В тени легкого шалаша Томек с удобством расположился на мягкой охапке сена. Он долго смотрел в безоблачное небо, думая о дружбе, которая завязалась у него с участниками экспедиции. Он даже несколько возгордился, тихо говоря про себя.
"Никто из моих коллег, оставшихся в Варшаве, не может похвастаться знакомством с настоящим путешественником. А вот такой замечательный зверолов, как Смуга, сам назвал меня своим другом! Да и боцман Новицкий тоже не последний из моряков. Как его уважает экипаж «Аллигатора»! На все его распоряжения матросы, вытянувшись в струнку, отвечают: "Йес сэр, йес сэр[47]!" и бросаются их выполнять. Вот какие у меня теперь друзья! А кроме того, мой отец – начальник звероловной экспедиции..."
Вскоре столь приятные размышления погрузили его в глубокий сон, во время которого на устах Томека блуждала довольная улыбка.
Он спал несколько часов.
Когда проснулся, было уже темно, на небе блестели звезды. До его слуха донеслись голоса охотников, беседующих у костра. Встревоженный Томек, вскочил со своей постели и быстро подошел к беседующим.
– Почему вы меня не разбудили? – спросил он с укором. – Еще немного, и я бы проспал всю охоту!
Мужчины улыбнулись. Отец, усаживая Томека рядом с собой, успокоил его:
– Не бойся! У нас еще достаточно времени. Только что зашло солнце. Динго выходят на охоту обыкновенно около полуночи.
Томек уселся рядом с отцом.
– Здесь, в степи, прекрасные ночи, неплохо было бы, если бы они были немножко прохладней, – продолжал Смуга прерванную беседу.
– Я с вами согласен, но уверяю вас, что и в других местах Австралии немало своеобразной красоты, – горячо сказал Бентли. – Если бы вы знали эту страну так, как я, то возможно остались бы здесь навсегда.
– Это вы говорите сказки, извиняюсь за выражение! – неожиданно взорвался боцман Новицкий. – Вы бы не говорили такой чепухи, если бы хотя раз в жизни побывали на нашей прекрасной родине! Как чудесны у нас поля и леса! А сколько прекрасных городов по берегам нашей чудесной Вислы! Дорогая Варшава, Краковский Вавель, эх! Просто сердце разрывается, что не могу их увидеть. Что там ваша Австралия против нашей Польши. Здесь у вас адская жара, засуха, наводнения, стада овец и бог еще знает каких животных! Я уже вдоль и поперек проехал во всему миру и верьте мне, что хотел бы, чтобы мои кости покоились в польской земле...
Бентли умолк, пораженный резкостью речи боцмана. Через некоторое время он возразил:
– Я не хотел никого обидеть. Я только сказал, что полюбил Австралию. Мне известно, что вы не можете вернуться теперь в вашу страну. Зачем же бродить по всему свету? Мне кажется, здесь вы сможете найти приют до наступления лучших времен?
– Нет и речи с какой-нибудь обиде, уважаемый профессор, – быстро возразил взволнованный моряк. – Извините меня за мою горячность. Я простой человек и, по всей вероятности, плохо что-нибудь сказал, но ведь вы никогда не были в Польше. Ax, профессор, как прекрасны варшавские улицы или, к примеру, Краковский рынок, скажем, в сочельник! На землю летят белые хлопья снега, а в окнах домов сияют на елках свечки... Я бы отдал половину жизни, чтобы это теперь увидеть...
Томек вздохнул и придвинулся к взволнованному моряку.
– Мой друг-боцман влюблен в нашу Варшаву, – тихо сказал Вильмовский. – Если говорить правду, то и я тоскую по родному городу...
– Вы обязательно должны приехать в Польшу, – порывисто обратился Томек к Бентли. – В Варшаве я поведу вас в парк Лазенки и покажу дворец, в котором раньше жили польские короли. Рядом с дворцом в пруду плавают красивые, белые лебеди. Сколько раз тетя Янина наказывала меня за прогулки в Лазенках!
– Я обязательно воспользуюсь твоим приглашением, когда Польша станет независимой, – ответил Бентли. – Варшава, должно быть, действительно красивый город, если вы так любите свою столицу.
– Да, да, вы приедете в Варшаву и организуете там великолепный зоологический сад, – фантазировал Томек.
– А мы организуем специальную звероловную экспедицию, чтобы наловить как можно больше интересных животных для нашего зоосада. Правда, папа?
– Правда, мой милый энтузиаст! – улыбаясь, подтвердил Вильмовский. – Раз ты уже позаботился о должности для Бентли, то нам остается только раздобыть животных.
– Я с большим удовольствием займусь организацией зоосада в Варшаве – признался Бентли. – Но и вы должны посетить красивейшие места Австралии. Вот когда мы будем охотиться вблизи Австралийских Альп, хорошо будет подняться на Гору Косцюшко...
