Наблюдая за тем, как Рок с разинутым от изумления ртом трясется от страха среди вспышек молний, Анаид с безумным хохотом воскликнула:
— «Сорамар нойкалуприт не литасам!»
Девушка выкрикивала заклинание снова и снова, но Жезл так и не появился.
Анаид позабыла о Роке, о вызванной ею буре и об остальном мире. Распахнув дверь в дом, она ворвалась внутрь как ураган, намереваясь завладеть Жезлом, но путь ей преградила Елена.
— Не смей! Жезл мною заколдован.
— Где он?!
В этот момент тетя Крисельда невольно повернула голову, взглянув на шкаф со стеклянными дверцами. Елена побледнела. Заметив это, Анаид воскликнула:
— Он там!
Выхватив свою волшебную палочку, Елена выставила ее перед собой и произнесла угрожающе:
— Не подходи!
— А что ты мне сделаешь, если подойду? — прошипела Анаид с нетипичной для молодой омниоры кривой усмешкой.
— Все будет хорошо, детка! — кротко, но решительно заявила тетушка Крисельда. — Не нужно никуда подходить. Ты хорошая, послушная девочка. Помнишь, как мы с тобой учили законы омниор? Ты же их не нарушишь?!
Вспомнив долгие часы увлекательных занятий с доброй тетей Крисельдой, Анаид начала было колебаться, но желание завладеть Жезлом было слишком сильно.
— Жезл мой, и я его забираю! — решительно заявила она и шагнула к шкафу.
— Но послушай же, Анаид! — взмолилась бедная Крисельда и схватила Анаид за руку, прежде чем Елена успела что-либо сделать. — Не вынуждай нас прибегать к силе!
Анаид ее не слушала. Незаметно вытащив свою волшебную палочку, она взмахнула ею над головами Елены и Крисельды и произнесла заклинание:
— Вы будете слепы, глухи и немы, пока я не сниму с вас заклятие!
В тот же миг обе женщины лишились дара речи, зрения и слуха и начали бессмысленно бродить по комнате, водя в воздухе руками с видом гусениц, пытающихся найти выход из стеклянной банки.
Подбежав к шкафу, Анаид схватилась за ручку, чтобы открыть его, но в этот момент в помещении прозвучал новый голос:
— Стой, Анаид! Не делай этого!
Это была не Елена. И не Крисельда. Это была…
Обернувшись, ошеломленная Анаид, поняла, кого так ждали обе злополучных женщины.
На пороге комнаты стояла, пошатываясь от усталости, растрепанная Селена. Одежда ее была порвана, а сапоги перепачканы грязью.
Селена в одиночку перешла через горы, постоянно сбиваясь с дороги. Она карабкалась по утесам, сползала в ущелья, переходила вброд ручьи, пересекала долины и шла, ни минуты не отдыхая и не давая усталости взять над собой верх. По ночам ей было одиноко и страшно. Она совсем не спала, умоляя свою покойную мать Деметру о защите. Вопреки ее желаниям, ей снились горячие объятия Гуннара, а чаще всего ей хотелось взять на руки маленькую Анаид и баюкать ее, напевая ей колыбельную.
Несколько часов назад Елена мысленно связалась с Селеной и сообщила ей страшную новость: ее обожаемая маленькая Анаид превратилась в кровожадную одиору.
Селене было очень плохо. Она чувствовала себя совершенно обессиленной, но хуже всего ей было от мысли, что именно она виновата в ужасной судьбе дочери.
Вслед за Селеной в комнату боком протиснулся опасливо озиравшийся по сторонам Рок.
— Мама! — воскликнула Анаид. В ее голосе одновременно прозвучали тоска и раскаяние. Девушка неуверенно приблизилась к матери, не зная, обнимет ли та ее или оттолкнет.
Селена раскрыла объятия и Анаид бросилась в них, забыв обо всем на свете. Однако долго обниматься матери и дочери не дали отчаянные крики Рока.
— Мама! Мама! Ты меня слышишь?! — кричал молодой человек, теребя за рукав бессмысленно хватавшую руками воздух Елену, которая, естественно, не слышала его и не видела.
