Можно повернуть вопрос и рассмотреть его, так сказать, другого конца. Что живому свойственно ощущать, а особому живому – мыслить, не подлежит сомнению (что за "низшая" форма ощущений есть у растений, какова она конкретно, мы не знаем, но что она есть, эта гипотеза за себя имеет многое). Но, скажите на милость, почему это свойство органического тела нужно трактовать, как особую силу, считать ее активной энтелехией; полагать, что она есть prius, и утверждать, что этот prius существует вне природной необходимости, а движется в другом измерении, целевом измерении, причем ему подчинена природная необходимость, а не наоборот? Характерно для Гегеля: он всемерно восстает против метафизических "сил" и тавтологических объяснений типа мольеровского "сон есть усыпительная сила". И здесь Гегель прав, когда он возражал против "звукорода", "теплорода", "флогистона'', "жидкостей'' и прочего. Но совсем другое, когда вводится ни на чем не основанная мистическая, "высшая" сила, vis vitalis "жизненная сила", долженствующая все объяснить и ничего ровно не объясняющая!
А теперь мы поставим вопрос еще и таким образом. Правда, мы не можем еще создавать организмов из неорганической материи, хотя еще Велер, в начале XIX в., получил мочевину синтетическим путем. Но мы можем видоизменять организмы, выводить новые виды, создавать у данных организмов новые условные рефлексы (например, дрессировка животных) и т. д. Когда мы трансформируем неорганические вещества природы, то мы используем здесь природную необходимость, опираемся на нее, используем законы природы, заставляя природу работать на себя. Этот вопрос нами уже разбирался. Но скажите на милость, разве не то же самое происходит, когда мы "воспитываем" обезьяну или кролика, собаку или свинью? Когда морских львов заставляем играть в мяч или обезьяну ездить на велосипеде? Не то же самое происходит, когда Мичурин выводит новые сорта яблок или груш? Или когда Лысенко меняет вегетационные процессы? Или, когда выводят новые породы скота? Разве мы не пускаем во всех этих случаях в ход познанные законы природы, которые потому и "действуют", что они суть законы развития организмов, законы соотношений их организмов с другими факторами?
На это нам могут тотчас же возразить: помилуйте, да, ведь, витализм, и Гегель, и Аристотель, и "душа" и "энтелехия", и "Цель" – ни капли не отрицали и не отрицают внешней необходимости. Они только утверждают, что внешняя необходимость есть форма проявления внутренней, имманентной целесообразности, которая есть верховное начало. Убили, господа хорошие! Так-таки и убили! Но страшна энтелехия, да милостива необходимость. В самом деле, разве вся эта аргументация выручает несчастных виталистов? Нимало. Ибо куда же девается в приводимых нами примерах этот пресловутый примат? Ведь что служит орудием в руках человека? Природные факторы, законы природы. И при их "помощи", т. е. при воздействии определенных природных факторов получается иное направление развития, каковое не было "имманентно" заложено в организме. Какое "благо", "цель", в жировом перерождении йоркширской свиньи, теряющей даже способность движения для этой самой свиньи? Куда девается примат энтелехии перед воздействием природных закономерностей? Сама "энтелехия" (т. е. в данном случае, психическая сторона филологического процесса, скажем, новых условных рефлексов) коренным образом меняется. Значит, "примат" приказал долго жить.
Но неуемные критики поднимают здесь оглушительный вой. Вы же ввели – кричат они – другую энтелехию, энтелехию человека, его разум, его цели, и поэтому получили такой результат! Вы только подтвердили примат энтелехии, взяв принцип энтелехии в ее более высокой форме, человеческой форме...
И это возражение неубедительно. Ибо: в данном случае никакой разницы нет для обсуждения нашей проблемы между случаем человеческого и не-человеческого вмешательства. "Между" "разумом" и объектом воздействия лежат природные факторы. Через них действует человек. Он их только комбинирует определенным образом, и они формируют новые качества и свойства организма в его телесности, ergo и его "энтелехию".
Таким образом, и это возражение падает. Природная необходимость и здесь одерживает свой блестящий триумф.