– Гору Косцюшко? – перебил его боцман Новицкий. – Это что. Та самая высокая гора в Австралии, которую открыл польский путешественник?
– Вы не ошибаетесь. Поляк Павел Стшелецкий[48] открыл, в частности, Австралийские Альпы, и самую высокую их вершину назвал горой Косцюшко.
– Ага, вы сами видите, кто чего стоит! – с триумфом говорил моряк. – Даже самую высокую гору у вас должен был открыть поляк! Мы уж такие и есть: мастера на все руки!
– Я бы ни за что не осмелился возразить что-либо против заслуг Стшелецкого, сделавшего здесь множество ценных открытий. Возможно я о нем знаю больше, чем многие его соотечественники, – говорил Бентли, посылая улыбку в сторону упрямца.
– Неужели вы специально интересовались деятельностью Стшелецкого? – спросил Вильмовский, заинтересованный словами зоолога.
– Я еще в детстве наслушался о нем множество необыкновенных рассказов. В доме моих родителей часто говорили о Стшелецком. Надо вам сказать, что мой дедушка, поляк, после поражения ноябрьского восстания уехал из Польши и очутился в Новом Южном Уэльсе. Здесь он встретился со Стшелецким. Он даже участвовал в одной из опасных экспедиций Стшелецкого. Моя мама предполагает, что Стшелецкий рассказал дедушке о золотых россыпях. По-видимому, они вместе некоторое время добывали золото. По всей вероятности, Стшелецкий обязал дедушку сохранить это в тайне, потому что он никогда не хотел говорить на тему о происхождении нашего имущества.
– Ах, это самая настоящая романтическая история! – с удивлением воскликнул Вильмовский. – Еще довольно рано, в степи такая тишина, что слышно, как трава растет. Возможно хитрые динго уже почувствовали наше присутствие. Очень просим расскажите нам об экспедиции вашего дедушки со Стшелецким. Это нас очень интересует, пожалуйста!
– Расскажите, пожалуйста, расскажите, – присоединился к отцу Томек. – Ведь вы мне еще в поезде обещали рассказать о Стшелецком!
– Расскажите, профессор, это в самом деле нам интересно, – добавил боцман.
Бентли не заставил себя долго просить. Закурил трубку и начал рассказ:
– После открытия Австралийских Альп и горы Косцюшко Стшелецкий двинулся на юго-восток. Кроме моего дедушки, в этой экспедиции ему сопутствовал также Мак-Артур, один из пионеров Нового Южного Уэльса. Они обнаружили между цепью Австралийских Альп и Тасманским морем плодородную и богатую страну, прорезанную многочисленными реками и покрытую большим количеством озер.
Стшелецкий обрадовался красоте и богатству Новой Земли. В честь губернатора Австралии он дал ей название Гипсленд. Он был убежден, что в будущем это будет самая богатая область континента. Составил точную карту Гипсленда, набросал план будущих мелиоративных работ, после чего, идя вдоль реки Латроб, дошел до ее истоков, расположенных в горах.
Однажды Мак-Артур, исполнявший обязанности администратора экспедиции, заявил, что запасы продуктов у них кончаются, и необходимо подумать о возвращении. Стшелецкий не хотел даже слышать об этом. Он решил идти на юго-запад по направлению к недавно заложенному порту Филлип, чтобы пробить поселенцам дорогу в Гипсленд.
Не теряя времени, они перешли покрытую лесами горную цепь и очутились в лесостепи. Из глубины материка дул горячий, сухой ветер. До Порт-Филлип оставалось еще около сотни километров, но с каждым днем марша экспедиция встречала все более дикую и труднопроходимую страну. Все речки и ручьи от страшной жары совершенно высохли. Путешественники не могли пополнить запасы воды.
Редкая лесостепь стала постепенно переходить в скрэб. В конце концов, дело дошло до того, что экспедиции пришлось пробивать себе дорогу через чащу карликовых акаций и эвкалиптов и через высокую траву, известную под названием спинифекс. Полное отсутствие четвероногих и птиц лучше всего свидетельствовало о дикости этого района страны.
До цели путешествия оставалось еще около шестидесяти километров, когда на их пути оказалась настоящая естественная колючая изгородь из кустов. Мак-Артур советовал вернуться, но Стшелецкий не соглашался на это из-за нехватки пищи и воды. По его мнению, от гибели среди убийственного скрэба экспедицию может спасти только безостановочный марш на юг. Мой дед присоединился к мнению Стшелецкого, так как безоговорочно верил в его инстинкт путешественника. Недостаток корма и воды вынудил экспедицию зарезать лошадей и бросить ценную коллекцию минералов, собранную польским путешественником во время длительных скитаний по стране.
