СТРУКТУРНЫЕ ДИСПРОПОРЦИИ. Структура народного хозяйства России, сложившаяся ко времени перехода к рынку, характеризовалась несбалансированностью и в частности межотраслевой диспропорциональностью. Начиная с периода индустриализации в стране получили гипертрофированное развитие отрасли первого подразделения (производство средств производства) при отставании остальных секторов производства. Ограниченный приток капиталовложений во второе подразделение, производящее предметы массового потребления, оборачивался неспособностью удовлетворить в полной мере потребительский спрос.
Ситуация во многом объяснялась милитаристской направленности развития производства, что поглощало значительные ресурсы, обескровливая экономику, и вело к отставанию отраслей, не работающих непосредственно на военно-промышленный комплекс.
Для России характерна неоднородность отраслей по эффективности. В экономике страны наблюдается технологическая многоукладность, «Мирная с параллельным сосуществованием доиндустриального с большей долей ручного труда, индустриального и постиндустриального производства. Постиндустриальное производство связано с освоением космоса, работой АЭС. Несбалансированность по эффективности имеет место и во внутриотраслевой структуре страны, поскольку командно-административная система оберегала планово-убыточные предприятия. Для экономики России характерен консерватизм имеющейся производственной структуры, представленной крупными предприятиями, к тому же зачастую монополистами. Во всем мире малый бизнес показывает более высокие возможности структурных перестроек, связанных с необходимостью перепрофилирования производства. Российские предприятия, ориентированные на удовлетворение спроса почти всех отраслей экономики, оказались недостаточно гибки и адаптивны к переменам.
Подавляющая часть отраслей в России представлена предприятиями-монополистами. Огражденный от угрозы конкуренции на внутреннем рынке монополизированный сектор демонстрирует недостаточную восприимчивость к нововведениям. Он менее последователен в проведении политики в области НТП и повышения качества выпускаемых товаров.
ИЗНОС ОБОРУДОВАНИЯ. Воспроизводственная структура российской экономики не была приспособлена к решению задач перехода на интенсивные факторы экономического роста, в особенности это касается обновления производственного аппарата. В настоящее время средний срок службы активной части фондов в России достигает 25—26 лет указывает на относительно меньшие возможности экономики по сравнению с потенциальными, развиваться на основе НТП. Степень износа оборудования в промышленности достигла почти 53% (Вопросы экономики. 2000. № 7. С. 7.).
Для того чтобы обновить основные производственные фонды и вывести их на уровень мировых стандартов, требуются огромные капиталовложения. Для их реализации нужны многие годы.
СБЕРЕЖЕНИЯ КАК ИСТОЧНИК РАЗВИТИЯ. Оценка эффективности воспроизводственной структуры экономики России должна осуществляться с позиций сберегательного процесса, способного пополнить кредитные ресурсы страны и финансировать капиталовложения. Россия пока не может обеспечить большинство своих граждан доходами, уровень которых вел бы к значительным сбережениям в большинстве семей. Тем не менее Россия далеко не в полной мере в состоянии использовать имеющиеся сбережения для финансирования инвестиционного процесса. Только около трети сбережений может сегодня стать источником развития народного хозяйства. Это связано с неэффективной формой личных сбережений, которые в значительной степени хранятся дома, к тому же в долларовом обеспечении. Последствием этого становится сокращение возможностей аккумулировать эти средства и использовать их в качестве ссудного капитала. Недостаточное предложение денег повышает ставку банковского процента, что делает кредит малодоступным для производства, для инвестиционного процесса. Долларовая же форма сбережений усугубляетантиинвестиционные тенденции, так как способствует обесцениванию национальной валюты, национального денежного капитала, делая невыгодными долгосрочные вложения.
Падение доходности предприятий из-за их низкой адаптивности требованиям рынка, а также невозможность в полной мере сомкнуть сберегательный и инвестиционный процессы привели к падению доли накопления в национальном доходе. Она опустилась до 15%, в то время как в период бывшего СССР колебалась в пределах 25-30%. Развитые рыночные страны добивались экономического роста и притакой норме накопления. Но они опирались при этом на эффективность капиталовложений. Россия же в ближайшей перспективе не может повысить уровень эффективности инвестиционного процесса.
