Януш увидел его издалека. Город: мертвый и немой. Издали подвох было не распознать,- город и город. Разве что чудовищный разлом, отсекавший городской парк и несколько жилых кварталов, заставлял задуматься. В результате давней климатической атаки громадный кусок суши стал островом. Разлом тогда заполнила морская вода. Сейчас, если приглядеться, можно было увидеть, что из него возвышались, торчали под невообразимыми углами какие-то сложные образования. Они отсвечивали на солнце бирюзово-фиолетово-серебристой гаммой цветов, переходящей по ходу движения солнца по небу в совсем уже невообразимые оттенки. Это был вовсе не лёд. Януш приветственно помахал городу левой рукой и, лихо присвистнул, начал спуск.
Старик летел с горы на велосипеде. В наушниках бесновалась композиция, посвященная какому-то озеру, кажется Бодом. Януш понятия не имел, что это за озеро, и как эта композиция оказалась в его плеере. Насколько он знал, в мире не существовало озера с таким названием.
С бешеной скоростью в лицо ему неслись неоспоримы факты и свидетельства конца. Улицы города молчали, пыльные светофоры давно потухли, а кое-где даже треснули их фонари, рассыпавшись на асфальт или булыжник цветными осколками. Эти треснувшие уныло таращились пустыми глазницами на Януша. Некоторые городские крыши, крытые черепицей, походи на решето. Они сплошь были усеяны дырами разного диаметра. Крыши словно пробило что-то увесистое, упавшее с неба. Некоторые дыры были размером с канализационный люк. Какая-то часть крыш была покрыта толстым листовым металлом, видимо в ответ на атаку с неба. Металл потускнел от времени. Асфальт, там, где он был, покрывали кратеры. Скорей всего то, что пробило когда-то крыши, достало и асфальт. Некоторые кратеры были наспех и не аккуратно залиты гудроном. Там, где вместо асфальта улицы покрывал булыжник тоже было не всё в порядке. Этот район граничил с разломом. Ближайшие к нему камни покрывала сеть трещин. Это ненадежный, готовый вот-вот обвалиться участок представлял собой полосу примерно пять метров шириной. Над краями разлома нависли руины зданий, некоторые канули в его недра почти полностью. Некоторые треснули пополам: одна половина досталась разлому, вместе с зазевавшимися жильцами, другая осталась стоять. Над бездной, заполненной неведомой субстанцией, нависли трубы водопровода и канализации (из них торчали витиеватые выросты, очевидно родственные составом тому, что заполнило разлом.) Куски несущих стен, повисшие на арматуре, лестницы, ведущие в никуда или начинавшиеся из воздуха… Как будто кто-то сдвинул стенку кукольного дома: Януш мог наблюдать почти сорвавшуюся вниз ванну, на высоте пятого этажа. Чья- то кухня с накрытым к обеду столом на шесть человек так и осталась, застыв во времени. Можно было разглядеть выше этажом чью-то богатую и недоступную теперь библиотеку. «Как бы туда пролезть?»: Януш задумался было, но решил пока повременить и продолжить путь.
Все автомобили и автобусы, вообще весь без исключения транспорт стоял. Некоторые машины были покорёжены ударами неведомых снарядов, что продырявили крышу и асфальт. Но не все. Было видно, что транспортом в городе активно пользовались до последнего – большая часть машин внешне была исправна. Разве что уж слишком долго стояла без дела и порядком облупилась и покрылась пылью. Где-то громко взорвалась шина, то ли от времени, то ли от нещадно палящего солнца, давно не знавшего туч и облаков. Гулкое эхо разрыва огласило вымершие улицы, отражаясь от выцветших облупившихся стен.
На огромной городской площади можно было увидеть пыльные, давно погасшие плазменные панели, внушительного размера. Они были расположены на трубчатых металлических конструкциях таким образом, что бы хоть одну из них можно было увидеть с самого начала любой, ведущей к площади улицы. Эти улицы были совершенно прямые. Помимо панелей на площади находились здания Мэрии и Храм: потрескавшиеся на солнце, потерявшие часть штукатурки, бледные и жуткие исполины.
Стены Храма украшали надписи, сделанные когда-то при помощи ярко-красной краски. Увы, время и солнце их не пощадили (Храм и Мэрия были построены таким образом, что на них никогда не падала тень, наоборот – они сам бросали тень на всё вокруг). Стены Храма так выцвели, что уже никто бы не смог разобрать, что за посыл содержали загадочные надписи. Хотя нет. Одно слово всё - таки ещё читалось – «смерть».
