От удара по лбу он вскрикнул и открыл глаза. Потерев шишку, мужчина схватился руками за раскалывавшуюся от боли голову, а потом коснулся заросших щетиной щек.
Едва он собрался встать с кровати, силы его покинули. Рухнув на тюфяк, мужчина принялся разглядывать в образовавшейся в крыше дыре вечернее небо. На улице дул сильный ветер, сквозь отверстие в потолке освеживший царившую в хижине затхлую атмосферу. В небе метались и оглушительно орали испуганные птицы.
Красноватое солнце клонилось к горизонту, обещая восхитительный закат. Внезапно к мужчине начали возвращаться воспоминания. Перед его мысленным взором возникла рыжеволосая Селена. На подушке отчетливо ощущался ее запах.
Оглядевшись по сторонам, Гуннар все вспомнил. Он гнался за Селеной, желая защитить от нее Анаид. Вместе с машиной Селены он даже спалил свой автомобиль.
«Ну и где теперь эта Селена?!»
Снова попытавшись подняться, Гуннар понял, что ослабевшие мышцы почти ему не повинуются. Лишь на третий раз ему удалось очень медленно сесть на кровати, упершись затылком в закрытые ставни окна. Через некоторое время Гуннар умудрился приоткрыть их. В хижине стало светлее, и он поразился худобе своих рук.
«Сколько же времени он тут лежит? Несколько дней? Или несколько недель?!»
Внезапно Гуннар заметил, что за грубо сколоченным из досок столом сидит мужчина в пуховой куртке, шерстяной шапочке и высоких ботинках. На незнакомце был дорогой спортивный костюм.
— Здорово, — пробормотал слегка удивленный его появлением Гуннар.
— Проснулся, наконец, — пробормотал турист.
— Сколько я здесь лежал?
— Две с лишним недели.
— Ого! То-то мне так хочется пить. Дай-ка мне воды!
— Не могу, — ответил турист. — Это не в моих силах. И разбудить тебя я тоже не мог.
Гуннар понял, что перед ним привидение, с трудом поднялся на ноги и дотянулся до своей фляжки. Он долго смаковал воду, восполняя влагу, потерянную организмом за время продолжительного сна.
— Тебя прислала моя мать? — спросил он у призрака.
— Совершенно верно.
Глядя на то, как Гуннар разогревает грибной суп, призрак осторожно пробормотал:
— Неужели тебе нравится эта гадость? Овощной гораздо питательней.
— Зато грибной вкуснее.
— На твоем месте я полизал бы сахара, поел бы сухофруктов и шоколада. Тебе сразу полегчает.
— В какой книге ты это вычитал? — спросил Гуннар, помешивая суп. — Ты одет, как на рекламе спортивной одежды. Как же ты умудрился сгинуть в горах в такой экипировке? Забыл дома путеводитель?
— Отравился в турпоходе, — откашлявшись, пояснил призрак.
— Небось, поганками? — усмехнулся Гуннар.
— Как ты догадался? — удивился турист.
— По твоему отношению к грибному супу.
— Да, я тоже сварил грибной супчик, — вздохнул призрак. — Но его ел не только я. Руководитель нашей группы тоже им отравился.
— Так это он тебя проклял?
— Нет. Его сын.
— При чем тут его сын?
— По возвращении из похода отец обещал купить ему мопед.
Налив грибного супа в алюминиевую миску, Гуннар стал помешивать его ложкой, но от супа поднимался такой восхитительный запах, что ждать было невыносимо. Рискуя обжечься, Гуннар принялся за еду.
— Ну вот, мне уже лучше. А что велела передать мне Кристина?
— Она ждет тебя в Веракрусе.
— И она думает, что я отправлюсь к ней в такую даль?!
— У нее Жезл Власти.
— А как же Анаид? — заволновался Гуннар.
— Жезл приманит ее.
— А Селена ее не поймала?
— Анаид от нее улетела.
— Куда? Неужели она собирается пойти Тропой Оры?!
— Омниоры этого не допустят.