СПАД ПРОИЗВОДСТВА В УСЛОВИЯХ РЕФОРМИРОВАНИЯ. Воспроизводственная структура в период начальных шагов перехода к рынку в значительной степени утратила способность не только к расширению производства, но и к обеспечению его непрерывного характера. Было нарушено единое экономическое пространство со сложившимися десятилетиями, хотя и неэффективными, хозяйственными связями. Это обернулось глубоким спадом производства. Процесс согласования работы между поставщиками и потребителями пришлось налаживать заново, что не позволяло за короткий срок ликвидировать несбалансированность хозяйственных связей между предприятиями.
Система координации предприятий, имевшая место в условиях планово-централизованной экономики, распалась. А рыночная инфраструктура, которая призвана обеспечить мобильность ресурсов, сразу не быласоздана. Сегодня Россия уже располагает сетью коммерческих банков, биржами, торговыми домами, страховыми обществами. Однако перемещение ресурсов между отраслями, сферами хозяйства, регионами еще затруднено. Причина тому — монополизация и криминализация экономики, препятствующие притоку новых капиталов, дороговизна рынка жилья, тормозящая процесс перемещения трудовых ресурсов.
Российская действительность показала, что преобразования форм хозяйствования не способны быстро привести к экономическому росту. В настоящее время около 90% предприятий относится к государственным и муниципальным. По формальным признакам преобразования имели место. Однако они еще не наполнились в достаточной мере реальным содержанием, поскольку не был достигнут желаемый уровень модернизации и технического обновления производства, а так же рост накопления. Преобразования в экономике не привели в реaльный сектор донорские накопления, которые могли бы подпитывать экономический рост. Когда же накопления отсутствуют, никакие преобразования в системе стимулов не способны дать кардинальный толчок динамизму производства.
В настоящее время в России приостановилось падение производства и делаются начальные шаги экономического роста. Сложность последующего развития заключается в обеспечении режима сбалансированного экономического роста, который предполагает формирование структуры хозяйства как межотраслевой, воспроизводственной и тому подобной, адекватной современным требованиям, диктуемым необходимостью возрождения экономики России.
НИЗКАЯ ЭЛАСТИЧНОСТЬ ПРЕДЛОЖЕНИЯ. Однако в странах с переходной экономикой предложение не может приобрести необходимой эластичности и остается малоподвижным. Провозглашение перехода к рынку не подкреплялось единовременным созданием рыночных механизмов. Глубинные диспропорции в экономике сохранялись, так как при отсутствии развитых активных рыночных сил они не могли своевременно преодолеваться. Структурные диспропорции стали одним из источников высокой инфляции, которая является фактором макроэкономической дестабилизации посткоммунистических стран. Мобильность ресурсов, необходимая для сглаживания диспропорций, не была задействована. Ведь рыночная инфраструктура фактически создавалась заново, а рынок капиталов изначально и вовсе отсутствовал. В результате, приватизации появились акционерные собственники. Но и их функционирование на рыночной арене не дало желаемой реакции на изменение конъюнктуры. Сказалось неумение новых рыночных субъектов адаптироваться к меняющимся условиям.
Экономика России при переходе к рынку оказалась в состоянии структурной несбалансированности и неспособной к быстрой перегруппировке ресурсов, что необходимо для позитивной динамики экономического роста. Предложение товаров и услуг в стране оказалось крайне неэластичным. Можно назвать несколько блоков хозяйственных проблем, обусловливающих низкую эластичность предложения в России.
НЕХВАТКА СВОБОДНЫХ КАПИТАЛОВ. Первый блок составляет недостаточность сберегательного процесса и капиталообразования, нехватку свободных капиталов. В результате сформировался крайне низкий уровень кредитных ресурсов у возникающих банков, что вело к удорожанию кредитов. Этот процесс сделал кредит труднодоступным для бизнеса, для его расширения и модернизации. Макроэкономическая ситуация стала неблагоприятной для преобразований в производственной сфере, необходимых для преодоления структурных диспропорций в стране.
