Объединившись в поисках веры, Харрисон и Леннон обрели ее благодаря привезенному Джорджем из Штатов альбому с записанными в обществе Сознания Кришны песнопениями учеников Свами Прабхупады, приехавшего по поручению своего гуру в Нью–Йорк из Индии в 1965 году распространять на Западе маха–мантру. Хотя он был небогатым и довольно пожилым человеком, ему удалось собрать небольшую группу последователей, которые носили одеяния лимонно–желтого цвета, наносили белой глиной на лицо «тилак», знак слуги бога, а мужчины еще и брили наголо головы, оставляя длинную прядь на затылке. Выстроившись в колонну, эти «бхактас» бегали трусцой по улицам Большого Яблока и, ритмично постукивая по цимбалам, распевали свою бесконечную мантру «Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна, Кришна, Харе Харе/Харе Рама, Харе Рама, Рама Рама, Харе Харе» под мелодию из четырех нот, которая родилась миллионы лет назад — согласно листовкам, которые они распространяли по пути. Постоянное повторение имени Кришны, говорилось в них, способствует отождествлению человека с богом и, соответственно, сообщает ему божественную энергию.
«Молчаливая медитация во многом зависит от концентрации, — говорил Джордж, — но когда вы поете, возникает более непосредственная связь с богом». Медитации можно было предаваться даже с возбужденным сознанием. «У меня не было ощущения, что я должен побрить голову, удалиться в храм и отдавать этому все свое время». В то время как Beatles продолжали ослеплять себя ЛСД, те, кто присоединился к харизматическому Прабхупаде, распевали мантры, после того как в Лоуэр Ист Сайд Парк завершался их дневной марш. Среди них был и Аллен Гинзберг, иногда аккомпанировавший им на фисгармонии. Он записал вместе с Fugs мантру, которая появилась на их альбоме 1968 года «Tenderness Junction». Молитвы в храме перемежались рассказами Прабхупады о всепроникающих инкарнациях Кришны, заимствованными из «Бхагават Гиты», индуистской религиозной книги, появившейся раньше Библии. Явно преуменьшая свои заслуги, Джордж говорил, что «благодаря Прабхупаде за последнее время пение мантр распространилось значительно шире, чем за последние пять столетий».
Когда Сознание Кришны проникло в Кинфаунс, «в моем подсознании словно открылась дверь — возможно, из прошлой жизни». Джордж тоже начал петь мантры. Однажды он пел их без перерыва на всем протяжении поездки на автомобиле из Франции в Португалию. Джон пел только вместе с Джорджем. Во время пребывания Beatles на греческом острове они «пели днями напролет, аккомпанируя себе на гавайских гитарах. Мы испытывали настоящую эйфорию. Это было счастливое время».
Биограф группы Хантер Дэйвис называл «вторжение Йоко Оно в жизнь Джона» концом Beatles. Лен–нон действительно изменился после встречи с ней. Йоко — маленькая, властная и явно не мадам Баттерфляй — выглядела старше Джона. В конце 60–х многие симпатичные молодые люди появлялись на танцплощадках с не очень привлекательными подружками.
Возможно, остальные Beatles надеялись, что, если они будут игнорировать Йоко, она оставит их в покое. Вопреки ревнивым опасениям Джона, «мы не вызывали у нее особого интереса», — вспоминал Джордж. Леннон все больше отдалялся от них по мере того, как крепли его творческие связи с Йоко.
Однажды в Сэвил–роу Джордж, не в силах более сдерживаться, открыто возмутился ее вмешательством в дела группы. Он ворвался в офис Джона и Йоко и сразу же перешел к делу. Назвав Дилана в числе других, придерживавшихся невысокого мнения о Йоко, Харрисон разразился тирадой по поводу «вредных флюидов», возникших в империи Beatles с ее появлением. «Мы обсудили с ним сложившуюся ситуацию, — рассказывал Джон. — Не знаю почему, но я всегда надеялся, что мы придем к согласию».
