Как видим, приписывание молвой авторства концепции «управляемой демократии» В.Ю. Суркову явно не имеет под собой оснований. В ту пору, когда базовые инструменты достижения запланированного результата при сохранении внешне демократической атрибутики выборов были введены в практику избирательного процесса указом Б.Н. Ельцина в 1993 году, Владислав Юрьевич ещё трудился в Объединении кредитно-финансовых предприятий «Менатеп» у М.Б. Ходорковского. В заслугу ему, пожалуй, можно засчитать лишь введение этого термина в политический лексикон и то, что тем самым он подобно мальчику в известной сказке Ганса Христиана Андерсена «Голый король», возможно и не желая того, назвал вещи своими именами и обратил внимание общества на эту неприглядную сторону российской действительности. Что касается личного творческого вклада в развитие методологии применения концепции «управляемой демократии» на уровне Администрации президента, то эта сторона «заслуг» оценивается в должном объёме и, видимо, положительно руководством страны. Со своей стороны, каждый из читателей волен в соответствии со своим мировоззрением и полученной информацией оценивать проанализированные особенности навязанной нам организаторами кровавого переворота в 1993 году принципиально новой избирательной системы как новый шаг к демократии, либо как надругательство над конституционными правами каждого гражданина и всех нас вместе составляющих многонациональный народ России.
Объективность требует упомянуть и о том факте, что вопрос о правомочности навязывания избирателям обязанности собирать подписи в поддержку регистрации кандидатов на выборные должности в органы власти также был предметом рассмотрения в Конституционном Суде, который в Постановлении № 26-П от 17 ноября 1998 года посчитал это «новым шагом к демократии»: «Устанавливая порядок выдвижения и регистрации кандидатов в депутаты, законодатель вправе в интересах избирателей предусмотреть специальные предварительные условия, позволяющие исключить из избирательного процесса тех его участников, которые не имеют достаточной поддержки избирателей. К таким условиям относятся требования собрать не менее 200 тысяч подписей в поддержку федерального списка кандидатов (часть вторая статьи 39) и не менее одного процента подписей избирателей от общего числа избирателей одномандатного избирательного округа - в поддержку кандидата, выдвинутого непосредственно избирателями (часть вторая статьи 41).» [13, стр. 6].
Отсутствие в данном утверждении каких либо ссылок на действующую Конституцию в обоснование занятой судом правовой позиции вынуждает относиться к ней как к личному мнению судей, как граждан России, и обязывает нас самих, тем более в свете проведенного ранее анализа, обратиться к тексту действующего Основного закона страны. Так ли уж законодатели вправе вводить некие «специальные предварительные условия» для регистрации кандидатов? Мы уже убедились, что конституционное право гражданина быть избранным в органы власти является прямым и непосредственно, т.е. без посредников, действующим т.к. ст. 32 Конституции не содержит отсылки к возможности его детализации законом. Заметим, что, видимо специально для исключения каких либо поползновений на это право гражданина, в этой же статье (п.3.) носитель суверенитета привел исчерпывающий перечень оснований для ограничения одного из основных политических прав граждан, - права быть избранными в орган власти: «Не имеют права избирать и быть избранными граждане, признанные судом недееспособными, а также содержащиеся в местах лишения свободы по приговору суда». Обратим внимание, высшая законодательная инстанция страны - многонациональный народ России, принимая Конституцию референдумом, придал такое значение свободе реализации права быть источником власти, что даже не ограничил в политических правах граждан обвиняемых в совершении преступлений и находящихся под арестом. Введение любых «специальных предварительных условий» в дополнение к изложенным в Конституции является, таким образом, прямым ограничением конституционных прав гражданина и в силу п.2. ст.55 действующей конституции: «В Российской Федерации не должны издаваться законы, отменяющие или умаляющие права и свободы человека и гражданина» означает явное превышение законодателями пределов предоставляемых Основным законом полномочий. Не может КС сослаться в обоснование своего решения и на п.3 этой статьи: «Права и свободы человека и гражданина могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства». Как видим, порядок выборов представителей народа в органы власти не входит в приведенный в ней исчерпывающий (закрытый) перечень, который также следует рассматривать, как ограничение полномочий законодателей. Таким образом, из статей 1, 2, 3, 6(п.2), 15(п.1,2),18, 32 и 55 Конституции Российской Федерации в их взаимосвязи (юридический оборот, который так любит применять в своих постановлениях КС) мы не можем сделать иного правового и логического вывода, кроме как о нарушении самим Конституционным Судом основ конституционного строя России в части прямого противоречия его решения пунктам 1 и 2 статьи 15 действующей конституции. Имеем мы на это право? Да, в соответствии и на основании ст.32, п.5 действующей конституции РФ: «Граждане Российской Федерации имеют право участвовать в отправлении правосудия.» имеем!
