С вступлением в должность нового наркома Кузнецова Н. Г. начался новый этап в развитии ВМФ СССР. Организационная структура центрального аппарата в наркомате теперь имела три основных органа: оперативный, боевой подготовки и разведки. Несмотря на полемику в правительстве, ее все же приняли. 1 сентября 1939 г. был принят закон «О всеобщей воинской обязанности». На флоте появились сверхсрочнослужащие, а для личного состава срочной службы на кораблях установили пяти летний срок.
В 1939 г., по указанию ЦК ВКП (б) мобилизовали по спецнабору и направили на флот 20 тысяч своих членов. В ходе первой очереди спецнабора из 8000 членов ВЛКСМ 2850 были назначены на должности командно-начальствующего состава, 1875 пополнили военно-морские учебные заведения, из них 75(студенты вузов) направлены на учебу в Военно-морскую академию им. К. Е. Ворошилова [1].
Заместителем наркома стал бывший командующий Балтийским флотом, Г. И. Левченко, а его должность занял В. Ф. Трибуц, до этого возглавлявший штаб КБФ.
10 июня 1939 г. Комитет обороны при СНК СССР своим постановлением № 148 разрешил наркому ВМФ создать Военно-морскую техническую академию.
22 июня 1939 г. нарком ВМФ подписал приказ № 301 о создании училища на базе Ленинградского института инженеров промышленного строительства, готовившее кадры для постройки военно-морских баз, различных флотских объектов необоронительного характера и возведения береговых фортификационных сооружений. В том же году день 24 июля был объявлен Днем Военно-Морского Флота СССР. Летом 1939 г прошли тактические учения на Балтике. Они выявили, что советский флот плохо защищен.. Нарком ВМФ провозгласил лозунг борьбы «за первый залп». И теперь готовность корабля дать первый залп раньше
противника отрабатывалась во всех соединениях флотов. В 1939 году особенно внимание уделялось укреплению побережья страны. Комитет обороны при СНК СССР принял постановления об усилении обороны северного побережья страны и об усилении Тихоокеанского флота. А в июле 1939 года была сформирована специальная отдельная бригада, которая в мае 1940 года была переименована в 1-ю бригаду морской пехоты. Она и стала первой частью этого рода войск в ВМФ [2]. Тогда же было создано Управление авиации ВМФ и выведено из подчинения Наркомата обороны.
В августе 1939 года Н. Г. Кузнецов представил правительству переработанный план строительства флота и постройку двух авианосцев для Тихоокеанского и Северного флотов, а также информацию о состоянии флотов вероятного противника на Западе и Востоке[3]. 1 сентября 1939 г. Германия напала на Польшу, началась Вторая мировая война. В сентябре 1939 г. в Финском заливе появились «неизвестные» подводные лодки. Ими был потоплен советские пароходы «Металлист» и «Пионер» (уклоняясь от торпед, выбросился на камни).
В октябре 1939 г. нарком ВМФ издал приказ, согласно которому вводился новый Корабельный устав Военно-Морского Флота. Он заменил собой Устав, принятый ещё в 1932 г.
Главный морской штаб разработал новую «Инструкцию по оперативным готовностям» флотов. Она разъясняла, что система оперативных готовностей нужна, чтобы не допустить неожиданного нападения противника на советское побережье и базы. Для этого из состава флота (флотилии) выделялись боевое ядро и дежурные корабли и части. Боевое ядро (специально назначенные корабли, самолеты, артиллерийские части) предназначалось для отражения внезапного нападения противника. Дежурные корабли и части вместе с дозором и разведкой должны были контролировать обстановку на театре военных действий, не допускать приближения противника, а при необходимости сковывать его боем, прикрывая развертывание основных сил флота.
А при оперативной готовности № 1, означавшей наивысшую степень готовности к началу боевых действий, предусматривалось проведение дополнительных мероприятий: затемнение баз, ужесточение режима плавания гражданских судов, закрытие бонами входов в порты и др.