Выпустив пар, Джордж действительно попытался прийти к согласию. Несмотря ни на что, они с Патти лучше других Beatles и их половин относились к Джону и Йоко. Альбом Джорджа «Electronic Sounds» был жестом творческой солидарности с их серией «Unfinished Music», а Патти — когда уже никто не поддерживал иллюзию, будто существует «братство» четверых Beatles — помогла Йоко с бэк–вокалом в «Birthday», которая должна была открывать вторую пластинку долгожданного двойного альбома. Джон и Джордж оказались единственными из Beatles, принявшими участие в записи так и не изданной «What's The New Mary Jane» Леннона, которая, хотя и обладала словами и мелодией, была ближе к «Revolution 9», чем к «Birthday».
Персонал «Abbey Road» уже привык к тому, что на сеансах записи появлялась лишь половина, а то и четвертая часть группы. В те дни Beatles не очень напоминали единый коллектив. «Они распадутся в 1969 году, даже если и выпустят диск», — предсказывала «The Sunday Mirror». «Sgt Pepper's Lonely Hearts Club Band» открыл шлюзы для концептуальных альбомов, рок–опер и других сомнительных произведений, требовавших нескольких месяцев работы в студии. Его создатели думали, не сделать ли следующий альбом еще более сложным. Одно из предложений состояло в том, чтобы все песни объединяла общая идея, а альбом назывался «A Doll's House» — что–то вреде «Wonderwall», ну, понимаете ли, девушка, все эти различные персонажи, посещающие ее, и тому подобное…
Каким бы он в итоге ни получился — главное, новый альбом оттенил индивидуальные таланты каждого из Beatles. Это имело место уже в «Revolver» и «Sgt Pepper's Lonely Hearts Club Band», но в полной мере проявилось только здесь. Вместо того чтобы записываться по отдельности, как это впоследствии будут делать Pink Floyd, они функционировали в качестве сессионных музыкантов друг у друга, отсутствуя, когда их услуги не требовались. «Тогда–то группу и начала разъедать ржавчина», — отмечал Джордж.
Отныне были «Леннон и Маккартни», а не «Леннон — Маккартни». Хотя Джордж наверняка отрицал бы это, но теперь он являлся их главным конкурентом. «Я начал сочинять множество мелодий, и одна–две вещи на альбом было для меня уже недостаточно».
Пол и Джон уже не возражали против того, чтобы номера Харрисона выпускались на вторых сторонах синглов. Его последняя «индийская» песня для группы «The Inner Light» обладала восхитительной мелодией на фоне трека аккомпанемента, записанного в Бомбее, а ее текст представлял собой упрощенную версию китайской поэмы из «Огненных фонарей».
Видя, с какой легкостью он заимствует тексты из произведений других авторов, Джордж Мартин пришел к выводу, что «очень многие песни Джорджа похожи на вещи других музыкантов. В самом деле, была такая песня «Something In The Way She Moves» Джеймса Тэйлора, появившаяся задолго до того, как Харрисон сочинил свою «Something»». Название «Something» носила также композиция Джона Мэйалла, написанная для Джорджи Фэйма и попавшая в британский Тор 30 в 1965 году, но этот трек не имел с песней Харрисона ничего общего, как и номер Тэйлора. Если Мартину непременно нужно было к кому–нибудь придраться, то почему он не упомянул «I'm So Tired», в которой Джон имел наглость цитировать «Got My Mind So On You» Джеймса Рэя, или его же «Run For Your Life» с альбома «Rubber Soul», начинающуюся строкой из «Baby Let's Play House» Пресли.