Можно было бы пытаться списать явно антиконституционное решение КС на юридическую ошибку судей, якобы, строивших логику своего вердикта на расширительном, без увязки с остальными положениями Конституции, толковании п.2 её ст.96. Однако, подозревать судей Конституционного Суда в юридической безграмотности у нас оснований нет. Следовательно, более вероятным представляется вынесение ими политически ангажированного решения, преследующего цель закрепления определенной, и как мы самостоятельно убедились, противоречащей Конституции, тенденции формирования и развития избирательной системы. В последнем предположении нас только убеждает ещё один юридический перл судьбоносного по своему влиянию на процедуру формирования органов государственной власти решения КС: «Граждане, которые не голосовали вообще или голосовали, но не за тех кандидатов, которые стали депутатами, не могут рассматриваться как лишенные своего представительства в парламенте. Из статей 3, 32, 94, 95 и 96 Конституции Российской Федерации в их взаимосвязи следует, все законно избранные депутаты Государственной Думы являются представителями народа и, следовательно, представителями всех граждан, которые вправе осуществлять управление делами государства через своих представителей. Кандидат, победивший на выборах на условиях, определенных законом, причем независимо от того, по какому избирательному округу, одномандатному или федеральному, он избран, становится депутатом Государственной Думы как представительного органа Российской Федерации, т.е. представителем народа в смысле статьи 3 Конституции Российской Федерации.» [13, стр. 8].
Попробуем к пониманию этого выдающегося творения юридической казуистики подключить свой здравый житейский смысл. Допустим, с утверждением «Граждане, которые голосовали, но не за тех кандидатов, которые стали депутатами, не могут рассматриваться как лишенные своего представительства в парламенте» спорить сложно, но можно. С одной стороны, выборы есть выборы и участие в них априори подразумевает согласие с тем, что твой кандидат может и не получить поддержки достаточной для его избрания твоим представителем в органе власти. В этом смысле граждан, чей кандидат не оказался победителем лишенными их конституционного права направить своего представителя в орган власти считать нельзя. Но и, с другой стороны, считать победителя в соответствующем округе представителем интересов граждан, голосовавших против него (за другого кандидата) юридических оснований также нет. В известной мере этих граждан можно считать лишенными возможности направить своего представителя в орган власти несовершенством избирательной процедуры. К примеру, существовавшая до ельцинского переворота двухтуровая мажоритарная избирательная система предполагала победу кандидата в первом туре по абсолютному большинству голосов, а при распылении голосов среди большого числа кандидатов предусматривала соревнование двух лидеров во втором туре. Это давало возможность избирателям, поддержавшим в первом туре аутсайдеров, выбрать во втором туре своего представителя из двух прошедших в него кандидатов. Введенные указом Ельцина правила установили избрание депутатов в один тур по относительному большинству голосов, что зачастую при большом числе кандидатов приводило и приводит к наделению полномочиями депутата гражданина, получившего поддержку не более 20% избирателей своего округа. Показательные данные приводит в своём исследовании президент Информационно-исследовательского центра "Панорама" Владимир Валерианович Прибыловский: «По результатам выборов 1995 года, если за 225 депутатов-списочников проголосовало в сумме 50,5% избирателей, то за 225 депутатов-мажоритариев - еще меньше, 29,3% (в 1993 году - 31,4%). В 1995 году только в 22-х мажоритарных округах кандидаты стали депутатами, получив более 50% голосов» [17, стр. 5]. Остальных избирателей в этом случае более уместно считать лишенными представительства в органе власти по вине государства (законодательного органа власти), утвердившего «неудачный» порядок выборов.