Путешественники пошли на юг. Почти целых три недели они пробивались через твердый, сухой скрэб, колючий, как иглы терновника. Кроме голода и жажды, их стала мучить неуверенность в правильности избранного ими направления. Несмотря на отчаянные усилия, перед лицом смертельной опасности, они проходили не больше трех-пяти километров в сутки, отдыхая всего лишь несколько часов в самое жаркое время дня. Необходимость прорубать себе дорогу через чащу совершенно истощала и без того сильно ослабевших путешественников. Ветки кустарника ранили их тела, рвали одежду. Раны не заживали, от одежды остались только клочья.
На двадцать четвертый день марша они с трудом пробивали себе путь. Низкий кустарник не бросал тени, а сожженная солнцем, покрытая трещинами земля крыла в себе огромное число ловушек для разбитых ног скитальцев. Путешественники были так слабы, что многие из них просили оставить их умирать в скрэбе. Стшелецкий своим примером поднимал у всех дух и уверял, что скрэб скоро окончится.
На двадцать шестой день марша, ранним утром, один из туземцев внезапно остановился. Он вытянул свою исхудалую шею и начал открытыми устами хватать сухой, горячий воздух. Стшелецкий подхватил его под руку. Ему показалось, что туземец находится в агонии, но тот прошептал:
– Дыши, сильно дыши...
К большой своей радости Стшелецкий убедился, что до сих пор горячий и сухой ветер, теперь содержит немного влаги. Они подходили к побережью. Убийственный скрэб кончился. Стшелецкий сразу же сказал об этом спутникам. Надежда спасения вдохнула в них новые силы, и они снова тронулись на юг. Скрэб становился реже, но они были настолько истощены, что не могли прибавить шаг. Когда на землю спустилась ночь, они легли на сожженную жаром землю. Голод и жажда не давали им заснуть. Они лежали друг возле друга в могильной тишине пустыни и затуманенными глазами искали звезды, блестевшие на небе. Тогда они впервые за несколько недель услышали вой динго...
Бентли прервал рассказ. В этот момент в степи, где-то вблизи ограды, идущей вокруг пастбища, раздался странный и жуткий звук. Первоначально низкие тона постепенно повышались, а затем перешли в резкий визг. Охотники невольно вздрогнули, а Томек испуганно схватил Бентли за руку.
– Что это? – шепотом спросил Томек. – Что это такое?
– Динго идут, – тихо ответил Тони.
– Да, это воют динго, – добавил Кларк.
– Вот реальное окончание великолепного рассказа! – шепнул Смуга.
– Скажите еще, что произошло с экспедицией Стшелецкого, – попросил Вильмовский.
Бентли вполголоса закончил рассказ.
– Дикие псы находятся там, где можно найти пропитание. Таким образом, вой динго был знаком для путешественников, что они приближаются к концу убийственного скрэба. Так и было в действительности. Они вскоре счастливые, хотя и сильно истощенные, добрались до Порт-Филлип.
– Молодчага был этот Стшелецкий. За таким можно и в огонь, и в воду, – одобрительно сказал боцман Новицкий. – Когда я неожиданно услышал этот адский вой, у меня мурашки по телу побежали. Да провались такая страна, где дикие собаки воют по ночам, словно ведьмы!
Протяжный вой раздался ближе. Как эхо, ему ответили динго, находившиеся дальше.
На пастбище началось оживленное движение. Овцы стали сбиваться в плотную толпу. Топот копыт мешался с блеянием испуганных животных. Короткое, прерывистое завывание раздавалось уже у самой ограды.
– Обнаглели эти бестии, – пробурчал Кларк. – Их уже давно ждет солидная порция свинца...
– Их, пожалуй, несколько, – прошептал Томек.
– Мне кажется, что на пастбище стараются пробраться три или четыре динго, – ответил Смуга, сосредоточенно вслушиваясь в звуки, доносящиеся из степи.
Они прекратили беседу. Послышался треск ломаемых веток. Находившаяся недалеко группка кустов, внезапно провалилась вниз. Почти одновременно с этим раздался визг динго внутри ограды. В нескольких метрах от охотников на пастбище произошло какое-то волнение. Темная масса овец волнами бросилась наутек.
– Проклятые динго! Они прорвались к стаду! – воскликнул Кларк. Пусть Вильмовский и Томек останутся здесь, а мы побежим спасть овец!
Кларк, Лоренц, Смуга и Тони схватили ружья. Они побежали вдоль ограды, чтобы отрезать путь бушующим на пастбище динго.
– Томек, ты на всякий случай приготовь штуцер, – приказал Вильмовский, щелкая затвором винтовки. – Дикие псы пробились на пастбище.
– Мне кажется, что в нашу яму тоже попал динго, – добавил Томек.
