассудным. И вдруг - "восьмерка"?
И еще я никак не мог взять в толк - почему было Коту не подняться к Владу по второй, самостраховочной, веревке? А ларчик-то просто открывался...
"Ну, теперь о том, как события развивались дальше.
После того, как Влад скатился вниз, туда спустился я и сразу же крикнул Молокову, чтобы они меняли веревку (у нас было с собой 40 метров), а сам, увидев, что Влад в отрубленном состоянии, рванул вниз в Обвальный за аптечкой. Выскочил назад достаточно быстро: вниз уже спустились Колька с Игорьком. Мы сразу дали Владу анальгин и промедол из военной аптечки - вкалывать побоялись, просто дали выпить из шприцтюбика.
Где-то через час у Влада стала возвращаться чувствительность в ноге (слава Богу!), и еще через 30 минут Колька с Игорьком поднялись наверх, чтобы сделать полиспаст (у нас с собой был один блок и карабины). Полиспастом они его не смогли поднять, и я выскочил наверх по другой веревке, которая у нас была для сопровождающего.
Втроем мы его тоже не смогли поднять. Тогда Молоков спустился вниз, и, слава Богу, Влад нашел в себе силы подниматься сам: один самохват на грудь, второй на здоровую ногу. Колька сопровождал его, поднимаясь рядом по второй веревке и подсаживая его снизу. Далее Влад еще более оклемался и уже смог на последних колодцах подниматься самостоятельно на двух ногах без груди.
Кот был тоже в отрубленном состоянии и вышел наверх благодаря тому, что я дал ему таблетку кофеина (она его очень здорово взбодрила и придала сил на время подъема).
Таким образом мы пробыли в пещере 13 часов, а Влад с Котом 16-18 часов.
ПЕРВОНАЧАЛЬНАЯ НАША ОШИБКА БЫЛА В ТОМ, ЧТО У НАС НИГДЕ НЕ ВИСЕЛО ВЕРЕВОК ДЛЯ САМОСТРАХОВКИ!!!
А остальное - это наше везенье..."
Вот оно что! Значит, Молоков запланировал экспедицию по одноверевочной схеме, и не только спланировал, но и проводил. Но тогда почему в эту авантюру втянулись Леха и Игорек? Ведь мы одинаково понимали вертикальную технику и одинаково считали самостраховку на отвесах необходимой! В чем же дело?
"...11-12 февраля мы заклеивали гидрокостюмы и отдыхали. Ничего, оклемались.
13-го февраля Мишка, Желудь и Кот вышли на навеску снаряжения до дна Заблудших. Отработали они около 20 часов (я до сих пор не понимаю, зачем так работать на износ?) и были в отрубе. (Желудь болел, у него была температура, Кота трясло, а Мишка тоже был уставший, так как у него была сильно порвана гидра, и поэтому он был весь мокрый).
Через 13 часов после начала их работы мы вышли следом. Встретили их в Обвальном - там они отдыхали, и пошли дальше вниз. Дошли почти до конца, оставалось около 30 метров, но веревки у нас больше не было. (Напомню, что глубина Заблудших -470 метров, прим. мои. К.Б.С.). И мы начали подъем со съемом снаряжения. Сняли все до Обвального и даже перевыполнили задачу, подняв снаряжение до колодца "Со щелью". Вышли наверх через 20 часов после начала спуска.
Утром 15 февраля мы с Галайденком уехали домой в Москву, а оставшееся снаряжение должны были снимать Влад, Ольга и Маринка (так как ребята были еще в слабом состоянии после предыдущего выхода в пещеру). Но вечером этого же дня в пещеру вышли Мишка, Маринка, Ольга, Влад и Кот (Желудь остался в лагере чинить свет, а Колька был еще усталый после работы).
Спускались сначала Влад с Ольгой, потом Мишка с Маринкой и последним - Кот. Влад с Ольгой уже дошли до верха колодца "Со щелью", Кот еще спускался с первого каскада, когда Мишка с Маринкой начали спуск со второго каскада (20+15м). Мишка пошел первым, и в самом начале спуска на "двадцатке" оборвалась веревка, по которой он спускался (перетерлась о камни на самом верху), и он упал в каскад (примерно 20 метров).
