Щелчок ключа, открывающего замок, эхом отдается в звенящей тишине. Звук, означающий, что все реально, и я на самом деле приглашаю Айзека Фокса в свою постель.
Во мне бурлит похоть, руки дрожат от волнения, а из-за нервозности бунтует желудок. Несколько шагов, которые я делаю в свой дом, кажутся абстрактными и нереальными. Словно пробиваюсь сквозь череду фильтров, где, кроме Айзека, все остается размытым. Когда поворачиваюсь к нему лицом у подножия лестницы, меня ослепляет его мужская красота. Туман, забивающий мои мысли, исчезает, возвращая меня обратно. Прямо сюда. К Айзеку.
Стараюсь стряхнуть с себя ощущение беспокойства и протягиваю ему руку, ладонью вверх. Он не колеблется ни секунды, и вскоре моя кожа поглощает его тепло.
Я поворачиваюсь, чтобы отвести мужчину вверх по лестнице.
С того момента, как мы касаемся друг друга, все остальное исчезает. Наши руки остаются сплетенными, пока я не открываю дверь в свою спальню, наблюдая, как Айзек охватывает взглядом единственную мебель, стоящую в комнате с высоким потолком. Большую двуспальную кровать, застеленную белыми простынями. В этой комнате нет ничего, что намекало бы о домашнем уюте: ни безделушек, ни картин, ни даже шкафа с одеждой. Все мои вещи хранятся в одной из свободных спален. Эту комнату я использую только для сна.
А теперь и для секса.
— Мне нравится, как ты тут обустроился. Спальня выглядит так же, как у меня, — смеется он тихо и качает головой, и я уже представляю себе подобную обстановку в доме через дорогу. Которую надеюсь увидеть в ближайшем будущем. Или мы можем просто приходить сюда. А я планирую приходить сюда очень часто.
— Хватит болтать. Ты обещал мне кое-что, и настало время платить, — поворачиваюсь к нему лицом и начинаю быстро расстегивать пуговицы на его кожаных штанах.
— Эй, эй, притормози, — Айзек останавливает мои движения руками. — Мы не на гонке. Я не уйду в ближайшее время, так что давай не торопиться, — мужчина обвивает рукой мою шею сзади и притягивает мой рот к своим губам. — Я планирую наслаждаться каждой секундой, Флинн Филлипс. Ведь я так долго желал тебя. Хочу запомнить каждую деталь. Каждый поцелуй, — Айзек нежно касается моего рта, — каждое касание языком, — затем проводит им по моей верхней губе, вызывая дрожь во всем теле, — каждое прикосновение пальцев, — и следом ведет руками вниз по моей шее, груди и талии. Затем заводит их за спину, чтобы сжать мои ягодицы. — Каждый стон, — он скользит своим языком в мой рот, вызывая у меня хриплый стон. — Каждый толчок, — мужчина акцентирует свои слова вращением бедер и восхитительным трением.
Тяжело вздыхая мне в ухо, Айзек проходится влажными губами по моему горлу, пока не добирается до ключицы.
— И я желаю помнить каждую секунду.
Внезапно мы становимся клубком из рук и языков. Одурманивающих поцелуев и нетерпеливых тел.
Его куртка и рубашка оказываются на полу, к ним быстро присоединяется моя. Я продолжаю свои поиски пальцами, пытаясь расстегнуть его кожаные брюки, в то время, как он стягивает мои джинсы вниз по бедрам, позволяя освободиться моей болезненной эрекции. О, да. Никто не сможет сказать, что я не был готов к тому, что произойдет — готов к нему.
— Я хочу тебя уже несколько часов, — шепчу я, когда мой рот оказывается возле его соска.
— И вот он я, — Айзек вышагивает из своих кожаных штанов и боксеров. Его отяжелевший член подпрыгивает от этого движения и бьется о низ живота. Обхватив своими сильными руками, мужчина тащит меня назад к кровати, где я приземляюсь на него сверху. Он раскрывает свои ноги, обнимая меня и прижимая к себе.