Низкая эластичность предложения при переходе к рынку была также сложностью внедрения новых дорогостоящих ресурсоемких технологии, что связано с необходимостью освоения конкурентоспособных производств. Для решения столь серьезной задачи требуются значительные накопления, тем более что технический прогресс сегодня характеризуется высокой капиталоемкостью.
Итак, Россия испытывает недостаток национальных накоплений при возросших требованиях к ресурсным источникам инвестирования. Оба эти процесса происходят одновременно, замедляя перегруппировку структурных позиций предложения, столь необходимую для экономического роста. Это означает, что сложившиеся глубокие диспропорции привели к серьезному общему структурному неравновесию, которое консервировалось неразвитостью рыночных механизмов, слабостью конкурентной среды. Такая ситуация неизбежно обрекала нашу экономику на серьезные препятствия экономическому росту и на затяжной инфляционный процесс.
ИЗДЕРЖКИ ПРИВАТИЗАЦИИ. Второй блок — консервация низкой эластичности предложения — связан с процессом передела собственности. Приватизация, прошедшая главным образом под знаком дележа собственности ограниченным кругом политической хозяйственной элиты и криминальными структурами, привела к руководству производством новых собственников, которые не стали эффективными рыночными субъектами. Они в основном нацеливали свои действия
на личное обогащение за счет присвоения финансовых pecурсов своих предприятий. Кроме того, организационный процесс: перемещения прав собственности, требующий определенного времени, исключал совмещение его с расширением производства. Бывшие собственники перестали вкладывать капиталовложения, а новые еще не вступили в свои права, и поэтому процесс инвестирования прерывался.
Приватизация в России осуществлялась в институциональном вакууме, что приводило к возможности неограниченного произвола администрации предприятий и бесправию производственного коллектива. Бесконтрольность со стороны государства за деятельностью вновь организованных акционерных обществ привела во многих случаях к переводу финансовых потоков этих хозяйств в карманы высших должностных лиц акционерных обществ. Рядовые акционеры оказались не подготовленными к новой для них роли — участников управления и выработки стратегии фирмы. Все это ослабляло производственный процесс, вело к стагнации реального сектора, затрудняло технические и технологические новации.
.
УТЕЧКА КАПИТАЛА. Утечка капитала из страны — третий блок — обедняет peсурсный потенциал экономического роста, консервируя техническую и cструктурную отсталость экономики. Его причины многообразны.
Высокие коммерческие риски в России, связанные с нарастанием инфляционных процессов, вызвали у значительной части бизнеса потребность сохранить имеющийся денежный капитал, защитить его от обесценения. Для этой цели осуществлялся перевод денежных активов в банки устойчиво развивающихся стран.
Преобладание в России нелегальных форм первоначального накопления капитала, зачастую имеющего криминальные корни, объективно обусловливало реальную опасность потери присвоенного богатства. Перевод его за рубеж уводил капитал от правоохранитель органов, действующих криминальных структур и волюнтаризма государства.
Сложности инвестирования в России, связанные с необходимостью решения глобальных задач перевооружения и отсутствием опыта стратегического инвестирования, отпугивали национальных владельцев капитала. Они предпочитали вкладывать средства в страны со стабильной экономикой. Такая стратегия обеспечивала им постоянное и устойчивое приращение капитала. Низкие риски подобного инвестирования оказались предпочтительней по сравнению с неопределенными надеждами скорого и масштабного умножения дохода.
ИЛЛЮЗИИ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ПОЛИТИКИ. Консервирование структурных диспропорций в народном хозяйстве, препятствующих экономическому росту, во многом определялось причинами и субъективного порядка. Субъективные причины консервации структурной несбалансированности связаны с экономической политикой, государства. Можно назвать три аспекта экономической политики, которые усиливают консерватизм экономических процессов:
1) экономическая политика была подчинена иллюзии решения текущихпроблем за счет дефицита государственного бюджета и разбухания государственного долга;
2)экономическая политика строилась на основе стратегии преимущественного развития финансовой сферы, предполагая, что перенасыщение финансового рынка заставит владельцев финансовых активов направить их в реальный сектор;
3)государство пыталось создавать условия для формирования активизации его механизмов и в частности механизма банкротств, что тормозило процесс перехода на новые структурные рубежи необходимые для экономического роста.
