Джун, 27 лет
Накануне нашей встречи в моем кабинете в то утро Джун уже отработала две смены на заводе «Кавасаки», вышла позавтракать и проехала на машине через весь город. Джун была коренастая, с круглым рябым лицом, короткой стрижкой, в сером спортивном костюме. Утонув в моем кресле, она вытянула ногу, положив ее на кофейный столик.
Говорила она просто, откровенно, точно подбирая слова, рассказывая о себе тихо и осторожно, словно на приеме у психотерапевта ей, как на приеме у стоматолога, могли сделать больно.
«Я пришла, потому что меня впервые в жизни пригласили на свидание, – объяснила она. – Мне двадцать семь лет, и я еще ни разу не целовалась. Думаю, мне нужен совет».
На заводе «Кавасаки» она проработала десять лет. Самая близкая ее подруга Дикси работала на соседней линии сборки, и Джун помогала ей с детьми. Она показала их школьные фотографии и сказала, что дети зовут ее тетя Джун.
«Когда познакомишься с ними ближе, понимаешь, какие они милые», – сказала она.
Джун и Марти познакомились на работе. Он был представителем профсоюза в ее рабочей группе. Последние три воскресных вечера он заглядывал к ней с пиццей и фильмом. В прошлую субботу он приобнял Джун за плечо, и тогда она решила обратиться ко мне за консультацией.
Я спросила, какая у нее семья, и Джун вздохнула: «Я боюсь, что вы постоянно будете о них разговаривать со мной».
«Это может и подождать», – осторожно отозвалась я.
«Да можно и вообще о них не говорить, – ответила она. – После того как я вам о них расскажу, будет понятно, отчего я до сих пор ни с кем не целовалась».
Отец у Джун был рабочим, который на нее «особого внимания не обращал», а мать работала поварихой в доме престарелых. «Она была трудолюбивая, и с ней было хорошо. Приносила мне гостинцы из дома престарелых – сладости и поделки, которые старики мастерили для меня. А им она показывала мои рисунки и рассказывала, чем я занимаюсь. Все там ее любили».
Джун замолчала и посмотрела на меня. «Она умерла, когда я пошла в старшие классы. Это для меня ужасная потеря. У меня тогда впервые начались месячные, я была неуклюжей и вся в прыщах. Раньше я была просто плотненькой, а тут растолстела. И я была совершенно одна».
Джун шумно высморкалась, а потом продолжила рассказ: «В тот год, когда мама умерла, я смотрела конкурс “Мисс Америка”. Разглядывала всех этих стройных, идеальных девушек и понимала, что сама никогда такой не буду. У меня ни внешности, ни талантов. Только моя мама любила меня такой, какая я есть. И тогда я махнула на себя рукой».
Она потерла рукой лоб, словно хотела стереть какие-то болезненные воспоминания. «Я не представляю, как доучилась в тот год. Папы никогда не было дома. Одежды у меня почти никакой не было. На меня легла вся работа по дому и готовка. На жизнь не хватало, папа практически не давал мне денег на продукты. Я была и толстая, и голодная одновременно».
Я спросила ее о ребятах в школе. «Они были ужасные. Не то чтобы они меня обижали, просто игнорировали и все. Меня для них не существовало. Я была слишком страшная и грустная, поэтому своей меня не считали. Никто не хотел работать со мной в паре на лабораторных занятиях».
Она вытерла лицо и продолжила: «Однажды в школьной столовой ко мне подошел парень и пригласил на футбол. Я по дурости решила, что он это всерьез, и подумала, может быть, ему не важна моя нескладная внешность, а я нравлюсь просто как человек. И я сказала, что согласна, только надо спросить разрешения у папы. И тут он расхохотался, а его дружки тоже заржали. Это они подбили его подшутить надо мной. Дали ему десять долларов за розыгрыш. И тогда я решила, что с парнями покончено».
Ее отец женился на женщине по имени Мерсина через год после маминой смерти. На медовый месяц они отправились в Сан-Сити, а оттуда привезли для Джун солонку и перечницу в приданое.
«Но к тому моменту я уже отчаялась, – сказала Джун бесцветным голосом. – Мачеха была скупая. Однажды я очень сильно порезала ногу, когда полола тяпкой фасоль. Она отказалась оплачивать прием у врача. Я до сих пор из-за этого немного хромаю. Позволяла мне волосы мыть только раз в неделю, а мне нужно было их мыть каждый день, потому что они у меня жирные, но она экономила расходы на воду. Зубы у меня были кривые, и школьный врач рекомендовал поставить брекеты, а Мерсина сказала: “Я слышала, что за это надо отдать несколько тысяч долларов. Вот еще, будем мы такие деньжищи в исправление зубов вбухивать”».