На каждом углу той или иной улицы можно было увидеть давно онемевшие громкоговорители и ослепшие камеры, закреплённые на высоких металлических мачтах с истлевшими и потерявшими значение флагами на самой верхушке. Значение флаги потеряли тогда, когда государство, что они представляли, погибло почти полностью. Когда то город старательно навязывал жителям чью – то волю. В каждое уху проникали слова и лозунги из динамиков, на панелях мелькали яркие и понятные каждому образы или убедительные красноречивые люди. А камеры следили за тем, что бы все были рады. То время давно прошло.
Надо сказать всё в городе выцвело. Буйство красок и цветов давно сошло на нет. Вывески, настенные рисунки, реклама, заборчик, огородивший когда-то уютный сквер, - всё приобрело один оттенок. Светло серый цвет старой, треснувшей на солнце кости покрыл весь город. Густая едкая пыль окутала город саванном. Изредка налетающий ветер сдувал её в зловещего вида смерчи. Смерчи гуляли по пустым улицам, подхватывая и кружа всякий сор: будь то обрывки газет, журналов, клочки одежды или что иное в этом роде. Деревянные скамеечки на остановках, открытые летние кафе, рыночные прилавки: всё, что было сделано из дерева - покоробились на солнце и покрылись глубокими трещинами, вконец иссохнув. Дома и прочие здания подслеповато смотрели вслед Янушу пыльными окнами. Некоторые окна были разбиты, некоторые закрыты ставнями или заколочены щитами. И ставни и щиты носили округлые вмятины и трещины, так же подвергшись атаке с воздуха, как и крыши и асфальт. За тусклыми витринами бутиков, магазинов техники и продуктовых висели таблички «Закрыто», «Недостача», «Запись в очередь по телефону» и даже фатальные,- «Я банкрот!». И только винные лавки манили страждущих щедрыми скидками и бонусами.
Всюду,- прямо посреди улицы, на тротуаре, привалившись на стену, на скамеечках, внутри автомобилей, во дворах: везде можно было видеть бесформенны кучи. Эти кучи не теряли цвет, выцветая на солнце, наоборот, в его свете они переливались ядовитой радугой и покрывали безжизненный скелет города болезненными пятнами. Большие и поменьше, иные совсем маленькие. Вытянутые или свернутые подобием шара кучи напоминали колонию причудливых поганок, решившую на пару с бандой разношерстных лишайников вдруг произрастать на тугом мотке из разноцветных проводов, колючей проволоки, гофрированных трубок и губчатых шлангов. Кое-где на кучах можно было разглядеть клочья истлевшей одежды, волос, шерсти или перьев. Януш тщательно объезжал весь этот страх. Его правый глаз нервно дёргался. Старик явно вспомнил что-то неприятное. То, что связывало кучи, субстанцию в разломе и витиеватые выросты, украсившие обрывки водопроводных труб.
От неприятных воспоминаний Януша отвлекла вывеска, на ней плотоядно улыбался пухлый поварёнок - Пончик. Если бы не он выцветший, уже едва различимый, старик проехал бы мимо. За пять лет здесь всё очень изменилось, всё больше выгорая и теряя связь с прошлым. Януш спешился. Свой велосипед он поставил на стоянку. По соседству стояли ещё два, пыльные, с треснувшими шинами, но в целом исправные. Рядом с ними велосипед старика выглядел как-то вычурно. Однако, кому теперь какое дело?
Войти в бургерную (а заведение было бургерной, хотя его талисман и носил имя Пончик), вышло не сразу, - пластиковая дверная ручка отломилась и треснула в руке Януша. Он откинул её в сторону, и поддев край двери пальцами левой руки, резко рванул на себя. Дверная рама послушно ударилась о стену, стёкла же, вставленные в неё, оставшись на месте, упали на порог. Не Януш, так ветер всё равно бы их выбил, так рассохлась рама и резиновый уплотнитель. Оказавшись внутри, Януш отправился к служебным помещениям. Ему нужен был склад. У автомата с газировкой лежала монолитом жуткая гора, как кучи на улицах, только гораздо больше. Из кранов автомата свисали витиеватые изогнутые вопреки всем законам физики образования, отсвечивающие палитрой нездоровых оттенков. Как те, из водопровода. Некоторые краны разорвало изнутри. Проходя мимо двери на кухню, Януш не удержался и заглянул. Он всегда туда заглядывал, было на что посмотреть,- на кухне лежали брошенные, как будто вчера, почти нетленные продукты. «Почти» для десятилетий это очень неплохо: «Браво, господа учёные…», он покачал головой. Однако кто-то это ел. Януш вспомнил столпотворение и крики: «Свободная касса!». Он и сам тут не раз бывал. Присев на корточки, старик ковырнул прокуренным ногтем первую попавшуюся котлету. Слава Небесам,- она начала портится, Януш усмехнулся и вытер палец валявшимся рядом полотенцем. Больше на покинутой в спешке кухне, было делать нечего и Януш, поднявшись на ноги, вышел обратно. Прямо напротив него был туалет, а слева дверь склада. Старик снял рюкзак и, открыв боковой карман, достал потёртый инерционный фонарик с тонким кожаным ремешком. Ремешок служил страховкой и надевался на руку. Рюкзак Януш одел обратно, накинув обе лямки на правое плечо.