– По всей вероятности, хотя он и не издает ни звука, – сказал Вильмовский.
Издали к ним донеслись звуки выстрелов. На пастбище творилось что-то невероятное. Овцы разбегались по всем направлениям, стараясь убежать как можно дальше от ограды, а охотники непрерывно стреляли.
– Внимание! – крикнул Вильмовский.
Прежде чем Томек сообразил что происходит, его отец три раза выстрелил по направлению к тени, пробежавшей рядом с оградой. Второй темный предмет мелькнул в нескольких метрах от них. Вильмовский выстрелил еще раз.
– Попал! – обрадовался Томек.
– Наверное нет, но динго, пожалуй, попал в ловушку, – сказал Вильмовский.
– Застрелил его? – спросил Смуга, прибежав во главе группы охотников.
– Я не хотел этого, – ответил Вильмовский. – Испуганный динго бежал у ограды прямо к нашей ловушке. Я выстрелил вверх, чтобы испугать его. Если не ошибаюсь, он попал в яму.
– Сейчас мы проверим, – сказал Лоренц.
Он подбежал к шалашу. Через минуту вернулся с ручным фонариком.
Зажег его; все подошли к ловушке, держа ружья готовыми для выстрела. Лоренц осветил яму фонариком. Среди поломанных веток, остатков плетеной сетки горели две пары злющих глаз.
– Есть! Есть, притом сразу два! – воскликнул Томек.
Он схватил отца за руку и, наклонившись над ловушкой, с любопытством смотрел на диких псов. Ослепленные светом фонаря динго втиснулись под ветви, лежащие на дне ямы. Через некоторое время из-под зеленых листьев показалась светло-желтая морда. Зловеще блеснули глаза животного. В ночной тишине раздался пронзительный вой... Томек невольно отпрянул к отцу.
«Брр! Не хотел бы я встретиться с ними в степи» – подумал он.
Конец ночи прошел без всяких сюрпризов. Утром охотники проверили остальные ловушки. На одной из них оказались следы динго, но яма была пустой. Охотники тщательно изучили следы, оставленные динго вблизи ловушки и установили, что ловкий хищник сумел обойти замаскированную западню и пролез на пастбище, а потом совершенно случайно попал в другую ловушку, где уже сидел первый динго.
Утром охотники привезли с фермы клетки, чтобы поместить в них пойманных псов. Увидев людей, динго злобно бросились в сторону и еще больше запутались в сети.
Томек удивился, что вся работа была так ловко выполнена. Сперва охотники достали сетку с запутавшимися в ней хищниками. Потом Вильмовский осторожно раздвинул ремни, а Смуга молниеносно набросил аркан на шею животного. Петля затянулась. Несмотря на отчаянное сопротивление, динго всадили в клетку. Достаточно было, чтобы аркан немного ослаб, как ошеломленное животное сбросило его с себя. Так же поступили и с его товарищем по несчастью.
Еще две ночи охотники охотились на диких псов. Поймать удалось только одного. Большинство из них осторожно бегало вокруг ограды, беспокоя овец. По предложению Кларка решено устроить облаву. По его мнению, появление столь большого числа динго вблизи пастбища предвещало скорое наступление большой засухи. Кенгуру бежали в более влажные места, голодные псы искали легкой добычи на пастбищах. Кларк советовал как можно скорее организовать облаву на страусов эму перед тем, как они тоже уйдут из засушливой местности.
Вильмовский стремился отблагодарить Кларка за гостеприимство. Он вызвал на пастбище большинство своих людей. В течение одной ночи охотники, затаившись в степи, застрелили четырех диких псов. На следующий день они начали спешную подготовку к охоте на эму.
XIV
Песчаная буря
Боцман Новицкий вышел на крыльцо и стал разглядывать двор фермы. Вскоре он заметил Томека, с интересом рассматривающего динго, сидевших в клетках. Он быстро подошел к мальчику и сказал:
– Послушай-ка, дружище! Все наши собираются ловить эму. Мне эта охота не очень по душе, потому что Кларк будет играть там первую скрипку. Думаю, что и тебя не возьмут с собой. У Кларка всего лишь пять кляч, дрессированных для охоты такого рода. На них поедут Кларк, его два работника, твой отец и Смуга. А что мы с тобой будем делать?
– Можем попытаться приручить динго. Мне бы очень хотелось иметь такую собаку, – предложил Томек.
– Такая игра не стоит свеч, – ответил неохотно боцман. – Я слышал от Бентли, что туземцы приручают только щенят, которые все равно никуда не годятся. Говорят, что их надо скрещивать с домашними псами, чтобы была польза от их потомства.
– Гм, жаль! Так что же мы будем теперь делать?
– А что бы ты сказал, брат, если б мы выбрались поохотиться на эму вдвоем?