Я изо всех сил старалась не выдавать своих чувств во время ее рассказа, а сама Джун говорила без злобы. Она просто констатировала: «Я была в семье изгоем. Однажды мой сводный брат спросил, зачем я живу в их семье».
Я спросила, как же она смогла пережить те годы, когда ее отвергали и в школе, и в семье.
«Я вспоминала маму и задавала себе вопрос, как бы она поступила на моем месте. Я решила, что отвечать злом на зло не следует. Я изо всех сил старалась. Перед сном обращалась к маме в раю. Я всегда старалась вести себя так, чтобы с гордостью рассказывать ей об этом. Я знала, что она меня любила, и это помогало мне чувствовать себя любимой, хотя окружавшие меня люди были слишком черствыми, чтобы любить меня. Я тогда отчаянно мечтала, чтобы у меня были друзья, но научилась и сама о себе заботиться. Я решила, что если меня отвергают, то огорчаться из-за этого не стоит. Я сама для себя решала, что – хорошо, а что – плохо.
После того как я окончила школу, жизнь наладилась. Я устроилась на завод “Кавасаки”. И меня тут же приняли в коллектив. Я старательно работала, и люди это заметили. Женщины приглашали меня поесть с ними, мужчины ласково надо мной подтрунивали. Мой начальник стал мною интересоваться. Он уговорил меня выправить зубы. Вот, теперь я ношу брекеты».
Рассказывая о работе, Джун улыбалась. «Каждый год я устраиваю вечеринку на Хеллоуин для всех рабочих в округе. По пятницам хожу в боулинг. Каждый год я получаю премию, так что хорошо зарабатываю. Я простила папу и Мерсину. Я счастлива и не таю на них зла. Я счастливее, чем они. Каждые выходные я стараюсь для них что-нибудь сделать. Пеку пирог или стригу лужайку у их дома».
Я поинтересовалась, как у нее теперь складываются отношения с отцом. «Папа никак не может смириться, что я жирная. Ему так хотелось красавицу-дочку».
Я подумала: ну что за жизнь у Джун. Ее душа, как паутинка, тонкая и хрупкая, и она наделена даром прощать и любить. Поскольку она не соответствует общепринятым стандартам красоты, очень многие ее недооценивают, в том числе собственный отец. Но она ухитрилась выжить и наладить свою жизнь, несмотря на все трудности. Она напомнила мне кактусы, которые долгие годы дремлют в пустыне, и вдруг после обильного дождя на них распускаются прекрасные цветы.
Я сказала ей: «Как жаль, что твой папа упустил возможность полюбить такого замечательного человека, как ты».
Мы побеседовали о Марти, который стал за ней ухаживать. Джун засмеялась и сказала, что он полненький и рано облысел.
«Да неважно, как он выглядит, – пожала плечами она. – Я знаю, как много он трудится и никогда никого не обижает. И он не нытик».
Я предложила ей каждый день представлять себе, что она его целует. И посоветовала ей не ждать слишком многого от первого поцелуя: «Не зазвонят колокола, и небо не засияет».
Я заметила, что их отношения складываются хорошо. Физическое влечение – всего лишь часть взаимоотношений. Джун уже была наделена даром любить и прощать, а это самое важное. Я предположила, что поцеловаться ей будет легко, когда она сама созреет для этого.
Когда я снова встретилась с Джун, она рассказала, что целоваться – здорово. Она поинтересовалась, нужно ли ей продолжать курс психотерапии.
«Нет, – ответила я. – Думаю, это ты можешь дать мне несколько уроков того, как преодолевать трудности и не сломаться и как важно уметь прощать».
Джун – яркий образец человека, которому абсолютно не повезло, но который сумел наладить собственную жизнь. По всем психотерапевтическим канонам ее жизнь должна была пойти под откос. Но трудности закалили характер. А спасло ее воспоминание о материнской любви. Даже после маминой смерти Джун чувствовала, что ее любовь осталась с ней, и это помогло ей чувствовать себя любимой, когда все вокруг отвернулись от нее. Джун твердо решила жить так, чтобы мама могла ею гордиться.
У Джун был дар: ценить все хорошее, что есть в жизни. Ее жизнь могла показаться многим людям сложной или скучной, но она была насыщенной, и в ней было много хорошего. У Джун были друзья, работа, любимый человек и уважение коллег. Она не испытывала горьких чувств или гнева, потому что была счастлива. Она была словно пустынный цветок, который расцвел под дождем.