Львиная доля текста «Something» была написана Джорджем во время работы над двойным альбомом, когда он помогал Полу записывать трек аккомпанемента, вопреки утверждению Мартина, за несколько месяцев до выхода «Something In The Way She Moves». «Я решил пока отложить ее в сторону, — вспоминал он, — потому что она показалась мне слишком простой». Во время записи «The Inner Light» оператор «Abbey Road» выражал неуверенность в том, что песня запишется надлежащим образом. То же самое могло произойти и с «Something». Джордж подумывал, не отдать ли ее Джеки Ломаксу, хотя чувствовал, что она больше подходит для Рэя Чарльза, который незадолго до этого записал прекрасные кавер–версии «Yesterday» и «Eleanor Rigby» и в скором времени собирался совершить тур по Европе вместе со своим протеже Билли Престоном, знакомым Beatles еще со дней «Star–Club».
Британский певец, бывший слесарь–газовик из Шеффилда Джо Кокер, приближавшийся сдавленной неистовостью голоса к Рэю Чарльзу, сместил с первой позиции в чартах Мэри Хопкин своей траурной кавер–версией «With A Little Help From My Friends» с альбома «Sgt Pepper's Lonely Hearts Club Band». Решив, что лучше попытать счастья с исполнителем хитов, нежели с откровенным неудачником Джеки Ломаксом, Джордж отдал «Something» Джо — за год до того, как она была выпущена в его собственном исполнении.
В «Abbey Road» он сделал демозаписи «Something» и других новых композиций, которыми он теперь в буквальном смысле фонтанировал — «Old Brown Shoe», «Isn't It A Pity», а также «All Things Must Pass», написанную во время пребывания у Дилана под впечатлением от «религиозного и сельского духа» песни Band «The Weight». He предназначенные для широкой аудитории, они представляли собой всего лишь вокально–гитарные этюды, отличавшиеся тем не менее странной красотой и свежестью, которые неизменно исчезали, когда их записывала группа в полном составе. В особенности это относится к «While My Guitar Gently Weeps», лучшей, по мнению многих, песне Джорджа. Возможно, ее меланхолия была отброшена по той причине, что Пол тоже записал вещь, спетую под одну гитару — «Blackbird».
«While My Guitar Gently Weeps» родилась случайно, в родительском доме, когда Джордж перебирал струны гитары и ему на глаза попалось словосочетание «gently weeps» в наугад открытой книге. Вернувшись в Лондон 5 сентября 1968 года, он ожидал восторженной реакции на свою новую песню со стороны Джона и Пола, но «ушел домой крайне разочарованным». Там он сформулировал ответ на это и последующие творческие разочарования. Он принял решение всеми способами, пусть даже хитростью и обманом, добиваться от Леннона и Маккартни более справедливого отношения к своим творениям. Наряду с женами в сеансах звукозаписи принимали участие приглашенные музыканты, число которых было больше, чем когда–либо прежде — от Джеки Ломакса, громко и отчетливо звучащего в «Dear Prudence», до Ники Хопкинса из Jeff Beck Group, барабанящего по клавишам фортепьяно в «Revolution». Джордж вознамерился привести с собой столь масштабную фигуру, чтобы одно ее присутствие — как в случае с викарием в комедиях положений Би–би–си — удерживало остальных троих от всякого рода глупостей.
Однако это требовало определенной деликатности, и, прежде чем звонить Эрику Клэптону, чтобы попросить о помощи на ближайшем сеансе записи, он мысленно прорепетировал разговор с ним. Ошеломленный такой просьбой, Эрик ответил: «Я не могу прийти. Никто никогда не играл на пластинках Beatles. Другим это может не понравиться». Тем не менее Джорджу удалось его уговорить, хотя он и чувствовал себя незваным гостем, когда они вдвоем входили в студию. Спустя несколько минут Эрик понял, что в группе творится что–то неладное. За семь часов, проведенных им в студии, Джон так здесь и не появился. Ринго вернулся сюда за день до этого после двухнедельного отсутствия и не горел желанием работать, демонстрируя откровенное безразличие. Джордж, Пол и Эрик записали версию «While My Guitar Gently Weeps», показавшуюся ее автору вполне удовлетворительной. Кроме того, Клэптон записал свою любимую «Lucy» с сольной партией, призванной стать украшением коллекции, которую они решили наречь не двусмысленным названием «A Doll's House», а просто «The Beatles».