– Как, только вдвоем? – спросил Томек, заинтересованный предложением.
– Два человека, братец ты мой, если они настоящие охотники, иногда лучше, чем сотня. Мы себе сделаем лассо, точно такое же, как сделал Бентли, и попытаем счастья.
– Как же сделать такое лассо?
– Ax, это обыкновенная палка с веревочной петлей на конце, которую легко забросить на шею эму. Что ты скажешь на это?
– Великолепная идея! Мы сделаем для всех немалый сюрприз, если нам повезет.
Двое заговорщиков, не говоря никому ни слова, сделали себе два лассо и приготовили небольшой запас продуктов. Как только группа звероловов выехала, они немедленно оседлали своих лошадей. До заката солнца они были уже далеко в степи. В превосходном настроении друзья ехали почти всю ночь, чтобы как можно дальше удалиться от лагеря, где теперь находились их спутники. Томек ничего не сказал отцу о своем намерении поохотиться. Он считал это лишним, потому что перед отъездом отец поручил его опеке боцмана.
По мере того, как проходило время, а эму нигде не было видно, настроение у наших друзей начало портиться.
– Ну и жарко же греет солнце, – начал разговор Томек, вглядываясь в горизонт. – Даже кенгуру не видать в такую жару.
– Да, да, братишка! Только такая сухая мумия, как этот Бентли, может восторгаться Австралией, – жаловался боцман. – Земля растрескалась от жары, трава пожелтела, а деревья здесь... разве это деревья? Уж наши кусты и то лучше...
– Или этот суп из хвоста кенгуру! – добавил Томек, брезгливо морща губы. – Я уверен, что Бентли никогда не ел бигоса из капусты.
– Ни дать, ни взять, он одичал здесь, – буркнул боцман. – И что только делается с людьми в дальних странах?
– Здесь очень скучно! От жары я уже не могу усидеть в седле, – жаловался Томек.
– Так давай свернем паруса и вернемся в лагерь, – предложил боцман. – Как видно, у этих эму тоже башка неплохо варит. Им не очень-то хочется таскаться по сухой, сожженной степи.
– Значит, мы не будем больше охотиться на эму? – опечалился Томек. – Хорошо бы хотя испытать наши лассо.
– Ах, в конце концов, можем и здесь заночевать, но если утром мы не увидим страусовых хвостов, то даем «ход назад» и возвращаемся восвояси, – после некоторого размышления решил моряк.
Они расположились на ночлег у маленькой группы акаций. Нарезали сухой травы, чтобы мягче было спать. Съели коробку консервов и запили чаем несколько сухарей. Чая они захватили с собой по две полных мерки на каждого. Лошадям выдали скупые порции воды из кожаного мешка, привязали их на ночь к дереву, вокруг которого они могли щипать траву. Утром следующего дня, едва они вскочили в седла, как боцман Новицкий весело вскричал:
– Провалиться мне на этом месте, если перед нами не шагают уважаемые эму. Ты только посмотри!
– Эму, честное слово, эму! – обрадовался Томек. – Вижу две пары!
– Умнее всего было бы погнать их на юг в сторону нашего ущелья-ловушки, – сказал боцман.
– Они на нас совершенно не обращают внимания, – заявил Томек, наблюдая за страусами.
– Давай, попытаемся их окружить, – предложил боцман. – Никогда нельзя знать наперед, что сделает такая идиотская птица.
Они пришпорили лошадей.
– Я слышал, что при опасности страусы прячут голову в песок. Может быть, и эти так сделают. А как тогда забросить им на шею петлю? – обеспокоенно спрашивал Томек.
– Ты, брат, забыл, что тут нет песка, – утешил его боцман.
– Это правда, но ведь они могут спрятать голову в траве, что тоже самое.
Некоторое время они скакали галопом. Огромные птицы, высотой около двух метров, вытягивали длинные шеи и, выставив маленькие с перьями на макушке головы, следили за приближающимися верховыми. Наши охотники приготовили лассо. Однако едва лишь они приблизились к страусам на расстояние нескольких десятков метров, как птицы быстро помчались на север.
– Жаль, что мы не взяли с собой соли! – воскликнул боцман.
– А зачем нам соль? – спросил Томек, склонившись к шее пони.
– А мы могли бы посыпать хвосты этим эму! – расхохотался моряк. – Смотри, как улепетывают!
Страусы, вытянув шеи, быстро мчались на север. Расстояние между ними и охотниками постепенно увеличивалось.
– Давай поедем за ними немного, может быть, они устанут, – предложил Томек. – Ведь недаром Кларк говорил, что эму бегут быстро только в начале погони.
– Да, да, а потом бегут неловко и тяжело, как утки. Хватит хорошего коня и нагайки, – иронически посмеивался боцман. – Мы их на этих клячах не догоним!