Ранний подростковый возраст – это время, когда уже выиграно или проиграно множество сражений за самих себя. Сражения эти кровавые, а поражения и победы во многом определяют будущее женщин. В дыму этих сражений ни одна из юных женщин не чувствует себя достаточно сильной. На первый взгляд по их поведению никогда не скажешь, как им приходится бороться с собой, чтобы обрести свое подлинное «Я».
Элис Миллер считала, что для того, чтобы чувствовать себя сильной в подростковом возрасте, нужно признать право на существование всех аспектов своей личности, а не только тех, которые являются социально приемлемыми. Симона де Бовуар говорила, что женщина должна оставаться хозяйкой своей судьбы, а не игрушкой мужчины. Кэрол Джиллиган полагала, что можно справиться с жизненными трудностями, если «говорить своим голосом», а белл хукс[40] советовала «огрызаться». Противостоять трудностям – значит изо всех сил защищать свою душу от тех разрушительных сил, которые хотят ее уничтожить.
Маргарет Мид считала, что сила – это умение оценить все стороны своей личности. Независимо от того, ценят их в вашей культуре или нет. Она считала, что нужно культивировать в себе андрогенную десятилетнюю личность, знающую и общительную, и подчеркивала, как важно развивать внутренний потенциал и противостоять попыткам обесценить вас.
В Америке 1990-х даже самые сильные духом девушки в подростковом возрасте начинали сдавать позиции. Школьные программы становились слишком насыщенными, а задания – сложнее, и это не позволяло рано почувствовать себя уверенно. Сильным девушкам удавалось окрепнуть в жизненных бурях. Часто они отлично понимали, где их место в жизни и где их корни. Иногда сил им придавало их этническое сообщество, и они этим гордились или находили свое место среди людей, живущих неподалеку. Подобное чувство общности помогало им сохраниться, когда их закружат ураганы юношеской жизни.
Сильные девушки и раньше, и в наши дни знали, кто они, и ценили собственную многогранность. Сила их личности помогала им выдержать давление, которое на них оказывали. Талант позволяет многим плавно перейти из детства в раннюю юность. Если они умеют искренне быть кому-то полезными, это тоже помогает обрести почву под ногами. Те девушки, которые ухаживают за больными родителями или помогают людям с ограниченными возможностями, защищены от страданий и неурядиц в подростковом возрасте.
Почти всем современным девушкам удается поддерживать близкие отношения с родными. Даже если они из неблагополучных семей, то обычно в их семье есть кто-то, кого они любят и кому доверяют. В сумятице подростковой жизни они сохраняют доверие к этому человеку.
Но у многих девушек есть проблемы в семьях. Все девушки проходят через этап отчуждения от родителей в процессе индивидуализации, или становления личности, но психологически благополучные девушки знают, что родители любят их, и в основном сохраняют с ними контакт. Даже споря с родителями, они все равно им преданны и поддерживают с ними теплые взаимоотношения.
Часто сильные девушки осознают, что на них оказывается давление, которое не принесет им ничего хорошего. Слишком ранняя сексуализация заставляет их нервничать. Они могут попасть под влияние компаний, которые кого-то травят, но в глубине души они презирают снобизм и решительно не желают унижать других.
Девушкам полезно верить во что-то более значительное и интересоваться чем-то большим, чем собственная жизнь. Девушки, у которых есть увлечения, могут заняться чем-то более интересным нежели то, что происходит в коридорах средней школы. Девушки с сильным характером избегают алкоголя или наркотиков и справляются с неприятностями и отрицательными эмоциями более разумными способами. Часто у них вырабатываются здоровые способы преодоления стресса, например чтение, пробежки или игра на фортепиано.
Книга Барбары Керр «Умные девушки, одаренные женщины» посвящена историям о девушках, из которых выросли сильные женщины. И автор обнаружила между ними сходство: они находили время для себя, могли загореться какой-то идеей, отказывались признавать гендерные ограничения, и у них был так называемый защитный кокон. Ни одна из них не была популярной среди сверстников, и большая часть этих девушек держалась особняком не потому, что таков был их выбор, а потому, что их не принимали. Самое забавное, что именно неприятие сверстников и создавало для них защитный кокон, в котором могла развиваться их уникальная личность.
У многих волевых девушек истории жизни похожи: они страдали от социальной изоляции и были отвергнуты сверстниками. Их силы опасались, и их наказывали за то, что они были не такие, как все. Непривлекательных девушек или тех, кто не волновался по поводу внешности, презирали. Подобная изоляция часто оборачивалась им на пользу, потому что так у девушек развивалась яркая индивидуальность. Именно девушки, с которыми не хотели общаться сверстники, часто взрослели, становясь более самодостаточными по сравнению с теми девушками, с которыми все хотели общаться.