— Мама! Мамочка! Скажи хоть что-нибудь! — умолял юноша, обнимая беспомощную мать.
При виде этой сцены Анаид забыла о радости встречи с собственной матерью.
— Что ты сделала с мамой?! — с гневом обратился к Анаид Рок, поддерживая спотыкавшуюся на каждом шагу Елену.
Сделав шаг в сторону, Селена взглянула на Елену и Крисельду, потом подняла глаза на дочь, и Анаид начала оправдываться:
— Они хотели со мной расправиться. Я просто защищалась.
Стараясь не смотреть на Анаид, Рок заговорил с Селеной:
— Прошу тебя, Селена! Сделай с ней что-нибудь! Это не Анаид! Пусть она придет в себя!
— Я и сама это вижу, — негромко, но внятно произнесла Селена. — Не волнуйся, Рок. Все будет хорошо. Лучше поспи.
Повинуясь воле Селены, Рок зевнул, покорно опустился на пол, растянулся на ковре и уснул. Анаид решила поговорить с матерью начистоту:
— Скажи мне, что все это значит! Почему вы смотрите на меня, как на прокаженную?! Ты что, тоже меня боишься?!
— Выходит, они не решились тебе сказать? — опустив глаза, спросила Селена.
— Что?!
— Ну ладно. Я твоя мать, мне и говорить.
— Это смертный приговор?
Селена взглянула дочери прямо в глаза. Она была матерью Анаид и имела право любить ее, несмотря ни на что.
— Ты больше не омниора.
— А кто? — удивилась Анаид. — Неведомая зверушка?
— Ты испила из запретной чаши, и Проклятие Одии свершилось, — дрогнувшим голосом прошептала Селена.
У Анаид задрожали колени. Она боялась услышать страшную правду, но все-таки еле слышно прошептала:
— Кто я?
— Ты бессмертная одиора. Наш злейший враг.
Услышав это, Анаид закричала так громко, что ее оглушительный вопль разрушил чары, наложенные ею на Елену и Крисельду.
Ошеломленные женщины захлопали внезапно прозревшими глазами и, обретя дар речи, стали громко откашливаться.
— Она уже все знает? — кивнув на Анаид, спросила Елена.
— Это неправда! Неправда! — кричала Анаид.
Селена неуверенно протянула к ней дрожащую руку, и девушка прочла в глазах собственной матери страх.
— И ты меня боишься… Эх ты! — упрекнула Анаид Селену, собралась со всеми своими исключительными колдовскими способностями и повела бровью.
Все дверцы шкафа распахнулись, а ящики выдвинулись сами собой, но Жезла в них не было.
— Зачем ты меня обманула?! — прошипела девушка.
— Не может быть! — пробормотала пораженная Елена. — Я сама его сюда положила. Он был здесь…
— Это правда! — подхватила тетя Крисельда, обшаривая ящики. — Я видела, как Елена это сделала, и даже помогла ей запечатать шкаф заклинанием.
Внезапно Крисельда что-то нашла в одном из ящиков. Это была скомканная бумажка, испещренная загадочными письменами.
— Что это?!
Вырвав листок из рук Крисельды, побледневшая Елена впилась в нее взглядом.
— Это финикийские письмена, — произнесла Селена. Пятнадцать с лишним лет назад ей уже приходилось видеть эти зловещие каракули. — Это написала Баалата…
Анаид едва не потеряла рассудок.
Баалата похитила Жезл. Она сама стала одиорой. Ее изгоняют из клана и племени. Родная мать ее боится. Рок ее боится. Крисельда тоже. Елена ее ненавидит, а Кристина Олав использует исключительно в своих интересах…
Эти мысли были столь невыносимы, что Анаид воздвигла преграду между собой и остальными, находившимися в доме, незаметно выскользнула наружу и, сломя голову, ринулась в лес к пещере.