Благодаря такому положению тел, наша напряженная эрекция трется друг о друга, кожа к коже, от чего мы оба начинаем задыхаться.
Обхватив своей рукой обе наши длины, Айзек сжимает пальцы, прежде чем начать двигать кистью. Чувствительные головки трутся друг о друга, когда мы толкаемся синхронно движениям его руки. Естественная влага в виде эякулята скользит по нашей жесткой эрекции, являясь доказательством желания обоих и создавая идеальную смазку. Еще несколько толчков, и все закончится, а я этого не хочу. По крайней мере, пока не окажусь глубоко внутри Айзека.
— Остановись, я… Ух… Хочу быть внутри тебя, но сейчас еле сдерживаюсь, — начинаю стонать я в его твердую грудь.
Айзек издает хриплый смешок и поднимает мой подбородок свободной рукой, чтобы прикусить нижнюю губу, быстро успокаивая жжение нежным движением языка. Одним последним решительным движением он проводит рукой вверх, достигая наших влажных концов, и еще сильнее втирает желание в чувствительную плоть.
— Я знал, что так и будет. Знал, что подсяду на тебя, — его одурманенный взгляд скользит по моему лицу, желая увидеть такое же вожделение в отражении моих глаз.
Прижавшись ртом к его губам, я показываю тем самым, что тоже чувствую это.
Мои пальцы скользят вниз по его груди, слегка сжимая сосок, пока я исследую тело мужчины.
Гладкая кожа уступает место дорожке мягких волос, ведущих в направлении его напряженного члена. Прерываю наш поцелуй, чтобы проследить языком путь своих пальцев, и когда Айзек начинает дрожать от желания, я утыкаюсь носом в подстриженные волосы паха, вдыхая землистый чистый мужской аромат.
Я не вижу разницы в оральном удовлетворении мужчины и женщины, поскольку точно также поглощаю каждый дюйм тела. От твердых мышц до соленого вкуса, когда провожу кончиком влажного языка по бусинке предсемени, которая украшает набухшую головку члена Айзека. Его бедра поднимаются вверх, а спина выгибается в желании большего. Прикосновений, ощущений. Меня. Так что продолжаю медленно поглощать его длину от основания до кончика, прежде чем принять так глубоко, как только могу, тем самым вызывая у Айзека мучительный стон.
Одной рукой я обхватываю основание члена мужчины, в то время, как другой скольжу по его эрекции, поглаживая и дразня ровно настолько, чтобы добавить новизну к ощущениям, накрывающих Айзека с головой. Я хочу, чтобы он находился на грани. Желаю, чтобы Айзек умолял меня трахнуть его.
Ощущаю, как его тело смещается, и мужчина приподнимается на локтях, чтобы посмотреть на меня. Когда наши взгляды встречаются, из моего горла вырывается стон, и Айзек вздрагивает от вибрации на своей чувствительной плоти.
— Где смазка? Воспользуйся пальцами, Флинн, — практически умоляет он. Его бедра поднимаются и опускаются в такт моим усилиям.
После одного последнего долгого облизывания, я медленно скольжу вверх, касаясь мужчины всем своим телом — каждой его частью, возбуждая нас обоих эротическим ощущением прикосновения разгоряченной кожи.
Когда мы оказываемся лицом к лицу, не теряя времени, я вторгаюсь в рот Айзека, давая ему попробовать самого себя на вкус, чем вызываю еще один восхитительный стон у нас обоих.
— Она в ванной. Я быстро схожу и заберу ее, но хочу, чтобы ты меня ждал. Хочу, чтобы ты встал на четвереньки, а твой сексуальный зад умолял о прикосновении.
Прикусываю зубами нижнюю губу парня, с трудом останавливая себя от того, чтобы ощутить его жар.
Если я не встану сейчас, то уже никогда не встану.
Почему у меня в спальне нет смазки и презервативов? Идиот.