Сильные девушки могут защитить себя, сохраняя спокойствие, и ведут себя осторожно, так что окружающие могут и не подозревать, что их что-то не устраивает. Они могут быть своенравными и вспыльчивыми и стараются никого не критиковать, так что только самые близкие люди могут знать ход их мыслей. Они могут научиться опровергать мнение окружающих или отшучиваться, разрушая враждебность, направленную на них.
Многие девушки защищаются от проблем, создавая для себя безопасные места. Это могут быть книги, интересы, общение с родными, церковь или такие увлечения, как музыка и искусство. Девушки, которые выросли в русле массовой культуры, не нарастившие себе защитного панциря и без собственного безопасного уголка, где им хорошо, чувствуют себя особенно уязвимыми. Но создать для себя такое безопасное место сложно. Чрезмерная защищенность порождает синдром принцессы на горошине, девушки превращаются в парниковые растения, не способные противостоять самому незначительному стрессу. А без достаточной защиты они часто скатываются к зависимостям и ведут себя саморазрушительно. Те потрясения, которые помогают одним девушкам развиваться, других ломают.
У всех в жизни бывают взлеты и падения. Для большинства женщин ранняя юность – это обрыв и падение вниз. Сильные девушки, как и все остальные, глупят в средних классах школы. Они чувствуют себя неуверенно и не могут взять себя в руки. Важно понимать, что скрывается за поведением, которое всем видно на первый взгляд. Например, девушка может впасть в депрессию в средних классах школы, потому что достаточно умна, чтобы понять, как поверхностна токсичная культура, и потому что эта культура побеждает девушек.
Кэролайн, 17 лет
Кэролайн попросила у меня интервью в качестве материала к школьному заданию по психологии. Я согласилась и предложила и ей дать мне интервью. Кэролайн недавно приехала в наш город из Алабамы, а мне было интересно пообщаться с девушками из других штатов. Мы встретились у меня дома, и сначала Кэролайн взяла у меня интервью. Меня поразили ее уравновешенность и восприимчивость. Она казалась взрослее своих семнадцати лет в своей темно-синей юбке и свитере – ее легко могли принять за студентку колледжа на факультете журналистики.
Кэролайн взяла у меня интервью, а потом мы в шутку поменялись местами и ролями. Я стала расспрашивать ее о семье. Отец был военный, пьяница и любитель женщин. Он считал Кэролайн ленивой дурнушкой и бил хлыстом за малейшую оплошность. Однажды он обозвал ее при своих друзьях, и один из них велел ему замолчать. Но обычно все его друзья были слишком пьяны или бесчувственны, чтобы заступаться за дочь, которую он при них унижал. Кэролайн так сказала об отце: «Из него получился бы хороший дрессировщик лошадей. Он умеет сломить живое существо».
Она продолжала свой рассказ: «К счастью, он редко бывал рядом. А когда появлялся, то я хватала книгу и выбегала из комнаты. Мама не могла ему сопротивляться, и он просто растоптал ее».
Я спросила о насилии. «Это случилось вечером, когда он снова напился. Он вломился в дом, хлопая дверями и ругаясь страшными словами. Мама ругалась на него, а он обзывал ее. Потом он ее ударил – и она закричала. Она пришла спать ко мне в кровать. Я прекратила это насилие, когда мне было двенадцать. Просто сдала его полиции».
Наверное, я не смогла сдержать свои чувства, потому что Кэролайн сказала: «Все было не так страшно. Мне нравилось в школе. Мы часто переезжали, и я поучилась в самых разных школах: приходских, военных и смешанных государственных. И где бы я ни училась, я была отличницей. Никто в школе не знал, что творится у меня дома. Я делала вид, что мне устраивают дни рождения и водят к стоматологу. Когда у нас в школе ставили спектакль, я врала, что мои родители уехали в командировку. Я так хорошо училась, что одурачить учителей было просто».
Она откинулась на спинку дивана. «Когда я училась в шестом классе, мой отец заявился домой с любовницей, и мама попыталась покончить с собой. Мне пришлось отбирать у нее пистолет… Я училась в хорошей школе и любила свою учительницу. Она организовала для меня уроки пения и дала мне главную роль в школьном мюзикле. Возможно, я относилась бы к своей семье хуже, но нет. У меня же была собственная жизнь».