Еще одной песней Джорджа на «The Beatles» являлась «Savoy Truffle», хотя и выглядевшая довольно бледно рядом с «While My Guitar Gently Weeps», но весьма примечательная хриплым саксофоном и целью, с которой была написана — «подразнить Эрика. Он был известен любовью к сладкому, и его дантист порекомендовал ему отказаться от этого пристрастия, поэтому я и написал: «You'll have to have them all pulled out after the Savoy Truffle» («Тебе придется вы рвать все зубы после савойского трюфеля»)». Клэптон, однако, был явно не в восторге от этой идеи.
Почему же «Savoy Truffle», напичканная модными лозунгами, и не очень выразительная «Long, Long, Long» попали в «The Beatles», в то время как более сильный материал Харрисона остался за бортом? Возможно, зеленоглазое чудовище нашептало Маккартни и Леннону, что Джордж — боже упаси! — может превзойти каждого из них в качестве наиболее самостоятельного и коммерчески успешного автора Beatles. А почему бы и нет? «Он работал с двумя блестящими сочинителями песен, — рассуждал Джон, — и многому научился у нас». В свете появления большого количества новой, умной музыки Харрисона Джордж Мартин так оправдывал свою былую снисходительность по отношению к нему: «Многое из того, что он писал до сих пор, ужасно скучно. Иногда возникает впечатление, будто мы не давали ему творческого простора. Я не думаю, что это так, — возможно, мы просто недостаточно поощряли его».
Если Джону могла сойти с рук «Revolution 9», а Полу — слащавая стилизация под рэгги «Ob–La–Di, Ob–La–Da», Джорджу приходилось призывать на помощь весь свой творческий потенциал. Всем, особенно Джону, очень понравилась его песня «Not Guilty» («Невиновен»). «Хотя Леннон и Маккартни изрядно потрепали мне нервы во время записи альбома, я заявил им в этой песне о своей невиновности в том, что перешел им дорогу в плане карьеры и сбил их с пути, заманив в Ришикеш к Махариши. Я постарался, и вещь получилась достаточно сильной». Однако, несмотря на свои замечательные качества, такие, как причудливые спазмы синкопы, тяжелый, настойчивый грохот барабанов и низкий гитарный рифф, взрывающийся в затихающем припеве, в «The Beatles» она не вошла.
Джордж Мартин предупредил Харрисона, что если он повысит темп, то испытает еще большие трудности с фальцетной частью. Было записано фантастическое количество версий «Not Guilty», число дублей дошло до 100, но это стало пределом возможностей персонала «Abbey Road».
Джордж, по крайней мере, не мог пожаловаться, что эта песня не удостоилась должного внимания. Теперь к нему относились как к равному. Через несколько месяцев после выхода «The Beatles» энергичная «Old Brown Shoe» стала его второй вещью, изданной на второй стороне сингла Beatles. Мог ли Джордж лелеять надежду на то, что однажды его композиция будет выбрана для первой стороны сингла и станет хитом, как «All You Need Is Love» или «Hey Jude»? Только тогда ему удалось бы преодолеть дистанцию, отделявшую его от Джона и Пола. Песня «Wah–Wah», которую он написал в 1969 году, содержала весьма красноречивые строки: «You've made me such a big star/being there at the right time» («Вы сделали из меня такую крупную звезду/оказавшись в нужное время в нужном месте»). Билл Харри, который когда–то вынудил робкого, застенчивого юношу написать «Don't Bother Me», встретил «совершенно другого» Джорджа Харрисона, который «был как никогда уверен в себе. Теперь на него никто не мог оказать давление. Он больше не являлся простым попутчиком».