Айз ложится обратно на кровать, приподнимается на одной руке и смотрит мне вслед. Я стараюсь не спешить, надеясь сохранить спокойствие, чтобы, когда вернусь к обнаженному мужчине в своей постели, у меня имелось достаточно самоконтроля, чтобы подготовить его, а не погрузить свой член прямо в жаркий вход, не думая о комфорте парня.
Я в нескольких минутах от того, чтобы объездить Айзека, мать его, Фокса.
Хватаю презервативы и смазку из шкафчика в ванной, мельком встречаясь со своим отражением в зеркальной двери. Мои губы влажные и припухшие, подбородок покраснел от царапин, оставленных щетиной, и когда я наклоняюсь ближе, то вижу небольшой след на шее, прямо в том месте, где она переходит в плечо.
След от зубов. Засранец оставил на мне свою метку. Что ж, завтра в гримерной сей факт поднимет не одну бровь.
Провожу по ней пальцами и ловлю себя на том, что улыбаюсь. Флинн, отражающийся в зеркале, хорошо выглядит. Он кажется счастливым, словно мужчина, решивший исполнить свое желание, о котором еще недавно даже не догадывался.
— Давай быстрее, а то я помогу себе сам, — кричит Айзек из спальни.
— Не смей, мать твою. Даже не трогай себя, — кричу я в ответ.
Человек в зеркале ухмыляется мне дерзкой ухмылкой, которая говорит «а ты везучий ублюдок».
Как будто я сам, блядь, не знаю.
Когда возвращаюсь в спальню, то первым делом замечаю, что Айзек стоит точно так, как я его просил. На четвереньках. Его голова свисает между плеч и упирается лбом в кровать. Ощущая мое присутствие, парень приподнимает ее и оглядывается на меня через плечо.
— Ты убиваешь меня, детка.
Мой член дергается от ласкового обращения в сочетании с чувственным взглядом в его глазах.
Вместо ответа я решительно шагаю к нему. Бросаю презервативы на кровать и щелчком открываю крышку флакона со смазкой, наливая щедрое количество в свою руку и позволяя прохладной жидкости слегка согреться. Стоя на коленях на кровати позади Айзека, я использую свободную руку, чтобы провести ею по его спине, от шеи до копчика, и мужчина практически мурлычет, выгибаясь, как человек, изголодавшийся по прикосновению.
Ныряю влажной рукой вниз, чтобы обернуть ее вокруг каменно-твердого ствола Айзека, в то время другой рукой скольжу по его спине, а затем продолжаю спускаться к полушариям шикарного зада. Неторопливыми движениями я провожу пальцем между ними, пока не чувствую неровную кожу его тесного входа. Мужчина дергается под моим нежным прикосновением, и его бедра движутся назад, прямо к моей руке.
— Ну, давай же, — говорит он. — Прекрати дразнить меня и трахни уже своими пальцами.
— Какой властный, — шлепаю его по заднице открытой ладонью, и голова Айзека откидывается назад со стоном разочарования.
— Засунь. Свои. Пальцы. В. Меня. Сейчас же. Блядь.
— А где волшебное слово? — издеваюсь я, еще раз обводя кожу отверстия кончиком пальца.
— Иди на хер.
— Нет уж, лучше я сам тебя трахну.
Отпустив член Айзека, я раздвигаю его ягодицы одной рукой и подношу свои скользкие пальцы к его сжатому входу.
Время игр закончилось.
Используя один палец, я прижимаю подушечку к отверстию и массирую тугое кольцо мышц, пока Айзек не растворяется в желании. Когда он не замечает ничего, кроме восхитительного давления на свой жаркий вход, я преодолеваю первоначальное сопротивление, пока его тело не заглатывает мой указательный палец до середины.
— Блядь, ну что так медленно?
— Потерпи. Не хочу причинить тебе боль. Дай мне сделать как надо.
— Да не будет мне больно. Ну давай уже, блядь, — извиваясь, задыхается Айзек, и я сам желаю прекратить исследовать его пальцами, вместо этого погрузившись внутрь своей длиной.