На бегу Анаид споткнулась о камень, упала и разрыдалась. Наплакавшись всласть, девушка осмотрелась по сторонам и заметила, что лежит прямо у входа в лисью нору, из которой выглядывают испуганные мордочки лисят, а их мать — молодая лисичка — прячется за ближайшим кустом, не зная, как им помочь и чем утешить.
— Не бойтесь, я вас не обижу, — сказала Анаид по-лисьи.
Лисичка удивленно подняла уши.
— Утешь своих лисят, а то они места себе не находят.
Лисичка успокоила лисят, вылизала их, накормила молоком, уложила спать, а потом набралась мужества и вылезла из норы к Анаид.
— Спасибо, — сказала она девушке.
Анаид чувствовала себя настолько разбитой и измученной, что обратилась к лисице с просьбой:
— Сбегай, пожалуйста, к Белой Даме и попроси ее прийти за мной. Я не могу идти.
— Не могу, — сказала лисичка и задрожала.
— Почему?
— Белой Дамы больше здесь нет.
— Она наверняка скоро вернется!
— Вряд ли. Она уехала очень далеко. Насовсем.
Ужаснувшись новой беде, Анаид не поверила своим ушам…
Однако все оказалось именно так, как утверждала лисица. Волшебный дворец снова стал темной, мрачной и неуютной пещерой. С содроганием пробираясь по ее сырым и холодным коридорам, Анаид уже не понимала, как могла с детских лет с удовольствием играть и мечтать в столь непривлекательном месте.
Наконец Анаид нашла свои драгоценности, оставленные в небольшом ларце бабушкой Кристиной в качестве прощального подарка.
Девушка достала синее сапфировое ожерелье, роскошный бирюзовый браслет и волшебную аметистовую брошь, надела их и вновь почувствовала себя защищенной. На какое-то время блеск драгоценных камней отвлек ее от мрачных мыслей, но иллюзия счастья скоро испарилась. Как ни заклинала девушка озеро, чтобы то показало ей Жезл Власти, на поверхности воды возникал лишь пустой ящик из шкафа. Узнать, где находится теперь Жезл, не представлялось возможным.
Отвернувшись от подземного озера, Анаид почувствовала себя ужасно одинокой. У нее больше не было никого — ни родных, ни близких, ни своего клана. Такой оказалась оборотная сторона участи блистательной и всесильной Избранницы.
Когда стемнело, в пещеру проскользнула чья-то тень, но Анаид была начеку. Схватив одной рукой незваную гостью за волосы, девушка запрокинула ей голову, чтобы перерезать атамом горло.
— Анаид! Не надо!
Это был голос Дацилии.
Однако атам уже коснулся нежной шеи девочки и нанес ей кончиком своего острия маленькую ранку.
— Я не хотела тебя пугать! — оправдывалась Дацилия. — Я пришла тебя утешить.
— Значит, ты все уже знаешь! Ты знаешь, кто я теперь такая? — в гневе закричала Анаид.
— Я все подслушала, и все знаю, — заявила Дацилия и пожала плечами. — Но мне все равно. Я не боюсь тебя и по-прежнему люблю.
С этими словами она крепко обняла Анаид, а та успокоилась и аккуратно сняла кончиком пальца капельку крови из маленькой ранки на шее подруги.
Некоторое время Анаид, как зачарованная, разглядывала капельку. Кровь была свежая и очень вкусная на вид и на запах. Эта кровь сулила Анаид утешение…
Отодвинувшись от Дацилии, Анаид стала разглядывать улыбавшуюся открытой наивной улыбкой беззащитную девочку. Потом крепко обняла Дацилию, чтобы почувствовать тепло ее юного тела и биение крови в ее венах.
О, лакомая кровь омниоры!
Ужаснувшись собственным желаниям, Анаид оттолкнула подругу и закричала:
— Уходи! Убирайся прочь! Я не желаю тебя больше видеть! Никогда! Никогда!
Так Анаид сама оттолкнула единственного человека, по своей доброй воле пришедшего ее утешить, возможно, единственного человека на свете, любившего ее такой, какая она есть.