Могильщик
Оценивая десятилетие, одним из главных героев которого он останется навсегда, Джордж говорил: «В начале 1960–х те, кто занимался йогой, воспринимались чуть ли не как сумасшедшие, теперь же очень многие занимаются ею. Я думаю, в 60–х существенно расширился кругозор людей. Если раньше считалось, что мужчина с длинными волосами, вероятнее всего, сбежал из зоопарка, то сейчас многие подобные барьеры в сознании оказались сломанными».
Отцы семейств среднего класса с пренебрежением отзывались о них за завтраком, но к 1969 году хиппи стали довольно обычным явлением даже в английских провинциальных городках и на американском Среднем Западе.
Лучше поздно, чем никогда, — в «New Zealand Truth» появилась заметка о том, что группа под названием Underdogs исполнила в шоу «Gone To Pot», транслировавшемся в прайм–тайм, «The Inner Light», при этом музыканты были облачены в одеяния «власти цветов», бывшие в моде двумя годами ранее. Фрэнк Синатра — джекпот для всех авторов песен — записал «современный» альбом с номерами таких исполнителей, как Джуди Коллинз и Глен Кэмпбелл. Более актуальными виниловыми артефактами года, в котором Нейл Армстронг ступил на поверхность Луны, явились «Space Oddity» Дэвида Боуи и «Breakfast On Pluto» Дона Партриджа.
В шестичасовых новостях сообщалось о несчастных палестинских детях, взрывах бомб в Белфасте, забитом насмерть посетителе бесплатного концерта Rolling Stones неподалеку от Сан–Франциско и жестоком убийстве Шэрон Тэйт. Кое–кто усмотрел на обложке альбома Beatles «Abbey Road» траурную процессию по поводу «смерти» Пола Маккартни, где Джон выступает в роли священника, Пол — покойника, Джордж — могильщика, Ринго — пономаря.
Еще только в прошлом октябре «International Times» писала: «Чарли Мэнсон — всего лишь безобидный чудак». Готовясь к убийству Тэйт, он и его «Семья» слушали «The Beatles» и услышали в «Helter Skelter» Пола и в «Piggies» Джорджа революционные послания, обращенные против буржуа «in their starched white shirts» («в их накрахмаленных белых рубашках»). Строку «what they need a damn good whacking» («что им нужно, так это хорошая трепка») предложила мать Джорджа в качестве рифмы к «there's something lacking» («чего–то им не хватает»).
«Революция — «власть цветов» этого года», — резюмировал Фрэнк Заппа в 1968 году, когда хиппи присоединились к массовым демонстрациям студентов, протестовавших против войны во Вьетнаме и «всех этих старых дураков, которые правят нами», как выразился Джордж Харрисон в интервью «Melody Maker». Beatles, все еще считавшиеся кладезем мудрости, выпустили на «Zapple» альбом с интервью Даниэля Кон–Бенди, организатора всех мероприятий новых левых в Париже в мае 1968 года, даже несмотря на то что в результате митинга, созванного «Красным Дэнни», был сорван показ «Wonderwall» в Каннах. «Синие чулки» с коровьими глазами сходили с ума по Кон–Бенди, но не в такой степени, как по «герилльеро» Че Геваре — одному из тех, кто, по словам Джорджа, «хотел изменить внешнюю, физическую структуру, которая автоматически изменяется, если внутренняя структура приходит в нормальное состояние. Христос говорил: «Приведи в порядок свой дом», а Элвис сказал: «Очисть свой задний двор». Так что, если каждый вначале займется исправлением себя, а уже потом исправлением других, не будет никаких проблем».
Хотя в Соединенных Штатах к ним продолжали относиться серьезно, в Британии их воспринимали как любимых дядюшек — хотя и слегка рехнувшихся. Они не очень высоко поднялись над планкой обожания со стороны школьниц, и у них даже не нашлось относительно недавнего снимка группы, понадобившейся «Jackie» и «Fabulous 208». Со сложенными на груди руками, неулыбчивые, отрешенные — фотография отражала настроение, царившее на сеансах записи «The Beatles», который, согласно мнению критиков, не мог сравниться с «Sgt Pepper's Lonely Hearts Club Band». Наиболее осведомленный об истинном положении дел в группе, «Beatles Monthly» перестал в скором времени издаваться — не из–за уменьшения количества читателей, вовсе нет, а «потому что они уже не Beatles, а четыре отдельных индивида. Их редко можно встретить вместе».