— Не знаю, с какой стати мне сейчас ехать к матери, — пожал плечами Гуннар.
— Ледяной Королеве нужно, чтобы ты был с ней.
— Передай моей матери, — доедая суп, заявил Гуннар, — что, возможно, я ее навещу, но в целом ей не стоит на меня рассчитывать. Передай ей также, что я не желаю становиться между Селеной и Анаид. А еще скажи, чтобы она и пальцем не смела трогать Селену. Да, и чтобы оставила Жезл Власти в покое. Он принадлежит Избраннице. Я по горло сыт интригами Кристины, и больше не стану ей помогать.
— Мне все сразу не запомнить, — извиняющимся тоном заявил призрак. — Повтори, пожалуйста, все по пунктам.
— Пожалуй, лучше мне самому ей это растолковать, — сказал Гуннар, выуживая из сиропа ломтик ананаса.
Призрак с нескрываемым облегчением перевел Дух.
Выпив кофе, Гуннар распахнул дверь хижины, вдохнул свежего вечернего воздуха, осмотрелся по сторонам, задержался взглядом на закопченной груде железа, оставшейся от его автомобиля, и мысленно выругал себя за то, что не нашел более безобидного способа провести ночь с Селеной.
Под сенью кратера
Анаид летела над Канарскими островами, которые в древности называли Острова блаженных, а в эпоху Средневековья Счастливые острова. Казалось, эти семь островов вулканического происхождения брошены в Атлантический океан у знойных африканских берегов чьей-то небрежной рукой. Затерянные на краю цивилизации, они, тем не менее, ни в чем не нуждались, обладая плодородными землями, райскими птицами, благодатным климатом и источниками кристально чистой пресной воды. Здесь неизменно останавливались корабли, отправлявшиеся в Новый Свет, принимая на борт питьевую воду, съестные припасы и ароматные вина.
С высоты птичьего полета Анаид поражалась зарослям тысячелетних драконовых[41] деревьев, живописными пальмовыми рощами и прихотливыми формами застывшей вулканической лавы. Даже высоко в небе пахло царящей на островах вечной весной и селитрой покрытых черным песком пляжей.
И все-таки самым величественным и незабываемым было зрелище покрытого вечными снегами почти четырехкилометрового пика Тейде — могучего и беспощадного вулкана, поднявшегося над ущельями и утесами, бесстрашно подпирая вершиной облака.
Желая подлететь к нему поближе, Анаид, словно зачарованная, устремилась к вулкану, но, чем ниже она летела, тем явственнее ощущала его силу. Как ни била девушка крыльями, ей было не приблизиться к Тейде. Вулкан отталкивал ее, как одноименный полюс магнита.
Смутившись и растерявшись, Анаид врезалась на лету в облако густого белого тумана и словно окунулась с головой в молоко. Она больше не понимала, где земля, а где небо. Висевшая в воздухе влага мгновенно вымочила ее до нитки и пропитала перья крыльев так, что у Анаид больше не было сил ими махать. Туман сгустился до такой степени, что напоминал вязкое желе. Девушка не могла бороться и с ним и с силой могучего вулкана.
Решив не испытывать судьбу, Анаид распростерла крылья и попыталась планировать в воздушных течениях. Решение было правильным, и потоки теплого воздуха вынесли ее из тумана.
Разглядывая раскинувшийся под ней прекрасный остров, Анаид слишком поздно заметила, что ветер уносит ее в океан. Отчаянно замахав крыльями, девушка попыталась лететь против ветра, но устала до такой степени, что ее оставили последние силы. Закрыв глаза, Анаид отдалась на милость судьбы, и, теряя сознание, почувствовала, что падает.
Девушка не знала, сколько времени прошло после ее падения, когда почувствовала, что ее осторожно ощупывают чьи-то руки. У самой Анаид рук не было. На их месте по-прежнему красовались широченные крылья. Впрочем, очень скоро ее охватили привычные ощущения, предшествовавшие обратному превращению. На этот раз оно протекало быстрее обычного. Не прошло и нескольких секунд, как ее крылья вновь стали руками, а тело обрело обычный для него вес.