Приведённые В.В. Прибыловским обобщённые данные итогов функционирования мажоритарной половины избирательной системы побуждают обратить внимание ещё на одну правовую позицию КС в анализируемом нами Постановлении. Обосновывая сохранение в пропорциональной части избирательной системы ограничительного 5% барьера, КС приходит к выводу: «исходя из общепризнанных принципов народовластия, демократическое большинство, на основе которого, по смыслу статей 1 и 3 Конституции Российской Федерации, должна определяться воля народа, выраженная им на выборах, и наличие которого необходимо для признания легитимности органа народного представительства, каковым является Государственная Дума, в данном случае не может быть лишь относительным большинством. Поскольку в 1995 году избирательные объединения, преодолевшие установленный барьер, получили на выборах более половины голосов избирателей, принявших участие в голосовании, принцип большинства не был нарушен. [………………….] Во всяком случае применение пятипроцентного барьера недопустимо, если избирательные объединения, преодолевшие этот барьер, тем не менее все вместе не получат хотя бы абсолютного большинства голосов избирателей (т.е. 50 процентов плюс один голос), принявших участие в голосовании.» [13, стр. 8].
Следствием этой позиции стало требование КС к законодателю ввести поправки обеспечивающие допуск к дележу мандатов по пропорциональной системе не менее 50% принявших участие в голосовании граждан. Иными словами, если избирательные объединения, преодолевшие 5% барьер, не набирают в сумме 50 % голосов избирателей, допускать к дележу мандатов депутатов ближайших к преодолению этого рубежа претендентов, пока суммарное число поддержавших их граждан не превысит 50%.
А теперь зададимся вопросом, смог бы КС вывернуться в свете заявленной им позиции в случае постановки перед ним вопроса об оценке степени легитимности законодательного органа, половина депутатов которого по мажоритарной части избирательной системы, оказывается, избрана заведомым меньшинством избирателей? Скорее всего, в ход пошли бы апелляции типа «каждый депутат является представителем всего народа». Впрочем, такой вопрос перед КС заявителями поставлен не был и уже само по себе это выглядит странным… Для нас в данном случае важна правовая позиция КС из которой опосредованно следует вывод о признании не легитимным половины состава органа представительной власти избранного по мажоритарной системе и в 1993 и в 1995 годах, а не судьба дележа мандатов по пропорциональной системе, поскольку мы уже ранее обоснованно пришли к выводу о принципиальном противоречии действующей Конституции самого участия в выборах политических партий и иных объединений граждан. С позиций обозначенных ст. 102. п.2 действующей Конституции: «Федеральные законы принимаются большинством голосов от общего числа депутатов Государственной Думы, если иное не предусмотрено Конституцией Российской Федерации.» [12] это означает, что все принятые Государственной Думой законы юридически ничтожны! Так Конституционный Суд, явно выполняя, по всей видимости, политический заказ на закрепление устраивающей властвующее меньшинство избирательной системы, невольно заложил «правовую бомбу» замедленного действия под весь построенный Ельциным политический режим, Впрочем, это не мешает ему пока не обращать внимания на подобные нюансы и «править бал» по праву Силы.
Между тем, ничто не отменяет обязанности государства и его органов власти, включая Федеральное Собрание, ЦИК и сам Конституционный Суд, во исполнение статьи 2 действующей Конституции: «Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина - обязанность государства.», таким образом совершенствовать избирательную систему, включая порядок избрания депутатов, чтобы число граждан «лишённых» своего представительства в органе представительной власти сводилось к минимуму. Это же соображение в полной мере относится и ко второму лукавому выводу, анализируемого пассажа КС в части: «Граждане, которые не голосовали вообще ………… не могут рассматриваться как лишенные своего представительства в парламенте.» Да, эти граждане не могут рассматриваться как лишенные представительства, в смысле прямого запрета на участие в выборах. Отказ от участия в них, действительно, их добровольное решение. Лукавство же вывода КС заключается в том, что принудительно лишить своего представительства можно и иным способом, – запретом, или ограничением, на свободное выдвижение кандидатов, которым граждане готовы доверить представление их интересов в органе государственной власти. Иными словами, косвенно побудить граждан к отказу от участия в выборах чуждого их интересам представителя. Отсутствие любых дополнительных условий для включения в бюллетень для голосования, кроме прямо оговорённых в Конституции (а это, напомним, гражданство РФ, достижение определённого возраста, согласие баллотироваться и отсутствие ограничения по решению суда по основаниям указанным в п.3 ст.32, конституции), и составляет конституционные гарантии свободы выбора гражданами лучших своих представителей в органы государственной власти России. Получается, что, при всём уважении к Конституционному Суду, неудачно узаконенный порядок избрания депутатов всё же лишает часть граждан