Вся виталистическая концепция, как концепция имманентной телеологии, в конечном счете приводит к грубым формам телеологии, которая совпадает с теологией. Так было и с Аристотелем, у которого высшее благо и высшая цель переросла в Мастера Мира, то есть бога, космического Александра Македонского, наводящего "порядок" в Универсуме. Частички этой благодати, атомы и молекулы всеобщего блага, произрастают, как энтелехии организмов в иерархическом порядке, по армейской табели о рангах (ср. "формы" Фомы Аквинского). И поэтому: "всякое дыхание да хвалит господа!" "Это и зовется "возвышенным", "высоким," "достойным", "прекрасным" и т. д., по отношению к чему наша грешная материя есть категория второго сорта, низшая, недостойная, безобразная, грязная, греховная. Круг этих идей в их богословеко-философской форме получал временами чрезвычайно широкое распространение, и теперь возродился в плоской форме у теоретиков фашизма.
Цель – примат цели – чистый волюнтаризм. Примат "духовного" и энтелехия. Мистическое созерцание мирового целого. Отодвигание назад интеллекта и рационального познания. Staatsbiologie, как главная наука. Мистический "голос крови" и мистика "органического" вообще. Gliederung идеалистического порядка, как структурный принцип Космоса.
Целевой критерий истины в тривиальной форме установок Гитлера, как организма, смыкающегоя непосредственно с космической энтелехией (у египетских фараонов это было несколько тысячелетий тому назад!) "Духовное" овладение" "народом" средствами производства (материальное пусть остается у капиталистов – это ничего, лишь бы "духовное" было!) и тому подобный вздор. Все эти картины деградации буржуазного общества, которое, умирая в действительном мире, с одной стороны, провоцирует отчаянное кровопускание и апеллирует к весьма материальным средствам истребления, а с другой – погружается в мистику ирреального, в глубине души, несмотря на официальный актуализм, тая старинные слова старинного отчаянья:
Воистину суета всяческая! Житие бо се – сон и сень и всуе мятется всяк земнородный.
Или, как в "Эккезиасте":
Vanitas vanitatum et omnia vanitas
Суета сует и всяческая суета.
Туда вам и дорога, милостивые государыни и милостивые
государи.
Глава XXI. О СОВРЕМЕННОМ ЕСТЕСТВОЗНАНИИ И ДИАЛЕКТИЧЕСКОМ МАТЕРИАЛИЗМЕ
Кризис физики и, вместе с ней, всего теоретического естествознания, обозначившийся на грани столетия, вызвал к жизни, при подспудных переменах в идеологических ориентациях господствующих классов, в свою очередь, бывших идеологическими рефлексами изменившихся общественно-материальных отношений, особые формы так называемого "физического идеализма". (("Физический" идеализм — идеалистическое философское течение, отрицающее объективный характер физического знания и провозглашающее "крах" материализма.))Это словосочетание нелепо. Но в нелепости этого словосочетания отражается лишь "высота" или "ступень" идеологического извращения, которое, как таковое, являлось и является фактором.
Работа Ленина: "Материализм и эмпириокритицизм" (("Материализм и эмпириокритицизм" (1908).)) своим центром имела проблему реальности внешнего мира именно потому, что в то время агностицизм и идеализм получили широчайшее распространение, и в недрах теоретического естествознания, начиная с физики, свирепствовали теории, по существу дела уничтожившие основу мира, материю. "Материя исчезла, остались уравнения". Такие представления физики, как атомы,были объявлены лишь "моделями", условными "значками", "символами", "орудиямии" координации элементов идеалистически понимаемого опыта, которому реально ничего не соответствует. Признаком хорошего тона было издевательство над материей и реальностью атомов. В философии Файхингера ("Die Philosophie des Als-ob", "философия фикции") ((Файхингер X. "Philosophie des Als Ob" ("Философия фикций" (1877, изд. в 1911)).)) все основные понятия теоретической физики, как материя, масса, атом и т. д. объявлялись фикцией,искусственным средством мысли – и только. Солипсическая тенденция пробивала себе пути.
Субъективный идеализм Беркли-Юма возрождался а новых формах, надевая на себя костюм "точной науки". Выдающаяся роль в этом процессе принадлежала Эрнсту Маху,наиболее талантливому и знающему физику, историку науки и экспериментатору. И вот Ленин выступил "против течения", которое захватило значительные слои марксистов, увлеченных "строго-опытной" стороной эмпириокритических построений (об этой "кажимости" по существу мы уже говорили в начале настоящей работы).
Любопытно теперь посмотреть, что же принесло развитие естествознания за период после появления книги Ленина? Что дало движение теоретической физики по вопросам, наиболее спорным в начале столетия? Кто оказался объективно прав в этом споре?