ПРОБЛЕМЫГОСБЮДЖЕТА. Дефицит российского государственного бюджета, который имел место до самого последнего времени, был зачастую связан и с объективным процессом снижения доходности предприятий, не сумевших провести перепрофилирование. Такие хозяйства оказались перед лицом кризиса сбыта и не смогли полностью реализовать свою продукцию, что снизило их выручку. Снижение их доходов означало для государства неизбежное последующее падение налоговых поступлений и возросший бюджетный дефицит.
Бюджетный кризис, столь долгие годы, вплоть до конца 90-х годов бушевавший в России, создавал серьезные препятствия для экономического роста, консервировал в стране устарелую производственную структуру и не позволял повышать эластичность предложения.
БАНКРОТСТВА. Серьезным препятствием для модернизации экономики стало обстоятельство, что переход к рынку осуществлялся вне использования его механизма очищения от отсталого и неэффективного производства. Болезненная процедура банкротства несостоятельных производителей по существу не была запущена. Нерешительность в проведении подобной политики объясняется высокими масштабами убыточности действующих предприятий, в настоящее время в промышленности убыточны 40% предприятий.
Отсутствие банкротств обернулось цепочкой неплатежей. Поскольку здоровые структуры имели своими партнерами несостоятельных производителей, они также становились формальными банкротами. Неплатежи в России создали так называемую долговую ловушку при которой долговое бремя превысило способность предприятие покрытию своих обязательств. Эта задолженность превратилась в дополнительный фактор снижения платежеспособного спроса предприятий, а потому и стратегии модернизации их производства. Кризис платежей стал огромным камнем преткновения, который перекрывает саму возможность процесса инвестирования.
ПОСЛЕДСТВИЯ ДЕФОЛТА 1998 г. В настоящее время Россия избавилась от иллюзий эффективного развития на основе бюджетного дефицита, за счет государственного долга. Дефолт в августе 1998 г. обрушил финансовый рынок, гипертрофированное развитие которого уводило капиталы из реального сектора. Однако проблема задействования механизма банкротств осталась нерешенной. Дефолт 1998 г., обесценив национальную валюту, сократил на российском рынке часть импорта, что обеспечило конкурентоспособность национальных производителей, имеющих средства к импортозамещению. Они нарастили производство в результате использования ранее простаивающих мощностей. Это был рост пока еще без инвестиций. Однако он имел мультипликативный эффект: вызвал рост занятости, объем платежеспособного спроса и стимулировал дальнейшее предложение в потребительском комплексе. Безусловно, подобная тенденция улучшала возможности экономического роста.
Однако экономический рост имел своим источником не конкурентные преимущества, вызванные дефолтом. В определенной мере его условия были сформированы раньше, поскольку к этому времени структурные деформации начали несколько сглаживаться. Многиепредприятия уже приобрели навыки адаптации к рынку, осуществляли определенное перепрофилирование до финансового кризиса, смогли его выдержать, а после кризиса заняли новые ниши на рынке, оставленные бывшими импортерами. В 1999 г. впервые после 1992 г. отмечен рост частных инвестиций. Инвестиции в основной капитал выдели на 4,5% по сравнению с 1998 г. (рис. 22.4).