Анаид снова превратилась в обычную, хотя и заметно исхудавшую за время изнурительного полета девушку с длинными, высушенными ветрами волосами и кожей.
От усталости ей было не пошевелить ни рукой, ни ногой. Внезапно где-то рядом раздался пронзительный свист.
Приоткрыв глаза, Анаид разглядела в полумраке заросшего мхами и лишайниками леса стоявшего спиной к ней смуглого мальчика, издававшего необычный свист, сложив ладони рупором возле рта.
Свист этот представлял собой ряд звуков разной тональности, чередовавшихся явно не просто так. Скоро где-то в другой стороне леса раздался другой свист. Это наверняка был чей-то ответ. Выслушав его, мальчик тут же снова стал что-то свистеть, издавая теперь иные звуки, чем раньше. Прислушавшись, Анаид решила, что свист — это что-то вроде азбуки Морзе.
— Ты с кем-то переговариваешься? — спросила она.
Мальчик тут же повернулся и уставился на Анаид широко распахнутыми глазами.
— Ты жива?! А где твои крылья?!
— Какие крылья?
— Те, что были у тебя вместо рук!
— Где это видано, чтобы у людей вместо рук росли крылья! — усмехнулась Анаид.
— У колдуний и не такое бывает!
— Ты что, считаешь меня колдуньей? — насторожилась Анаид.
— Я видел, как ты летела. А потом упала в лес, и я побежал тебя искать. Когда я тебя нашел, у тебя вместо рук были крылья…
— Как тебя зовут? — лихорадочно обдумывая сложившуюся ситуацию, спросила Анаид.
— Унипепе.
— Какое странное имя.
— Это значит «громкий свистун». Мой отец, и мой дед тоже были свистунами[42]. Они научили меня понимать свист, когда я был совсем маленьким.
— Так ты с кем-то сейчас пересвистывался?
— Да. С Амусайкой. Это моя подруга.
— Надеюсь, ты ей ничего обо мне не насвистел?
— Я ей все про тебя рассказал. И позвал сюда.
С трудом поднявшись на почти не слушавшиеся ее ноги, Анаид приготовилась к самому худшему, но сначала попробовала договориться с мальчиком:
— Унипепе, ты должен мне помочь.
— Сейчас придет Амусайка. Она тебе и поможет.
— Мне надо узнать, где я нахожусь, и немного отдохнуть. Я хочу есть и пить. И вообще, может, я себе что-нибудь сломала, когда упала.
— Может. Поэтому-то я и попросил Амусайку предупредить Аремогу.
— Значит, ты раструбил о моем появлении всему острову! — в сердцах воскликнула Анаид.
— Ничего подобного. Я рассказал только тем людям, которые смогут тебе помочь.
— Интересно, кому! Врачам? Полиции? Журналистам?
— Нет. Колдуньям.
— Значит, по-твоему, только колдуньям под силу помочь такому чудовищу, как я? — нахмурилась Анаид.
— Но ведь ты же тоже колдунья. Кроме того, колдуньи не чудовища, а просто женщины. Я их прекрасно знаю. Когда я был еще маленьким, я видел, как они танцуют на поляне в лесу и собирают разные травы, чтобы лечить больных. А еще я видел, как они летают, хотя наши колдуньи и не пользуются крыльями.
— Вот как!
Мальчик явно имел в виду местных омниор.
Анаид серьезно задумалась. Стоит ли им доверять? Наверное, нет! Вряд ли она придется им по вкусу…
— Откуда ты знаешь про колдуний?
— Я живу в лесу.
— В лесу? — удивилась Анаид. — Чем же ты тут занимаешься? Охотишься? Рыбачишь? Или, может, рубишь деревья?
— Я вожу по лесу туристов, — объяснил мальчик.
В очередной раз осмотревшись по сторонам, Анаид не увидела ничего, кроме огромных деревьев, за стволами которых маячил какой-то высокий утес.