Что бы ни говорили, как бы ни болтали, какие бы оговорочки ни делали, остается один основной факт: атомистическая теория получила блистательное подтверждение; реальность атома была доказана,описаны различные атомы, познание проникло в их структуру, экспериментальная наука (Резерфорд) бомбардировкой электронных потоков расщепили атом, улавливаются движения его компонентов, возникает вопрос об использовании внутриатомной энергии и т. д. Атом установлен экспериментально. Но атомы воздействуют практически. Атомы практически-экспериментально изменяют. Индустриальная техника уже использует достижения микрофизики, и различные формы микроанализа служат в общественном масштабе делу материального производства.
Доказательство правильности атомистической теории, как таковой, оказались настолько убедительными, что даже отец "энергетики" В. Оствальд вынужден был отказаться от всей основы своих, по своему цельных, взглядов и признать правильность положения атомистической физики.
Это означало великую победу материализма,как бы ни старались извратить идеалисты действительное положение вещей. Факт тот, что целые горы аргументов, аргументиков, "теорий" и "систем", которые покоились на трактовке атома, как познавательной фикции,рушились. Поэтому идеалисты должны были отступить на другие позиции: они их обрели, и идеализм теперь выступает в еще более вредных и уже мистических формах. Но этот факт, коренящийся в общественной психологии глубокого упадка капитализма, в самом теоретическом естествознании уже не может опираться на ту широкую основу, когда спорным был вопрос об атоме.
Развитие физики и химии дало подтверждение не только материализму, ведущему тысячелетние бои с идеализмом: оно дало подтверждение диалектическому материализму, материалистической диалектике.
Оно доказало, прежде всего, качественность атомов. Качество утверждается здесь, как объективное свойство объективных вещей и процессов. Как мы уже об этом говорили ранее, тут налицо коренное отличие от представлений механического материализма и его односторонности. Одновременно получает свое блестящее подтверждение диалектический закон перехода количества в качество,ибо в зависимости от количества определенных электронов меняется качество атома. Категории меры, скачка, получают уже в микрофизике свою твердую основу. Доказанная дробимость атомов, атомы, как целые системы миров, кладут конец антидиалектическому воззрению на "последние" "кирпичи мироздания", какой-то абсолют, где ставится предел,его же не прейдеши. где бесконечность превращается в конечность, и мир в "глубину" вдругоказывается заколоченным. Современная физика покончила с этим взглядом и тем самым опять-таки лила воду на мельницу материалистической диалектики,хотя и не имела о последней часто ровно никакого понятия.
Диалектический закон раздвоения единого ((Диалектический закон раздвоения единого – имеется в виду закон единства и борьбы противоположностей.)) нашел свое выражение в трактовке атома, как системы положительного и отрицательного электричества (протоны-электроны). Дальнейший анализ, все время осложняющий картину атомной структуры, делающий ее все более многообразной, открывающий все новые черты, стороны, процессы, связи, не уничтожает этой полярности, в которой раскрывается один из самых глубоких и основных законов диалектики. В связи с этим стоит и внутреннее движение атома.
Диалектический закон противоречия обнаружил себя в широчайшем масштабе на проблеме прерывности (дискретной)-непрерывности. Уже Ф. Энгельс в "Диалектике Природы" писал по этому поводу как раз в связи с проблемами атомистики тогдашнего времени:
"В химии новая эпоха начинается с атомистики (поэтому не Лавуазье, а Дальтон – отец современной химии) и соответственно с этим в физике – с молекулярной теории (представляющей в другой форме, но по существу лишь другую сторону этого процесса – с открытия превращения одной формы движения в другую). Новая атомистика отличается от прежних тем, что она (если не говорить об ослах) не утверждает, будто материя просто дискретна,а что дискретные части являются различными ступенями (эфирные атомы, химические атомы, массы, небесные тела) различными узловыми точками,обусловливают различные качественные формы бытия у всеобщей материи вплоть по нисходящей линии и до потери тяжести И отталкивания". ((Энгельс.Диалектика природы, заметки. – М.: Партиздат. 1931. С. 145.))
Это единство прерывного и непрерывного при переходе противоположностей в современной физике приняло форму единства (и противоположности в единстве) " частицы " и " волны ":корпускулярная теория и кванты, пакеты частиц; волновая теория и волны стремятся объединиться в диалектическом единстве, в котором теория (единство корпускулярной и квантовой) правильно отражала бы действительность (единство частицы и волы, их противоречивое диалектическое единство).