Рис. 22.4. Динамика ВВП и инвестиций в основной капитал
(в %, 1990 г. =100%) в России:
Последующий экономический рост сдерживается государственным долгом, выплаты по которому оттягивают инвестиционные ресурсы общества. По-прежнему для обеспечения экономического роста остаются актуальными:
• повышение зрелости рыночных отношений;
• формирование конкурентной среды;
• необходимость институциональных реформ, укрепление прав собственности;
• кардинальное улучшение инвестиционного климата. В последнее время наметилась и новая парадигма экономического роста. Еще недавно считалось, что локомотивом такого роста в стране должны стать экспортеры сырьевых ресурсов и их основа — топливно-энергетический комплекс. Подобное направление придает экономике сырьевой характер и консервирует техническое и технологическое отставание. Более того, в печати отмечается, что получение так называемых нефтедолларов создает возможность сохранять в производстве неизменным уровень менеджмента и технологий. Это обстоятельство объективно ослабляет неотвратимость хозяйственных реформ. В долгосрочной перспективе более выгодной позицией является ориентация на инновационную деятельность.
Экономический рост может происходить и путем наращивания потенциала потребительских отраслей. Они реализуют конечный продукт и аккумулируют «живые» деньги. Спрос, исходящий от этих производителей, должен постепенно расширяться и распространяться на звенья последующей технологической цепочки. (Взаимодействие эффектов акселератора и мультипликатора.) Такой процесс расширяет объем инвестиционного спроса в стране.
Следует обратить внимание еще на одно очень важное направление роста инвестиционного спроса. Высокая изношенность оборудования, опасность аварий и остановки производства делает настоятельно необходимым обновление основных фондов. Отечественное станкостроение при таких условиях должно пользоваться государственной поддержкой и входить в так называемые точки роста, на которые распространяются приоритеты промышленной политики.
5. Модели эндогенного экономического роста.
Рассмотренные ранее неоклассические модели Кобба-Дугласа и Солоу легли в основу большого числа современных моделей экономического роста, появившихся в последней трети XX века.
Авторы новых исследований предлагают несколько иные, расширительные условия моделей по сравнению с базовыми. Если в последних технический прогресс был единственным долгосрочным фактором экономического роста, то в производных от них моделях рассматриваются такие долгосрочные факторы роста, как норма сбережения, темпы прироста рабочей силы, уровень инвестиций в человеческий капитал и новая для нас категория - норма накопления человеческого капитала, sH.
Вспомним, что в стандартной модели Солоу, норма сбережения не влияла на долгосрочный темп роста.
Самое важное, на что следует обратить внимание при анализе новых моделей, - это эндогенный характер перечисленных факторов роста, который придают им авторы новых теоретических конструкций. Ведь создатели более ранних моделей полагали, что экономический рост в долгосрочном плане носит по отношению к экономике страны всецело экзогенный характер, как и сам технический прогресс.
Образно выражаясь, технический прогресс представал как «манна небесная», свалившаяся на ту или иную страну, независимо от состояния ее экономической системы.
Напомним еще раз, что эндогенные переменные определяются, в отличие от экзогенных, не вне экономической системы, а внутри нее.
Следует заметить, что у экономистов в определении эндогенности или экзогенности переменных величин нет единой позиции, точнее, все зависит от трактовки авторами условий моделей. Но именно разность подходов к этой проблеме и определяет принадлежность экономистов к той ли иной школе.
Так, одни исследователи считают, что эндогенные величины связаны между собой прямыми и обратными связями, в отличие от экзогенных величин, которые не испытывают обратного воздействия в рамках данной модели.
Другие, напротив, доказывают существование взаимного влияния между эндогенными и экзогенными переменными, наличие взаимодействия экзогенных переменных друг с другом. Например, экзогенными переменными в предшествующих главах учебника выступали инструменты государственной политики - налогово-бюджетная и кредитно-денежная политика.
Однако известно, что такие меры, как политика ускоренной амортизации, льготы в области налогов и кредита фирмам, разрабатывающим и внедряющим новые технологии, рост государственных расходов на развитие фундаментальной науки и т. д. активизируют появление инноваций, стимулируя темпы технического прогресса и экономического роста.
Экзогенными представляются также изменения мировых цен, например, на нефть и другие сырьевые ресурсы. Но, еще раз подчеркнем, деление переменных в экономических моделях на экзогенные и эндогенные во многом условно и чаще всего зависит от субъективной трактовки ученых, от кратко- или долгосрочности рассматриваемого периода и т. д.