Понурив голову, Дацилия выбралась из пещеры и углубилась в темный лес…
Анаид не хотела больше жить. Поэтому она не испугалась, а обрадовалась, увидев жирную скользкую гадюку, ползшую в ее сторону, высовывая свое раздвоенное жало. К радости Анаид, змея целенаправленно подползла прямо к ней и вонзила ей в руку свои ядовитые зубы.
Анаид ждала смерти, но та не приходила.
Яд из ранки скоро растекся по ее телу, но оно быстро выработало противоядие, обезвредило яд и, как ни в чем не бывало, продолжило свое существование.
Не веря своим глазам, Анаид смотрела, как стремительно опадает отек на ее распухшей руке.
Разумеется, гадюка была самой Баалатой или была подослана ею, и яд змеи стал бы роковым для любой смертной омниоры. Однако Анаид уже не была ею.
Она была Избранницей и пала жертвой Проклятия Одии.
Поддавшись соблазну обладать Жезлом, Анаид совершила непростительные поступки, которые возвещало Проклятие, и превратилась в бессмертную одиору.
* * *
Мужчины сидели в засаде. Их было двое. Вдали послышался звук снегохода, и мужчины заговорщически переглянулись. Самый молодой из них, — ему не было еще и двадцати лет от роду, — лег на снег рядом с упряжкой. Второй покидал с нарт на снег кое-какие вещи и лег на них, затаившись и сжав в руке винтовку.
Снегоходом ловко управляла девушка. На небе играли фантастические краски полярного заката. Сгущались сумерки — загадочный час, полный тоски и недобрых предчувствий. Час, когда лучше не странствовать по снежной пустыне.
Девушка ехала совсем одна. За ней бежала красивая сильная лайка с умным взглядом голубых глаз.
Заметив издали чужие нарты, девушка встревожилась и сбавила скорость. Впрочем, скоро она поняла, что что-то неладно. Подъехав поближе, она заметила на снегу среди мешков и пакетов человеческую фигуру. Запряженные в нарты собаки встретили снегоход лаем. У них был довольно упитанный вид, и они не проявляли особого страха.
Что же здесь произошло?! Несчастный случай?
Так и не разобравшись в происшедшем, Сармука без колебаний остановила снегоход рядом с человечком на снегу. Что с ним? Он ранен?
Взаимопомощь в арктической пустыне — не просто признак хороших манер, а гарантия выживания.
Не обратив внимания на лежавшего на нартах второго мужчину, Сармука опустилась на колени, но внезапно тот, что лежал на снегу, вцепился пальцами в край ее одежды и громко свистнул. За спиной у девушки щелкнул затвор. Она была на мушке.
— Ни с места!
Сармука застыла на месте.
«Ловушка! Это грабители!»
Лайка прыгнула на лежавшего в снегу человека и укусила его за руку, которой тот держал девушку за полу одежды. Незнакомец заорал и отпустил Сармуку. Второй мужчина что-то крикнул и выстрелил. Пуля просвистела над самым ухом Сармуки.
— Не тронь его, Тео! — крикнула она собаке.
Тео был молодым трехгодовалым псом. Сармука сама кормила его и ухаживала за ним, когда тот был еще щенком. Так Сармука и Тео стали неразлучны. Пес ходил за ней по пятам, охранял ее и помогал ей.
Схватив рычавшего и скалившего клыки Тео за ошейник, Сармука прикрыла его своим телом.
— Пожалуйста, не стреляйте! — взмолилась она. — Он больше вас не тронет.
— Привяжи его! — приказал мужчина с ружьем.
Привязав Тео к снегоходу, Сармука подняла руки и подошла к разбойникам.
— Возьмите деньги, но оставьте мне еду! — сказала она. — Без еды я погибну.
— Мне нравится твой снегоход, — усмехнулся молодой мужчина, похлопав по мягкому сиденью единственного средства передвижения Сармуки. — Отличная машина! — добавил мужчина с винтовкой.
Сердце Сармуки ушло в пятки.
— Я бы вам его отдала, но я очень тороплюсь.
— Тебя, наверное, поджидает твой женишок? — недобрым тоном заметил молодой разбойник.