Продолжая работать рукой туда-сюда, я хватаю смазку и лью ее прямо на кожу между ягодицами, пока она не начинает капать на простыни. Когда смазки становится достаточно, я добавляю второй палец и погружаю полностью оба, стимулируя простату мужчины. До меня доносится искаженный стон Айзека вместе со случайными ругательствами.
— Ах-мать твою-да-именно-так!
Повторяя движение, я разрабатываю мышцы ануса и слегка раздвигаю свои пальцы, чтобы моему члену было легче войти. Члену, который, похоже, вот-вот лопнет.
Когда Айзек снова начинает подо мной извиваться, я вынимаю пальцы, заработав тем самым очередной стон парня. Вытерев излишки смазки с рук о простыни, быстро срываю обертку и надеваю презерватив.
Затем своими ногами охватываю раздвинутые бедра Айзека, одной рукой удерживая его за плечо, пока другой, до боли медленно, располагаю свою эрекцию у его входа.
— Ну же, трахни меня, детка. Мне это нужно, — подбадривает мужчина, толкая свою задницу назад, пока кольцо мышц не поглощает начало моей длины.
Удерживая обеими руками бедра Айзека, на которых из-за моей хватки определенно останутся синяки, я торможу движения парня и медленно, ужасно медленно, вхожу в его тело.
Он невероятно тесный и горячий. Мне требуется вся сила воли, чтобы не трахнуть Айзека быстро и жестко, потому что его тело лишает меня последнего контроля. Дюйм за дюймом я толкаюсь глубже, пока полностью не погружаюсь в Айзека Фокса. Когда мои яички упираются в его гладкую кожу, мужчина издает чувственный стон, а его внутренние мышцы напрягаются еще сильнее. Не отстраняясь, я прижимаюсь к Айзеку и обвожу рукой талию, прикасаясь к его длине.
— Флинн... Я хочу... Ты должен… — бессвязно произносит Айзек. Но я точно знаю, чего он хочет, потому что хочу того же. Мужчина умоляет, чтобы я двигался.
Наклоняюсь над его спиной, пока полностью не накрываю ее: одной рукой держусь за кровать, а другой сжимаю его член, словно тиски, и когда отодвигаю бедра, чтобы медленно выскользнуть из тесного входа, то скольжу губами в изгиб шеи Айзека, переходящий в плечо.
Когда внутри мужчины остается лишь начало моей длины, я наклоняю бедра и толкаюсь вперед, одновременно открывая рот и впиваясь зубами в его кожу.
— Дааааа, — стонет Айзек, когда я повторяю движение и толкаюсь сильнее, от чего он сходит с ума.
— Теперь. Ты. Мой, — с каждым толчком произношу я отдельные слова. — Ты оставил на мне след, и я тоже решил от тебя не отставать.
Совершаю еще три толчка со словами: «Не забывай об этом», прежде чем Айзек со стоном содрогается в оргазме, а его семя окрашивает простыни и проливается на мою руку в тот же самый момент, как мой собственный экстаз проходит сквозь меня, заставая врасплох и выбивая воздух из легких. Руки Айзека дрожат, интенсивность оргазма лишает его силы, пока отголоски удовлетворения отдаются по всему его телу. Я в изнеможении падаю на мужчину. Мой вес вдавливает его тело глубоко в матрас, вероятно, ограничивая доступ воздуха в легкие, но Айзек не жалуется, поэтому я не двигаюсь.
Я лежу, находясь глубоко внутри другого парня, моя грудь прижата к его спине, а остатки его освобождения стекают по моим пальцам. И могу сказать наверняка: я никогда ещё не чувствовал себя настолько умиротворенным.
Зачем я вообще боролся с этими чувствами?
Почему решил, что смогу победить власть Айзека над собой?
Он завладел мной.
Глава 21
Айзек
— Не могу дышать, — неохотно выдавливаю я.