Например, решение об изменении учетной ставки принимается правительством под влиянием усилившегося процесса инфляции.
Таким образом, денежно-кредитную политику
в данном случае можно представить как эндогенный фактор, который зависит от состояния и изменений внутри экономической системы.
Приведенный пример иллюстрирует еще один подход, который заключается в следующем. Если на переменный фактор (скажем, на изменения в технологиях) воздействуют предшествующие события внутри экономической системы, то этот фактор роста, как и сам экономический рост, можно считать эндогенным.
Этим принципом, разрабатывая теорию эндогенного роста, пользуются представители новой классической школы, с которыми мы познакомимся подробнее в следующих темах. Более того, данный подход является инструментом, посредством которого в современной теории роста предпринимается попытка пересмотреть позицию классиков, считавших технический прогресс и экономический рост экзогенными.
Действительно, у А. Смита и Д. Рикардо можно найти мысль о том, что развитие технологий стимулируется жаждой прибыли, у выдающегося австрийского экономиста И. Шумпетера - о том, что при определенных условиях, сложившихся в экономике, появляются «толпы» изобретателей» («swarms» of inventors).
Конечно, вряд ли на этом основании можно причислить данных ученых к сторонникам эндогенного рота, а вот черпать из их рассуждений идеи для эндогенных теорий, усматривая в них классические корни, представляется вполне корректным.
Однако не следует впадать в крайность: если в экономике почти все взаимосвязано, то, исходя из вышеупомянутого принципа, вообще не должно существовать экзогенных переменных.
Итак, насколько экономический рост действительно является экзогенным или эндогенным - вот одна из центральных проблем современных теорий экономического роста.
Благодаря научному импульсу, который дали исследования экономического роста Р. Солоу, появилось множество альтернативных моделей, вошедших в экономическую теорию под общим названием модели эндогенного экономического роста.
Еще в 1940-1960 гг. в рамках неоклассических подходов к построению моделей роста сложилось представление о том, что наряду с основными производственными факторами - трудом и капиталом - важную роль играет технический прогресс, трактуемый как особый фактор производства.
Исследования, выполненные на базе трехфакторных (труд, капитал, технический прогресс) моделей экономической динамики на статистическом материале США, в различные периоды всегда давали достаточно высокие оценки вклада технического прогресса в обеспечение экономического роста.
Эти оценки (без учета поправок на повышение качества рабочей силы и капитала) варьировали от 33% в статистических рядах за 1909-1929 гг. у Э. Дэнисона до 78% в рядах за 1929-1957 гг. у С. Кузнеца и 69% в рядах за 1948-1979 гг. у некоторых других ученых.(www.ptpu.ru.issues.5_00.12_5htm).
С учетом же указанных поправок вклад третьего фактора, которому в традиционных неоклассических моделях приписывался экзогенный характер, все же оставался на относительно высоком уровне. Однако большинство теоретических моделей того периода, за исключением содержащих инновационные идеи И. Шумпетера и Н. Д. Кондратьева, ограничивалось предположением, что технический прогресс зависит от времени (t) и слабо связан с процессами внутри самой моделируемой системы.
Итак, в традиционных моделях роста, разработанных в 1940-1960-е гг., основное внимание уделялось значению труда и капитала. Технический прогресс, или технологический рост, рассматривался исключительно как экзогенный фактор.
В последнее десятилетие XX в. были построены качественно новые теоретические модели, в которых предпринята попытка обосновать эндогенную природу технологических изменений, порождающих рост.
Принципиальная особенность этих моделей заключается в том, что их производственная функция содержит в той или иной форме новую переменную - человеческий капитал, - характеризующую объем научных знаний и практического опыта, накопленных в процессе обучения. «Новая теория роста», разработанная в 1980-х гг. американским экономистом Полом Ромером и его последователями, поставила во главу угла технологическое развитие.
Согласно этой теории, прирост знания имеет эндогенный характер и связан с такими экономическими факторами, как улучшение возможностей для получения прибыли или рост образования.