Маринка, увидев обрывок веревки, рванулась назад, к Коту, к низу первого каскада, а там уже лежал Кот. Он тоже оборвался (примерно с 10 метров) почти в одно и то же время с Мишкой.
Мишка был еще в сознании и докричался до Влада с Ольгой. Влад без веревки, скальным лазанием, поднялся на нижнюю 15-метровую ступень второго каскада к Мишке - тот лежал весь разбитый. Затем наверх к Мишке вышла Ольга, а Влад поднялся по концу веревки, на котором оборвался Кот и который навесила Маринка, к Коту. Кот тоже был поломан, но пока был в шоке и ничего не чувствовал.
Часа через полтора-два Желудь навесил веревку, и Кот поднялся наверх. А в это время Влад пытался поднять наверх Мишку (на себе). Потом Желудь побежал за врачом, а вниз прибежал и спустился Колька. Ольга одна оставалась с Мишкой 6 часов, за это время он потерял сознание и умер.
Когда Кот, все еще в шоке, поднялся наверх, и его раздели - у него оказалась сломана нога (тройной перелом голени) и раздроблена пятка.
Потом наверх поднялись все, оставив Мишку внизу, так как он уже умер".
По данным экспертизы у Мишани был перелом бедра, тазовой кости и повреждение черепной коробки, умер через три часа после падения.
Не помню точно, что я думал, когда читал прыгающие Лехины строчки. Не укладывалось в голове. Значит, все так и есть. Работали на одинарной веревке без самостраховки. Несмотря на наши споры, на общее несогласие московской половины группы с пермяками в вопросе об одинарной веревке? И там были и работали Казеннов и Галайда - что же они молчали?
Я написал Лехе письмо. Ответ пришел только через два месяца:
"... Хочу ответить на твои справедливые упреки. При подготовке к поездке, когда в Москве с Вовчиком Свистуновым, Молоковым, Мишкой, Желудем и Галайденком обсуждали план работ, оборудование и тактику штурма, мы услышали о пермской "тактике" прохождения "дыр" без страховки. Вот как они это обосновали:
1) Излишним весом веревок, предназначенных для страховки (это, конечно, не серьезно).
2) Тем, что при навеске страховочных веревок увеличивается время пребывания в пещере и возможность переохлаждения.
(Как я потом понял, у них все строилось на расчете количества возможных подземных выходов в зависимости от запаса света шахтерских аккумуляторов типа "Украина". Они считали, что при работе без страховки рабочие выходы будут не дольше 10-12 часов, а с навеской страховки придется работать по 18-20 часов: почти предельное время работы аккумуляторов. Ну, и возможность переохлаждения. Но ведь и без страховки получалось 18-20 часов).
3) Наверно, мы не так сильно возмущались и выступали против этой "тактики" без страховки, как следовало бы. Когда в Москве при обсуждении дела я сказал, что без страховки не только Игоря Галайду боюсь пускать (тогда еще не имевшего большого вертикального опыта, п.м. К.Б.С.), но и сам не пойду, Колька пообещал мне, что сам лично будет нас с Игорем страховать специальным концом веревки. И дальше как-то все затихло. Вовчик и я (глядя на него) "тихо" пообсуждали их тактику и как-то успокоились..."
Молоков написал коротко:
"... Короче говоря, за прогулку на Кавказе мы заплатили очень большую цену. Мишку похоронили в Белой Церкви (это километрах в 150 от Киева).
Ну вот, пожалуй, и все по этой поездке".
* * *
Проходят годы, и события тех дней воспринимаются теперь через призму последующего опыта. Тогда нам казалось, что все зло именно в отсутствии этой злополучной палочки-выручалочки - второй веревки для подстраховки. Бесспорно, наличие на колодцах второй веревки могло значительно облегчить последствия обрыва рапели, хотя мы знаем случаи, когда и самостраховка не могла предотвратить падения. Но как-то ускользали из внимания и уходили на второй план маленькие (да маленькие ли?) детали, без которых не сделать правильных выводов. Вот они.
В каком состоянии были веревки? Крайне изношенные, да еще предельно тонкие - 8 миллиметров в диаметре. А как эти веревки из арсенала самоубийц навешивались на колодцы? Сколько раз терлись они о неподатливые скалы, истончаясь, пока не пришел конец их слабым веревочным силам? Недаром Влад, вися вниз головой в колодце "Со щелью" отказывался от помощи Кота - не верил в надежность веревки! Но так и не прозрел никто...
