Воспоминания охватили её крепко и цепко и не выпускали из своих объятий.
На берегу Усолки – реки среди множества домов – пятистенок – небольшой рубленый дом, где жила Катюша с родителями и братом.
Весной и летом её песни звенели среди калиново – рябиновых берегов, а под осень и зимой наступала ранняя темень. По берегам бегали печальные огоньки окон, зато ярче горели звёзды, таинственно тикала своими голосами тишина, лишь вьюги да метели нарушали её, стуча в ворота и ставни.
Тихо в госпитале. Все угомонились, уснули, лишь медсестра Жуланова Катя сидела на своём боевом посту.
Вспомнилась зима 1941 года.
Ей исполнилось 17 лет! Прекрасный возраст! Впереди целая жизнь – кипучая и счастливая!
Она с детства любила смотреть в окно на замёрзшую реку, мерцающие звёзды. В соседних домах спали. Спать хотелось и ей, но она забывала, что не спит…
10 ый класс… Весной закончит любимую школу, поступит в мединститут и непременно станет детским врачом – педиатром….
В школе была заводилой, не сиделось на месте шустрой попрыгунье с русой пушистой косой. Ни у кого не было таких глаз небесного цвета, которые глядели прямо душу. За эти прекрасные глаза брат звал её Незабудкой.
Мечты об учёбе, семейном счастье, радостях мирной жизни – всё перечеркнула война в тот трижды проклятый день 22 июня 1941 года.
Девушка тяжело вздохнула, словно очнувшись от воспоминаний. Первый час ночи. Уже 3 мая 1945 года. В это ночное дежурство память упорно листала страницы недавнего прошлого….
В полураскрытое окно несутся запахи буйной весны, нежная молодая листва трепещется на ветру…
Соликамск – небольшой (по столичным понятиям) город. И он бурлил в этот скорбный июнь: каждый день проводы, расставания, слёзы…. Однако, и здесь чувствовалось суровое дыхание войны. Мужчины уходили на фронт целыми улицами.
Ну совсем – совсем недавно, на днях, по радио звучала весело и торжественно песня «Три танкиста», ещё оптимистично, гимном, звучали слова:
Пусть помнит враг, укрывшийся в засаде,-
Мы начеку, мы за врагом следим!
Чужой земли мы не хотим ни пяти,
Но и своей вершка не отдадим!
После выпускного долго гуляли по городу. Красивые, счастливые, прошлись берегом Усолки, по мосту, прощались с детством, мечтами… Катюша была в белом платье, белых парусиновых туфельках на каблучках… Ах, как жаль, что ушло детство!..
Рано утром вернулась домой. Одноклассники проводили девчат. Рассвет… Тишина... Романтика!..
Вдруг, войдя в дом, поняла: с репродуктором что-то случилось: не было ещё 6 часов, а из него раздавались какие –то шорохи, то затихавшие, то становившиеся громкими. Наконец, в 6 часов утра голос диктора, насколько можно, скрывая волнение, сообщил о начале войны и о том, что в 12 часов дня будет передано выступление Молотова.
Катя Жуланова отлично знала, что это народный комиссар наркомата иностранных дел.
Пошла, недоумённо оглядывая всё вокруг, во вторую половину дома. Тарелка на стене замолчала, а мама и брат Илья всё ещё остолбенело смотрели на неё. Мама была вся в слезах, Катюша обняла её.
Любимого и единственного брата вскоре откомандировали в военное училище, после окончания которого – сразу на Волховский фронт. Ему был 21 год. Работал, как отец и многие ровесники, в шахте, на калийном комбинате.
Ещё 1 июня 1941 года папу взяли на переподготовку на полтора месяца в военные лагеря, а через 3 недели началась война. Катя с мамой каждый день ждали письмоносицу и боялись её. Вестей всё не было…
Мама преподавала ребятишкам русский язык и литературу в родной школе № 1, где Катя учились с братом.