Они даже не могли находиться в одном помещении, когда записывали гибкие пластинки для фэн–клуба, — отсюда и раздраженный диалог Леннона 1968 года о «beast friends» (игра слов: «best friends» — «лучшие друзья», «beast friends» — «скотские друзья»), который остальные не слышали, пока не была сделана его мастер–запись. Джордж едва смог найти время для этой ежегодной формальности. Все, что он сделал за год, — это презентация программы «Nowhere Man» покойного Тини Тима, американского шоумена, чье представление Джордж нашел довольно забавным и даже отправил ему сердечное послание «Вы просто блеск» во время британской премьеры программы в «Albert Hall». Джорджа даже не было в стране, когда Леннон и Маккартни записывали «Ballad Of John And Yoko» — последний британский Номер Один Beatles, худший с момента выхода «Cant Buy Me Love».
Несколько месяцев спустя Леннон назвал сеансы записи этого сингла «самыми отвратительными на свете». Эта тщетная попытка вернуться в лоно мерсибита была предпринята после того, как Маккартни поднял вопрос о возобновлении живых выступлений. Стараясь не вспоминать, как это было ужасно в 1966 году, он видел в турах средство приостановления процесса распада группы. Джордж в данный момент не имел ничего против этой затеи. «Я согласен с тем, что говорит Джон о прежних временах. Это было здорово, и мы действительно хорошо проводили время». Еще в 1967 году он выражал надежду на то, что «Beatles будут ездить в туры, но… я больше не хочу этой полиции, этих толп, вертолетов, как на «Shea Stadium», и того, что было потом».
Отказ от цифры с шестью нулями за 13 концертов в США в 1969 году означал то, что идея тура их совершенно не прельщала. Джордж с удовольствием выступал бы на одной площадке, как в Гамбурге: «В этом случае звук всегда один и тот же, и не нужно каждый раз применяться к новым условиям». Вскоре после объявления о возвращении Пресли на сцену в телевизионном шоу на Рождество 1968 года «Melody Maker» первым распространил известие о том, что Beatles собираются дать три концерта перед камерами в лондонском «Roundhouse». Появлялись еще более фантастические слухи об их якобы запланированных выступлениях в «Cavern», на ступенях ливерпульского собора, в богадельне, на борту корабля. Одно можно было сказать с определенностью: на следующем альбоме Beatles не будет ничего такого, что нельзя было бы воспроизвести на сцене. «Старая гитара, бас, барабаны — и все. Это будет обычный, ординарный и одинарный альбом, включающий примерно 14 треков».
Устав от психоделии раньше, чем Beatles, Rolling Stones перешли на трехаккордовые рок–номера, такие, как «Jumpin' Jack Flash» — очевидно, их самый сильный сингл. Вышедший в 1968 году альбом «Beggar's Banquet» продемонстрировал, что они — как и Beatles — испытывали сильное влияние Боба Дилана и Band, чьи песни характеризовались простыми аранжировками, однозначностью текстов и отсутствием ситаров, пущенных наоборот записей и натужного символизма. Возрождался интерес к рок–н-роллу, о чем свидетельствовало проникновение в чарты переизданных пластинок Билла Хэйли и Бадди Холли, а также то, что «милые маленькие бэнды», названия которых — Tea And Simphony, Audience, Puce Exploding Butterfly — не вызывали очевидных ассоциаций с их музыкальными предпочтениями, завершали свои шоу попурри из классических рок–номеров. Андерграунд развлекали набиравшие силу провинциальные команды, возглавлявшиеся настоящими тэдди бойз, такими, как Сумасшедший Кэван и Трясущийся Стивенс. По другую сторону Атлантики факел 1950–х несли Sha Na Na, Flash Cadillac и Cat Mother.