Внедрение «Инструкции по оперативным готовностям» проходило на флотах успешно и вовремя.
В это время проходили Советско-финляндские переговоры, направленные на урегулирование отношений между странами, результатов они не дали.
19 ноября Кузнецов подписал директиву № 123/98, где поставил задачи флотам по боевой подготовке на 1940 г. и требовал, чтобы боевая подготовка стала «одной из главных сторон всей жизни флота», и «занять первое место во всей системе партийно-политической работы»[4].
30 ноября 1939 г. начался Советско-финляндский конфликт. С началом боевых действий была создана Ставка Военного совета в составе Сталина, Ворошилова, Шапошникова и Кузнецова. Николай Герасимович участвовал на заседаниях только при решении морских вопросов[5].
Во время Советско-Финляндского конфликта 3 ноября нарком ВМФ поставил перед БФ следующие задачи: «… прикрытие своих сил от возможного нападения шведского флота, поиск и уничтожение финских броненосцев береговой обороны, блокирование побережья противника, захват островов…; высадка оперативного и тактического десантов; оказание огневой поддержки войскам Красной Армии[6]. Несмотря на войну, суда других стран приходили в финские порты балтийского побережья. Появилась необходимость обеспечить беспрепятственное и безопасное прохождение американских транспортов в Финляндию. С целью решения этой проблемы нарком ВМФ принимал американского посла Штейнгарта и консультировался с советским послом в США К. А. Уманским. Решение было найдено, безопасность иностранных транспортов обеспечена.
Боевые действия, которые вел Балтийский флот, из-за отсутствия достаточного опыта не всегда были эффективными. 12 марта 1940 г. СССР и Финляндия заключили мирный договор. Итоги войны рассматривались на заседании военных руководителей. Особые претензии нарком ВМФ предъявил командирам кораблей, частей и соединений за их неготовность к совместным действиям в составе групп разнородных сил. В конце 1939 г. Кузнецов обратился с письмом в ЦК ВКП (б): «Для обеспечения подбора наилучших кадров, проверенных молодых рабочих (строителей, чернорабочих, слесарей, механиков, плотников и т. д.) просим дать указание ЦК ВЛКСМ о взятии шефства комсомола над строительством военно-морских баз»[7]. И, в 1939-1940 годах ЦК ВЛКСМ направил на сооружение военных объектов флота свыше 19 тысяч молодых строителей.
10 апреля 1940 г. нарком подписал приказ об объединении шифровальной службы со службой наблюдения и связи ВМФ. Шифровальные органы теперь именовались органами скрытой связи. Начальник 6 отдела ГМШ стал помощником начальника связи ВМФ по скрытой связи. Н. Г. Кузнецов взял на себя ответственность за объединение на флоте службы связи с шифрослужбой, что вице-адмирал в отставке Г. Г. Толстолуцкий назвал «решением потрясающей силы»[8]. С 1940 г. Н. Г. Кузнецов стал больше внимания уделять оперативно-тактической подготовке командиров кораблей и соединений. По его указанию, эти знания стали проверяться не только во время занятий и оперативных игр, но и на практических учениях в море.
Весной 1940 г. нарком осмотрел полуостров Ханко, который, по условиям мирного договора, Советский Союз получал в аренду. Впоследствии командиру ВМБ Ханко были подчинены все сухопутные части, расположенные на полуострове. Комиссия, возглавляемая флагманом 2 ранга И. И. Греном, выбрала участки территорий для установки батарей на Ханко, островах Осмуссааре, Эзеле (Сааремаа), Даго (Хийумаа) и разработала план их сухопутной, противодесантной и противовоздушной обороны.
На балтийском побережье было построено более 20 батарей крупного и среднего калибра. Только в 1940 г. береговая оборона получила 86 новых береговых батарей и 92 батареи ПВО. К началу Великой Отечественной войны в артиллерии береговой обороны насчитывалось свыше 1000 орудий различного калибра[9].