– У нас ведь еще много времени, надо попытаться, может быть нам удастся их догнать, – убеждал его Томек.
Они еще около двух часов гнались за эму, которые, оглядываясь время от времени, мчались на север.
– Пожалуй, надо вернуться, – разочарованно сказал Томек. – Я устал, становится слишком жарко.
– Жарко, как в бане, – признал боцман, – но и у птичек, пожалуй, вспотели перышки. Видишь? Один из них начал отставать.
– Наконец-то, наконец! – обрадовался Томек. – Это, вероятно, самец. Бентли мне говорил, что самцы у эму слабее. Едем быстрее!
Он пришпорил пони, но лошадка только нетерпеливо встряхнула гривой.
Боцман арканом вынудил свою лошадь ускорить бег. Пони пошел следом. Им снова удалось приблизиться к эму. Птицы, увидев, что преследователи опять очутились близко, панически побежали вперед.
– Вот глупые птицы! Они предпочитают гоняться по степи, пока Кларк не убьет их нагайкой, чем попасть в руки порядочных варшавян, – возмутился боцман. – Однако, если мы на лошадях так устали, то и им, по-видимому, не лучше.
Эму пытались повернуть на восток. Боцман с Томеком легко преградили им дорогу, и эму снова побежали на север.
– Ну и жара! – запыхался Томек.
– Действительно, делается все жарче! – добавил боцман.
– Гм, это не удивительно. Ведь мы приближаемся к экватору.
– Что-то ты путаешь, братец? – нетерпеливо бросил боцман. – Горячий ветер несется на нас с запада.
– Это значит, что он дует с континента.
– Теперь ты попал в самую точку, – похвалил моряк. – Жар пышет, как из раскаленной печи. Даже лошадям это не нравится. Они еле-еле плетутся.
– Эму остановились! – закричал Томек. – Теперь мы их безусловно поймаем.
– Что-то мне не нравится, – озабоченно сказал боцман. – Смотри-ка, браток, в воздухе появилось марево от жары!
– Да, что-то странное происходит. Попытаемся, однако, подойти к эму. Ведь они, пожалуй, уже не могут бежать долго.
Охотники погнали лошадей, которые побежали быстрее, но в этот момент горячий ветер усилился. На западной стороне горизонта показалось красное облако. Расстояние между охотниками и страусами уменьшилось до нескольких десятков метров.
– Мы их сейчас поймаем! – обрадовался Томек.
Но эму, словно набравшись новых сил внезапно бросились по направлению к близким уже холмам. Через несколько минут они оторвались далеко от удивленных охотников.
– Оставили нас в дураках, – с гневом сказал боцман. – Мы их никогда не поймаем. Ты знаешь, что это все значит? Эти будто бы глупые птицы бегут от приближающейся песчаной бури.
Боцман не ошибался. С запада к ним несся густой туман. Он теперь с трех сторон быстро приближался к охотникам. Это из глубины континента горячий ветер нес тучу мельчайшей, красноватой пыли. Как только песчаная буря захватила двух незадачливых охотников, они сразу почувствовали ужас своего положения. Мелкая пыль слепила лошадей, засыпала ездокам глаза, забивалась в нос, уши, через одежду проникала до тела. Кони начали от ужаса и усилия храпеть. Красноватые тучи пыли затянули все небо. На степь упал мрак. Вдруг стало нечем дышать. Резкий порыв горячего вихря ударил по охотникам и лошадям.
– Бежим за эму, если хочешь выйти отсюда живым! – крикнул боцман и, прильнув к гриве коня, крепко ударил его арканом.
Но это было излишне. Лошади, как бы поняв весь ужас положения, вихрем бросились к холмам, среди которых исчезли быстроногие эму.
Тревога охватила боцмана. На море он чувствовал себя как дома. Знал, что надо делать во время шторма, умел бороться с циклонами и тайфунами, но совершенно не знал, как спасти себя и мальчика от страшной опасности, которую несла с собой пыль, гонимая ветром из глубины центральной Австралии.
Тем временем лошади с величайшим трудом приближались к холмам. Горячая пыль крутилась в воздухе, вынуждала людей и животных закрывать глаза, лошади ежеминутно спотыкались на твердой, потрескавшейся от жары земле. Но через некоторое время лошади стали бежать ровнее и быстрее. Боцман открыл глаза. К своему удовольствию, он установил, что они очутились в небольшом ущелье, несколько защитившем их от вездесущей пыли, которую нес ветер. Боцман стал утешать приятеля:
– Ну, братишка, не унывай! Пожалуй, остановимся здесь под скалой и переждем бурю. Плохо, что нет с нами отца или хотя бы Бентли. Они, по крайней мере, знали бы, что делать в таком положении.
– А Смуга? – спросил Томек дрожащим голосом, вытирая руками покрасневшие глаза.