Кэролайн помолчала, а потом продолжила рассказ – и бодрости в ее голосе поубавилось. «На следующий год мои родители развелись, и мы с мамой переехали на юг к ее родителям. И всему хорошему в моей жизни пришел конец. Школы там были ужасные. У кого были деньги, тот учился в частных школах, а государственные учреждения никуда не годились. Учебник по социологии был написан двадцать лет назад, в лаборатории не было микроскопов. Как-то раз мне пришлось уйти из школы, чтобы переодеться, потому что я упала в лужу из фекалий. А как-то раз я порезалась о разбитую бутылку. В этой школе нам внушали, что мы – никто, мы – просто грязь. Большинство моих одноклассников с этим смирились, перестали мечтать и планировали устроиться на фабрику после окончания школы.
Я была чужая, северянка. Какое-то время я даже ни с кем не разговаривала. А дома все было ужасно. Мама стала инвалидом, дедушка с бабушкой старались изо всех сил, но не знали, как помочь».
«Что тебя спасло?»
Она покопалась в своем кошельке и вынула оттуда фотографию. «Сандра меня спасла, или лучше сказать – мы спасли друг друга. Я познакомилась с ней в начале восьмого класса. Она сидела со мной на занятиях по английскому языку. Я заметила, что она знает ответы на вопросы учителя. Однажды пригласила ее поесть мороженое после школы. Мы сразу стали понимать друг друга. Папа Сандры тоже был алкоголиком, а мама работала на упаковочной фабрике. Мы сами себя воспитывали. К концу нашей первой встречи мы договорились вместе противостоять этой обстановке вокруг. Пообещали друг другу, что не будем употреблять наркотики и беременеть. Я много путешествовала с родителями и знаю, что в мире есть места лучше. Сандра любила, когда я рассказывала о них».
Кэролайн спрятала фотографию Сандры. «Мы поддерживали друг в друге желание чего-то добиться в жизни. Мы понимали, что наш единственный путь к этому – образование. Мы просили в библиотеке составить для нас список классических литературных произведений и читали книги по этому списку. Посещали все бесплатные лекции, какие только могли. У нас была цель. К десятому классу мы с Сандрой стали круглыми отличницами и стали получать стипендию от государства. Мы вели запись всех наших достижений, чтобы доказать, что справляемся. А в прошлом году переехали сюда».
«А как это получилось?»
«Тетя и дядя Сандры сказали, что она может жить с ними и закончить выпускной класс в хорошей школе. Она не хотела ехать без меня. Мы вместе живем в одной спальне, мы ближе, чем сестры».
Поскольку Кэролайн была еще юной, она изо всех сил старалась добиться всего по максимуму. У нее были потрясающие навыки выживания. Опыт научил ее быть ответственной, стремиться к достижениям, она могла позаботиться о себе в любой ситуации.
Слушая истории о девушках-подростках, часто приходится слышать, как гадко они ведут себя по отношению друг к другу. История Кэролайн совсем другая. Они с Сандрой помогли друг другу выжить и в конце концов вырваться из невыносимого окружения.
И Джун, и Кэролайн не хватало эмоционального контакта с родителями. У Джун мама умерла, а отец был бесчувственным. У Кэролайн отца не было, а мама страдала душевным расстройством. Без родительской заботы с самого начала стало очевидно, что рассчитывать они могут только на себя. И этот урок всем девушкам стоит накрепко усвоить.
Обе девочки смогли сконцентрироваться на том, что отвлекало их от ежедневного ужаса в средних классах школы. Джун хотела вести себя так, чтобы мама гордилась ею, а Кэролайн хотела добиться успехов в учебе. Даже в самые мрачные времена они были нацелены на светлое будущее.
Мария, 16 лет
Мария опоздала на нашу встречу в кофейне. Она ворвалась туда, запыхавшись, с размаху шлепнув портфель и пачку флаеров на свободное сиденье. Мария была высокой юной женщиной, темноволосой, с серьезным взглядом. Она объяснила, что ее разрисованный цветами фольксваген с пробегом в двести тысяч миль только что испустил дух.
Я заказала нам итальянскую содовую. Прихлебывая напиток, Мария рассказала, как вчера участвовала в марше протеста, организованном, чтобы сказать нет смертной казни. По манере разговора она напомнила мне одну из моих подруг эпохи 60-х, и я не удержалась, спросив ее, нравится ли ей группа «Благодарные мертвецы». Они ей нравились из-за необузданности и толпы их поклонников. Мария сожалела, что не была подростком в те времена, когда люди были свободными идеалистами. Она ненавидела коммерческую Америку и манию делать деньги, охватившую граждан нашего города.