Деятельность Н. Г. Кузнецова по укреплению обороноспособности СССР не прошла незамеченной. 4 июня 1940 г. с введением новых званий для высшего комсостава ВМФ ему присвоили звание адмирала.
Вскоре на правах союзных республик в СССР вошли Эстония, Латвия и Литва; на юге были присоединены Бессарабия и Северная Буковина. Государственная граница отодвинулась на Запад. Туда же перемещались некоторые армейские и флотские формирования.
В 1939 г. ВМФ получил 112 кораблей, больших и малых, включая торпедные катера, в 1940 г. на флоте появится еще 168 единиц. Рост подводного флота составил 300% и по количеству, и по тоннажу. У молодежи возрос интерес к флотской службе. Если в 1939 г. в Военно-морском инженерном училище на 350 мест было подано 4000 заявлений, то в 1940 г.-10 тысяч. В 1940 г. в городах и селах работали 1348 морских кружков и 66 морских учебных пунктов, в 91 которых обучались около 60 тысяч молодых рабочих и старшеклассников. В аэроклубах только для ВМФ за 1939-1940 гг. было подготовлено 1300 летчиков и авиамехаников[10].
В августе 1940 г. на Балтике состоялись крупные учения. В нём участвовало до 200 боевых кораблей, авиация и береговая оборона. Перед флотом ставилась задача по предотвращению прорыва кораблей «противника» в Финский залив. На разборе действий БФ с речью выступил Кузнецов[11]. Он подчеркивал, что разведка должна быть постоянной и непрерывной, чтобы освещать район боя и заранее предупреждать о намерениях противника. Надо вести постоянное наблюдение за водной поверхностью и воздухом, причем наблюдение за воздухом проводить по всем секторам, а не только на носовых курсовых углах. Корабли, соединения должны не вообще маневрировать, а подчинять свой маневр выполнению поставленной задачи, сочетать маневр с огнем. В маневре нельзя пренебрегать условиями видимости и метеорологии.
Бой будет скоротечным, с быстрым изменением курсовых углов, поэтому борьба за то, кто первый заметит, за первый залп приобретет решающее значение. Корабль не допускает импровизации, все должны действовать по уже отработанным наставлениям и уставам. Тактика должна быть в почете у командира соединения, а не в загоне, он ведет бой и организует взаимодействие частей. Мощный сосредоточенный удар может быть нанесен тогда, когда все рассчитано по времени, когда учтены и такие изменчивые факторы, как состояние погоды на различных участках театра. Командир - глава, вождь своего корабля. Он отныне самостоятельно решает все вопросы руководства боевой и политической подготовки. Командир - единовластный начальник на корабле, и никаких других толкований его роли не может быть. В октябре 1940 г. нарком вместе с начальником Главного морского штаба Галлером докладывали в Кремле о строительстве береговых батарей в Прибалтике и на Севере. Темп работ оказался высоким, поэтому особых обсуждений не последовало, а сообщение моряков члены Политбюро просто приняли к сведению.
Вскоре нарком назначил нового начальника Главного морского штаба адмирала Исакова. В связи с возрастанием военной опасности по его указаниям, подготовку начали проводить в условиях, близких к боевым, без лишних ограничений. Так, подводники на практике знакомились с взрывами глубинных бомб и возможными разрушениями, которые могли произойти от взрыва торпеды или снаряда, от крупной бомбы и видеть его разрушительную способность. Уделялось внимание отработке действий экипажей кораблей, начальников, призванных руководить боем. Вот что писали об адмирале в прессе:
«Народный комиссар Военно-Морского Флота СССР адмирал Н. Г. Кузнецов требует довести до совершенства взаимодействие кораблей и соединений в условиях сложного маневрирования как днем, так и ночью, добиться максимальной сплаванности кораблей, высокой натренированности личного состава для совместного выполнения кораблями боевых задач, высокой отработки одиночного корабля, прекрасного знания своего театра, требует решительной борьбы за первый залп, выработки умения наносить мощный сосредоточенный удар в бою. Беречь боевую технику, уметь выжать из нее все, что она может дать!»[12].