За дверью склад поприветствовал его непроглядной темнотой и запахом давно забытого помещения. Януш чихнул. «Чёрт, ну и пыль!». Двигаясь вглубь склада, жужжа генератором фонарика, старик освещал себе путь. В луче жёлтого электрического света роем висела обруганная пыль. Луч выхватывал из темноты армады различных коробок на стеллажах, а то и просто под ногами. Осветив левую стену, Януш нашёл ориентир - дверь в холодильную камеру. Прямо напротив находились коробки с искомыми салфетками, запакованными плотными брикетами в полиэтилен. Старик подошёл к стеллажу. Щёлкнув переключателем фонарика, он оставил его гореть на нижней полке и опустил рюкзак с плеча на пол, открыв его. Выложив припасы тут же, на пол он аккуратно переложив в обширные недра рюкзака содержимое двух коробок и вспомнил…
Подходили к концу запасы жвачки «Дыхание моря». Не ясно, что на самом деле входило в её состав, но зубы от неё белели в момент, не говоря уже о мигом свежеющем дыхании. Серьезно. Но:- кариес, однако, она не лечила, странно. Жвачка подавалась тут бесплатно при заказе от 500 денежных единиц. Ещё неплохо было бы добыть немного лампочек,- всё больше жителей Долины обращались к нему, желая заиметь нормальное освещение. Свечи и лучины успели многим надоесть, тем более что Януш, как заметили селяне, освещал свою хибарку при помощи «элехтричества». Провода и патроны Януш поснимал всюду, от куда смог достать, ещё лет двадцать назад. Он перевёз увесистые бухты проводов в Долину, используя подобранный на заправке дряхлый пикап. Тот был ещё на ходу, хотя и находился на пороге бытия. В радиаторе было пусто, но Януш, недолго думая, опустошил туда всю свою флягу - хватило. Увы, путь пикапа к Долине оказался последним,- в итоге все его шины разом лопнули. Как раз тогда, когда Януш проехал на нем, дребезжа и стуча мотором всё ущелье. Как только машина выехала на зеленый ковер Долины, то тут же встала, зарывшись оголившимися ободами в чернозём. Янушу пришлось своими силами переносить бухты проводов и коробки с патронами в пристройку, сколоченную им на пару с Лукой рядом со своей хибарой. Местные сначала потешались над ним, но Старейшина Шаромыга объяснил народу, чем занят колдун. Некоторые прониклись идеей «елехтрификации», но не все.
«Значит лапочки, ага». На складе их было в достатке. Януш вспомнил,- они лежали рядом с бытовой химией. Нужно было пройти вглубь прямо от морозильной камеры три стеллажа. На последнем, как раз, лежали коробки со жвачкой и, почти напротив, через пролёт, - заветные лампочки. Жвачка не была так уж необходима, - жители Долины чистили зубы кто - чем привык. Кто толчённым бараньим рогом, кто пемзой, кто-то даже натирал луком. Януш поморщился - нет уж, дудки. Оставив рюкзак на месте, он переложил фонарик на самый верх стеллажа так, что тот освещал противоположную морозильной камере стену. Шагая вдоль стеллажей, старик мысленно отсчитал три, стоп. Уже освоившись в темноте, он без труда вычислил, опираясь на память, нужные коробки. Шурша оберточной бумагой и роняя флаконы бытовой химии, он набрал их столько, сколько позволяла ситуация. Януш сложил коробки на вытянутые руки так, как обычно носят охапку поленьев, и вернулся к рюкзаку. Присев на корточки он аккуратно сложил свою добычу на пол. Прижав увесистой коробкой ремешок фонарика на полке и подвесив его так, чтобы свет попадал в рюкзак, старик достал из него часть салфеток. Потом открыл коробки с лампочками и жвачкой. На самом дне рюкзака ещё остались брикеты салфеток, и старик щедро накидал сверху жвачечных упаковок. На эту подушку он уложил лампочки, плотно и аккуратно. Потом сверху засыпал это дело ещё одним слоем жвачки. Опять слой лампочек… и так раз восемь. Запечатав всё оставшейся частью салфеток, Януш доложил сверху остатки припасов и закрыл рюкзак. «На этот раз достаточно», решил старик и, взяв фонарик, резво покинул склад, - пристань ждала его.