неотъемлемого и неотчуждаемого конституционного права управлять государством через своего представителя. Подчеркнем ещё раз специально для судей КС и их сторонников: «Граждане Российской Федерации имеют право участвовать в управлении делами государства как непосредственно, так и через своих представителей.» (ст.32, п.1 действующей Конституции РФ) [12]. Обратим внимание особо непонятливых или не желающих видеть очевидное - здесь речь идёт именно о своем представителе, а не об избранном кем-то за тридевять земель на другом конце страны. Это же положение Конституции абсолютно подчёркивает безграмотность, в лучшем случае, ещё одного хитроумного пассажа судей КС: «все законно избранные депутаты Государственной Думы являются представителями народа и, следовательно, представителями всех граждан, которые вправе осуществлять управление делами государства через своих представителей». Приходится вновь обратиться к академическому толкованию великого и могучего русского языка: «представитель – лицо, которое действует по чьему - ни будь поручению, выражает чьи - либо интересы, взгляды.» [14, стр.579]. Как видим, необходимым условием для обретения статуса «представителя» является наличие поручения (доверенности), которым лицо уполномочивается представлять интересы или взгляды поручителя (доверителя). Применительно к депутатам роль такого поручения (доверенности) группы граждан выполняет итоговый протокол окружной избирательной комиссии. И то, на основании него строго юридически речь может идти только о представлении интересов (взглядов) части избирателей округа, проголосовавших ЗА победившего кандидата. Здравый смысл подсказывает, что наивно ожидать, чтобы победивший в округе, допустим, воинствующий либерал представлял в Думе взгляды и интересы столь же убежденных, но оставшихся в меньшинстве коммунистов. Да и аморально было бы требовать от него этого. Другое дело, что статус члена органа законодательной государственной власти и связанная с этим ответственность за судьбу страны побуждают депутатов учитывать интересы и всего населения (народа) страны в целом. Однако, эту мотивацию действий скорее следует отнести к категории морального долга, понимание которого в силу разницы в мировоззрении у депутатов может быть весьма различным.
Впрочем, в Конституцию заложена и чисто правовая норма, теоретически обязывающая депутатов опосредованно, через мнение коллег, учитывать мнение не менее половины избирателей: «Федеральные законы принимаются большинством голосов от общего числа депутатов Государственной Думы, если иное не предусмотрено Конституцией Российской Федерации.» (п. 2 ст.105 действующей Конституции РФ) [12] (В данном случае «иное» относится к ряду случаев, когда Конституция обязывает законодателей для принятия решения достигать ещё большего согласования позиций в 2/3 голосов от списочного состава депутатов). Понятно, что выполнить это условие на основе интересов лишь своих избирателей практически невозможно и депутаты вынуждены искать решение возникающих из жизни их округа проблем на основе компромисса с позицией представителей избирателей, живущих в других регионах страны со своими специфичными заботами. В юридически значимом предписании поиска этого результирующего вектора, максимально учитывающего интересы и взгляды избирателей, и состоит смысл процитированной конституционной нормы. Заметим, в Конституции указан лишь минимально необходимый уровень согласования для обретения юридической значимости решений органа представительной власти из чего следует, что верхний предел в идеале соответствующий числу избранных депутатов является желательным пределом устремлений (так называемое, принятие решения консенсусом).
В любом случае мы убедились, что текст действующей Конституции не содержит ни малейших оснований для спорного вывода КС о том, что каждый депутат ГосДумы является представителем всего народа России в органе государственной власти. Зато это сомнительное утверждение используется КС для обоснования ещё более сомнительного признания правомочности введения законодателями, так называемого, «заградительного барьера», - допущения к распределению мандатов по пропорциональной системе лишь избирательных объединений (блоков) получивших поддержку не менее 5% избирателей. Легко подсчитать, что при строгом распределении по пропорциональной системе 225 мандатов нормой представительства (правом на получение 1 представителя в ГосДуме) была бы поддержка 0,45% избирателей. Иными словами, и в этом случае КС подменой понятий поддержал позицию законодателей на ограничение политических прав граждан (в данном случае произвольным увеличением нормы представительства в 11 раз!). Соответствует ли позиция КС статье 1 действующей Конституции РФ: «Российская Федерация - Россия есть демократическое федеративное правовое государство с республиканской формой правления.» после всего, что мы узнали, решайте сами. Напомним лишь принятое в русском языке толкование термина демократическое, демократия: «1. Политический строй, основанный на признании принципов народовластия, свободы и равенства граждан. 2. Принцип организации коллективной деятельности, при котором обеспечивается активное и равноправное участие в ней всех членов коллектива.» [14, стр.163].