— Куда же туристы ходят в этом лесу? И вообще, где мы?
— Мы в национальном парке Гарахонай[43] на острове Гомера. Видишь эти деревья? Каждому из них несколько тысяч лет. В Европе такие деревья погибли во время ледникового периода. Тут растут лавры и можжевельники. Здесь достаточно влаги для лишайников, мхов и папоротников. У нас множество растений и животных, которые больше нигде не встречаются. Посмотри хотя бы на эту ящерицу. Такие больше нигде не водятся. Они ужасно нравятся туристам.
Рассказ мальчика произвел на Анаид должное впечатление, но она сделала из него свой собственный вывод о том, что наверняка не случайно упала в вековом лесу вместо того, чтобы сгинуть в океанской пучине.
— Помоги-ка мне встать.
— Лучше лежи спокойно. Сейчас придет Аремога. Она тебя вылечит.
Аремога сразу поймет, что Анаид — одиора, или даже признает в ней проклятую Избранницу. В этом случае она наверняка постарается помешать ей осуществить задуманное!
Чтобы этого не произошло, Анаид придумала совершенно невероятную уловку.
— Унипепе, ты умеешь хранить секреты? — напустив на себя таинственный вид, спросила она у мальчика.
— Какие секреты?
— Дело в том, что мне нельзя встречаться с Аремогой. Если мы увидим друг друга, одна из нас обязательно погибнет!
— Почему?
— Потому что между нашими родами кровная месть.
Унипепе с понимающим видом кивнул и спросил:
— Из-за чего?
— Ты, конечно, знаешь, что мы, колдуньи, друг другу помогаем…
— До прихода испанцев, мы, гуанчи[44], тоже друг другу помогали.
— Род Аремоги предал нашу дружбу. Когда моя бабушка обратилась к ним за помощью, они ей не помогли, и она погибла.
— Понятно, — кивнул Унипепе. — Теперь ты должна отомстить за бабушку.
— Вот именно. По-моему, это немного глупо, но ничего не поделаешь.
Судя по всему, Унипепе вошел в положение Анаид и продолжил повествование о местных достопримечательностях и нравах родного острова:
— Жители Гомеры шестьсот лет назад тоже приговорили к смерти графа Эрнана Перасу за то, что он обещал им помочь, а потом отрекся от своего обещания.
— Его убили?
— А то! Хранитель наших традиций прозорливый старец Хупалупа назначил избранника богов Хуатакуперчу привести приговор в исполнение. Хуатакуперча зарезал графа совсем недалеко отсюда, в пещере Гвахедум, где неверный граф предавался любовным утехам с прекрасной Ибальей из рода Ипалан.
Мальчик оказался довольно сильным и легко поднял Анаид, но стоило девушке встать, как она громко вскрикнула. Судя по всему, у нее была сломана правая нога. И как это она не заметила?!
— Ой, как нехорошо! — расстроился Унипепе.
— Ничего страшного, — стала успокаивать его Анаид. — Найди-ка мне толстую палку. Мы привяжем ее к ноге, и кость быстро срастется.
Унипепе со скептическим видом отправился на поиски палки. Стоило ему скрыться из виду, как Анаид стала тереть место перелома, чувствуя, как кость срастается у нее под пальцами.
Когда Унипепе вернулся, Анаид сделала вид, что ей очень больно.
— Помоги мне привязать палку к ноге, а там я как-нибудь проковыляю.
— Ты молодец! Ничего не боишься! — восхищенно сказал мальчик, приделывая к ноге Анаид импровизированную шину и вручая ей толстую суковатую палку, чтобы она опиралась на нее при ходьбе.
Анаид волочила за собой ногу с привязанной палкой, хотя та уже совершенно не болела.
— Я знаю тут одну тропинку, — сказал Унипепе. — Она ведет к утесу. Там под обрывом стоит хижина. Попробуем до нее добраться.
Медленно спускаясь к обрыву, Анаид демонстративно берегла ногу и часто спотыкалась о корни деревьев.
— За что же вы все-таки приговорили к смерти этого Эрнана Перасу? — спросила она.