Помнится, одни ещё пацаны не понимали ужаса всего положения, хотя видели, как безутешно плакали их матери, а отцы и старшие братья на прощание крепче, чем обычно, обнимали родных, чувствуя, что это может быть в последний раз…
Пришлось Катюше вместо института идти на объявленные военкоматом трёхмесячные краткосрочные курсы медсестёр. Разве такое забудешь?..
Школа медсестёр располагалась на улице III го Интернационала, главной, центральной в городе. Уходить на учёбу приходилось рано, а возвращаться – затемно.
А за Усолкой – настоящее раздолье: кругом лес с его неповторимой красотой, а там – грибы, ягоды…. Ребятишки пропадали в лесу, но девушке было не до этого…
Все жили ожиданием главных новостей - сводок Совинформбюро.
На следующий день после выпускного из репродуктора был слышен голос Левитана: «С рассветом 22 июня 1941 года регулярные войска германской армии атаковали наши пограничные части на фронте от Балтийского до Чёрного моря и в течение первой половины дня сдерживались ими. Во второй половине дня германские войска встретились с передовыми частями полевых войск Красной Армии…».
Мороз проходил по коже в жаркий июльский день.
«Ведь это ненадолго, Красная Армия разобьёт немцев, и снова будет счастье», - думала Катя. Все знали: за сводками Левитана скрывалась повседневная смертельная опасность….
А война на Урале была известна не бегущим в атаку бойцами, а ранеными солдатиками, поправлявшими своё здоровье в тыловых госпиталях. В каждом городе Урала были госпиталя…
Уже 10 августа 1941 года в городе прибыли первые раненые. По решению горсовета были образованы два госпиталя: № 3141 в санатории калийщиков «Лесное» - сюда везли безногих и безруких – и эвакогоспиталь № 3137 в здании Центральной районной больницы (ЦРБ), что была недалеко от школы медсестёр, куда поступали с ранениями в живот и голову. В ЦРБ медсестёр всегда водили на практику. Здесь выступали с концертами дети, студенты, население сдавало кровь, несли раненым книги, бумагу для писем, газеты, табак в кисетах, вязаные носки и двупалые (для стрельбы) перчатки, сухари, сухие грибы и ягоды, медикаменты…. Всем казалось: помогу раненному, а кто-то поможет, там, на фронте, нашим… И Катюша жила такими же мыслями об отце и брате, помогала бойцам…
Новости будоражили город. В каждой семье о ком – нибудь да говорили. А с потоком раненых дыхание войны чувствовалось ещё ближе…
И опять на курсах медсестёр на лекциях объявили новость: 30 августа 1941 года открывает горсовет госпиталь № 2570 в здании учительского института,
В родной Катиной школе №1 и в школе № 7 в центре города (после войны станет известно, что в Соликамске было 4 госпиталя в семи зданиях). Обо всём этом медсёстры узнавали первые, ведь именно они да студентки учительского института приняли прибывших с Ленинградского фронта первых тяжелораненых.
Выгружать их из вагонов было очень трудно. Девчонки поили чаем с хлебом солдатиков по просьбе начальника станции – суровой на вид женщины Валентины Сергеевны Тараскиной, а потом мчались с тяжёлыми носилками к машинам и - в госпиталя…
Удостоверения об окончании курсов медсестёр получили девушки в конце сентября в будничной обстановке. Катю отправили недалеко от её дома, в «Лесное», где было 290 коек для раненых.
Вот она и теперь, в самом конце войны, здесь, не испугалась трудностей, выстояла, выполняя долг сестры милосердия.