Сармука попятилась.
— Не прикасайтесь ко мне!
Тео рычал и рвался, но молодой мужчина уже протянул руку и сорвал с шеи Сармуки сверкавшее на ней ожерелье.
— Какая красивая штучка! Это что, настоящие медвежьи клыки? Откуда оно у тебя? Жених подарил?
— Наверняка! — расхохотался второй мужчина. — То-то она к нему так спешит!
Рассмотрев ожерелье, разбойники подняли взгляд на молодую иннуитку, заметив, что с ней происходит нечто странное. Она уже не походила на испуганную олениху, лишь минуту назад умолявшую их о снисхождении. Зрачки глаз девушки невероятно расширились. На них было страшно смотреть. Ее губы искривила жестокая усмешка. Разбойники догадались, что дело тут нечистое, и попятились.
— «Орре эртекер саларуфум!» — глухим голосом произнесла иннуитка.
В ту же секунду винтовка в руках мужчины превратилась в змею. С криком ужаса и отвращения он отбросил ее в сторону. Змея упала среди запряженных в нарты псов, которые тут же бросились на нее и сожрали.
По мере того как они это делали, собаки сами превращались в змей с собачьими головами. Выскользнув из упряжи, они с не предвещавшим ничего хорошего видом поползли к хозяевам.
Разбойники бросились наутек, но слишком поздно. Змеи окружили их со всех сторон.
Внезапно собачьи головы змей изрыгнули пламя, опалившее одежду разбойников, их лица и волосы. Змеиные тела извивались на снегу, опутав причудливыми кольцами ноги обоих мужчин, решивших, что пробил их смертный час. Сейчас их безжалостно сожрут собакоголовые змеи!
— Пощади! Смилуйся над нами, о, великая колдунья! — завопил тот, что был моложе.
— Пощади! Мы все тебе отдадим! — вторил ему тот что постарше.
Мольбы были напрасны. Взглянув в пылавшие гневом и жаждой мести бездонные раскосые глаза Сармуки, мужчины прочли в них свой смертный приговор. Они были обречены на страшную гибель.
— На! Забирай свое ожерелье! — догадался, наконец, молодой разбойник и швырнул Сармуке принадлежавшие ей медвежьи клыки в серебряной оправе.
Хорошо, что он сделал это вовремя. Едва Сармука подобрала ожерелье, собакоголовые змеи превратились в самых обычных псов, прыгавших на снегу и лаем требовавших у хозяев еду.
Стоило Сармуке надеть ожерелье, как девушка тут же пришла в себя. Под благотворным влиянием Матери-Медведицы ее глаза обрели прежний вид и вновь подобрели.
Она даже не вспомнила, что эти люди хотели ее ограбить, и предложила им часть своей еды. Однако, к ее неописуемому удивлению, мужчины ни к чему не притронулись, а пустились наутек с пустыми руками, бросив своих собак и нарты со всем содержимым. Мужчины бежали так быстро, словно за ними гнался сам дьявол.
Пожав плечами, Сармука погладила верного Тео по голове и завела снегоход.
«Какие странные люди! — подумала девушка. — Здесь, в безлюдной пустыне они легко могли убить меня и ограбить, но ничего не взяли и даже оставили мне упряжку собак с нартами полными еды. Как это мило с их стороны!»
Сармука пустилась в дальнейший путь, по-прежнему, не подозревая, что несет в себе свое второе «я», поджидающее лишь удобного случая, чтобы овладеть ее телом и подчинить себе ее волю.
Не воскрешайте умерших
В холодную и мрачную пещеру проник слабый дневной свет. У Анаид болело все тело. Со сталактитов и каменных стен капало. Девушка насквозь промокла, и на сердце у нее было очень тяжело. Если, конечно, у нее, одиоры, было сердце.
Анаид с ужасом вспомнила кошмар, приснившийся ей ночью.
Ей приснилась несчастная, брошенная матерью Дацилия, изгнанная из пещеры и в слезах бежавшая, куда глаза глядят. Всхлипывания бедной девушки слышал лишь мох на стволах вековых дубов, а к ее стонам прислушивались только дрожавшие на ветру листья осины.