Литтл Ричард снова вызывал восторг у Джорджа («это тот, кого я хотел бы записать»), как и Рави Шанкар. Несмотря на прозаичное название и абсолютно белую обложку, «The Beatles» неожиданно стал восприниматься как слишком сложный и заумный. «Если взять «Revolution», — говорил Джордж, — мне все–таки кажется, лучшая из ее версий та, что мы записали на четырехдорожечный «Атрех» с использованием акустических гитар и маракасов, на которых играл Ринго». Повзрослевшие со времен «Love Me Do» и умудренные опытом Beatles хотели вновь «стать такими же отвязными, какими были в «Cavern». Вместо этого они лишь ускорили процесс освобождения друг от друга.
Они все реже говорили о том, где состоится концерт, но репетиции начались в январе 1969 года в «Twickenham Film Studios». Дабы убить одним выстрелом двух зайцев, под рукой у них была съемочная группа. Даже в случае неудачи потом можно было бы смонтировать лучшие сцены и сделать фильм, который принадлежал бы все той же «United Artists». Публика все равно смотрела бы его, каким бы он ни получился, как смотрела «Magical Mystery Tour», — только потому, что это были Beatles.
Джордж прибыл в «Twickenham Film Studios» из Нью–Йорка перед самым Рождеством. Этот самый плодотворный визит в Штаты был посвящен главным образом записи альбома Джеки Ломакса в «Western Recording Studios» в Лос–Анджелесе, где он также нашел время для «Nowhere Man» Тини Тима. Вместе с этим джентльменом он и Патти были одними из самых именитых гостей, заглянувших на сеанс записи к Фрэнку Синатре в ту же самую «Western Recording Studios». Джорджа поразило то, с какой скоростью работал Синатра, особенно по сравнению с их работой над «The Beatles», длившейся несколько месяцев. Всего за два дубля Фрэнк со своим оркестром записал «Little Green Apples» — никаких споров, никаких наложений, — после чего перешел к следующему номеру. В одиннадцать часов вечера они уже начали сворачиваться. Возможно, кому–то из его окружения пришлось напомнить ему, кто именно из Beatles разговаривал с ним, но их совместная фотография вполне могла бы украсить заднюю обложку альбома, что, несомненно, добавило бы ему актуальности.
По пути домой Харрисоны заехали в Беарсвилль, где Боб Дилан тоже готовился к записи альбома, который должен был включать вошедшие в последнее время в моду легкие вещи. В работе над одной из них, носившей обманчивое название «Self Portrait» («Автопортрет»), совершенно нетипичной для него, ему помогал гитарист Дэвид Бромберг, выпускник Колумбийского университета, который, подобно Дилану, был в свое время вовлечен в орбиту фолк–сцены Гринвич Виллидж. Перед отъездом Джордж сочинил мелодию для «The Hold–Up», предназначенной для дебютного альбома Бромберга.
С хорошим настроением после этой приятной интерлюдии Джордж вернулся в ряды Beatles, вынеся из поездки весьма благоприятное мнение о профессионализме американских сессионных музыкантов, записавших под его руководством «This What You Want», и мастерстве Синатры. Итак, холодным зимним утром он предстал перед камерами вместе с тремя своими коллегами и неподвижной Йоко в продуваемой сквозняками студии. «Все вернулось на круги своя. Проведя столько времени вместе, мы прекрасно знали, кому какая роль отведена, в чем и заключалась одна из наших проблем». Начиная со школы он должен был беспрекословно подчиняться Полу и Джону.