Как бы то ни было, разбираться злой умысел судей КС или их безграмотность в данном случае привели к вынесению столь «странного» решения не будем. Для нас важнее то, что всё это словоблудие в силу высшей юридической силы решений КС не только исключило правовое оспаривание явно антиконституционной избирательной системы, но и стало руководством к действию в последующих экспериментах по ограничению политических прав граждан. И, как водится «в интересах граждан», ни один созыв депутатов Государственной Думы не упустил возможности поупражняться в перекраивании избирательного законодательства на свой лад. Тем не менее, во всей этой бурной деятельности достаточно определенно прослеживаются три тенденции:
5. Имею я право быть избранным? – Имеешь!
А могу я быть избранным? – Нет, не можешь!
Называя вещи своими именами, свидетельство В.Л. Шейниса: «Одобрение этого текста произошло вне формальных рамок совещания, но из первоначального проекта Конституции была исключена формулировка, однозначно предписывавшая проводить выборы в Думу лишь по территориальным избирательным округам. Это открыло путь ныне действующей избирательной системе, способствующей становлению политических партий.» [7, стр.6] означает признание в совершении группой пока неустановленных влиятельных сановников в окружении Ельцина «подлога» в тексте вынесенного на голосование 12 декабря 1993 г. проекта Конституции. И это дополнительно укрепляет позиции критиков и без того весьма сомнительного с точки зрения демократических подходов порядка её принятия.
Вполне возможно, что этот «подлог» был совершен и в обход Б.Н. Ельцина, которого в этот период в значительно большей степени занимало закрепление в Конституции своих властных полномочий, чем выглядевшие менее значимыми вопросы избирательной системы. Во всяком случае, об этом косвенно свидетельствует упорство, с которым он позднее дважды пытался ограничить в избирательной системе пропорциональную составляющую и даже вернуть её целиком к прежнему, мажоритарному, подходу выборов депутатов. Косвенные следы «подлога» можно найти и в самом тексте Конституции. Так, обращает на себя внимание несоответствие достаточно подробного закрепления процедуры деятельности законодательного органа, которой посвящено, аж, 11 статей (с 97 по 108) Основного закона, полному небрежению к порядку избрания в него депутатов, которое, вроде бы невинной, ссылкой п.2 ст. 96: «Порядок формирования Совета Федерации и порядок выборов депутатов Государственной Думы устанавливаются федеральными законами.» [12] неосмотрительно, явно вопреки логике и здравому смыслу, целиком предоставлено на их же усмотрение. Стоит ли удивляться тому, что они воспользовались открывшейся возможностью для закрепления себя в роли «касты избранных» не только по формальному способу получения властных полномочий, но и по роли в жизни страны, выражающейся в смене жизненной установки с обязанности представлять интересы избирателей на право, с высоты своей исключительности, править ими. Именно поэтому весь выявленный нами инструментарий возможностей закулисной коррекции избирательных процессов заложенный указом узурпатора власти, был безоговорочно воспринят первым составом Государственной Думы и практически в неизменном виде перенесен в избирательное законодательство. В последующем он лишь творчески развивался пока не получил с легкой руки В.Ю. Суркова меткое определение «управляемой демократии». Вспомним явную удовлетворённость проделанной работой в оценке В.Л. Шейниса: «наше выборное законодательство принадлежит к числу наиболее разработанных в мире, открывает широкие возможности для гражданской инициативы и общественного контроля.» [18, стр.1]. Согласиться с этой похвалебной одой, в принципе, можно при условии завершения её фразой, - «а также обеспечивает действующей власти возможности полного контроля хода выборов и решающего влияния на их результаты». Как ни странно, через несколько лет, в 2008 году, другими словами, но именно к этому добавлению оказался готов и сам Виктор Леонидович: «Интегральный итог развития избирательного законодательства сводится к тому, что избирательные процессы перестали играть сколько-нибудь значимую роль в формировании государственных институтов и существуют в основном для имитации будто бы демократических процедур. Избирательный процесс успешно освобожден от воздействия независимых от государства сил и в конечном счете от избирателей.» [20, стр.229].