Промчавшись под раскидистыми липами, Дацилия выбилась из сил и упала на землю возле росшего у ручья ядовитого тиса. Сквозь слезы она звала Анаид, но та не желала и слышать о подруге, безжалостно прогнав прочь.
От ручья невыносимо тянуло сыростью, Дацилии было очень холодно, но еще больше девочка страдала от мысли о том, что ее никто не любит.
«Анаид! Анаид!» — всхлипывая, повторяла она, но Анаид ничего не хотела слышать. Дацилия проплакала несколько часов, пока не приползла гадюка.
Даже во сне Анаид стало страшно. Конечно же, это была финикийская Баалата, вонзившая свои длинные желтые зубы прямо в лебединую шею Дацилии. Девочка даже не пробовала защищаться. Она не хотела больше жить и медленно умирала под безжалостным взором Баалаты так, как недавно умерла Дориска на глазах Кровавой Графини.
Припомнив в малейших подробностях свой кошмар, Анаид содрогнулась, но тут же успокоила себя мыслью, что это был только сон. Но что-то подсказывало ей, что такие вещи случайно не снятся. Анаид охватили недобрые предчувствия.
С трудом поднявшись на не слушавшиеся ее ноги, девушка выбралась из пещеры. Солнце уже стояло высоко. Чириканье воробьев, пение дроздов и полет куропаток немного ее успокоили. Погода была хорошей. Денек выдался на славу.
Однако, присмотревшись, Анаид поняла, что все далеко не так безоблачно. Пение зябликов звучало довольно зловеще. Полет коршуна высоко в небе явственно говорил о недавней смерти. Черные вороны тоже это поняли и слетались к тису, где им было чем поживиться. Пролетавший над дубравой сокол заметил труп девочки и загрустил, вспоминая, какой она была веселой и резвой. Черный дятел с красной шапочкой на голове долбил сухой ствол очень негромко и грустно, потому что Дацилия больше не услаждала его слух своим пением.
Бросившись на поиски девочки, Анаид обратилась с вопросом к суслику, но робкий зверек юркнул в нору, ничего ей не ответив. В отчаянии Анаид засыпала вопросами лесных мышей, лягушек и жаб, но те лишь непонимающе пучили на нее глаза. Наконец над Анаид сжалилась одна благосклонная землеройка, указавшая, где лежит тело Дацилии.
Раздирая в кровь руки и ноги о колючки кустарников, Анаид бросилась в указанном направлении и подбежала к ручью. Опустившись на колени возле тиса, она разворошила руками палую листву и в ужасе схватилась за сердце, увидев окоченевшее тело мертвой маленькой Дацилии.
Шея трупа раздулась, и на ней были хорошо видны ранки, оставленные ядовитыми зубами Баалаты.
Анаид обняла холодное тело Дацилии. В этот момент девушка узнала, что и одиоры страдают. Ведь она была одиорой, и ей было очень плохо. Ее изводили чувство вины и глубокая тоска. Ее сердце разрывалось на части. Смерть ужасала ее, в первую очередь потому, что умерло такое юное и ни в чем не повинное существо.
Однако в глубине души Анаид была даже рада, что еще способна ощущать сострадание и горе, оплакивая Дацилию.
Выходит, она совсем не жестокое бездушное чудовище, как можно было подумать!
Анаид воспрянула духом. Дацилия погибла из-за нее. Это ужасно несправедливо по отношению к несчастной девочке. Но наверняка еще не поздно все это исправить! Ведь Анаид — всесильная Избранница! Она бессмертна! Перед ней одинаково трепещут и омниоры, и одиоры. Почему бы ей не вернуть Дацилию к жизни?! Чем Избранница хуже матери Оры или древесного семени?! Сама природа должна подчиниться ее воле!
Подняв глаза, Анаид узрела цветущие на горном склоне нарциссы, орхидеи и ирисы.