Грех думать, что ходить по таким веревкам доставляло удовольствие. Могу дать голову на отсечение, что выбирались самые хорошие веревки. Не было других! В СССР невозможно было пойти в магазин и купить веревку - чаще всего их добывали, вступая в противоречие с законом. Известно: "Нет хороших веревок - не ходи". Мед бы пить устами того, кто проповедует эту "бесспорную" заповедь. И ведь прав, не поспоришь. Но... ходили.
Потому что зов пещеры был сильнее прописного благоразумия. Потому что верили - не порвется. Никогда же не рвалось! Не знали, но верили, нарушая беспощадные законы неведомой тогда одноверевочной техники.
Нарушали и вот - платили смертью и увечьем. Но прозревали ли?
* * *
Так и вижу отчаянные глаза очередного невежи: "Бросьте, не запугивайте! Ходили".
В этом и заключается основная опасность: возникает ощущение, что законы эти срабатывают как бы не всегда. Ведь и наши парни почти уже прошли Заблудших - осталось только выбрать веревки с последних 200 метров. И все! И все обошлось бы и утвердило уверенность, что можно работать вот так: вешая как попало тертые-перетертые веревки.
Невежество? Дилетантизм? Нет. Когда по тропе, никем еще нехоженой, идут, на ощупь пробираются Первые, - нельзя говорить о невежестве. Невежество - это когда вот лежит, наклонись и возьми - да лень! Когда идут Первые - говори о Незнании.
Не в силах объять правду, докопаться до истины в условиях жесткой информационной блокады того времени - мы вынесли из Заблудших еще большую уверенность в безгрешности двухопорной техники и пагубности одноверевочных начинаний.
* * *
И все же к мысли об одинарной веревке мы возвращались все чаще. Уж больно соблазнительно было вдвое сэкономить на весе и объеме веревок. И экономили. Беда была в том, что делали это по страшному образцу февраля 79 года - в ошибочных представлениях о том, что же на самом деле происходит с одинарной веревкой и как надо с ней обращаться.
Мы все чаще навешивали одинарную веревку. Но где? Прежде всего, конечно, на самых маленьких "нестрашных" отвесиках, на наклонных каскадах, где казалось, что веревка нужна только для удобства передвижения. Над такими "нестрашными" - до 5-6 метров - колодцами в порядке вещей считалось прицепить одинарную веревку просто на один единственный крюк. Зато большие колодцы оборудовались со всей тщательностью. Сдваивали и страивали крючья, вешали исключительно две линейные опоры - серьезно относились.
Если говорить об износе, то наши предосторожности были весьма оправданы: на больших отвесах веревки испытывают большее число циклов нагрузки при спуске или подъеме по ним, большее число раз трутся о скалы и изнашиваются быстрее пропорционально глубине отвеса. Относительно же нагрузок, возникающих в навесках при движении по отвесам, мы проявляли замечательное невежество. Как-то не укладывалось в голове, что величина сил, расшатывающих крючья, не зависит от глубины - при неумело-грубых действиях крюк можно вырвать одинаково успешно, что на 5, что на 105-метровом колодце.
Не особенно вникая в динамику движения по веревке, разные колебания, инерции, резонансы и прочие неочевидные явления подобного порядка, мы понимали, конечно, что и с двух метров можно шею сломать, но чувствовалось - шансы не те!
Как бы там ни было, но психологическое давление больших отвесов искажало представления об истинных закономерностях надежности и безопасности - порождая устойчивый страх перед одинарной веревкой на глубоких отвесах, отступая и притупляясь на небольших.
В начале 80-х об одинарной веревке заговорили снова. На этот раз с подачи нового председателя Центральной комиссии спелеотуризма Александра Игоревича Морозова.
* * *
Мы улетаем из Каунаса. Наш рейс 2044 ровно в 7.05 отрывается от земли. Бывает, значит, что и Аэрофлот придерживается расписаний! Мы поднимаемся в воздух в предрассветных сумерках и встречаем рассвет где-то на высоте 7200.