(отрывки из воспоминаний)
В октябре 1964 года получил повестку призывника для прохождения армейской службы. После окончания военной школы артиллерийских техников в г. Ленинграде меня определили для прохождения дальнейшей службы в Группу Советских Войск в Германии.
Так я оказался в артиллерийской ремонтной мастерской 1-й танковой армии и был назначен в артиллерийский цех старшим мастером-командиром отделения. Вскоре присвоили звание младшего сержанта. В этой должности и звании прослужил весь оставшийся срок.
Ремонтировали большей частью 122 мм гаубицы, которые еще стояли на вооружении со времен Великой Отечественной войны, о чем свидетельствовали выбитые на казенной части года выпусков. Орудие разбиралось полностью, ремонтировались необходимые места или заменялись новыми, красилось, смазывалось, и проводилась полная регулировка. Большой заказ, помнится, выполняли по ремонту и консервации 76-мм противотанковых орудий. Их отправляли в Советский Союз. Однажды выполняли установку на 122-мм гаубицы вкладных стволов небольшого калибра, снятых с самолетов. Командование посчитало, что гаубичные снаряды швырять на учебных стрельбах слишком дорогое удовольствие.
Другая большая по объему и времени работа проходила в командировках по частям 1 ТА ГСВГ[1]. В записной книжке обнаружил календарь с пометками командировочных дней сделанных после записи: «1967 - демобилизационный год. Ура!»
В январе я был в командировках – 8 дней, в феврале – 4 дня, в марте – 12, в апреле – 14, в мае – 6, в июне – 5, в июле и августе почти целиком два месяца – 55 дней, в сентябре – 2 дня. Города, которые оказывались на пути следования в воинские части: Дрезден, Карл-Маркс-Штадт, Гера, Эрфурт, Веймар, Галле, Лейпциг, Альтес - Лагерь и другие.
В командировки по частям 1 ТА выезжали всей масстерской. Формировалась колонна спецмашин с прицепами. Шли малой скоростью – водители имели небольшую практику вождения. Как правило, они попадали на армейские водительские должности после окончания автошколы ДОСААФ[2].
Однажды мы побывали в воинской части расположенной в нескольких километрах от границы с ФРГ. Солдаты настраивали телевизоры на соседнюю страну и смотрели кинофильмы и концерты. Там я впервые увидел фильм ужасов. На Родине такие ленты были под запретом. Политработники не давали смотреть телевидение ФРГ, наказывали.
Рядом с артполком, в котором мы находились в командировке, стоял танковый полк тяжелых машин «ИС» - «Иосиф Сталин». Нам рассказывали, что они остались там с войны и были заправлены горючим настолько, чтобы только дойти до железобетонных капониров на границе. Все свободные места в танке были забиты снарядами и сухим пайком на трое суток. Задача этого полка - продержаться сколько сумеют. Это танковое подразделение имело негласное название «Полк смертников».
В сентябре 1967 года я оказался в госпитале 1 ТА в Дрездене с подозрением на перелом в области лодыжки. Обошелся растяжением связок. В течение недели у меня восстановилась нога. Но меня и группу солдатиков готовых к выписке задержали на неделю с отправкой в части. Мы понадобились для работы на картофельном поле.
Немецкий фермер по договору с госпиталем вырастил картофель. Сам он работал на картофелекопалке. А мы собирали плоды его труда в плетеные большие корзины, потом грузили их в госпитальную автомашину. Картофельное поле располагалось рядом с усадьбой фермера. Была заминка в работе картофелекопалки, и хозяин пригласил нас во внутренний двор огороженного каменным забором двухэтажного жилого домика.
Во дворе вдоль стен кудрявились кустики, в задней части забора возвышались хозяйственные и животноводческие постройки. Все остальное пространство занимал газон площадью не менее шести-семи соток. В центре газона располагался небольшой искусственный водоем, заключенный в бетон. Хозяин предложил присесть на парапет бассейна и угостил нас молоком. Он немного знал русский язык и рассказал, что у него несколько картофельных полей. Картошку по договорам сдает в воинские части. Для себя выращивает немного зерна, имеет пять коров, несколько свиней и десяток кур. В водоеме он выращивает рыбу.