А в школе медсестёр вновь набор – на 6 месячные курсы при Усольлаге НКВД, начальником которых был Алексей Никитич Титов, отец Катиной подруги Ольги Титовой. Этот курс по окончании сразу снабдили сухим пайком и отправили в неизвестность, на фронт… Так говорила Оля Кате тихо, шёпотом, словно боясь спугнуть удачу этих медсестёр там, в военном пекле…
Казалось, и солнышко устало смотреть на это вселенское горе, и оно плакало холодными хрустальными слезинками…
Катюша помнит: эшелоны с ранеными всё шли и шли …. Обычно – ночью… Опять тяжелые носилки… На себе выносили и спасали раненых…
Жили в вечном напряжении, ожиданиях, тревогах за родных, а теперь – вот ещё и за этих солдатиков, почти ровесников…
Опять вспоминала, как пришла сюда в первый раз. Главврач Василий Иванович строго (как показалось молодой медсестре) посмотрел на неё: стройная, как берёзка, худенькая, как былинка – школьница – подросток (да и только!), но виду не подал, познакомил с главной медсестрой Ниной Петровной, она и определила круг её обязанностей, как оказалось, на весь период войны…
И снег в тот год выпал рано (вообще – то зима 1941 го была лютой даже для видавших виды уральцев: морозы под 40 и 50). Уже в октябре соседская малышня играла в войну. Попробуй кого – нибудь заставить быть фашистом! Всем хотелось на фронт, без них там неуправка! Мишенями стали деревья. Снежки летели точно в цель, как будто полыхавшие смертельные снаряды, с неистовой силой…
Катя улыбнулась, вспомнив это утро….
Вот он, госпиталь: 17 палат. При двух хирургических отделениях – две перевязочные и операционная, рентген – кабинет, процедурная (её боевой пост), кабинет лечебной гимнастики… Из окна виден корпус для детей из блокадного Ленинграда, инфекционное отделение (туберкулёз, скарлатина, дифтерия – все тяжелые болезни лечили там) и клуб, где раненым каждый день вечером показывали кино.
Кто – то просил пить…
Катя поспешила и снова погрузилась в воспоминания…
Как жили – то? Стало голодно (карточки; ели, в основном, картошку) и холодно (дров не хватало, а работникам госпиталя давали план: заготовить по 10 м3 дров во время сплава по Усолке да ещё столько же – спилить в лесу!). Попробуй не сделать – время – то военное!..
И картошку, и овощи садили; сеяли и овёс, и ячмень; в подсобном хозяйстве откармливали свиней, держали 10 коров…. Работники госпиталя по очереди расчищали дорогу от «Лесного» до центра города вручную…. Всё было….Всё, Слава Богу, пережито и позади… Скоро победа, скоро мир… Катя Жуланова опять вздохнула… На часах с железными гирями три ночи…
Мама как – то пришла, как всегда, из школы с тяжёлым портфелем. Виски, как инеем, побило. Милая, родная мамочка! Через твоё сердце проходили беды твоих учеников. Она сказала, что в городе многие женщины, проводившие на фронт мужей, стали вдовами, а дети – сиротами. Соликамцы собирают средства на строительство экскадриль (Катя от раненых знала, что это 16 самолётов) «Соликамский рабочий», а свой самолёт назовут «Месть жён фронтовиков». Так оно и случилось…
Братишка Илья погиб на Волховском фронте, там шли ожесточенные бои. И виски у мамы заиндевели тогда, а отец бил фашистов, изредка посылая короткие весточки…
Приближалось 25 я годовщина Великого Октября. Кате помогала природная мягкость, бывало, её ощущения и чувства вырывались наружу: она часто плакала, глядя на страдания и мучения раненых, склонив свою русокосую головку, уговаривала, письма под диктовку писала, кровь свою сдавала…
Катюша закрыла глаза: как сейчас, в памяти страх, смерть…. Каждый раненый прошёл через её сердце… Многие солдатики – совсем ещё мальчишки, её ровесники, и всем непременно хотелось выжить. Дикий ужас испытала, когда в открытой ране увидела бьющееся сердце, а кругом – бесконечные стоны, запах крови, а хирург Юрий Семёнович по трое суток не отходил от операционного стола…
Не было более заветного желания, чем выспаться вволю…
Девушка взглянула на часы: 4.30. Скоро термометры раздавать, процедуры, к обходу готовить… А мысли бегут туда, в далёкий и очень тяжёлый 42 ой год.