29 октября 1940 г. нарком ввел в действие «Дисциплинарный устав Военно-морского Флота Союза ССР» ставший «законом» для краснофлотцев.
Нарком ВМФ своей директивой от 14 октября 1940 г. приказал разработать новые оперативные планы с учетом того, что вероятным противником может стать Германия в союзе с Италией, Румынией и Болгарией... Он постоянно уделял боевой подготовке флотов, не ослабляя наблюдения за поведением вероятного противника. Бывший начальник связи ВМФ вице-адмирал Г. Г. Толстолуцкий вспоминал: «На всех флотах еще в 1940 г. по приказанию наркома ВМФ были введены таблицы сигналов, в которых различными условными словами обозначался факт обнаружения самолетов, надводных кораблей и подводных лодок противника с указанием времени, направления на объект, скорости их хода и курса движения. Донесение сопровождалось позывными поста СНиС или корабля, обнаружившего противника, и укладывалось в несколько пятизначных групп текста, передаваемых по радио серией ВВО (Вне всякой очереди)»[13].
Адмирал Кузнецов добился принятия в Кремле специального плана согласованных работ военно-морских баз с Военно-инженерным управлением Наркомата обороны. В Наркомате ВМФ тщательно анализировали ход некоторых военных операций Германии. К осенним сборам командующих флотов и флотилий Наркомат ВМФ вынес четыре основных вопроса: изучение опыта начала Второй мировой войны, подведение итогов боевой подготовки за 1940 г., постановка задач флотам на 1941 г. и ознакомление с образцами новой военной техники и вооружения.
Открывая 2 декабря 1940 г. очередные сборы, адмирал Кузнецов, сосредоточил внимание присутствующих на недостатках в подготовке звена высшего начальствующего состава флотов. Он подчёркивал: «Не было у нас такой системы, где мы могли бы высший начальствующий состав, прежде всего, оценивать, скажем, по его оперативно-тактической подготовке, по его умению руководить во время войны теми соединениями, которыми ему придется руководить»[14].
Доклад «Итоги боевой подготовки 1940 года и задачи на 1941 год» сделал сам нарком[15]. Какие же недостатки в боевой подготовке, проявившиеся во время войны с финнами, выделил адмирал Кузнецов? По его словам, это - «наше боевое управление, наша разведка, наше неумение организовать операцию, недостаточная огневая подготовка флота и значительное количество аварий, которые практически отражались на проведении ряда боевых операций».
В качестве основных задач на 1941 г. (до объявления приказа) нарком потребовал от командующих закрепить тот уровень боевой подготовки, который флоты достигли к осени 1940 г., а в предстоящий 1941 г. начать плавать раньше и полностью посвятить его оперативно-тактической подготовке.
Немцы успешно применяли, особенно во Франции и Норвегии, в оперативных целях крупные воздушные десанты. Считалось, что такой десант может быть высажен и в советском тылу, в том числе на Крымском полуострове. Нарком ВМФ 16 декабря 1940 г. издал специальный приказ, в котором военным советам флотов и флотилий предложил провести ряд срочных мер с целью укрепления сухопутной и противодесантной обороны военно-морских баз и побережья. Этот приказ одинаково касался и Либавы, находившейся рядом с границей, и Севастополя, расположенного в относительно глубоком тылу. Но темпы и качество работ в этом отношении были низкими. Так, под Севастополем приступили к рекогносцировке на местности лишь в феврале 1941 г. Комендант береговой обороны Черноморского флота генерал П. А. Моргунов рассказывал, что они «не имели ясного оперативно-тактического задания, не знали, на какой состав сил и боевых средств надо ориентироваться при выборе рубежей»[16]. Очевидно, никто не хотел верить, что враг вот-вот может высадить воздушный или морской десант, тем более что из Берлина поступали успокоительные вести.