— Он был тираном, наживавшимся за счет несчастных аборигенов, но наших старцев возмутило то, что он нарушил договор о братстве, который заключил его дед.
— Значит, его дед заключил договор о братстве с гуанчами. И что же это был за договор?
— Наши старцы испили молока из одного бурдюка с дедом Перасы и побратались.
— Понятно. Они стали молочными братьями.
— Но Эрнан Пераса взял себе в любовницы прекрасную Ибалью из рода Ипалан, а ведь она была ему молочной сестрой!
Вздрогнув, Анаид вспомнила, что где-то далеко у нее тоже есть молочная сестра. Причем очень сильная. Иногда Анаид чувствовала ее присутствие и даже слышала ее голос.
— Это очень древний обычай… — пробормотала девушка.
— А Эрнан Пераса и Ибалья его нарушили и поплатились за это, но самое страшное было потом.
— Что же произошло?
— Обитатели Гомеры подняли восстание. Жители острова осадили Графскую башню, в которой заперлась жена Перасы Беатрис де Бобадилья, но она обратилась за помощью к Педро де Вере, который нам жестоко отомстил.
Девушке не очень хотелось слушать о кровопролитии, но Унипепе неумолимо продолжал:
— Педро де Вера приказал своим солдатам умертвить всех гуанчей мужского пола старше пятнадцати лет. А женщин и детей продали в рабство, хотя они и были христианами.
Нахмурившись, Анаид подумала, что человек самое жестокое существо на свете.
Унипепе заботливо поддерживал девушку, развлекая ее своими рассказами, и все шло очень хорошо, пока воздух не прорезал чей-то свист.
Мальчик напрягся и стал озираться по сторонам, но не ответил. Однако свист настойчиво повторялся снова и снова.
— Это они? — спросила встревоженная Анаид.
— Да. Они желают знать, где мы.
Девушка догадалась, что им с Унипепе не спрятаться так быстро, чтобы ни у кого не возникло подозрений.
— Ответь им. Скажи им, что я поранилась, и мне нужен врач.
— Они поймут по свисту, где мы, и нас найдут, хотя Амусайка и не очень быстро ходит.
Сама Анаид ни за что не догадалась бы, в какой стороне свистят, но поверила Унипепе и предложила:
— А ты отойди в сторону и посвисти оттуда. Так они нас не найдут.
Мальчик улыбнулся, всем своим видом дав понять Анаид, что ее мысль ему по вкусу. Он быстро отбежал подальше и несколько минут свистел, запутывая следы.
Потом объяснил Анаид смысл своих свистков. Оказывается, он сообщил, что у Анаид сломана нога, и он ведет ее в больницу. И назначил общую встречу в городе.
— Молодец! — похвалила Унипепе девушка. — Большое спасибо.
— А что будет, когда они не найдут нас в городе? — беспокоился не любивший врать мальчик.
— Все будет хорошо, — стала успокаивать его Анаид. — Молодец, что ответил. Женщины очень ревнивы и не любят, когда им не отвечают.
— Но я же им наврал!
— Это лучше, чем совсем промолчать. Молчание выводит женщин из себя. Скажешь, что я тебя обманула, а потом заколдовала.
— Неплохая мысль, — улыбнулся Унипепе.
Вот так, скрываясь от омниор-островитянок, Анаид устроилась в уютной хижине юного свистуна и решила пока больше ни о чем не думать.
Как следует выспавшись, Анаид с жадностью поглотила кусок вкусного козьего сыра и ломоть хлеба с восхитительным пальмовым медом. Потом еще поспала, а после сна выкупалась в реке. После купания Анаид нарядилась в просторную одежду, которую одолжил ей Унипепе, и почувствовала себя отдохнувшей.
В хижине было очень хорошо, — ложе там было мягким, а еда очень вкусной, но Анаид нужно было в кратер Тейде. С этими мыслями она вернулась в убежище Унипепе и почувствовала неладное. Но было поздно. Девушку сильно ударили по голове, и она потеряла сознание.