Мария была вторым ребенком в латиноамериканской семье. Ее отец был работником социальной службы, а мама сотрудником службы озеленения. У нее был брат Альберто, на два года старше нее, и две младшие сестры. Родители ее мамы и папы тоже жили в этом городе, и Мария каждый день проводила время с бабушками и дедушками. «Первым делом – семья», – таков был их фамильный девиз.
В семье Марии на протяжении многих поколений все занимались общественной работой. В конце 1960-х ее дедушка и бабушка по материнской линии эмигрировали из Сальвадора, спасая свою жизнь. Ее двоюродного прадедушку застрелили из-за его политических убеждений. Ее мама была убежденной феминисткой и активным участником католического комитета правосудия. Мария сказала: «Все мы выросли с убеждением, что обязаны трудиться на благо общества. Никто не должен оставаться безучастным. Даже скейтбордист Альберто помогает в приюте».
У Марии самые теплые отношения сложились с Альберто. В детстве они редко дрались друг с другом. «Он что угодно может сделать из картона. Мы играли во всякие игры, которые он придумывал, – рассказала Мария. – Мы вместе сочиняли сюжет кино и пели дуэтом. Он разрешал мне играть со своими друзьями. Меня никогда не отталкивали».
Мария сделала глоток содовой. «В начальной школе мне нравилось. Когда кто-нибудь обзывал меня из-за моей национальности, Альберто меня защищал. До четвертого класса все мы были очень дружными. А потом стали формироваться компашки. Мои друзья стали заниматься чирлидингом, а меня с собой не позвали, – она откинула волосы с лица. – Я так хотела быть со всеми вместе. Так стремилась стать круче. Даже джинсы фирмы Guess купила, но это не помогло. Проблема была в моем цвете кожи. Мама подбадривала меня, говорила, чтобы я сопротивлялась, когда меня заставляли быть на кого-то похожей. Она ненавидела расизм и элитарность. Потом я и правда стала с этим бороться, но в шестом классе я была просто тетехой».
Я стала спрашивать о средней школе.
«Первый день в новой школе для средних классов был просто ужасным, – вспоминала Мари. – Школа была большая, и я постоянно там терялась. Порвала шорты в спортивном зале, а на занятиях по машинописи меня награждали расистскими кличками. Я вернулась домой вся в слезах».
Она нахмурилась, вспоминая все это. «Мне дома сказали, что я быстро найду себе друзей, но этого не произошло. Девочки делали друг другу гадости, а от их разговоров мне было тошно. Я проводила свободное время с братом и его друзьями. Мне было одиноко, и я долго не знала, что же делать. Сначала я думала, что это со мной что-то не так, но Альберто и мама сказали, что дело не во мне. Они уговорили меня принимать участие в работе организации “Международная амнистия”[41], чтобы отвлечься. Ну, я и отвлеклась, – улыбнулась она. – Люди там были просто замечательные. Дружба с ними спасла меня, пока я училась в средних классах.
В организации девушек-скаутов у нас была группа, где людям помогали развивать чувство уважения к себе. Я серьезно к этому отнеслась. Вставала перед зеркалом и по порядку перечисляла перед ним все мои достоинства. Вечером спрашивала у себя, чем я могу гордиться за прошедший день. И такая работа над самоуважением помогла мне в средних классах».
А потом Мария сказала: «В старших классах я нашла своих. И начала новый этап работы в “Международной амнистии”».
«А в старших классах уже были другие ребята?» – уточнила я.
«Там учится Альберто, и мне нравятся его друзья. Некоторые девочки заслуживают доверия. Моя школа самая большая в городе, и я познакомилась со многими латиноамериканцами и афроамериканцами».
«А на свидания ты ходила?»
«Из-за Альберто у меня очень высокие требования к парням. Меня не привлекают мачо. Мне нравятся парни, с которыми можно поговорить о чувствах, те, кто уважает женщин. В старших классах не все парни такие».
Подошли некоторые из друзей Марии, и она помахала им рукой. «А еще я не люблю, когда кто-то с кем-то соревнуется. Я люблю физкультуру, но не спортивные соревнования. Альберто такой же. Я думаю, это у нас семейное, наши родители стараются так организовать нашу жизнь, чтобы у всех всего было поровну».
Когда мы заговорили о будущем, Мария сказала: «Я со страхом думаю о том, что Альберто в следующем году оканчивает школу. Он планирует переехать в Айову и учиться, чтобы стать писателем. Как же я буду без него? Я хочу стать политологом. Жду не дождусь окончания школы, но и переживаю из-за этого тоже.
