Александр Скалон
Нищета богачей, или чьих рук дело спасение утопающих?
Азиатская часть России, обычно собирательно именуемая – Сибирь, огромный и сложный, богатый во всех отношениях мир, раскинувшийся от Урала и до Амура, от Ледовитого океана и до Монголии – вот сцена, на которой сегодня разворачивается фронтир, открывающий третье тысячелетие. Разгорается сырьевой передел Мира и Сибирь – самый лакомый кусок глобального пирога. Мы давно, привычно говорим и слышим о богатствах Северо-Востока России - нефтяных и газовых, минеральных и биологических (возобновимых). Золото и алмазы, нефтяные и газовые Эльдорадо будоражат не одно поколение политиков и ученых. Богатства – огромны, наглядны и заманчивы, но вот взять их, проблема проблем.
Перед нами стоит задача явно превышающая любые наши счетные, плановые и прогностические возможности: освоение гигантского по масштабам пространства, в характеристику которого входит не только непомерное богатство, но и отвечающая ему сложность добычи, не только суровый климат и дикие просторы, но и биологический потенциал биосферного значения. Богатство 21 века, готовое обеспечить жаждущий мир всем мыслимым богатством недр и живой природы нуждается в особом отношении, особой стратегии использования.
Каким путем в XXI век?
Сегодня наиболее распространена простая, прямая как лом, стратегия - прийти и взять. Чего бы это ни стоило. Именно на этой незамысловатой основе еще в 1927 году достопамятный лидер Октябрьского переворота Л. Д. Троцкий[1] сформулировал стратегию сырьевой экспансии на Север, в Сибирь - вывоз, вывоз, вывоз…
Единственное, о чем сожалел пылкий оратор, выступая перед сибиряками, это о том что нельзя всю Сибирь развернуть на 90° так, чтобы с севера ее прикрыли от ледяного дыхания океана Уральские горы, а великие сибирские реки сами потекли в Тихий океан, неся на себе лес и зерно, руду и пушнину. Кажется, покомандуй он еще немного и впрямь развернули бы, поставили на попа весь континент.
Не один фантаст мечтал переменить радикально судьбу Севера, "отеплив" его путем перекрытия Берингова пролива, разворота Гольфстрима и действия мощных ветряных агрегатов и гидростанций. В тундре, правда лишь на бумаге, расцветали мандариновые рощи и обалделые от счастья аборигены срочно меняли оленя на личный самолет…
Увы, мечты остались мечтами, а суровая правда вывоза обернулась хищническим ограблением реальных богатств страны. Блистательная эпопея БАМа, начатая лагерями двадцатых и тридцатых годов, закончилась горестными расчетами середины семидесятых - чтобы хотя бы начать брать те богатства, по которым прошел БАМ, нужно в десятки раз больше средств, чем на строительство самой магистрали. Но, оказывается, и этого мало! Чтобы не разрушить хрупкий эколого-экономический баланс нужно другое, более высокое, более современное качество работы. И это препятствие не преодолеть вложениями денег и тысяч человеко-лет каторжного физического труда. Нужны новые идеи и технологии, новые методы работы, высокое качество труда, концентрация капиталов и знаний, высокая степень заинтересованности промышленников, владельцев капитала, квалифицированных специалистов и рабочих… Такое не приходит как гром с ясного неба.
Медленно, обливаясь потом и кровью (это исторический факт – миллионы нашли могилу на социалистических стройках Сибири), затрачивая несметные миллиарды, открывая невиданные миром месторождения, мы начинаем вникать в сложности о которых не думали, рисуя на бумаге.
Природа, не терпящая бессмысленного насилия, будь то природа Севера, или людская, диктует свои законы. Каждый новый шаг на Север и на Восток стоит все дороже. В геометрической прогрессии растут издержки: за десять лет освоения нефтяного Эльдорадо в Западной Сибири, к началу перестройки, т. е. в конце восьмидесятых годов, добыча тонны нефти стоила уже в пять раз дороже, чем в начале, а расходы на добычу полезных ископаемых стали забирать львиную долю произведенного дохода. По образному выражению М. Я. Лемешева, мы добывали железо и делали из него экскаватор, чтобы добыть еще больше железа и сделать еще больший экскаватор…
Например, более 80% энергозатрат и подавляющая часть загрязнений, связанных с переводом алюминиевого сырья в металл, остаются на долю России, а покупатель получает по демпинговым ценам стратегический материал и далее может обрабатывать его с минимумом энергетических и экологических затрат.
Рыночная реформа прорвала порочный круг, но до успеха еще далеко. Значительная часть российского бюджета все еще висит на сырьевых помочах; нет инвестиций в сектор глубокой переработки и высокотехнологичных производств; практически заморожено развитие и обновление машиностроительной отрасли, а ветшающие мощности и транспортные системы грозят авариями, остановками, бедой. Но гигантомания, чудовищные следы которой запятнали всю Сибирь, от Кольского полуострова до Байкала, все еще владеет многими просвещенными умами.
Планов громадьё…
В чем в чем, а в глобальных проектах недостатка нет. Пройдясь по научным и особенно по научно-популярным публикациям, мы обнаружим огромный спектр предложений, разработок и уже реализованных проектов. Чего стоит один только послевоенный энергетический рывок в Сибирь, осуществленный под водительством любимого детища Лаврентия Павловича Берии: института "Гидропроект"! Теперь мы можем купаться в избытках электроэнергии, которая никому не понадобилась.