Придя в себя, Анаид сразу поняла, что женщина с крючковатым носом и пронзительным взглядом — Аремога. Девушка хотела притвориться, что еще не очнулась, но Аремогу было трудно провести.
— Иди сюда, Амусайка! Она пришла в себя!
В хижине появилась молодая Амусайка. Сначала Анаид подумала, что это какой-то мальчик. У Амусайки была смуглая кожа и глаза цвета золотистого меда. На ней была очень простая одежда — просторная хлопчатобумажная рубашка, шорты цвета хаки и башмаки на толстой подошве.
Голова Амусайки была гладко выбрита. Ее загорелый череп сверкал на солнце, как бильярдный шар.
Амусайка заметно хромала, но была такой хорошенькой, что с ее появлением в хижине стало светлее.
Вслед за Амусайкой появился расстроенный Унипепе, порылся в углу и направился к двери.
— Подожди, Унипепе! Не уходи! — воскликнула Анаид.
— Извини. Мне надо на работу, — развел руками Унипепе.
Когда мальчик удалился, Анаид смирилась с судьбой, зажмурилась и стала ждать, когда Аремога парализует ее тело заклинанием.
Девушка не сомневалась, что островитянки уже мысленно связались с Селеной или Еленой и прочими омниорами из Урта, и ей, как незадачливому графу Перасе, подписан смертный приговор. Однако, к великому удивлению Анаид, Аремога склонила перед ней голову и представилась:
— Я Аремога Айтама, дочь Эрмиги, внучка Амулаги, Предводительница Клана Голубки из племени гуанчей.
Бритая девушка, несомненно, более послушная, чем красноречивая, преклонила колени рядом со своей бабушкой и на ее манер пробормотала:
— Я Амусайка Айтама, дочь Альсаги, внучка Аремоги из Клана Голубки из племени гуанчей.
С замиранием сердца Анаид тоже решила представиться по всем правилам. В конце концов, какая разница! Они наверняка и так все про нее знают!
— Я Анаид Цинулис, дочь Селены и внучка Деметры из Клана Волчицы из племени скифов.
Почтительно выслушав Анаид, Аремога заговорила дрогнувшим голосом:
— Дитя мое, прости нас за то, что мы тебя ударили. Мы совершили большую оплошность…
Амусайка покраснела и еще ниже склонила голову, а Анаид с ужасом поймала себя на том, что при виде стройной шеи девушки ей очень хочется вкусить ее горячей крови.
Тем временем Амусайка извинялась тоненьким голоском:
— Прости меня. Я тебя ударила слишком сильно. Я очень сожалею об этом. Я такая дикая. Я ведь не ходила в школу.
Анаид поняла, что Амусайка очень стесняется своей серости и грубой силы. Она напоминала лесного зверька, привыкшего повиноваться командам своей бабушки. Однако это дикое создание было очень красиво.
Внезапно, к величайшему удивлению Анаид, Аремога припала к ее руке.
— Дело в том, что мы не сразу узрели знак Матери-Волчицы. А он говорит о великом предназначении того, чье тело им отмечено. Все омниоры обязаны служить тебе, помогать и укрывать от врагов и опасности. Мне еще не приходилось видеть этот знак наяву, но я многократно изучала его описание в древних книгах.
Анаид с недоумением уставилась на свою руку. «Какой еще знак?!»
И тут девушка заметила, что клыки волчицы Деметры действительно оставили на тыльной стороне ее ладони след, и след этот сверкал сейчас, как яркая звезда на ночном небе.
«Так вот зачем она меня укусила! Чтобы никто не понял, что я одиора!»
Неужели эти омниоры не чувствуют резкий запах Анаид и не видят горящего в ее глазах бессмертия?!
— Чем же мы можем тебе помочь, дитя мое? — спросила тем временем Аремога.
Анаид задело, что к ней обращаются, как к маленькой, и она невольно заговорила высокомерным тоном:
— Имейте в виду, что мое предназначение настолько высоко, что я стану отвечать далеко не на все ваши вопросы. Понятно?