29 декабря нарком ВМФ подписал приказ, в котором дал принципиальную оценку уровню боеготовности флотов и флотилий. Он считал, что уровень и культура управления силами не полностью соответствуют условиям ведения операций и боя; методика подготовки операций командованием и штабами разработана не достаточно; силы и средства разведки применяются нецелеустремленно и без взаимодействия между ними; добытые разведданные используются штабами не удовлетворительно и доводятся до соединений и частей с большим опозданием; огневая подготовка проводится в полигонных условиях и оценивается формально; организация и подготовка системы ПВО не гарантируют отражения внезапных ударов[17]. «Морской сборник» писал, «наиболее примечательным моментом в приказе, свидетельствовавшим о дальновидности командования ВМФ, являлось то, что военным советам флотов и флотилий предписывалось до 1 февраля 1941 г. на ТОФ и Амурской флотилии - до 15.2 определить районы, разработать организацию и порядок проведения боевой подготовки и испытаний новых кораблей и боевой техники в военное время, а с повышением оперативной готовности - временно перестраивать подготовку сил применительно к сложившимся условиям. Приказы командующих флотами, флотилиями, изданные на основании постановлений военных советов, должны были автоматически вступить в действие с переводом сил на оперативную готовность № 1»[18].
Лед в декабре сковал все балтийские бухты, включая и Таллинскую. Незамерзающей оставалась одна Либава, но она находилась в непосредственной близости от границы. Нацисты в своих базах на Балтийском море, в Дании, Польше и Южной Норвегии сосредоточили 3 линкора, 4 тяжелых и 4 легких крейсера, 27 миноносцев, 83 подводные лодки и большое количество боевых катеров. Финляндия имела 71 боевой корабль[19].
Слова о том, что «многочисленные данные о нарастании угрозы как бы разбивались, доходя до И. В. Сталина», написаны Кузнецовым не случайно: он руководствовался своими наблюдениями. Достаточно сказать, что среди близких друзей Николая Герасимовича был заместитель наркома обороны начальник Разведуправления Красной Армии генерал-майор авиации И. И. Проскуров, бывший летчик, воевавший в Испании и взаимодействовавший с моряками[20]. Современные историки характеризуют его как «открыто перечившего Сталину, честного и прямолинейного»[21] человека. Вряд ли были какие-то секреты между этими бывшими добровольцами-интернационалистами, ставшими крупными военачальниками и сохранившими прежнюю дружбу. Подготовка Германии к войне с Советским Союзом проводилась на широком фронте - от Баренцева моря до Черного.
На флотах ввели отделы подводного плавания, подчиненные непосредственно командующим. По приказу Кузнецова, Наркомат ВМФ разработал специальный документ, где разъяснялось, что означает оперативное подчинение морских сил сухопутным. Фашисты начали грубые нарушения воздушного пространства. Представители Наркомата ВМФ определяли на флотах фактический уровень боевой готовности кораблей и частей. Так, например, с 13 по 25 января инспекция Управления БП ВМФ проверяла боевую подготовку на крейсере «Петропавловск», эсминцах «Статный» и «Скорый». Об устранении выявленных недостатков нарком ВМФ потребовал от командира Кронштадтской ВМБ доложить к 15 февраля. Командиру Отряда вновь строящихся кораблей КБФ нарком приказал к 15 марта оборудовать специальные учебные кабины для более качественного проведения в них тренировочных занятий. Конкретные задачи были поставлены Военному совету КБФ, начальникам управлений ВМФ[22]. В январе эскадра Черноморского флота впервые провела учения в зимних условиях.
15 февраля народный комиссар ВМФ предписал флотам иметь усиленное боевое ядро на случай внезапного нападения противника. Адмирал Трибуц писал: «Н. Г. Кузнецов в феврале 1941 г. издал специальную директиву, в которой указывал на возможность одновременного выступления против СССР коалиции, возглавляемой Германией и включающей Италию, Венгрию, Финляндию. Сейчас можно сказать, что противник был определен довольно точно».Подготовка к войне принимала серьезный характер. 26 февраля нарком ВМФ Н. Г. Кузнецов подписал подготовленную Главным морским штабом и согласованную с Наркоматом обороны директиву, в которой флотам ставились конкретные задачи по разработки плана действий на случай войны.