Всем своим весом Флинн прижимает меня к матрасу кровати. Он растянулся на мне после того, как отымел и рухнул сверху.
Если бы я мог набрать побольше воздуха в легкие, то позволил бы Флинну остаться в том же положении, потому что мне нравится ощущать его вес. Это так естественно.
— Просто представь, что ты под водой. Дай мне еще пять минут, — бурчит он мне в ухо, даже не пытаясь слезть с меня.
Я использую остатки воздуха в легких, чтобы издать смешок, прежде чем поджать бедра в бесполезной попытке сбросить с себя мужчину.
Мы оба стонем, когда его член выскальзывает наружу.
— Ну зачем ты это сделал? Мне было так удобно, — по-детски ворчит Флинн, прежде чем скатиться с меня на спину и впустить благословенный воздух в мои легкие.
Я перекатываюсь на бок, лицом к мужчине, и закидываю на него свою ногу, притягивая рукой безвольное тело, пока Флинн не оказывается рядом.
— Ну, а мне нет. Уверен, ты не хотел бы нести ответственность за мою безвременную кончину.
Кладу голову на его широкую и влажную от пота грудь, глубоко вдыхая через нос аромат мужской кожи. Он омывает меня, словно целебный бальзам.
— Ты только что меня понюхал? — спрашивает Флинн, обнимая меня за плечи и рассеянно играя с кончиками моих волос.
— А что, если и так? — я откидываюсь назад, наслаждаясь его расслабленным и успокаивающим прикосновением.
Флинн лишь вздыхает в ответ, прижимаясь ко мне до тех пор, пока наши тела не сливаются.
— Секс был невероятным, — бормочет он в мое плечо. Томный поворот тела мужчины, и я ощущаю, как в мое бедро толкается его полутвердый член, оставляя липкий след на своем пути.
— Разве нам не нужно пойти и принять душ? — спрашиваю я, не смущаясь, но ожидая ответа.
— Неа, — снова ощущается толчок. — Мне и здесь хорошо.
Мы лежим в объятиях друг друга, и нас окружает уютная тишина. Та самая, которая успокаивает, давая понять, что в эту минуту рядом с вами находится кто-то особенный. Эта тишина создает неразрывную связь, потому что не создает дистанцию между нами, а наоборот сокращает ее.
Я почти засыпаю, когда ощущаю на коже вибрацию его голоса.
— Расскажи мне что-нибудь. Что-нибудь хорошее.
— Сказку, что ли? Чтобы уснуть, тебе нужна сказка на ночь?
Флинн сильно щиплет меня за бок, и я вскрикиваю.
— Нет, дурень, что-то реальное. Моя жизнь неплоха, но она уже давно не похожа на настоящую. Расскажи мне что-нибудь хорошее о своей жизни.
— Ну, это просто, — отвечаю я, проводя кончиками пальцев вверх и вниз по его руке. — Айви-листик и Арти.
Флинн приподнимается достаточно, чтобы заглянуть мне в лицо.
— Персонажи мультфильмов?
Начинаю смеяться, глядя в его озадаченное лицо:
— Дети моего брата, Джоша. Я провел с ними весь последний год, и они вроде как стали моей жизнью.
— Твой брат назвал детей странными именами. А почему ты провел с ними целый год?
Я поднимаю руку и провожу пальцами по изогнутым аркам бровей Флинна. От моего прикосновения он закрывает глаза, а его рот слегка приоткрывается в шумном выдохе.
— Джош потерял жену. Она внезапно умерла. Брат лишился любви всей жизни, своей второй половинки и лучшего друга. К его горю добавились новорожденный ребенок и маленькая дочка, которые требовали заботы, но долгое время Джош был не в состоянии заниматься детьми. Так что пришлось мне.
Глаза Флинна распахиваются, и я опускаю свою руку. Он пристально смотрит на меня. Его взгляд изучает мое лицо, и похоже, парень ошеломлен моим признанием.