— Понятно, дитя мое, — не поведя бровью, ответила Аремога.
Анаид хотелось повздорить с Аремогой, чтобы продемонстрировать ей свои выдающиеся способности. И чтобы и Амусайка оторвала, наконец, взгляд от пола и взглянула на нее своими золотистыми глазами с восторгом и обожанием, как это делала Дацилия.
Однако Аремога была очень мудра и сохранила спокойствие.
— Чем же нам помочь тебе, золотко?
— Мне нужно как можно скорее в пещеру кратера Тейде. Там меня ждет Ариминда. Вам знакомо это имя?
— Конечно, — кивнула Аремога. — Ариминда — Предводительница Клана Козы и жрица вулкана.
— Мне нужны еда, вода и одежда, — заявила Анаид.
Аремога кивнула Амусайке, которая заковыляла к выходу, но, прежде чем выйти не удержалась и спросила у Анаид:
— Это правда, что ты прилетела на орлиных крыльях?
За последнее время Анаид никто не восхищался. Ей этого явно не хватало, и слова Амусайки пролились как бальзам на ее истосковавшуюся по преклонению душу.
— Да. Я прилетела издалека. Из далеких Пиренеев.
— Без остановки?
— Я ни на миг не останавливалась, ничего не пила и не ела. Поэтому я лишилась сил и упала на землю.
— Унипепе просвистел мне о том, что ты сломала ногу. Которую?
Анаид, решив продемонстрировать свои выдающиеся способности, попрыгала на одной ноге, а потом на другой. Амусайка смотрела на нее во все глаза.
— А как же перелом? — удивленно прошептала она.
— Я его себе вылечила.
У Амусайки загорелись глаза.
— Значит, ты обладаешь даром целительства? — от изумления прикрыв ладонью рот, пробормотала она.
Не ожидая такого красноречия от диковатой внучки, Аремога озабоченно заерзала и пробормотала:
— Хватит болтать, Амусайка!
Неподдельный восторг в глазах Амусайки льстил Анаид. Не обращая внимания на Аремогу, она ослепительно улыбнулась ее внучке.
— Да, у меня особый дар!
Решив взять быка за рога, Амусайка зажмурилась и выпалила:
— А меня ты не можешь исцелить?
— Не докучай нашей дорогой гостье вопросами! — недоверчиво покосившись на Анаид, возмутилась Аремога.
— У тебя что-то болит? — демонстративно повернувшись к Аремоге спиной, спросила Анаид у Амусайки.
Девочка молча ткнула пальцем себе в грудь, явно намекая на то, что проблема скрыта довольно глубоко.
Присмотревшись к Амусайке, Анаид, действительно, заметила у нее под глазами большие черные круги, ненормальные для такого юного создания.
— Чем ты больна?
Встав на ноги, Аремога подошла к внучке и властным жестом отодвинула ее в сторону.
— Амусайка страдает болезнью крови, поразившей ее кости. Эта болезнь неизлечима. Мы можем лишь облегчать ее страдания лекарственными средствами. Она с малолетства живет с нами в лесу, но все еще надеется на чудо.
И Аремога сокрушенно покачала головой. Ее потухший взгляд разительно отличался от исполненного слепой веры в чудесное исцеление пламенного взора молодой Амусайки.
Анаид раздосадовало неверие Аремоги. Неужели старуха не чувствует всесилие своей гостьи?! Она что, считает Анаид неспособной исцелить ее внучку?!
— Давай, показывай, — велела Анаид Амусайке, послушно снявшей башмак и продемонстрировавшей свою уродливую ногу с черным гнилым ногтем на большом пальце.
— Иногда у меня так сильно болит нога, что я не могу заснуть всю ночь, — пожаловалась девочка.
Опустившись на колени, Анаид возложила на больную ногу Амусайки руки и, пробормотав несколько слов на древнем языке, погладила ее посиневшую кожу. Постепенно нога девочки стала приобретать очертания здоровой конечности, уродливый черный ноготь отсох и на его месте вырос нормальный — чистый и розовый.