По указанию наркома ВМФ, в марте в Черноморском флоте прошло учение по отражению воздушного десанта в районе Севастополя. Учение сопровождалось фактической выброской воздушно-десантных частей, обозначавших «противника». 19 марта он назначил комиссию во главе с адмиралом И. С. Исаковым для руководства подготовкой и изданием «Боевого устава флота» — БУФ-41[23].
25 марта просил Молотова ускорить рассмотрение «Положения об использовании для нужд обороны Союза ССР гражданских судов, портов и других сооружений водного транспорта», которое ему было представлено еще в октябре 1939 г[24]. В апреле просил Молотова о выделении гражданских судов для обеспечения флотских учений на Черном, Балтийском, Каспийском и Баренцевом морях в летний и осенний периоды [25]. Нарком докладывал Сталину, Молотову, Жданову, Ворошилову о необходимости резкого усиления противовоздушной обороны ВМФ, и прежде всего таких военно-морских баз, как Таллин, Кронштадт, Ханко, Либава, Севастополь, Николаев, Керчь, Владивосток, Совгавань, Полярное-Ваенга. По каждой военно-морской базе прилагал подробный расчет предполагаемого усиления [26].
26 февраля 1941 г. нарком в своей директиве поставил флотам оперативные задачи на военное время. Так, «КБФ должен был не допустить высадки морских десантов на побережье Прибалтики и на о-ва Хиума (Даго) и Саарема (Эзель), нанести поражение германскому флоту при его попытках пройти в Финский залив, не допустить проникновения кораблей противника в Рижский залив, содействовать сухопутным войскам, действующим на побережье Финского залива и на п-ове Ханко, обеспечивая их фланги и уничтожая береговую оборону противника, быть в готовности обеспечить переброску одной стрелковой дивизии с побережья Эстонии на п-ов Ханко. С началом военных действий планировались постановка оборонительных минных заграждений и создание в Финском заливе трех минно-артиллерийских позиций» [27]. В той же директиве Черноморскому флоту предписывалось следующее: «Обеспечить господство нашего флота на Черном море, не допустить прохода флота противника в Черное море через проливы, подвоза войск и боевого снаряжения морем в порты Румынии, Болгарии и Турции, не допустить высадки десантов на советское побережье и действий кораблей противника против нашего побережья, блокировать побережье Румынии, уничтожить или захватить румынский флот, быть готовым к высадке своих тактических десантов, содействовать приморскому флангу нашей армии» [28].
В отличие от наркома ВМФ, другие властные структуры страны никакого беспокойства не проявляли. В марте-апреле 1941 г. в акватории близ Либавы появились подводные лодки и новейший линкор немецкого флота «Бисмарк». Затем в районе Мемеля фашисты провели учение, в котором участвовали тяжелый крейсер «Адмирал Хиппер», 3 эсминца и 5 подводных лодок. «Неизвестные» подводные лодки снова появлялись у Либавы и у острова Сескар — в восточной части Финского залива.
Руководство ВМФ старалось по возможности скорее достроить объекты, создать сухопутную оборону военно-морских баз, откорректировать деятельность тыла, ввести воздушную разведку приграничных районов и т. д. Нарком ВМФ отправил в Черноморский флот группу работников ГМШ во главе с адмиралом Исаковым для проверки боевой готовности кораблей, частей и соединений. Вскоре он приказал командованию ЧФ немедленно приступить к сооружению бомбоубежищ.
Адмирал Кузнецов добился подчинения центральному органу военно-воздушных сил флота средств ПВО флотов. По его же предложению, в Береговую оборону ВМФ, кроме береговых батарей, были включены части морской пехоты, зенитные средства, а в некоторых случаях (например, на Ханко) - стрелковые части, сухопутная артиллерия и танки. Большие изменения произошли и в чисто флотских звеньях. Например, корабельные соединения формировались теперь не по классам кораблей, а в зависимости от предстоящих оперативных и тактических задач.