Были и другие встречи с гражданами Германской Демократической республики. Все они хоть немного, но знали русский язык. На экскурсии в Дрезденской картинной галерее я засмотрелся на живописные полотна и отстал от группы. Обозначенное на посещение время вышло, а я не знал, как найти выход из музея. Обратился на русском к женщине-смотрителю, и она не только поняла мой вопрос, но и рассказала в каком направление мне шагать к выходу.
Признаюсь, что русский язык многие немцы там, где мне приходилось бывать знали лучше, чем мы немецкий. Вот еще несколько примеров.
В какой-то период службы началось активное знакомство с жизнью армейцев ГДР, а их с нашей службой. В одной из ознакомительных групп оказался и я. Мы посетили казарму артиллерийской ремонтной роты немецких вооруженных сил, которые именовались «Национальная народная армия».
При встречах с немецкими военнослужащими я заметил, что среди них всегда оказывался кто-то мало-мальски говорящий на русском. Поэтому не просто «глазели», а могли что-то и спросить.
Запомнилось, что солдаты ГДР служат в своем округе недалеко от дома. Получив увольнительную, они, как правило, садятся на велосипеды и уезжают домой. Понравились четырехместные спальные комнаты, оборудованные двумя двухъярусными кроватями, столом, четырьмя табуретами, плательным шкафом с зеркалом. В этой же комнате размещался шкаф с личным оружием и экипировкой – каской, плащом химзащиты, противогазом.
Когда мы зашли в такую спальную солдатскую комнату, нам предложили по бутылочке пива. Бутылки стояли на столе. Оказывается у них разрешено пиво в небольшом объеме и в свободное от службы время.
Удивились экипировке стоящего на посту контрольно-пропускного пункта (КПП) солдата. Дело было летом, а он стоял в плащ-накидке и с каской на голове. На поясе нож, граната, подсумок с боеприпасами, за спиной свернутый плащ химзащиты, на груди автомат. Тяжеловато так вот парится каждые два часа через четыре в суточном наряде, подумалось мне тогда.
В другой раз пришлось поговорить со школьницей одиннадцатого класса.
Дело было так. Я возвращался из отпуска поездом Москва – Дрезден. А дальше, опять же поездом, но пригородного сообщения, из Дрездена до города Риза, где меня должны были встретить на машине и увезти в часть.
Пригородный пассажирский вагон оказался оригинальной конструкции. Каждое купе, раскинувшееся по всей ширине вагона, имело отдельный вход с платформы.
В купе вагона оказалось со мной пять человек – женщина средних лет, пожилая пара и молоденькая девушка, которая тут же подсела ко мне и завязала разговор на русском языке. Звали ее Хельга, школьница, ученица одиннадцатого класса. Школьная учительница русского языка дала задание написать сочинение на тему «Москва – столица СССР». Я удачно подвернулся Хельге, и она попросила меня проверить ошибки в уже написанном сочинении. Оно занимало всего полторы страницы школьной тетради.
Признаюсь, не ожидал, что сочинение написано грамотно, на хорошем литературном языке. Если не списала, то похвально. Нашел всего две или три орфографические ошибки.
В городе Риза я сидел на вокзале, ждал машину, которую за мной выслали из части. Делать нечего обошел здание вокзала. Обратил внимание, что в специально оборудованных местах стоит много велосипедов. Немцы – любители передвижения на «велике». Это я знал. Удивило другое. Они оставляли технику без привязи, садились на поезд и уезжали. Одна старушка прикатила на большом трехколесном велосипеде.