— Значит, ради них ты пожертвовал своей карьерой и жизнью, — его слова звучат не как вопрос, а как мягко произнесенное утверждение.
— Я не считаю это жертвой.
— Но все именно так, — Флинн наклоняется, целуя меня нежно и многозначительно. Когда наши губы размыкаются, мужчина откидывает голову назад и кладет ее на свою руку, а затем просто смотрит на меня.
Момент кажется тяжелым и отягощенным эмоциями — слишком сильными, чтобы чувствовать их так скоро. Нуждаясь в смене темы, я задаю свой собственный вопрос. Тот, что вертится у меня на языке с той самой ночи в баре.
— Сколько лет было твоему брату, когда он умер?
Флинн напрягается, а выражение обожания на его лице, которое заставляло меня чувствовать неловкость, сменяется на дискомфорт. Я тут же жалею о том, что спросил, и уже собираюсь сказать, чтобы он не отвечал, когда парень тихо произносит:
— Девятнадцать. В тот день он стал ровно на два года старше меня. Мы делились всем, включая день нашего рождения.
Немного смещаюсь на кровати и снова кладу голову на грудь Флинна, тем самым давая ему возможность говорить свободно, не ощущая мой пристальный взгляд, который мог бы помешать его рассказу.
— Мы с Кларком походили на огонь и воду, но, как ни странно, ладили друг с другом, — Флинн начинает водить пальцами по моим волосам. — Брат был худощавым, с вьющимися каштановыми волосами, которые совершенно ненавидел. И если я считался популярным спортсменом в школе, то Кларк вел себя сдержанно и застенчиво, хотя его ироничное чувство юмора частенько доставляло ему неприятности. Особенно дома, — слегка посмеивается мужчина, погруженный в воспоминания, и моя голова раскачивается от вибрации его сдержанного смеха.
— Что случилось? Он долго болел? — тело Флинна полностью застывает, а его пальцы замирают в моих волосах. — Не продолжай, если не хочешь.
Парень делает глубокий нервный вдох, возобновляя движение рукой и просеивая своими пальцами длинные пряди на моей макушке.
— Он повесился на дереве во дворе строительной фирмы, где числился подмастерьем плотника.
Блядь.
Блядь. Блядь.
Что можно ответить тому, кто пережил такую потерю?
Ничего.
В моей голове нет подходящих слов, поэтому я притягиваю Флинна к себе еще ближе и обнимаю чуть крепче, таким образом оказывая ему столь необходимую поддержку.
Я с тобой.
— У Кларка были золотые руки. Предоставь ему материалы, и парень воплотит в жизнь шедевр, отдай ему обрезки дерева, и он создаст предметы пользования и красоты, — Флинн снова приподнимает голову, а затем ложится на кровать, притягивая меня к себе.
Если он хочет говорить часами, я не стану его останавливать. По манере разговора видно, что Флинн никогда никому об этом не рассказывал.
— За месяц до своей смерти Кларк закончил удивительный стол в подарок нашей матери. Плотник отдал ему обрубок дерева, который для меня выглядел, как половина гнилого полена, но брат создал невероятный журнальный столик. Он разрезал ствол вдоль, так, что на столешнице виднелись все древесные кольца. Годы жизни этого дерева раскрывались бесконечными совершенными кругами существования, — голос Флинна дрожит, когда он продолжает. — Всего через несколько недель руки, которые создали это удивительное творение, до сих пор стоящее в гостиной моих родителей, превратились в ледяные и неподвижные. Жизнь, которую Кларк продемонстрировал в старом пне, больше не текла по его венам, — следующие слова вырываются из его рта, словно причиняют Флинну физическую боль. — Кларк поехал в мастерскую на выходные. Она как раз была закрыта и находилась в стороне от дороги. Брат знал, что до понедельника его никто не найдет.
Мужчина начинает дрожать, и мне хочется попросить его остановиться, потому что я чувствую эту боль. Боль от кровоточащей раны, которая, как уже стало ясно, до сих пор не зажила. Несмотря на прошедшие годы.