К весне 1941 г. почти весь корабельный состав флотов был готов к выходу в море для нанесения удара по противнику. Только на Северном флоте еще не закончился ремонт кораблей после войны с Финляндией. В апреле на специальных совещаниях были внимательно рассмотрены и откорректированы планы операций, которые предстояло выполнить флотам в первые дни и недели войны.
В директиве от 7 мая 1941 г. он потребовал от начальников штабов флотов и начальников организационно-строевых управлений не допускать «пребывания командира на штабной работе более 2—3 лет и на ответственных должностях больших штабов не более 4 лет» [29]. 7 мая нарком издал приказ — Северному флоту: «Вести один раз в сутки воздушную разведку до мыса Нордкап, не нарушая территориальных вод Норвегии; усилить корабельный дозор на подходах к Кольскому заливу; установить дежурство в базе одного эскадренного миноносца, одной подводной лодки и на аэродромах — звена бомбардировщиков, звена гидросамолетов и двух звеньев истребителей; установить дежурство батарей ПВО, увеличить состав боевого ядра частей Военно-воздушных сил…» [30]. Соответствующие указания были даны и другим флотам.
Вскоре нарком получил разрешение на перебазирование части кораблей из Либавы в Усть-Двинск он получил. Балтийский флот приступил к выполнению указаний наркома. 10 мая Кузнецов представил заместителю председателя СНК СССР Вознесенскому проект постановления о строительстве трех убежищ 1-й категории для Наркомата ВМФ,[31] А 4 июня доложил Сталину о наличии в системе Военно-Морского Флота сухопутных частей - стрелковых, пулеметных, танковых, химических, саперных, связи, железнодорожных - и просил обеспечить их доукомплектование командным составом за счет войск Красной Армии [32]. 27 мая Кузнецов доложил Сталину и Жданову о том, что в период с 19 по 25 мая у советского побережья обнаружены неизвестные подводные лодки; воздушная разведка трижды засекала в Финском заливе подводные лодки, одну - в районе Вардё; дважды - в 105 милях от Севастополя; дважды - японскую подлодку у берегов Камчатки [33].
Кузнецов пришел к выводу, что фашисты наблюдают за многими участками советского побережья. На это указывали не только пролеты их самолетов вблизи военно-морских баз на Балтике и на Севере, но и появление неизвестных подводных лодок у берегов Камчатки, Севастополя, островов Сескар, Уте, Даго, около полуострова Ханко и др [34]. В приказе от 5 июня 1941 г. нарком ВМФ требовал: «Об обнаруженных недочетах оперативной готовности корабля, части, соединения флота доносить мне, как о чрезвычайном происшествии. Выявлять лиц, проводивших последнюю проверку, и строго наказывать за случаи притупления внимания и очковтирательские заключения» [35].
5 июня нарком ВМФ предписал Военному совету КБФ провести в июле-сентябре опытное учение «по бесперископным атакам подводных лодок и по обнаружению катерами МО прорывающейся подводной лодки» [36]. На следующий день он отдал распоряжение балтийцам о переводе в 1941 г. судоремонтных предприятий КБФ на двухсменную работу [37]. 10 июня, по приказанию Кузнецова, разрабатывался план экстренного вызова руководящего состава Наркомата ВМФ [38].
14 июня начались совместные учения Черноморского флота с Одесским военным округом: предусматривалась высадка на необорудованное побережье оперативного десанта. «О том, как оценивалась общая обстановка, в которой началось 14 июня наше учение, - вспоминал вице-адмирал Н. М. Кулаков, - может дать представление такая деталь: был установлен особый сигнал, означавший, что учение прерывается и флот немедленно переходит на ту степень повышенной боевой готовности, какая будет назначена» [39]. Как можно прочесть в книге А. Некрича «1941, 22 июня», советское правительство получило из различных источников 84 предупреждения о готовящемся нападении [40]. Но Сталин не верил ничему. На него никак не повлияло и сообщение о том, «что, по указанию из Берлина, немецкое посольство должно подготовиться к эвакуации в течение семи дней и что 9 июня там начали сжигать документы», доложенное ему 11 июня.
