Стресс: слово, которое ничего не значит
О том, как один некорректный психологический термин мешает миллионам людей принимать продуманные решения и менять свою жизнь
Иллюстрация: GettyImages
+T-
Собака Павлова и крыса Селье
Я уже объяснялся в своей нелюбви к «стрессу», но не слишком внятно.Постараюсь высказаться точнее.
В СССР «стресса» было мало, то есть я не помню, чтобы в 1970-х и первой половине 80-х у нас часто склоняли это слово. В литературе (скажем, по психологии) было много собаки Павлова. Авторы отвешивали почтительный поклон этой собаке, а потом переходили от безусловного рефлекса к «высшей нервной деятельности», пытаясь объяснить Павловым (или, точнее, связанной с его именем версией канонического отечественного бихевиоризма) все на свете: неврозы, любовь или творчество. Получалось не слишком убедительно, но зато удивительно тоскливо. Когда теории из физиологических лабораторий с клетками, где сидят зверюшки, попадают в жизнь человеческую, они зачастую мало помогают объяснять происходящее.
Правда, на уровне широкой публики собака Павлова, кажется, мало окрашивала язык и сознание. Вместо этого существовали «нервы», которыми в народе объясняли, в частности, некоторые болезни. «Все это нервы», «это у нее от нервов», «надо поменьше тратить нервов».
Примерно так же сегодня звучит термин «стресс» — правда, в отличие от «нервов», им охотно пользуются и специалисты, а не только простые смертные. Хотя термин существовал и раньше, он стал популярным во многом благодаря трудам Ганса Селье. Этот канадский ученый был по образованию врачом, но, кажется, после того, как он начал заниматься теорией стресса, Селье уже не осмотрел ни одного пациента и вообще не изучал людей в состоянии стресса. Он работал с крысами.
В 1936 году Селье опубликовал свою первую судьбоносную работу по теории стресса. Суть ее сводилась к следующему: в лаборатории бедных крыс пытают с научными целями разными методами. Им колют гормоны и формальдегид, их неожиданно кидают в воду, бьют током, изолируют, помещают в переполненную клетку, лишают еды, кормят какой-нибудь гадостью... И Селье открыл одну любопытную вещь: у всех достаточно долго мучимых животных, чем бы их ни пытали, можно наблюдать сходные неспецифические реакции. Любой дискомфорт вызывал у них «общий адаптационный синдром» (ОАС) со знаменитой триадой изменений (о которой вряд ли вспомнит хотя бы один из 100 человек, часто употребляющих термин «стресс»): уменьшение вилочковой железы, увеличение коры надпочечников и кровоизлияния в слизистой желудочно-кишечного тракта.
Это было важной гипотезой, объяснявшей, как именно работают неблагоприятные факторы. Причем она позволяла вести диалог между разными дисциплинами и, как казалось, объяснять происхождение многих болезней: язвы желудка, инфаркта, рака или снижения иммунитета. Ее стали применять практически во всех дисциплинах, связанных с биологией — от эндокринологии до животноводства, — и в социальной психологии.
Именно прилагательное неспецифические делало теорию Селье революционной, поскольку другие исследователи пытались открыть, как специфические стимулы порождают специфические реакции. Сначала Селье говорил не про «стресс», а только про ОАС, и лишь лет через десять стал звать этот синдром «стрессом».
Многострадальная крыса Селье была несправедливо забыта, а «стресс» стал неслыханно популярным. В 1956 году вышла книга «Стресс жизни», где сам Селье с энтузиазмом связывал свою теорию со всем, что нас волнует: с физиологией, болезнями, эгоизмом, любовью, войнами и целью жизни. В одном из анонсов о ней говорилось: «Перед нами новая революционная концепция психического и физического здоровья, которую излагает сам первооткрыватель. Эта поразительная новая теория заболеваний представляет собой, быть может, самую важную идею в истории медицины, за которой великое будущее. Ее часто сравнивали с открытиями Пастера, Эрлиха и Фрейда. Ганс Селье, блестяще излагающий теорию стресса, пользуется широким признанием ученых, врачей и психологов. Тут ученый, которого называют “Эйнштейном медицины”, разъясняет суть своей концепции языком, вполне доступным для понимания обычного читателя».