Разумеется, было бы нелепо, если бы диалектический материализм связал себе руки провозглашением абсолютной истиной теперь достигнутой "картины мира". Познание идет все глубже и глубже. Однако, характерна здесь определенная тенденция развития, которая замечательно подтверждает законы диалектики. Электромагнитная теория материи доказана, но она еще написана только в контурах общей композиции, да и то частично. Но все новые черты, открываемые дальнейшим процессом познания, идут по линии объективной диалектики,протоны и электроны связаны с волновым движением в эфире; открытие незаряженных частиц вскрывает единство и противоположность нового порядка (незаряженные частицы – нейтроны – против заряженных, позитроны, т. е. частицы с массой электрона, но положительно заряженные – против электронов, заряженных отрицательно; частицы с массой протона,но заряженные отрицательно, против протона, заряженного положительно) и т. д. (опыты Кюри, Жолио, Андерсена и др.)
Новейшее развитие естествознания разрушило метафизически-одностороннее представление о постоянстве химических элементов и здесь подтвердило диалектику в более "диалектической", если так можно выразиться, форме, чем она была у Гегеля. Гегель и здесь принес ее в жертву своему идеализму:из протеста против атомистики, химических элементов, и т. д. (у него самого под "элементами" разумеются "стихии" в духе древних греков, особенно Эмпедокла,т. е. земля, вода, воздух, огонь); из боязни материализма,он "перехлестывал", перегибая палку в сторону абсолютизации, т. е. метафизического ограничения, целого, отрывая целое от частей. Атомистическая теория, ее перерастание в электронную теорию, грандиозное развитие учения о периодической системе (в основе созданной Д. И. Менделеевым)– этого блестящего подтверждения закона перехода количества в качество – создало учение о превращении элементов на совершенно новой научной базе. Химия возвратилась до известной степени к алхимии,но без философского камня и без бога. Атомы были втянуты в этот процесс. Явления радиоактивного распада создали в этом отношении целую эпоху, подтвердив превращаемость вещества (радий-гелий и т. д.), исторический процесс изменения вещества (известно, что радий стал, так сказать, хронометром геологической истории, ее масштабом, по которому определяют возраст почтенной матери-земли). Исторический, т. е. диалектический, взгляд на природу вонзился в самую ее микроструктуру. "Первая брешь – Кант и Лапласс (теория происхождения планет из туманностей. Автор.). Вторая – геология и палеонтология (Ляйелль, медленное развитие). Третья – органическая химия, изготовляющая органические тела и показывающая применение химических законов к живым телам (Ф. Энгельс, Диалектика Природы). Теперь "историческое начало" проникло еще глубже и стало еще универсальнее, создав базу для представления об исторической изменяемости всего. Это, конечно, великолепное подтверждение диалектического материализма: материализма,ибо налицо реальность качественной материи, диалектического, ибо налицо процесс диалектическо-исторического движения, с переходом одного в другое. Материализм Маркса оказывается диалектичнее идеализма Гегеля: Гегель отрицал "составленность" веществ из химических атомов, протестуя против разложения и фетишизируя, абсолютизируя целое: здесь его диалектика уже переходит в метафизику, а философия – в обывательское филистерство; а все из-за боязни впасть в материализм! На Гегеле оправдалось справедливое положение Гете (вторая половина!), приводимое Michelet,в приложении к его изданию гегелевской "Философии Природы" (из "Zur Morphologie" Гете):
"Человека рассудочного, подмечающего частности, зорко наблюдающего и расчленяющего, в каком-то смысле тяготит все то, что проистекает из идеи и что возвращается к ней. Он чувствует себя в своем лабиринте как дома и не ищет путеводной нити, которая поскорее вывела бы его наружу. И, наоборот, человек, стоящий на более высокой точке зрения, слишком легко проникается презрением к единичному и втискивает в умерщвляющую всеобщность то, что может жить только в обособленном виде". ((Гете. "Zur Morphologie" (1817)., Bd. l. S. VI.))
Здесь, в основном, Гете нащупал своеобразную диалектику противоположного: целое, как – условно говоря – более живое, переходит в свою противоположность, в мертвое по отношению к живой единичности. "Истинная диалектика" должна брать эти моменты в их конкретной связи, и это можно сделать лишь на материалистической основе.