— Кларк забрался на дерево, которое стояло в глубине участка, с бутылкой водки и пакетом, полным таблеток. Там он написал записку, адресованную нашей матери. Письмо начиналось со слов брата о том, что он решил совершить самоубийство не для того, чтобы причинить кому-то боль, но чем больше Кларк пил и чем больше таблеток проглатывал, тем путанее становился его почерк, а доводы и размышления превратились в бессмыслицу.
Я чувствую, как Флинна начинает бить сильная дрожь, и решаю приподнять голову, чтобы утешить его, желая избавить от этого бремени. Но то, что вижу на лице мужчины, расстраивает до глубины души. Его глаза плотно закрыты, а по щекам текут реки слез.
— Детка, не продолжай, если тебе тяжело. Я не знал. Никогда бы не спросил и не заставил тебя пережить все это снова, если бы знал, — я целую его в лоб и прижимаю к себе, пытаясь показать тем самым, что он не один. Я поддержу его.
С прерывистым вздохом Флинн качает головой и продолжает:
— Кларк накачал себя смертельным количеством выпивки и таблеток, чтобы решиться на суицид. Он находился без сознания, с веревкой на шее, когда упал с дерева, — рыдания заглушают его последние слова. — Брат никак не мог решиться. Не мог... Поэтому сидел на этом богом забытом дереве, просто ожидая, когда потеряет сознание и позволит гравитации забрать его последний вздох. Он умер в одиночестве, Айз. И прошло больше суток, прежде чем его тело нашли.
— Мне так жаль, детка. Мне так жаль, — я впитываю боль Флинна, снова и снова целуя нахмуренный лоб мужчины и нежно обнимая, пока его рыдания не ослабевают полностью, а сам он не засыпает в моих объятиях.
Любовь причиняет боль. Она дает и забирает.
Любовь жестока в своей красоте.
Прижимая к себе Флинна, я понимаю, что подвергаю себя риску. Потому что играю с любовью. Играю с неизбежностью боли. И если позволю этому мужчине забраться к себе под кожу, то дам ему возможность уничтожить себя.
А стоит ли того любовь?
Истории Джоша и Флинна показывают, что это не так, и мне необходимо себя защитить. Устранить этот риск. Нельзя дать ход развитию наших отношений.
С тяжелым сердцем и мучительной болью в груди я осторожно отпускаю Флинна и накрываю его белой льняной простынью. Затем соскальзываю с кровати, но не раньше, чем запечатлеть последний поцелуй на мягких губах мужчины.
Он тяжело выдыхает от прикосновения, но не просыпается. Поэтому я хватаю свою одежду и тихо выхожу из комнаты.
Так будет лучше для нас обоих.
Ни один из нас эмоционально не готов к чему-то большему, чем просто секс. Завтра я поговорю с ним, пока не стало поздно.
До того, как кто-то из нас поставит на кон свое сердце.
Глава 22
Флинн
Я не видел Айзека уже четыре дня.
Впервые в жизни у меня был секс с мужчиной, и я решил, что выложить все свои скелеты в шкафу сразу после оргазма окажется отличной идеей.
Молодец, Филлипс, так держать.
Я никогда никому не рассказывал о том, каким образом Кларк покончил с собой. Даже опустил большую часть деталей во время терапии, не решаясь описать последние моменты жизни своего брата.
Мне не удалось объяснить Айзеку причину, по которой Кларк считал, будто его боль слишком велика, чтобы преодолеть ее, или, лучше сказать, катализатор, который толкнул его на самоубийство, потому что даже я понимал, что не могу винить только одного человека за проблемы моего брата. Это была комбинация факторов, которые он тщательно скрывал даже от меня.
Я превратился в жалкое существо еще до того, как закончил рассказывать про Кларка, а после рыданий заснул в объятиях Айзека.
Проснулся я в одиночестве.