Итак, первую тенденцию развития избирательного законодательства можно сформулировать как упрочнение и развитие процедурных приёмов ограничения возможностей избирателей свободно осуществлять конституционное право быть единственным источником власти в стране с целью гарантированного сохранения властных полномочий в руках представителей части населения всё более откровенно обособляющейся в правящее привилегированное меньшинство. В контексте сказанного исключительная проработанность выборного законодательства, которой так гордится Шейнис, превращается в запутанность, облегчающую согласно народной пословице «ловлю золотой рыбки власти в мутной воде бесчисленных параграфов и ограничений». В настоящее время избирательное законодательство насчитывает не менее 500 страниц только законов, не считая многочисленных инструкций Центральной избирательной Комиссии. Запутаться в этом бесчисленном море противоречивых параграфов, чтобы избирательная комиссия получила желаемый повод для отказа в регистрации неугодного кандидата, не составляет труда.
Раз уж КС признал за законодателем право «предусмотреть специальные предварительные условия, позволяющие исключить из избирательного процесса тех его участников, которые не имеют достаточной поддержки избирателей» чего мелочиться. И вот, введённые указом узурпатора власти только для выборов первого состава законодателей требование сбора подписей в поддержку кандидатов и право избирательных комиссий на основе их оценки отказывать гражданам в реализации конституционного права быть избранными в орган власти (права быть включенными в бюллетень для голосования для оценки в ходе голосования всеми избирателями обоснованности их готовности занять место в органе власти) через федеральный закон № 56 от 06 декабря 1994 года ("Об основных гарантиях избирательных прав граждан Российской Федерации") распространяются на всю избирательную систему России, включая выборы Президента и органов местного самоуправления. Мы уже проанализировали, как эти нововведения сказались на коммерциализации и криминализации, как избирательного процесса, так и деятельности производного от него органа власти (Государственной Думы). Что касается самой реализации гражданами конституционного права «быть избранными», то инструментарий «управляемой демократии» от выборов к выборам непрерывно развивался и совершенствовался: росло число сведений требуемых к отражению в заявлении кандидата о намерении реализовать своё пассивное избирательное право, появилось требование об указании сведений об имуществе и доходах кандидата, устанавливались строго обязательные формы для сбора подписей и заполнения документов… И малейшая ошибка в исполнении множества бюрократических формальностей рассматривается избирательной комиссией как повод для отказа гражданину в регистрации в статусе кандидата. Показательны сведения об использовании избирательными комиссиями запретительно-манипулятивных возможностей на стадии регистрации кандидатов приведенные в анализе избирательного процесса известным специалистом в этой области Александром Владимировичем Кыневым: «по мажоритарным округам на выборах заксобраний 2012 отсев между выдвижением и днем выборов составлял 11%, отсев среди партийных выдвиженцев – 4%, а среди самовыдвиженцев – 40%. На выборах сентября 2013 общий отсев ко дню выборов вырос до 17,88% выдвинутых кандидатов, среди самовыдвиженцев отсев составил 58,5%, среди кандидатов, выдвинутых партиями, 9,77%. Количество подписей вроде сократилось, но их продолжали нещадно браковать, уже не говоря о иных основаниях для отказа (претензии к оформлению различных справок и бесчисленных, постоянно множащихся форм).» [29, стр.3]. Но наиболее известны в силу значимости для судьбы страны и совершения их прямо на уровне ЦИК демонстративные препятствия праву быть избранным в Президенты России наиболее серьёзным соперникам действующего главы государства.
27 января 2008 года ЦИК РФ отказала Михаилу Михайловичу Касьянову 4 года до того выполнявшему обязанности главы Правительства в регистрации кандидатом в Президенты РФ. Свое решение, принятое единогласно, ЦИК мотивировала тем, что 13,36% из более 2 млн. подписей, собранных штабом Касьянова в поддержку его выдвижения, являются недостоверными. По российскому же законодательству таких забракованных подписей могло быть не более 5%.
Как свидетельствует М.М. Касьянов: «Прежде чем передать подписи в ЦИК, их в штабе тщательно перепроверили. Мы специально пригласили людей, которые раньше работали в Центризбиркоме и знают все тонкости этого дела.
Из 600 тысяч подписей, проверенных ЦИКом, как того требует закон, только 213 были признаны «недостоверными». Это когда против фамилии и паспортных данных гражданина стоит подпись, в подлинности которой возникли сомнения. Иными словами, подделка. Таких случаев, повторяю, в наших подписных листах, согласно официальному протоколу ЦИКа, выявлено всего 213 на два с лишним миллиона! Остальные подписи, которые ЦИК отказался принять, были отнесены к категории «недействительных». Их подлинность не ставилась под сомнение, претензии были предъявлены к оформлению подписных листов.