Таким образом, темпы технологических перемен отнюдь не стабильны, а их скорость в значительной мере зависит от деятельности государства и отдельных компаний. На основании построенной модели П. Ромер делает вывод, что страны с большим накопленным объемом человеческого капитала будут иметь более высокие темпы развития.
Важно отметить, что в моделях эндогенного роста решения экономических агентов, например, такие, как склонность к сбережению домашних хозяйств или политика правительства в области налогообложения определяют не только равновесный уровень подушевого дохода, но и долгосрочные темпы роста экономики.
Тем самым значительно повышается роль экономической политики в формировании экономической динамики.
Исследователи из Великобритании и Канады Ф. Эгийон и П. Хоуитт предложили модель эндогенного роста, связанную с особенностями технического прогресса, и, в частности, с характером инноваций.(Aghion P., Howitt P. A Model of Growth through Creative Destruction.Econometrica. March 1992, pp. 322-352).
По мнению Р. Солоу, эти ученые сумели «придать некоторую точность туманной идее Шумпетера о «созидательном разрушении» (creative distruction) (Солоу Р. Перспективы теории роста. Мировая экономика и международные отношения. 1996. № 8. С.75).
Солоу поясняет модель Эгийона и Хоуитта: согласно ей, каждая последующая инновация «убивает» своих предшественниц. Мы можем привести в качестве примера персональные компьютеры, которые сделали ненужным производство пишущих машинок.
Но иногда, по Солоу, инновации дополняют предшествующие нововведения и повышают их прибыльность). Й. Шумпетер, в сущности, рассматривал идею эндогенного экономического роста, связывая массовый всплеск инноваций в определенные периоды времени с предшествующим экономическим развитием, о чем упоминалось выше.
Влияние международной торговли на современном этапе технологического развития в контексте эндогенного экономического роста изучалось Дж. Гроссманом (Принстонский университет) и Е. Хэлпманом (Университет Тель-Авива). (Grossman G., Helpman Е. Innovation and Growth in the World Economy.Cambridge.MIT Press. 1991.)
Их модель учитывает, в частности, возможность международного перелива капиталов для финансирования НИОКР (научно-исследовательских и опытно конструкторских разработок) и предсказывает при определенных условиях формирование транснациональных корпораций по мере приближения экономики к равновесной, сбалансированной траектории роста, т. е. к устойчивому состоянию в долгосрочном динамическом периоде.
Теоретические выводы из представленных моделей роста с эндогенным техническим прогрессом находят подтверждение во многих тенденциях мирового развития, связанных с углублением процессов глобализации. Так, в середине 1990-х годов 18% затрат на НИОКР в США и 14% в Великобритании обеспечивались за счет иностранного капитала. (www.pttpu.ru/issues/5_00/12_5_00htm)
За период с 1960 по 1999 гг. производились многочисленные проверки базовой, или стандартной, модели Солоу и ее модификаций на основе широкомасштабных статистических данных по множеству стран. Расчеты показали, что норма сбережений, темпы роста рабочей силы, а также инвестиции в человеческий капитал весьма заметно коррелируют с темпами долгосрочного роста экономики в устойчивом динамическом состоянии.
Таким образом, появились предпосылки для формирования нового направления исследований, основанного на допущении влияния эндогенных факторов на долго срочный экономический рост в большинстве развитых и во многих развивающихся странах.
Эндогенные модели экономического роста, как правило, имеют общие ограничения, которые сводятся к следующему:
Во-первых, все эти модели воспроизводят условия экономического роста в долгосрочном динамическом плане.
Во-вторых, независимо от уровня развития страны, экономика в них рассматривается только в устойчивом динамическом состоянии (т. е. в условиях роста по устойчивой, сбалансированной траектории).
Этот метод очень распространен в новых теориях экономического роста. Он удобен тем, что позволяет анализировать экономический рост в идеальных динамических условиях, когда колебания экономических показателей сглаживаются в долгосрочном динамическом плане благодаря долговременному совпадению темпов роста производства и запасов капитала. Экономика как бы движется по устойчивой (steady state), сбалансированной траектории роста -тренду, находясь в устойчивом динамическом состоянии.