Потеряв ориентацию и чувствуя боль во всем теле, я выбрался из постели. Использованный презерватив, все еще болтавшийся на моем теперь уже мягком члене, стал визуальным напоминанием о том, что произошло между нами. Мне казалось, что я найду Айзека на первом этаже или, по крайней мере, в душе.
Но он исчез.
Мой дом оказался пуст, и солнце уже давно взошло.
Мне хотелось пойти к нему домой, но я отговорил себя от этого шага. Может, ему нужно было уйти по делам, и он не хотел будить меня перед уходом? А может, причиной стали семейные проблемы?
Четыре дня спустя все мои размышления почили печальной и жалкой смертью.
Айзек избегает меня.
Когда я спрашиваю коллег, куда же исчез кинематографист фильма, пытаясь при этом не выглядеть чрезмерно заинтересованным, то узнаю, что он находится в другом месте, несмотря на то, что его график здесь, в Кардиффе. Со мной.
— Десять минут, и потом ты встаешь. Все эмоции на съемочной площадке.
Я киваю в знак признательности Келли — ассистенту режиссера, которая только что вынесла мне предупреждение, и продолжаю смотреть прямо перед собой. Мое покрытое шрамами лицо насмехается надо мной из зеркала. Реалистичное протезирование — визуальное напоминание о внутренних шрамах, которые я ношу. Глубоко вздохнув, я смотрю на себя и решаю, что давно пора избавиться от своих гноящихся ран.
С решимостью, которую не проявлял уже довольно давно, я смотрю на свое отражение и обещаю:
— Я приду за тобой, Айзек Фокс. Можешь бежать, но тебе не спрятаться.
И Грим — мое альтер эго в зеркале соглашается со мной.
***
Сегодняшние сцены не требуют от меня ничего сложного. Я просто болтаюсь на заднем плане. У меня нет съемок в массовке, и нет сцен c моим персонажем следующие несколько дней. Что вполне меня устраивает. Не уверен, что смогу сосредоточиться на том, чтобы хорошо сыграть. У меня в голове все перемешалось, и только один человек может это исправить.
Джейк, брат Айзека и мой режиссер, также по возможности меня избегает. Да, он дает мне инструкции на съемочной площадке и вежлив за кулисами, но обычно мы часто обменивались шутками или обсуждали фитнес. Теперь же он ведет себя отстраненно, и, осмелюсь сказать, отчужденно по отношению ко мне.
Думаю, если Джейк считает, что я использую его брата, такое отношение имеет смысл. Не дай бог, ему станет известно, как именно я обращался с Айзеком раньше. Скорее всего, Джейк даст мне по морде, конечно после того, как уволит меня.
Но теперь все изменилось. По крайней мере я так думал.
— Ладно, ребята. На сегодня все. Увидимся завтра в пять утра, — Джейк отпускает нас и покидает съемочную площадку, направляясь в монтажную, чтобы просмотреть сегодняшние кадры.
То, что я собираюсь сделать, может показаться глупым, но мне плевать. Я жду, пока площадка не опустеет, а затем иду прямо к трейлеру, в котором находится монтажный стол, и резко стучу костяшками пальцев по двери. Затем, не ожидая, когда меня пригласят войти, я просто открываю дверь и захожу внутрь. К счастью, Джейк один. Вероятно, он отпустил техников, чтобы самому просмотреть кадры, прежде чем вызвать их обратно и убрать лишнее. Джейк поворачивается на стуле ко мне лицом с приятной профессиональной улыбкой.
— Чем могу помочь, Флинн?
Глядя ему прямо в глаза, понимаю, что кажусь довольно дерзким, но я изо всех сил стараюсь держать свои эмоции под контролем.
— Я уже несколько дней не видел Айзека и хочу, чтобы вы попросили его перезвонить мне.
— Даже не знал, что вы настолько хорошо знаете друг друга. Может, я могу чем-то помочь? — в его тоне слышится сарказм.
— Нет, помочь мне может только Айзек. И я был бы признателен, если бы вы дали мне его номер, или же наоборот — ему мой.