— Ты излечила меня! — восторженно воскликнула Амусайка. — Я тебя обожаю!
Осмотрительная Аремога ничего не сказала.
Возмущенная молчанием не проронившей ни слова одобрения старой омниоры, Анаид заявила Амусайке:
— Это было совсем не сложно. Подойди-ка поближе. Сейчас я исцелю твою кровь!
И Анаид принялась водить руками по телу девочки. Внезапно ее пальцы коснулись вены, пульсировавшей на стройной шее Амусайки. От невыносимой жажды у Анаид пересохло во рту. Ей ужасно захотелось приникнуть губами к этой смуглой коже, но она не стала делать этого под пристальным взглядом Аремоги, и продолжала гладить тело Амусайки сверху вниз.
Внезапно девочка радостно воскликнула:
— Усталость прошла! Я чувствую себя бодрой! У меня больше не болят ноги!
Вдруг Аремога вцепилась в руку Анаид.
— Дитя мое, — прошипела она. — Я не знаю, как это у тебя вышло, но боюсь, что моя внучка заблуждается.
— Амусайка не заблуждается! — гордо выпрямилась Анаид. — Я действительно исцелила ее раз и навсегда.
— В таком случае, — нахмурилась Аремога, — ты применила не дозволенные омниорам чары. Скажи мне, а предводительница твоего клана разрешает тебе ими пользоваться?
Анаид снова разозлилась.
Разве она только что не совершила благое дело?! Разве не излечила внучку этой ворчливой старой омниоры?! Разве не продемонстрировала свою колоссальную силу?! А теперь Аремога к ней придирается!
Девушке очень хотелось превратить Аремогу в пень своей волшебной палочкой, но она удержалась от этого поступка, ограничившись тем, что сунула под нос старухе свою руку, отмеченную знаком волшебных клыков.
— Неужели ты забыла, кто мой покровитель?! Вместо того чтобы докучать мне вопросами, ты должна служить мне и подчиняться.
— Я к твоим услугам, — смиренно потупившись, пробормотала Аремога.
Удовлетворившись таким проявлением покорности, Анаид решила не ссориться с местными омниорами. Но и позволять им сесть себе на шею она тоже не собиралась. Она как-никак Избранница!
Впрочем, сообщать, кто она такая, Анаид никому не намеревалась, опасаясь лишних осложнений.
Приблизившись к Анаид, Амусайка восторженно облобызала ей руку.
— Анаид! С этого момента я буду служить тебе всегда и везде! Скажи мне, что ты желаешь!
Сейчас у Анаид было лишь одно непреодолимое желание.
— Я желаю видеть пещеру Гвахедум, — опустив глаза, сказала она.
— Ту, где зарезали графа Перасу? — удивленно спросила Амусайка.
— Унипепе рассказал мне эту историю, и мне захотелось взглянуть на это место.
Аремога кивнула Амусайке, и та пронзительно засвистела.
— Кого вы зовете? — забеспокоилась Анаид.
— Унипепе. Он лучше знает лес и проводит тебя в пещеру.
— Нет! — поспешила возразить Анаид. — Пусть в пещеру меня отведет Амусайка! Она расскажет мне историю прекрасной Ибальи.
— Но ведь я должна собрать тебя в дорогу, — начала было Амусайка. — Я схожу за одеждой и едой, без которых тебе не добраться до Чинета.
— Я отправлюсь в путь несколько позже! — не терпящим возражений тоном заявила Анаид.
Амусайка с умоляющим видом покосилась на Аремогу, и старая омниора снисходительно улыбнулась.
— Хорошо, — сказала она внучке. — Ступай с Анаид. Унипепе проводит вас к пещере, а ты покажешь ее нашей гостье.
Услышав это, Анаид немного успокоилась.
Через некоторое время раздался мелодичный свист, и в хижину вошел Унипепе. При виде Анаид он с извиняющимся видом опустил взгляд, но Амусайка с радостными возгласами стала показывать ему свою вылеченную ногу.