– Что ты хочешь от Смуги? – нетерпеливо спросил боцман.
– Я только хотел спросить, знал бы Смуга, что теперь надо делать.
– Ах, он, конечно, сразу бы разнюхал, где собака зарыта, – ответил боцман уныло.
– А вы не знали?
– Что ж, браток, о чем говорить! Ей-богу не знал! Лучше всего мы сделаем, если переждем бурю в этом ущелье.
– Конечно, мы должны переждать эту бурю здесь, – согласился Томек. – Мне приходилось читать, что песчаные бури в Сахаре иногда засыпают целые караваны. Лучше всего найти какую-нибудь пещеру. Я весь обсыпан пылью. Притом, здесь очень жарко и душно. Я думаю, что Стерт здесь погиб бы от жары и жажды.
Боцман перестал вытирать глаза платком и с тревогой спросил:
– Что это еще за Стерт?
– Один из австралийских первооткрывателей. Мне о нем рассказывал Бентли. Стерт даже причесаться не мог, потому что роговые гребни полопались от жары. К счастью, у меня металлический гребешок!
– А что случилось с этим путешественником?
– Ему грозила потеря зрения и он потом умер от истощения, – пояснил Томек, довольный, что может похвастаться познаниями.
– Тьфу, черт возьми! Хорошее утешение!
– Жалко, что уже нет в живых нашего знаменитого путешественника, – продолжал мальчик. – Он-то, конечно, сумел бы довести нас до лагеря.
– Кого это ты опять выдумал?
– Я говорю о Павле Стшелецком.
– Перестань вспоминать всех этих мертвецов, – сердито сказал суеверный моряк. – Этим ты можешь навлечь на нас несчастье.
– Не бойся, ничего с нами не случится!
– Ты в этом уверен?
– А вы разве забыли о прорицателе из Порт-Саида? Он мне ничего не говорил о песчаной буре, значит, с нами ничего не случится. Мне интересно только о чем он думал, когда говорил, что я найду то, что другие будут безуспешно искать?
– Это предсказние немного оправдалось, – вмешался с улыбкой боцман. – Он тебе предсказывал одного друга, а у тебя теперь целых три.
– Верно! Вижу, что вы помните предсказание. Кроме того, прорицатель говорил, что мой друг никогда не сможет выговорить ни одного слова. Если вы после этой песчаной бури потеряете голос, предсказание исполнится до конца.
– Не всякий сон в руку, брат ты мой. Я помню только хорошие предсказания, а в плохие не верю, – ответил боцман, стараясь казаться бодрым, хотя не был в восторге от слов своего товарища.
Беседуя так, они рассматривали узкое ущелье, пытаясь найти лучшее убежище. Наконец они увидели глубокую нишу в отвесной стене.
– Мы здесь бросим якорь и переждем песчаную бурю, – сказал боцман, останавливая усталую лошадь.
Охотники быстро сняли седла с лошадей, и арканами привязали их к росшим вблизи кустам. Потом, раздевшись почти донага, уселись на горячую землю, прильнули к скале, довольно хорошо защищавшей их от горячего вихря и надоедливой грызущей пыли. Страшная жара и усталость после погони за эму сморили Томека, и он вскоре уснул, положив голову на седло. Теперь, по крайней мере, боцману не надо было скрывать свою тревогу. Он тщательно вытер платочком наболевшие глаза и сорочкой укутал свой карабин и штуцер Томека, чтобы предохранить оружие от загрязнения красной пылью. Сделав это, боцман улегся на горячую землю. Стал раздумывать над выходом из неприятного положения, в каком он очутился вместе с мальчиком, порученным его опеке.
Время шло. Тучи красноватой пыли, гонимые горячим ветром, покрыли всю степь серым туманом. День клонился к вечеру и постепенно стемнело. Звезды были еле видны сквозь туман и казались маленькими тлеющими огоньками.
Наступившее утро не принесло перемен. Боцман разделил остатки воды между лошадьми. На некоторое время они успокоились. Легли на землю под отвесной стеной ущелья, спрятав головы от надоедливой пыли. Охотников тоже мучала жажда. Манерки Томека были давно уже пусты, а у боцмана осталось не больше стакана чаю с ромом. Время от времени он предлагал мальчику выпить несколько капель, но сам не заглядывал в манерку уже много часов.
Томек оказался хорошим товарищем по несчастью. Сам делил остатки еды, не жаловался на голод и жажду и не соглашался, чтобы опекун отдавал ему свой микроскопический паек.
– Мы – друзья, и я ни за что не соглашусь, чтобы вы страдали от голода и жажды из-за меня, – серьезно говорил Томек. – Ведь я могу есть меньше вас, потому что я намного моложе.