Каждый день, приходя сюда, они разогревались — во всех смыслах, — пока кто–нибудь, обычно Пол, не начинал играть. Словно собаки Павлова, они инстинктивно реагировали на его вступление, которое погружало в атмосферу «Star–Club» с его бесчисленными 12–тактными рок–песнями. Охватывающие пятнадцатилетний период, механически заученные номера со стандартной последовательностью аккордов были записаны на кинопленку и на магнитную ленту, и большинство из них впоследствии появились на бутлегах, но официально так и остались неизданными. Иногда они сбивались, сыграв мимо нот или забыв слова. Они исполнили несколько песен Дилана и сыграли джем, в котором главная роль досталась Йоко. Годилось все — «Three Cool Cats», «The Harry Lime Theme», «Michael Row The Boat Ashore», «You Can't Do That», «Love Me Do» и даже некогда безжалостно забракованная «One After 909».
Эйфория, вызванная этой прогулкой по аллее памяти, рассеялась, когда они познакомились с новыми композициями друг друга. Даже Ринго написал одну песню. В ходе острой конкурентной борьбы все, что требовало доработки, было отвергнуто. Джордж смог пройти контроль качества только с «I Me Mine», представлявшей собой трактат об эгоцентризме, который легче было написать, нежели объяснить его суть, и с «For You Blue», традиционным 12–тактным номером. Текст «For You Blue» вполне соответствовал его недавнему заявлению, выдававшему — если оно, конечно, было искренним — тщеславное стремление встать вровень с Диланом: «Сегодня мне хочется сочинять песни, не имеющие никакого смысла, потому что я устал от вопроса: «А о чем эта песня?» Не хочу больше «Within You Without You», потому что я теперь рок–звезда».
В то время как Джордж был полон энтузиазма после поездки в Штаты, Пол был полон желания поставить его на место. С молчаливого согласия самоустранившегося Джона, Пол, которого остальные теперь едва выносили, назначил себя лидером Beatles. «Если он и снисходил до того, чтобы сыграть сочиненную тобой мелодию, то для этого ты должен был записать 59 (!) его песен». Пол сообщил своему адвокату, что во время этих сеансов записи Харрисон со всеми перессорился. Джордж действительно с некоторым пренебрежением воспринял песню Ринго «Octopus' Garden» и не скрывал своего отношения к Йоко, что не могло нравиться Джону, но тот, кого он знал дольше всех из своих товарищей по группе, буквально изводил его: «С самого первого дня я только и слышал от него: «Делай то, делай это, не делай того, не делай этого». Не в силах больше терпеть придирки Пола и не желая оставаться марионеткой в его руках, Джордж начал огрызаться.
Снимавшийся в столь непростых условиях, фильм все же вышел. Названный «Let It Be» — по названию песни Пола, — он содержал «сцену, где у нас с Полом возник спор и мы стараемся сгладить его. В следующей сцене меня уже нет». Не зная причины, обозреватель «The Morning Star» все же отметил «замкнутое выражение лица Джорджа Харрисона». Джордж гневно реагировал на разглагольствования Пола, пока его терпение не лопнуло и он не исчез на время из студии. «Приятель, в тебе полно дерьма», — сказал он Полу, когда тот предложил устроить концерт среди античных руин в Тунисе.
Последней каплей стало заявление Маккартни, что он уже зафрахтовал самолет для перелета Beatles в Тунис. Сама мысль о том, что они должны будут подчиниться его воле, была для него невыносимой. Конечно, кроме «высокомерия Пола», у Джорджа были и другие поводы для негодования: визгливое пение Йоко, пассивность Джона, постоянное мычание под нос одного из техников съемочной группы. Спустя неделю после начала работы он покинул холодную студию. «Мне наплевать на Beatles, — сказал он. — Я ухожу».
Захлопнув дверцу автомобиля перед домом в Кинфаунсе, он тут же направил свой гнев в творческое русло: «Вернувшись домой в скверном настроении, я написал «Wah–Wah». У меня страшно болела голова от всех этих споров». Никто не подумал увещевать его или уговаривать вернуться, только Ринго позвонил с напоминанием о деловой встрече на следующей неделе. Ринго, не высказывавший столь откровенное недовольство, был, пожалуй, единственным из Beatles, кто оставался прежним.