Таким образом, развитие теоретической физики и химии за последние два-три десятилетия, создание новой физики и микрофизики, подтвердило учение диалектического материализма. Диалектическому материализму ни капли не страшны ни споры о законах,ибо в них выражаются поиски специфических закономерностей, ни нелепые идеалистические элабораты, вроде "свободной воли" электрона, идеалистического истолкования принципа Гейзенберга или такого же истолкования теории относительности Эйнштейна. Это – уродливые идеологические наросты на теле науки; их надо вскрывать и разоблачать. Но жить им осталось уж не так долго.
Итак, Ленин оказался прав в споре с "идеалистической физикой", и сама физика дала ответ на этот исторический вопрос.
Сложнее дело обстоит с биологией (и с физиологией,как ее составной частью), здесь в настоящее время разыгрываются настоящие мистерии, в значительной мере в связи с тем, что, как мы упоминали, биология в стране свастики превращена в Staatsbiologie ((Staatsbiologie – (нем. биология государства).)), в основу государственной доктрины фашизма, и поэтому была наспех переделана и в основе и в деталях. Но было бы совершенно неправильным видеть только эту, клозетную, часть современной биологии. Ибо последняя характеризуется гигантскими успехами экспериментальной науки, возникновением и колоссальным развитием генетики, завоеваниями гармонной ((Надо полагать, «гормональной» – прим. СРС)) теории, поистине удивительными экспериментами по трансформаци пола, жизни выделенных изорганизма комплексов клеток и органов и т. д. "Самодвижение" живого и его развитие - в учении о генах, хромосомах и т. д.; связь - диалектическая связь - через теорию мутаций и с внешней средой; дарвинововское обогащенное учение, как процесс в целом, как развитие вида; павловское учение, как мадриалистическое учение о поведении индивидуального организма в связи со средой (т. е. внешними "раздражителями") – разве это все не говорит и о материализме, и о диалектике, хотя бы о ней ничего не знали многие из творцов и работников в данных областях знания?
Практическое применение и, следовательно, проверка истинности науки, стало огромным. Физика и химия в своих технологических выводах стали научной инженерией. Биология – зооинженерией и фитоинженерией. Старое бэконовское правило, что "scientia et potentia humana in idem coincidunt" получает подтверждение в исполинских масштабах общественного производства и воспроизводства, блестяще доказывая всю значимость природной необходимости материализма в противовес идеалистической телеологии, и обнаруживая все большую истинность, все большую адекватность бытию могущественного человеческого познания, освобождаемого пролетариатом от буржуазных цепей метафизического идеализма и идеалистической метафизики.
Глава XXII. О СОЦИОЛОГИИ МЫШЛЕНИЯ: а) О ТРУДЕ И МЫШЛЕНИИ, КАК ОБЩЕСТВЕННО-ИСТОРИЧЕСКИХ КАТЕГОРИЯХ
Материалистическая диалектика требует рассмотрения мышления в историческом процессе его возникновения и развития, в его связи с жизнедеятельностью общественно-исторического человека, т. е. прежде всего в связи с практикой, с трудом. Само мышление, как и язык – мы касались этого вопроса отчасти и мимоходом в другой связи – есть социальный продукт. Еще в трудах Макса Мюллера, Лаз. Гейра и Л. Нуаре имелся достаточный фонд аргументов, которыми доказывалось происхождение языка и мышления из трудовой практики людей, и процесс образования понятий брался именно в этой связи. Новейшие исследования по истории языка и мышления – в частности и в особенности труды покойного академика Н. Я. Марра – дают огромный материал, подтверждающий эти положения. Нужно до конца, до последних глубин понять тот основной факт, что понятия,это клеточка мыслительного процесса, суть социально-историческая категория, продукт общественной истории, грандиозного человеческого опыта; любое понятие есть конденсатор этого опыта, сотрудничества – вольного или невольного, прямого или косвенного, обычно проходящего в формах борьбы – целого ряда поколений, преемственно громоздившихся одно на плечах другого. Когда налицо есть понятие и сросшееся с ним слово,то за ним стоит вся история, и из любого понятия и слова можно разматывать назад всю кинематогрофическую ленту исторического многосложного процесса. Это понимал, например, и в. Вундт,когда писал ("Проблемы психологии народов"):"... языковед должен трактовать язык не как изолированное от человеческого общества проявление жизни; наоборот, предположения о развитии форм речи должны... согласоваться с нашими воззрениями о происхождении и развитии самого человека, о происхождении форм общественной жизни, о зачатках обычаев и права". ((Вунд В. "Проблемы психологии народов". Перевод Н.