Весь без исключения промышленный потенциал Советского Союза и, конечно, Сибири, созданием которого принято оправдывать колоссальные потери страны, в тридцатые годы прямо или косвенно работал на создание ударного, наступательного танкового и авиационного кулака страны, в период второй мировой войны – на оборону, а затем, в годы гонки вооружений, на стратегический потенциал, производя средства разрушения, а не средства производства.
Страна воспринималась как гигантский цех, ее районы - как специализированные зоны, ну а люди - как винтики этого чудовищного цеха, запчасти мощной машины. Сегодня этот монстр ржавеет и разваливается на части, а мы слышим и видим мучения людей-винтиков, заложников неэффективности и "планово-убыточных" заблуждений. Это трагедия брошенных на произвол судьбы северян в городах-ловушках, это голодовки и гибель шахтеров, дающих на советских шахтах уголь по себестоимости превосходящий мировые цены, это проблемы сибирского села, ставшего заложником безумной идеи "продвижения сельского хозяйства на Север" и реальной борьбы горожан за выживание на собственных пригородных участках, где они производят более 80% своего картофельно-овощного пропитания…
Сила есть, ума не надо?
Может быть есть что то общее, что объединяет и объясняет все неудачи? Да, есть. Это линейный, силовой подход к решению проблем общества, страны, народа. Не поддается? Значит надо нажать еще. Опять не поддается? Значит сломать и все равно заставить. Этот принцип лежит в основе социалистической идеологии, он же торжествовал в примитивных инженерных идеях, а затем и конструкциях преобразования природы конца прошлого, начала нынешнего века.
Жесткая, линейная стратегия развития требует постоянного нарастания усилий по ее реализации, обладает опасным свойством безудержности, когда произведенное действие требует для реализации полного ожидавшегося эффекта других, незапланированных, еще более сильных и продолжительных действий. Одной из наиболее распространенных форм безудержности является то, что крупные проекты, затрагивающие коренные природные и социально-экономические процессы, протекающие в обширных природных зонах и вовлекающие в себя значительную часть населения, имеют тенденцию к самоподдержанию и саморазвитию.
Для линейной стратегии типичны: высокая наукоемкость, капиталоемкость, бюрократизация аппарата управления развитием (жесткое планирование, негибкие "зарегламентированные" процедуры принятия решения, "многоэтажность" аппарата отраслевого или корпоративного управления), что неизбежно ведет к снижению гибкости, адаптивности и, по мере нарастания последствий воздействия на окружающую среду, к необходимости радикального пересмотра планов. Пересмотр сопровождается дополнительными затратами, компенсирующими возникающие отклонения, и от расчетной эффективности проекта не остается камня на камне. Когда реализация конструктивной стратегии осуществляется последовательно и неукоснительно, характерно возникновение "кризисов", как следствия накопившихся расхождений между направлением природных и социально-экономических процессов.
Для больших регионов, таких как в Сибири, для сложных экономических систем с большой собственной инерцией, для крупных природных систем, развивающихся в значительных временных протяженностях, негибкие стратегии приводят к экологическим и экономическим (и политическим!) катастрофам. Наиболее яркий пример: формирование гигантской Арало-Кызылкумо-Каракумской пустыни как следствие разработанной в тридцатых и реализованной в пятидесятых годах стратегии “превращения пустыни в сад”. Теперь аграрный потенциал Южной Сибири находится под дамокловым мечом нарастающего опустынивания.
Силовые, линейные, жесткие стратегии наиболее заманчивы в силу кажущейся простоты и ясности, они легко планируются; полностью детерминированы и не допускают элемента случайности и неопределенности (в момент проектирования!), что создает иллюзию их ясности и легкости выполнения у лиц, принимающих решения. Увы, "легкость" планирования вовсе не обещает легкости выполнения. При всей его тривиальности это утверждение до настоящего времени еще не стало "руководством к действию".
Как сделать стратегию гибкой?
Лишь один глобальный проект продвижения в Сибирь, осуществленный в 20-м веке, своим удивительным успехом, глубиной продуманности, прочными основаниями и детальностью проработки внушает уважение: это строительство Трансибирской магистрали и великое переселение из тесной Европейской части страны сотен тысяч крестьян в Западную и Восточную Сибирь, а затем и на Дальний Восток. Но принципы, положенные в его основу, никогда больше не были повторены и даже признаны советской властью.
Эти принципы известны и внешне просты:
• защита и гарантия государством частных капиталовложений и поощрение инвесторов;
• поощрение естественного стремления людей к собственному благополучию;
• признание и защита частной собственности на землю;
• личная ответственность переселенца и предпринимателя за свои действия;
• поддержка и поощрение самоуправления и
• активная помощь лично каждому (обучение, оперативная информация и целевая банковская ссуда), по возможности минуя вмешательство государственных структур.
Именно они определили все основные успехи Транссиба на многие десятилетия вперед, создали мотивы и условия для закрепления и успеха переселенцев. Становой хребет Транссиба дал новую жизнь десяткам городов и выдержал три тяжелейшие войны, рухнувшие на Россию[2]. Более 90% переселенцев осели на новых местах и составили экономический базис предвоенного расцвета Сибири.
Советские проекты были иного плана. Миллионы невольных "переселенцев", сооружали ненавидимые ими города, в которых им не приходилось жить; заводы, на которых им никогда не придется работать; дороги, по которым их провозили в наглухо забитых вагонзаках. Миллионы людей, с помпой отправленных на целину, смогли выдержать только год-другой и бежали обратно, неся чувствительные потери. Не более 5% отправленных на целину смогли закрепиться на новых местах, а результатом непродуманной распашки степей стали опустынивание, пыльные бури, суховеи и утрата основы отгонного животноводства Южной Сибири - плодородных естественных пастбищ.