Я буду скучать по дедушке и бабушке. Они так поддерживали меня в трудные времена, а теперь они стареют. Одна из моих сестер пойдет в средние классы в следующем году. Я бы хотела поддержать ее».
Я поблагодарила Марию за интервью и сказала, что она очень крутая. Она выпучила глаза и расхохоталась. До того как попрощаться, Мария передала мне листовку об акции протеста по поводу ситуации на Балканах и сказала: «Может быть, вас это заинтересует».
Героини всех предыдущих историй – Джун, Кэролайн и Мария – были решительными девушками. Джун придавали сил воспоминания о маме. Кэролайн пробилась сквозь трудности, которые окружали ее и вполне могли бы поломать ей жизнь. Мария научилась уважать себя, несмотря на давление сверстников. Если правильно относиться к трудностям, они закаляют характер.
Многим девушкам, в отличие от Офелии, удается пережить подростковый возраст. Это же не смертельное заболевание, а просто трудный период, который можно пережить, обретая зрелость. В такой период никто не чувствует себя сильным. Даже девушки, о которых шла речь в этой главе, в средних классах чувствовали себя несчастными. Став старшеклассницами, они смогли посмотреть на эту ситуацию со стороны и рассказать о ней, но в средних классах у них такой возможности не было. Если тебя закружил ураган, это вряд ли получится.
Ни одной девушке не спрятаться от этого урагана, слишком уж он силен. К счастью, к старшим классам эти ураганные ветры ослабевают, и юные деревца начинают выпрямляться. Девушки успокаиваются, становятся более рассудительными и уравновешенными. Их друзья ведут себя добрее, и на них теперь можно положиться. Все они мирятся с родителями, обретают способность рассуждать здраво и меньше уходят в себя. Те, кто сопротивляется и борется, выживают. Во время шторма кажется, что ему не будет конца, но любой ураган когда-нибудь стихнет, и снова выглянет солнце.
Сегодня девушки лучше защищены, чем в 1994 году. Теперь они, скорее всего, не сядут пьяными за руль, не подвергнутся сексуальным домогательствам, им не угрожает нежелательная беременность. С другой стороны, некоторые современные девушки, как Джун и Кэролайн, изо всех сил стремятся сделать правильный выбор в сложных ситуациях. Они каким-то образом ухитряются остаться верными самим себе и добрыми к окружающим.
А другие девушки – скромные подвижницы, которые заботятся о больных родственниках, много работают, чтобы обеспечивать свои семьи, или помогают советом другим подросткам, решая их проблемы. Они просто постоянно делают добро. Амалия каждый день навещает слепую соседку и читает ей вслух. Мэдди занимается с маленькими детьми в церкви по воскресеньям. Когда Джада видит бродячих животных, она подбирает и выхаживает их.
Сегодня мы видим всплеск активности молодежных общественных организаций для девушек. Впервые с 1960-х годов так много девушек стало участвовать в акциях протеста, манифестациях и программах по защите прав человека. В ответ на стрельбу по безоружным темнокожим гражданам, на преступления против мусульман, на массовые расстрелы в школах, на демонизацию беженцев и иммигрантов девушки стали объединяться в организации, такие как Black Lives Matter[42], союз в защиту иммигрантов Si Se Puede[43] и те, которые призывают ограничить доступность оружия. Ученики старших классов во Флориде из школы Марджори Стоунман Дуглас могут быть примером такой активной общественной деятельности. Малала Юзафсай, борец за права девушек в Пакистане и во всем мире, обладатель Нобелевской премии, вдохновила многих девушек, показав, как отстаивать права человека. Возможно, сейчас как никогда в истории человечества девушки осознают свои уникальные возможности и стремятся к изменениям и равенству.
Грир, 16 лет
«Мне дома разрешали абсолютно все: красить ногти, носить платья, но на людях меня называли “мальчик по имени Грир”. И какое-то время все так и продолжалось».
Мы с Грир общались по скайпу в канун Рождества. Ей скоро исполнялось шестнадцать, у нее были блестящие кудряшки и безупречный макияж, она излучала уверенность в себе. С виду – модница-подросток, и родилась она мальчиком.
«А что было в начальной школе? Ты уже в детстве знала, что с тобой?»
«Я не понимала, что именно я знала, – засмеялась Грир. – Меня с детства тянуло ко всему девчачьему. Другим мальчишкам нравились спорт и борьба, а мне ничего этого не хотелось. Я даже в детском садике одевалась как принцесса.
Моя мама умела решать проблемы. Мы договорились, что дома я могу быть сама собой, а на людях нужно быть сдержаннее. Но к началу подросткового возраста я была готова сменить пол, и мои родители поддержали меня».