«Неужели Дацилия никогда больше не увидит эти прекрасные цветы?!»
Анаид не могла этого допустить.
Подняв бездыханную девочку на руки, Анаид вынесла ее на солнце. Собрав все свои силы, Анаид потребовала у светила, чтобы то согрело безжизненное тело и вдохнуло в него новую жизнь.
— «Адир эвель аль!» — произнесла она на древнем языке.
Дрозды замолчали, серны неподвижно застыли на горных утесах. Земля содрогнулась, заскрипели ветви вековых дубов, и вниз по склонам посыпались камни. В недрах земли послышался глухой гул, и лесные зверьки в ужасе бросились врассыпную.
Взяв Дацилию на руки, Анаид подняла ее к солнцу. Светило склонилось над девочкой и обласкало своими лучами ее мертвые глаза. На несколько мгновений время остановило свой бег, сердца замерли, сок застыл в древесных стволах, а бабочки повисли в воздухе на невидимых нитях.
Наконец веки Дацилии дрогнули и раскрылись. Открыв рот, Дацилия жадно втянула в легкие воздух. Кровь устремилась по ее жилам, и щеки порозовели.
Чудо свершилось.
Дацилия неуверенно пошевелила пальцами. Потом широко развела руки, словно желая обнять и вновь познать весь мир, в который так неожиданно возвратилась.
Избранница Анаид воскресила Дацилию.
Открыв глаза, Дацилия заметила Анаид и улыбнулась.
— Анаид! — прошептала она.
Больше она ничего не успела сказать. Земля содрогнулась так сильно, что Анаид не устояла на ногах, а Дацилия вообще лишилась сознания.
Землетрясение потрясло долину так, что любая обитавшая в ней живая душа долго не могла забыть эти страшные минуты, когда вырывало с корнем раскидистые ели и вековые буки. Лес стонал, земля встала на дыбы и окуталась мраком.
Анаид крепко прижала к себе потерявшую сознание, но живую Дацилию. Над ними со страшными криками метались в почерневшем небе обезумевшие от страха птицы.
Анаид понимала, что все это происходит из-за нее. Это она нарушила естественный ход событий и прогневила природу. Но она была Избранницей и не намеревалась отступать. Девушка твердила себе это снова и снова, пока не раздался душераздирающий вой волчицы. Услышав его, Анаид затрепетала. Волчий вой был недобрым знамением.
Перед Анаид, словно из-под земли, выросла величественная старая волчица. Это была сама Деметра.
— Что ты натворила, несчастная?!
— Дацилии слишком рано было умирать! — дрогнувшим голосом воскликнула Анаид.
— Кто ты такая, чтобы решать, кому жить, а кому умереть?! — прорычала волчица.
— Я Избранница из Пророчества, — начала оправдываться Анаид, заранее зная, что на бабушку это заявление не произведет большого впечатления.
— Ты произнесла запретное для омниор заклинание жизни!
— Я знаю.
— Ты нарушила законы своего племени!
— Я знаю.
— Ты ослушалась предводительниц твоего клана!
— Я знаю.
— Так зачем же ты это все сделала?
Анаид начала было оправдываться. Она хотела сказать бабушке, что любит Дацилию, и что Дацилия умерла из-за нее, а еще раньше та заслонила Анаид своим телом от кинжала Эржбеты Баторий. Но в этот момент девушка вспомнила о тысячах омниор, на глазах которых гибли их дети, сестры и родственницы.
«Наверняка этим омниорам тоже хотелось воскресить тех, чью утрату они оплакивали. Все они могли найти оправдание тому, почему это необходимо сделать. Но ни одна из них не осмелилась пойти на это, ибо это было кощунство».
Только Анаид не отступила…
— Мне просто так захотелось… Прости меня, пожалуйста, бабушка!
Поднявшись на задние лапы, волчица положила передние на плечи Анаид и лизнула внучку в щеку.
— Я ничем не могу тебе помочь и даже не могу дать совет. Единственное, что я могу для тебя сделать, это простить.
Анаид облегченно перевела дух.