Опять наступила жаркая, изнурительная ночь. Друзья долго не могли уснуть. Лошади, мучившееся от жажды, были очень неспокойны. Охотники лежали, думая о том, какую тревогу должна вызвать их неудачная поездка. Они были убеждены, что песчаная буря вынудила и Вильмовского прервать охоту. Теперь их друзья, по всей вероятности, знают об отсутствии Томека и Новицкого на ферме. Нет никакого сомнения, что они немедленно начали поиски. Наши охотники, удрученные печальными думами, в конце концов погрузились в тревожную дремоту.
Ржание лошадей и топот копыт внезапно прервали их сон. В ту же минуту они услышали протяжный вой. Охотники моментально вскочили на ноги.
– Динго! Проклятые динго! – крикнул боцман, хватая винтовку.
Но прежде, чем они успели освободить оружие, завернутое в тряпки, в ущелье разыгралась короткая, но страшная борьба. Лошади, испуганные нападением голодных динго, вырвали из земли кусты, к которым были привязаны арканами. Когда боцман и Томек подбежали к месту, где были привязаны лошади, они увидели, что те панически понеслись в степь. Вдруг сильная молния разорвала черный свод неба. В ее свете боцман увидел длинную тень, несущуюся за лошадьми. Быстро вскинул винтовку и выстрелил. Злобный вой динго несколько раз повторило эхо, отражаясь от каменных стен.
– Попал! Попал! – крикнул Томек!
Они побежали по направлению, откуда слышен был вой динго. Боцман одним выстрелом добил раненое животное. Они пошли на поиски лошадей. После получасовой тяжелой ходьбы они очутились в конце ущелья, где начиналась голая степь. Жгучий ветер с удвоенной силой бросил им в лицо тучу острого песка. Лошадей они не видели нигде, даже при свете молний.
– Возвращаемся в ущелье, – хрипло сказал боцман. – Нам здесь нечего делать. Коней и так не найдем, а эти молнии ничего хорошего не предвещают.
В молчании возвращались боцман и Томек в ущелье. Потеря лошадей удручила боцмана. До лагеря было не меньше двух дней хорошей езды верхом. Как же вернуться туда без лошадей, пищи и воды? Что будет с мальчиком? Ведь последние приключения уже лишили его сил. Оба они не выдержат без воды, даже если песчаная буря скоро утихнет. Боцман был очень удручен, и не знал, чем утешить своего молодого товарища.
Но Томек не требовал утешений. В то время, как боцман раздумывал над тем, чем бы ободрить Томека, Томек решил ободрить своего опекуна. Поэтому он первым прервал молчание и сказал:
– У меня превосходная идея. Вместо того, чтобы печалиться о потере лошадей, давайте будем играть в Стшелецкого.
– Что с тобой, браток? – встревожился боцман, так как подумал, что у мальчика начался бред от жары.
– Со мной ничего, – ответил Томек. – Я думаю, что, если мы чем-нибудь займемся, то перестанем думать о нашем положении.
– Как же об этом не думать! – вздохнул боцман.
– Можно, можно, только надо очень захотеть, – твердо сказал Томек. – Будем играть в Стшелецкого!
– Что ж это за игра такая? – спросил боцман, чтобы в этот тяжелый момент не лишить мальчика удовольствия.
– Я буду Стшелецким, а вы дедушкой Бентли. Мы теперь находимся в непроходимом скрэбе, как это рассказывал Бентли. Мы застрелили лошадей, чтобы они не мучились от жажды.
– Порядок, мой ты Стшелецкий. Клячи уже зарезаны и что дальше?
– Переждем бурю и пойдем на юг в Порт-Филлип. Наш лагерь будет называться тоже Порт-Филлип.
– А мы туда дойдем без пищи и воды? – печально спросил боцман.
– Это очень хорошо, что у нас нет воды. Нас должны мучить и голод, и жажда. В противном случае игра ничего не стоит. Я теперь выброшу последнюю небольшую консервную банку, чтобы у нас не было никакого искушения. Раз голод, так голод!
– Легче на поворотах, браток! – поспешно возразил боцман. – Играть играем, но без выбрасывания банок!
– Ну что ж, в конце концов, ничего. Пусть банка останется, теперь мы пойдем спать. Может быть, скорее пройдет время до конца песчаной бури, – предложил Томек.
– Идет! Кто спит, тот не думает и восстанавливает силы, – похвалил Томека боцман, обрадованный хорошим самочувствием мальчика.
Они легли, положив головы на седла. Закрыли усталые глаза. Моряк был рад, что его молодой друг не отдает себе отчета в положении, а Томек тем временем, пряча лицо, молча глотал слезы. Он боялся ужасной смерти от голода и жажды, печально вспоминал об отце, который уже, наверно, бросился на поиски, несмотря на разгулявшуюся песчаную бу