Самсонова. – М.: Книгоиздательство "Космос", 1912. В указанном сочинении цитата не обнаружена.)) Нуаре прямо писал ("Urspung der Sprache" ((Нуаре Л. "Der Ursprung der Sprache". Майнц, 1817. (Происхождение языков").))): "Язык и жизнь разума вытекли из совместной деятельности из первобытного труда ".Исторически первоначально данное, исходное отношение между человеком и миром, это есть практически – трудовое отношение общественного человека к природе. Это доказывается не абстрактными соображениями, а горами фактического материала. В общении,в обобществлении опыта, развивались мышление и язык. Мы уже видели, как сбрасывание субъективного шло через сравнение индивидуальных опытов. Повторение индивидуальных опытов и повторение этих бесчисленных сравнений, первобытный "обмен опытом", и приводили к обобщениям, т. е. к переходу от "единичного" ко "всеобщему", от единичного соотношения с единичным, конкретного чувственного соотношения между человеком и предметом труда и "среды" вообще, – к схватыванию в понятии многих "опытов" многих людей. Это обобществление опыта и отражалось в образовании понятий. То же и с речью, нераздельно слитой с мышлением. "Всякое слово уже обобщает" ((Бухарин цитирует по памяти. Правильно: "Всякое слово (речь) уже обобщает". Курсив в тексте Бухарина (Ленин. ПСС, – М. 1977. Т. 29. С. 246).)) – замечает Ленин в связи с ссылкой на Л Фейербаха ("Философские тетради"). Практический корень образования понятий, как мы уже видели, отложился исторически даже в самом названии,ибо "begreifen", "concipere" – значит "схватить" слово; "понятие" происходит от "яти", то есть "взять"; videre, видеть, ведать, wissen – значит видеть (глазом) и отсюда знать. И т. д. Не будем множить примеров, тем более, что раз мы об этом уже говорили. Теперь существует целая литература, разрабатывающая эти вопросы, при чем особенно выясняется роль руки и глаза (у Гегеля тоже есть на этот предмет довольно тонкие замечания). Естественные орудия (рука, глаз; рука, как более "практический" орган, глаз, как более "теоретический"); искусственные орудия (техника); орудия мысли (и в то же время мыслительные отображения объективного мира) – понятия, выступают в их взаимной связи. Координация понятий точно так же есть социально-исторический процесс; когда исторически образовался известный запас понятий и слов, то дальнейшее расширение опыта уже влечет за собою его мыслительную обработку в понятиях, в их связи, в их координации, опять-таки на основе непрерывного соотношения с внешним миром через процесс практического на него воздействия в первую очередь. Великая ошибка А Богданова,создавшего свое учение о социально-организованном опыте, состояла не в описании обобществления опыта, а в идеалистическом его понимании, т. е. таком понимании, когда исчез объективный внешний мир, а "общезначимые" связи и отношения (например, научные законы) превратились в такой социальный продукт, которому ничто не соответствует в реальном объективном мире. Они сами были объявлены объективным миром: научная картина мира превратилась из отражения мира в самый мир. Если у Фихте творцом мира оказывалась "Я", то у Богданова творцом мира оказывались "Мы". Если у Канта законы мира (категории, упорядочивающие формы) творил трансцендентальный субъект, то у Богданова эти законы творило общество. Но и то, и другое, и третье – было чистейшим мифотворчеством, идеалистическим мифотворчеством. Кстати, тут нужно отметить терминологическую игру и спекуляцию на тройном значении слова "объективный": 1) объективный, как общественный (в противоположность субъективно-индивидуальному); 2) объективный, как соответствующий действительности (в противоположность какому угодно субъективизму, как несоответствующему действительности); 3) объективный, как вне объекта находящийся, от субъекта независимый. Материалистическая диалектика считает, что процесс познания есть общественный процесс; что он означает познание действительного, вне субъекта и субъектов находящегося мира (что не исключает того, что и сам субъект может рассматриваться, как объект); что понятия, их системы, картина мира, научная картина мира суть продукты социальной деятельности людей, но отражающие действительный объективный (в третьем смысле) мир. Познание предполагает предмет познания, а не вертится на холостом ходу. Объективный мир есть объект овладевания в его двуединой форме: практического теоретического. И процесс образования понятий, и процесс их координации включает практику, как свою основу. Маркс в "Немецкой идеологии" замечает, что сознание не может быть ничем иным, как сознанным бытием. Следовательно теория не может, в конечном счете, быть ничем иным, как теорией практики.