— Большое спасибо, бабушка! Это был настоящий кошмар! Как хорошо, что все кончилось!
— Нет, Анаид, — грустно произнесла волчица. — Ничего еще не кончилось. Ты — проклятая Избранница. Последним святотатством ты обрушила на свою голову всю силу Проклятия Одии.
— И что теперь? — с ужасом прошептала Анаид.
— Теперь омниоры приложат все силы, чтобы тебя уничтожить, а одиоры постараются сделать тебя своей королевой, чтобы завладеть Жезлом Власти.
— Что же будет со мной? — заломила руки Анаид.
— Ты умрешь, — негромко ответила волчица.
У Анаид подкосились ноги.
— Но я же… бессмертна!
— Проклятие Одии погубит тебя.
— Значит, я обречена? — содрогнулась Анаид.
— Да.
Анаид чуть не разрыдалась. Ей было очень себя жалко, но Деметра говорила то же самое, что она уже слышала от Кристины.
— Значит, теперь все равно… Что бы ни случилось, я все равно умру.
— Не надо так говорить, — возразила Деметра. — Ты еще можешь принести омниорам большую пользу.
— Но ведь я же одиора!
— Не исключено.
— Кто же я на самом деле?!
— Это решать тебе самой.
— Как?
— Прислушайся к своей душе. Попытайся отличить главное от второстепенного. До сих пор тебе этого не удавалось.
— Меня никто этому не учил.
— Этому не научить. Этому учатся только на собственных ошибках.
— Вот бы мне получить Жезл! Он помог бы мне справиться с моими проблемами!
— Ты в этом уверена?
— Да. Но сейчас Жезл у Баалаты.
— Ты в этом уверена?
Нет, Анаид ни в чем не была уверена, но попыталась рассуждать.
Баалата ее злейший враг. Баалата очень сильна и уже не раз причиняла ей зло. Если не уничтожить Баалату сейчас, та рано или поздно покончит с омниорами и с самой Анаид. Кроме того, у Баалаты сейчас Жезл Власти! Но это ли главное?
Пока Анаид думала, Деметра направилась прочь. Оставив на земле бесчувственную Дацилию, Анаид побежала за бабушкой.
— Постой! Не бросай меня! Скажи, сначала мне нужно уничтожить Баалату? Да? Или пойти Тропой Оры?
Стоило девушке схватить волчицу за шерсть, чтобы удержать, как та оскалила клыки и несильно укусила ее за руку. Это было предупреждение.
Поднеся укушенную руку ко рту, Анаид замерла на месте. Из маленькой ранки появилась капелька крови. Волчица скрылась в лесу, и девушка осталась одна. Теперь она была беззащитна. Никто ее не оберегал. Некому было объяснить ей, куда направить свои стопы.
Анаид зарыдала.
Кто же ей поможет?! Кто объяснит, что хорошо, а что плохо, и в чем заключается самое главное?! Неужели никто не понимает, что ей всего-навсего пятнадцать лет?! К тому же она скоро умрет!
Как ни странно, мысль о неизбежной смерти пугала Анаид меньше, чем ошибки, которые она совершила. Возможно, девушка понимала, что для большинства людей смерть неизбежна, но далеко не все совершают при жизни такие ужасные поступки, как она, ослушавшаяся омниор, оттолкнувшая собственную мать, потерявшая отца. Теперь даже бабушки ее бросили — одна скрылась в неизвестном направлении, другая укусила…
И тут Анаид услышала далекий и сдавленный голос, словно вырывавшийся из тисков страшного холода:
— Наберись мужества, Анаид! Ты сильна, как медведица и волчица вместе взятые! Ты не одна, Анаид! Я с тобой и помогу тебе. Только не сдавайся!
Утерев слезы, Анаид поднялась на ноги. Ее руки превратились в сильные орлиные крылья, способные перенести ее через Пиренейский полуостров за море, туда, где ее ждали на островах.
— Правильно, Анаид! Вперед туда, где начинается Тропа Оры! — продолжал далекий голос. — Мы победим Баалату, и мертвецы смилостивятся над нами.