И еще пара эпизодов. Незадолго до демобилизации меня приставили присмотреть за пожилым немцем-строителем, который закладывал кирпичом ненужный дверной проем в хозяйственном помещении. Очень аккуратный оказался немец. Приехал на своем «трабанте». Так называли их машины-малолитражки. Из прицепа достал цемент, песок в мешке. На брезенте сотворил строительный раствор. Кирпич лежал рядом и он быстро и ровненько заделал проем. Оставалось заштукатурить. А эту работу он оставил на послеобеденное время. Помню, мы сидели на скамеечке. Немец сносно говорил по-русски. Я спросил, где он так научился русскому языку. Оказалось, он был в нашем плену в годы Великой Отечественной войны. Работал на стройках в Сибири, много общался с нашими строителями.
Перед отъездом на обед спросил, надо ли мне что-нибудь купить в городском немецком магазине. Я заказал ему прикроватный коврик домой, как память о службе в ГДР. И он привез тонкий шерстяной коврик с рисунком нашего художника Виктора Васнецова «Три богатыря».
В конце работы он поразил тем, что собрал все отходы своего труда на брезент, который загрузил в прицеп машины. Место работы подмел веничком.
Не забываемой оказалась покупка демисезонного пальто в магазине г. Риза. Продавец, мужчина средних лет, выложил передо мной на выбор несколько разного кроя пальто. Я выбрал реглан. Тогда он был в моде. Но мне не понравился цвет. Тогда продавец пригласил меня в подсобку и там выложил всю партию пальто. Я выбрал темно-зеленое пальто с рельефной строчкой по кромкам отложного воротника, лацканов, рукавов, линиям низа и бортов. Очень доброжелательный был прием в магазине.
Может быть, только в этой местности принято при входе в магазин здороваться. При мне заходили женщина и девочка, поздоровались - «Гутен таг» (добрый день). Отметил, что произносили приветствие, скрадывая отдельные буквы. У них получалось «Гутаг». В Германии много диалектов и северянин может даже не во всем понять южанина из Саксонии, где располагалась наша воинская часть.
Когда я рассказал в кругу сослуживцев о походе в магазин и упредительно-вежливом обслуживании, офицер, присутствовавший при этом, заметил, что, Слава Богу, без последствий закончилось мое блуждание по подсобкам магазина.
Народ в демократической восточной Германии жил разный. Какая-то часть относилась негативно к Советскому Союзу и его военному присутствию на их родине. Бывали случаи исчезновения солдат. Потом находили их мертвыми. Время от времени нам зачитывали приказы вышестоящего командования по таким случаям.
Наш военный городок располагался на территории бывшего военного завода гитлеровской Германии.
За период моей службы гарнизон дважды обстреливался.
Первый раз ночью стреляли из кустов с территории ГДР. Били одиночными выстрелами из малокалиберной винтовки по охраннику на вышке. В роте охраны объявили тревогу. Заняли окопы. Тут же обстрел переместился к вышке в противоположном конце периметра. К счастью, все остались целы. Нарушителей поймала немецкая служба безопасности. Ими оказались подростки.
Второй случай обстрела произошел среди бела дня. В нашей казарме затеяли освежающий ремонт. Мы поставили на бугорок рядом со стадионом вместительную палатку, расставили там в два яруса кровати. Устали, завалились прямо на голые панцирные сетки кроватей. Травили анекдоты, смеялись. И вдруг автоматная очередь продырявила брезент верхней части палатки. Оказалось, стреляли из открытой машины, которая шла по дороге рядом с гарнизоном. Охрана бросилась в погоню, но потеряла направление, которое неверно показал на переезде старый немец-стрелочник. Дорога после переезда раздваивалась.
Начальник мастерской был неплохой человек – участник последнего года Великой Отечественной войны. Врезалось в память его сосредоточенное и суровое лицо 21 апреля 1967 года.
Ночью нас подняли по боевой тревоге (подчеркну, не учебной), выдали автоматы, подсумки с запасными патронами, заправленными в магазины, каски, противогазы, спецодежду химзащиты. Через считанные минуты мы стояли в строю и слушали приказ начальника мастерской. Листочек с напечатанным приказом он достал из специального конверта, который распечатывался только в случае боевой тревоги.