Раненые стали её звать «наша Катюша», «сестричка», «голубка», старались поделиться кусочком сахара или иным немудрёным солдатским угощением. Дневная норма хлеба – 600 граммов. Как – то вложили в руку бумажный кулёк, в нём был пирог.
Однажды делали прямое переливание раненому, а он и говорит: «Ой, сестричка, кровь твоя горячая, сильная, меня так и потряхивает, значит, жить буду!» И выжил!..
Но не всем судьба была выжить… Только после войны сосчитают, что 89 человек из этого госпиталя не вернулись в строй, действующей армии и были похоронены в братской могиле на кладбище в Соликамске…
К Октябрьским праздникам приехали шефы из Усольлага. Раненым дарили подарки: тёплые носки, кисеты с табаком, бумагу для писем, носовые платки, продукты. В госпитале был автобус. 7 ноября 1942 года раненых возили в клуб им. Ф.Э. Дзержинского на концерт. Долго не утихали вечером в палатах, обсуждали всё, тепло и радостно – это чувствовалось по всему!..
Хорошо, что дарили бумагу для писем!
Нежные письма родным раненых приходилось писать часто медсестре Екатерине Жулановой, потому что каждый думал о своей семье: как его дети там, в тылу, живы ли? Как жена родные? А весточка из дома – самое лучшее лекарство!..
Сама Катюша на концерте не была, дежурила. Было, как всегда, много работы. Перевязочного материала не хватало, использованные бинты стирали, гладили и снова пускали в дело.
Война безжалостно забирала молодых, даже ещё не успевших встретить свою любовь!
А Катя вскоре встретила! В предновогодние дни 1943 года, в конце декабря 1942 – го...
День был тяжёлый. Привезли солдатика, такого молоденького! У него были раздроблены кости ноги, нужно было срочно ампутировать. Как он боялся потерять ногу! Всё говорил о ненаглядной невесте своей. Этого солдатика 9 человек удерживали, ибо наркоз не действовал, а боли были адские!..
Вся расстроенная, возвращалась она с ночного дежурства домой. Мороз – минус 40.
Казалось, и солнце иззяблось за ночь. Оно выкатилось в удивлении на таёжное великолепие, на госпиталь, клуб, корпус для детей из блокадного Ленинграда, на синеокую девушку Катю… Видно, ему хотелось всех согреть и порадовать, но не тут –то было! Седовласый и всемогущий генерал Мороз безраздельно властвовал в этих уральских бескрайних лесах! Темно – зелёные перья елей и иголки сосен слегка покачивались под тяжестью снега.
Вспомнился сон. Видит себя за столом, уставленным всякими кушаньями. Много гостей. В центре стола – каравай хлеба на вышитом рушнике. Все чему – то рады, смеются. И ей самой весело! Входит девочка в расшитом русском сарафане, несёт на узорчатом подносе ещё каравай. Откуда ни возьмись – большая собака! Схватила каравай – и нет её!
Проснувшись, вспоминала бабушкины приметы про сновидения: хлеб – к добру, радости, девочка – будет диво какое – то, собака – к другу, застолье – к празднику.
Холодно! Надо спешить домой: вечером в клубе им. Ф.Э. Дзержинского – концерт!
По дороге думала: заканчивается 1942 ой год. В городе начал работать в полную силу завод № 577, эвакуированный из Запорожья. Продукция вся была военная, работали на фронт. Заканчивали свою учёбу курсанты артиллерийского – танкового училища. Их готовили к отправке под Сталинград.
Ну, вот и утро! Надо работать, скоро врачи подойдут. 6 утра. 3 мая 1945 года…
Дома в тот день было письмо от папы и от Александра Климова, младшего лейтенанта того самого военного училища, снятого накануне Нового, 1943 го года, на фронт….
И мама, и Катюша тяжело пережили гибель Илюши. С портрета (его мама сделала с фотографии в новенькой курсантской форме в фотомастерской, что была по улице Советской) на них он смотрел любовно и доверчиво….