Грир решила полностью изменить образ жизни и превратиться в девушку летом после окончания средней школы и перед тем, как пойти в новую школу для старшеклассников. Она думала, что так люди не будут о ней судачить и что все разговоры закончатся за лето. И словно в воду глядела.
«И как прошел первый день в школе?» – поинтересовалась я.
«Честно говоря, было легко. Знали только директор школы, мой психолог и, конечно, мои самые близкие друзья. И вот я пошла в старшие классы уже как девушка, такой меня все и знают. Я выгляжу совершенно как обычная девушка, так что без проблем пользуюсь туалетом для девочек. С моих плеч словно гора свалилась, ведь я наконец-то стала самой собой ».
«А родители во всем тебя поддерживали?»
«Не просто поддерживали, им нравилось, кто я. Я думаю, что они раньше меня все поняли. Когда я была ребенком, мама спросила у меня, не приходило ли мне в голову, что я – девочка. Она всегда любила меня такую, какая я есть. И папа тоже. Однажды я сказала ему, что хочу пользоваться косметикой, и в ближайшие выходные он взял меня с собой в магазин и купил все, что мне было нужно. К тому моменту, когда я заявила, что готова сменить пол, родители уже давно ожидали от меня этого. Я не волновалась, никто из нас не готовился к тяжелому разговору, мы все обсудили спокойно.
Я знаю, что мне повезло. Большинство трансгендеров выдерживают противостояние в семье и в отношениях с друзьями. Но и со мной до сих пор происходят ужасные вещи. На танцевальном конкурсе мне запретили переодеваться в женской раздевалке и отправили к мальчикам. Это было по-настоящему ужасно и страшно. Но эта жуткая ситуация дала мне возможность посмотреть на происходящее с новой точки зрения, так что в конечном счете это было для меня полезно».
«А ты чувствуешь своим долгом представлять права трансгендеров?» – поинтересовалась я.
«Я хочу понять, как живут такие, как я. Я работаю волонтером в молодежном ЛГБТ-центре, но не считаю себя активной участницей сообщества, я просто обычная девушка. Я горжусь, что я – трансгендер, но не хочу акцентировать на этом внимание».
«А как произошла смена пола в том, что касается твоего психологического развития?»
«Через две недели после смены пола я стала принимать блокаторы гормонов. У меня началось половое созревание, и мне не хотелось, чтобы у меня появилось адамово яблоко или грубый мужской голос. Это решение далось нам нелегко, мы с родителями тщательно изучили этот вопрос и взвесили все за и против. Честно говоря, мне повезло, что я стала принимать препараты, это облегчило переход к новому состоянию. Через месяц я стала принимать эстроген. От этого мой голос стал выше, а еще у меня появились частые смены настроения и повышенная эмоциональность. Перепады настроения уж точно не самый мой любимый признак женственности, – Грир расправила плечи. – Конечно, я хочу сделать ту самую операцию. Хочу стать полноценной женщиной».
«А сейчас, когда ты полностью живешь женской жизнью, ты замечаешь, что к тебе относятся как-то иначе?»
«В основном в общении с парнями, – ответила Грир. – Когда признаюсь им, что я трансгендер, они сразу же теряют ко мне интерес. Думаю, это неудивительно. Иногда они хотят остаться просто друзьями, а иногда убегают прочь. А я такая же, как все девушки: когда парни мной не интересуются, у меня падает самооценка. Однажды я встречалась с парнем, родители которого не позволяли мне переступить порог их дома, потому что я трансгендер. Иногда трудно понять, кто относится ко мне искренне, а кому просто интересно, что я такая необычная».
«У кого ты ищешь поддержки?»
«У меня забавный круг друзей, – улыбнулась Грир. – Мы все очень разные, геи, люди традиционной ориентации и бисексуалы. Я хочу, чтобы в моем окружении были разные люди, а я бы у них училась».
«А в чем еще ты похожа на сверстников?»
«Неважно, кто ты: если ты – девушка-подросток, тебя волнует твоя фигура, – Грир вздохнула. – Я от природы стройная, поэтому люди думают, что у меня анорексия. На прошлой неделе покупатель у меня на работе сказал: “Ты такая худющая” – и дал мне двадцать долларов на сэндвич. Девочки говорят, что хотели бы быть такими же худенькими, как я, и мне кажется, что я укореняю стереотип, что быть красивой – значит быть худой. Мне это очень не нравится.
Я уверена, что мы должны считать красивыми все типы телосложения. Мне в “Инстаграме” приход