Нам предстояло выдвинуться в район, с указанными в приказе координатами и прибыть туда к назначенному времени, занять круговую оборону, развернуть полевую мастерскую и ждать поступления в ремонт артиллерийских орудий. Спецмашины наши всегда были готовы в путь, загружены станками, оборудованием, инструментом и запчастями. В нашем цехе необходимо было только загрузить сварочный агрегат и цепную ручную таль, которую подвешивали на раздвижную составную треногу.
Для непосвященных скажу, что применяется она для поднятия тяжелых предметов. Это было незаменимое для нас оборудование при разборке и сборке артиллерийских орудий.
В горячке, вызванной боевой тревогой, мы вдвоем закинули металлическую треногу в кузов автомашины, хотя раньше это делали вчетвером.
Двигались автомобильной колонной ночью какими-то лесными проселками. Потом, после уточнения местонахождения, прорывались через мелколесье, подминая тяжелыми машинами кусты и тонкие деревца. Наконец, вышли на поляну. Машины поставили по кругу. В центре развернули большую палатку, вмещавшую по объему две – три гаубицы и высотой до трех с половиной метров.
Вторая задача, для решения которой пришлось попотеть, рытье окопов. Благо грунт оказался песчаный с небольшой примесью гальки.
В пятидесяти метрах в стороне от машин поставили в земляное укрытие передвижную дизельную электростанцию. Подвели электрические кабели к станкам, установленных в кузовах автомобилей ЗИЛ-131, освещение в палаточный артиллерийский цех.
Так же в стороне вырыли земляное укрытие для бензовоза с дизельным топливом. С другой стороны ремонтной зоны поставили палатки для личного состава.
Стояли в томительном ожидании утро и день. Затем вернулись в расположение своей части, но еще две ночи были в напряжении. Окна казармы мы заложили мешками с песком, спали в шинелях с оружием под боком.
Как впоследствии рассказывали, все наши действия исходили из того, что по сведениям разведки в Германской Демократической Республике, якобы, намечался пе-реворот в день рождения Гитлера. Вот почему наши войска были подняты по тревоге, рассредоточены.
В двух километрах от нас советская танковая дивизия выходила из гарнизона в разных направлениях и переломала все заборы и перерыла немецкие сельскохозяйственные поля.
До боевых действий не дошло. С задачей блестяще справилось Министерство Государственной безопасности ГДР (неофициально «ШТАЗИ»).
Действия нашей мастерской по развертыванию в полевых условиях в штабе армии оценили хорошо. Была объявлена благодарность командования.
Служба на последних месяцах проходила в щадящем режиме. «Дембель неизбежен» - так тогда выражались. Велся отсчет дней до приказа о демобилизации. Главное у «дембеля» в последние месяцы службы – подготовка к отъезду домой. Идет подгонка одежды, на мундир навешиваются различные знаки. На моем парадном мундире красовалась юбилейная медаль «20 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941 – 1945 гг». Медаль носилась на левой стороне груди. Рядом алел комсомольский значок с профилем В.И. Ленина. На правой стороне закреплены на мундире Знаки: «Гвардия» и «Отличник боевой и политической подготовки», чуть пониже значок спортсмена-разрядника.
И вот наступил день моего отъезда домой – 19 октября 1967 года.
В назначенное время меня проводили сослуживцы до контрольно-пропускного пункта (КПП). Там отметили в журнале выбытия из гарнизона «Редерау».
По сложившейся традиции, пожал руку остающимся ребятам через проемы железного решетчатого забора, забрался с другими «дембелями» в кузов газончика и нас повезли на сборный пункт.
На душе были смешанные чувства грусти и радости. С одной стороны - расставание с друзьями - сослуживцами – они оставались в армии, и с которыми я хлебал кашу из одного котла не один год. А с другой стороны впереди прелести «гражданки», родной город, отец, мать, сестры, друзья…
На сборном пункте пришлось провести несколько часов. К концу дня нас построили в одну линейку, чемоданы велели раскрыть и поставить перед собой – началась проверка.