«Нарком ВМФ за несколько дней до нападения Германии, - писал адмирал Трибуц, - настоятельно требовал от нас неослабевающей бдительности, поддержания повышенной боевой готовности, рассредоточения сил флота в Лиепае, районе Таллина, Усть-Двинска, Ханко, а также улучшения организации успешного отражения предполагавшегося нападения врага» [41]. 17 или 18 июня командир 43-й истребительной авиационной дивизии Г. Н. Захаров пролетел на У-2 над западной границей около 400 километров.
«Приграничные районы западнее государственной границы были забиты войсками, - вспоминал летчик. - В деревнях, на хуторах, в рощах стояли плохо замаскированные, а то и совсем не замаскированные танки, бронемашины, орудия. По дорогам шныряли мотоциклы, легковые - судя по всему, штабные - автомобили... Количество войск, зафиксированное нами на глазок, вприглядку, не оставляло мне никаких иных вариантов для размышлений, кроме одного единственного: близится война» [42].
В те дни Н. Г. Кузнецов перед Л. М. Галлером, И. В. Роговым и В. А. Алафузовым поставил вопрос: «Следует ли нам привести флот в полную боевую готовность?» [43]. Решение приняли не сразу, а несколько позднее. Командующий КБФ вице-адмирал Трибуц 19 июня доложил наркому ВМФ о результатах закончившихся маневров и возвращении кораблей в базы. Итак, 19 июня на оперативную готовность № 2 был переведен Краснознаменный Балтийский флот. Такое же приказание нарком ВМФ отдал Северному флоту. Черноморскому флоту, закончившему свои учения, предписывалось оставаться в повышенной готовности. Перевод флотов на оперативную готовность № 2 производился «с учебной целью». Как писал Кузнецов: «Пригодится, рассуждали мы, если обстановка не разрядится» [44]. 19 июня около 23 часов стало известно, что на полуострове Ханко, на одном из участков государственной границы, замечены скрытные подходы небольших групп немецких солдат. Там же в проволочном заграждении обнаружили специальный проход для пехоты. Нарком также приказал при появлении немецких самолетов открывать по ним огонь береговой и корабельной зенитной артиллерии, а истребительной авиации подниматься в воздух. Правда, вскоре последовало новое распоряжение высшего командования - открывать огонь по немецким самолетам только в пределах старой государственной границы и района военно-морской базы Ханко» [45]. Наступила суббота 21 июня 1941 г.
В 2 часа 40 минут все западные флоты практически были в высшей степени боевой готовности.
В корабельный состав ВМФ на июнь 1941 г входили 3 линкора, 7 крейсеров, 51 лидер и эсминец, 22 сторожевых корабля, 62 тральщика, 215 подводных лодок и др [46]. Всего боевых кораблей различных классов (вместе с боевыми катерами) было около 1000 [47]. Кроме того, 219 кораблей находились в постройке, в том числе 3 линкора, 2 тяжелых и 10 легких крейсеров, 45 эсминцев, 91 подводная лодка [48]. В авиации ВМФ насчитывалось более 1800 самолетов. Береговая оборона располагала вполне современными башенными береговыми батареями на стратегически важных участках побережья. Имелись первые формирования морской пехоты. Общая численность ВМФ в тот период составляла 344 тысячи человек [49]. Для отлаженной системы оперативных готовностей не требовалось вмешательства Москвы: на Северном, Балтийском и Черноморском флотах объявили «угрожаемое положение»; штабы, корабли, части перешли на высшую степень оперативной готовности. Адмирал Н. Г. Кузнецов как военачальник и государственный деятель сделал все, что от него зависело.
Зав. сектором Советского флота, ст. н. с. Филатов О. В.
19 декабря 2011 года.
Список литературы:
Аргументы и факты. 1989. № 4. С. 7.