Не следует смешивать динамическую устойчивость со статическим устойчивым равновесием, в котором экономические показатели перестают изменяться, приобретая устойчивость: например, устойчивый уровень капиталовооруженности, при котором ∆к=0 или устойчивый уровень запасов человеческого капитала на одного работника, при котором ∆h = 0).
В-третьих, физический и человеческий капитал при определенных условиях могут считаться взаимозаменяемыми факторами.
Более подробный анализ вклада человеческого капитала в экономический рост начнем с довольно известной модели MRWH. Грегори Мэнкью (Mankiw), Дэвида Ромера (Romer).
(В российской экономической литературе наблюдается большая путаница в связи с переводом на русский язык имени двух разных экономистов, имеющих одну и ту же фамилию - Ромер (Romer). Пол Ромер (Paul М. Romer) - представитель школы «новой классической макроэкономики», а Дэвид Ромер (David H. Romer) - представитель школы «новых кейнсианцев». Подробнее о различных конкурирующих школах в макроэкономике) и Дэвида Уэйла (Well), разработанной в 1992 г. и вошедшей в экономическую литературу под английской аббревиатурой, соответственно первым буквам фамилий названных авторов (MRW model). (Mankiw N.G., Romer D., Weil D. A Contribution to the Empirics of Economic Growth. Quarterly Journal of Economics. May 1992, pp. 407-437.)
В российской экономической литературе она фигурирует под названием модель Мэнкью-Ромера-Уэйла. Данная модель представляет собой модификацию базовых моделей Кобба-Дугласа и Солоу с учетом фактора человеческого капитала.
Но вначале следует заметить, что проверка (верификация) модели Солоу, проведенная Мэнкью, Ромером и Уэйлом, показала, что коэффициент а (эластичность выпуска по фактору капитала, или доля капитала в совокупном доходе) составляет величину 0,6, а отнюдь не 0,3- 0,35, как предполагал сам автор.
В чем же причина таких расхождений? Очевидно, фактор капитала следовало дезагрегировать, выделив собственно физический капитал и человеческий капитал, авторы модели Мэнкью-Ромера-Уэйла включили в нее человеческий капитал (Н) в качестве самостоятельного фактора экономического роста, имеющего эндогенный характер, и производственная функция приобрела следующий вид:
Y = Kα· Нβ· (AL)1-α-β, (25)
где α - коэффициент эластичности выпуска Y по фактору физического капитала, β - коэффициент эластичности выпуска по фактору человеческого капитала, 1-α-β - коэффициент эластичности выпуска по фактору труда, AL - количество единиц эффективного труда.
Тогда производственная функция в расчете на одного работника (известная нам из § 4 настоящей главы функция Солоу) с учетом человеческого капитала преобразуется в выражение:
y = kα · hβ (26)
Данное выражение получено посредством деления всех членов предыдущей формулы (25) на AL: у = Y/AL, k = K/AL, h = H/AL.
Статистические проверки модифицированной модели показали в большинстве случаев коэффициент β, равный 0,3, что соответственно уменьшает значение, а до величины, предполагаемой в базовой модели Солоу. Это становится понятным, поскольку значение параметра а относится только к физическому капиталу.
Так с помощью математических преобразований Мэнкью, Ромер и Уэйл получили возможность проверить расширенную модель Солоу на временных рядах и применять ее для межстрановых сопоставлений, объясняющих различия в темпах и причинах экономического роста.
Данная модель высвечивает следующую закономерность для экономики с устойчивой траекторией роста (мы должны помнить, что при этом сохраняется условие 1 = 3, а темпы увеличения k - запаса физического капитала на одного работника и темпы роста h - запаса человеческого капитала на одного работника - равны между собой): если увеличение нормы сбережения s приводит к большему объему производства, то это обусловливает более высокий устойчивый уровень человеческого капитала, даже если доля дохода, идущего на накопление человеческого капитала,