Изымались неположенные фотографии военной техники, оборудования, учений. Проверка закончилась благополучно. К этому моменту подали товарный состав и нас рассадили по вагонам. На границах ГДР – ПНР[3] и ПНР – СССР вагоны опломбировались, и мы не проходили таможенного досмотра.
Везли нас до родной землицы, примерно, сутки. В Польше трижды стояли в чистом поле – утром, днем и вечером. В это время можно было выйти из вагона и оправиться. Во время таких остановок разносили пищу. На вагон выдавали: хлеб, ведро каши с мясом, чай слабой заварки, но сладкий.
Этот эшелон «теплушек» навечно застрял в моей памяти. Вагон был оборудован нарами по торцам в два яруса. В середине вагона стояла железная печурка-буржуйка в круглой металлической «песочнице». В каждом вагоне по 40 человек солдат.
Миновали границу. Двери вагонов разрешили открыть. И вот они - необъятные просторы Родины, милые сердцу кудрявые березки, нежный ветерок. Он прикоснулся к моим волосам и тут же их растрепал.
Весело на душе, сладко в груди – Родина!
Тогда и сделан набросок карандашом «с натуры» публикуемого ниже стихотворения. Обнаружил его недавно в записной книжке того времени. Стихотворение записывалось на колене, мелко, пребывало в еле различимом виде. Расшифровал и вот делюсь с вами, дорогие друзья и товарищи.
ВСТРЕЧА С РОДИНОЙ
(вид с эшелона военных «дембелей» ГСВГ,
октябрь 1967 г.)
Граница в отсечке, и вот она – Родина!
Дорога сверкает водой в колеях.
Шагает мужчинка в фуфаечке стеганной,
В кургузых, заношенных в хлам кирзачах.
Плетется зачем-то, куда-то - поддатенький,
Пораньше с утра хватанул первача.
Хохочут в клетушке - вагоне солдатики,
На стыках колеса чечетку стучат.
Качнуло на стрелке вагон основательно,
Качнуло и путника, но от вина.
А мы, «дембеля», зазываем старательно,
Участливо машем:
- Привет, старина!
На одной из советских станций наш эшелон поставили параллельно пассажирскому составу. Между поездами против каждого вагона стоял столик. Нас высадили на платформу. У столика получили суточные, сухой паек. Сразу же перемещались в плацкартный вагон по девять человек в купе.
И повезли нас по советской земле к Москве-матушке. На подмосковных станциях более суток гоняли по запасным путям. Наконец, ночью отправили на Ярославль и дальше дотянули состав до Вологды. В Вологде была часовая остановка, отпустили «дем-белей» из Коми республики.
Нас, котласских ребят, оказалось четыре человека: я, Вова Мелентьев, Витя Чирков и Гена Фролов. Мы побежали к штабному вагону для встречи с начальником эшелона. Трудно оказалось доказать, что нам надо дальше следовать по маршруту вместе с ребятами из Коми.
Начальник поезда под нашим напором, в конце концов, достал карту, мы показали, где Вологда, где Котлас, где Коми республика. На карте явственно было видно, что Котлас ребятам из Коми не миновать.
Начальник эшелона согласился с нами и отдал команду выдать нам проездные требования от Вологды до Котласа.
В воинской кассе мы получили билеты на поезд, проходящий через Вологду, и утром прибыли в Котлас.
Не чуя под собой ног, перелетел через железнодорожный мост, дальше здание центральной почты, улица Карла Маркса. И вот, моя родная улица Луначарского, дом 14.
Взлетаю на второй этаж, звоню в квартирный звонок, открывает мама…
Виталий Плотников,
ветеран труда, историк-краевед,
почетный гражданин города Котлас
31.05.2020
[1] Первая танковая армия Группы советских войск в Германии.
[2] Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту.
[3] ГДР – Германская демокраническая республика. ПНР – Польская народная республика.