Стамбул — интеллектуальный и экономический центр 6 глава

Следствием такой системы, особенно в периоды правительственных перемен, становится отсутствие служебной добросовестности. Чиновники практичес­ки на всех ступенях служебной иерархии, сознавая, что на своем посту пребудут лишь краткий срок, стремятся извлечь наибольшую для себя выгоду от занятия дан­ной должности как можно скорее. Отсюда — злоупо­требления служебным положением, взяточничество (знаменитый бакшиш), сделки с совестью, неразбери­ха, бесхозяйственность, казнокрадство. Личная ко­рысть служит единственным стимулом к действию. Вот относительно новое состояние духа: оно господствует в XVII веке, но вовсе не характерно для XVI. На него по­стоянно жалуются и иностранцы, и представители национальных меньшинств.

Из всего множества «рабов Порты» несколько ты­сяч⁴¹ сосредоточены во дворце, в непосредственной близости от султана: это те, что приставлены к госу­дарю как для исполнения его личных поручений, так и для общей дворцовой службы. Они распределены по нескольким категориям и в целом представляют собой четко разделенную на ступени пирамиду. Так, имеются «служащие в области религии», это не сов­сем то же самое, что «служители культа», отправляю­щие религиозные обряды: члены этой категории входят, в частности, в корпус улемов — исламских ученых. Они, кстати, вовсе не являются «рабами» в узком смысле слова, не являются и выходцами из корпуса аджемиоглан или ичоглан⁴². С другой сторо­ны, «дворцовые служители» непосредственно связа­ны с особой султана. Таковы, например, «аги импе­раторского стремени», по-турецки рикаб агаляр, — они в наибольшей степени приближены к султану, фигурально говоря, всегда у его стремени. Или бос- танджибаши — буквально «глава садовников», ко­торые (бостанджи, то есть садовники), числом при­мерно в две с половиной тысячи, действительно поставлены под его начало. Однако главная его функция все же не садоводство, он — начальник вну­тренней полиции, которая блюдет порядок в стам­бульском Серале, а также в султанских летних рези­денциях на берегах Босфора. Или миралем (главный знаменосец) — начальник стражи и заведующий му­зыкантами, которые сопровождают выезд султана. Или мирахыр-и-эввель (главный конюший), под на­чалом которого многие тысячи служителей — конюхов, берейторов, шорников, погонщиков верб­людов и пр. Или капыджиляр кахаси (главный при­вратник) — своего рода гофмейстер. Или второй ко­нюший. И, наконец, капыджибаши (командиры привратников), совмещающие обязанности при­вратников и камергеров и рекрутируемые среди сы­новей самых высоких сановников Империи, им же даются важные и тайные поручения. За этими «агами стремени» следуют заведующие принадлежащими дворцу хозяйственными постройками, наличной монетой, денежными расходами, дворцовой кухней, кормом для лошадей, в чьи обязанности входит обеспечение материальных сторон дворцовой жиз­ни; ловчие («офицеры охоты»), чьи служба и звание начиная с XVI века носят чисто почетный характер; дворцовые гвардейцы, телохранители, охрана прин­цев султанского «дома», с самыми различными функ­циями и с соответствующими званиями — их число измеряется сотнями⁴³. Все они в совокупности обра­зуют совершенно особый мирок, живущий за счет щедрот султана. Его же щедрость проистекает из по­нимания того простого факта, что престиж в глазах подданных или иностранцев находится в прямой за­висимости от пышности и блеска его непосредст­венного окружения. Эта концепция возникла еще в ранний период Империи, но свое реальное вопло­щение получила только во времена Мехмета Завое­вателя и в особенности Сулеймана Великолепного. Величие султана требует, чтобы он был окружен дво­ром, который превосходит дворы западноевропей­ских государей как по своей численности, так и по степени преданности придворных особе монарха. И то и другое демонстрирует богатство и могущество османского властелина.

Высшие сановники Империи

Как ранее уже упоминалось, на высших ступенях власти происходит смешение функций центрального управления и управления столицей. Некоторые из са­мых высоких должностных лиц Империи одновре­менно выполняют обязанности гражданских, воен­ных и религиозных администраторов столицы, вместе с тем их резиденции и службы находятся имен­но в Стамбуле. Эти высшие сановники по нескольку раз в неделю собираются на заседания Дивана, кото­рые созываются на территории Сераля в особом зда­нии, называемом Куббеалты («шестикупольное»). В заседаниях, как правило, принимают участие великий визирь, который несет ответственность за общее со­стояние политических, административных и военных дел; нигианджи, который ответствен за канцелярию и делопроизводство; кадиаскеры Анатолии и Румелии, решающие религиозные и юридические вопросы; дефтердар, ответственный за финансы Империи; и капудан-паша, великий адмирал. На заседаниях Дива­на председательствует великий визирь, а султан на них иногда присутствует незримо — в небольшой ложе, отделенной от зала заседаний решеткой. Из этого по­мещения видно и слышно все, что происходит в зале, но заседающие могут только догадываться о присутст­вии или отсутствии властелина. Такие государи, как Селим I и Сулейман Великолепный, лично контроли­руют и направляют ход государственных дел, а глав­ные визири при них действуют исключительно в пре­делах директив, данных им султаном. Позднее, особенно в XVII веке, султаны, за исключением Мура- да IV, теряют всякий интерес к заседаниям Дивана и возлагают на великих визирей всю ответственность за ведение текущей политики.

При Мехмете Завоевателе и его ближайших преем­никах Диван собирается каждый день после утренней молитвы и продолжает свою работу до полудня. С сере­дины XVI века, то есть со времен Сулеймана Велико­лепного, обычно он заседает четыре раза в неделю (в субботу, воскресенье, понедельник и вторник), но ино­гда, в виде исключения, также и в среду⁴⁴. Причем в сре­ду имеет место, как кажется, особое собрание: на нем не присутствуют кадиаскеры, ведающие Анатолией и Румелией⁴⁵, а по его окончании великий визирь в со­провождении янычарского аги и стамбульского кадия производит инспекцию столичных рынков и базаров⁴⁶: это собрание посвящено, очевидно, положению дел в столице.

Великий визирь — главный персонаж в Империи. «По-турецки великого визиря называют Visir Azenf¹, то есть глава Совета, или первый советник... Когда но­вого великого визиря вводят в его должность, не су­ществует, насколько мне известно, другой церемо­нии, кроме вручения ему печати Великого Господина, на которой выгравировано имя императора; печать эту с момента ее получения он всегда носит с собой на груди за пазухой...»⁴⁸ И в самом деле, назначение главного визиря производится очень просто: султан, приняв соответствующее решение самостоятельно или по совету какого-либо влиятельного лица переда­ет вступающему на самый высокий пост в Империи печать, которую до того носил его предшественник, отправленный в отставку, впавший в немилость или казненный. Отсутствуют примеры того, чтобы кто- либо назначенный на эту должность по своей доброй воле отклонил эту высокую честь или же сам, после более или менее продолжительного пребывания в должности, подал прошение об отставке. «У великого визиря имеется свой собственный двор, великолепие которого соответствует величию того господина, ко­торому великий визирь служит; дворец великого ви­зиря насчитывает более двух тысяч слуг. Хотя великий визирь, подобно другим пашам, испытывает на себе по временам гнев своего господина и должен за неко­торые ошибки и неудачи на службе платить ему голо­вой, Великий Господин все же доверяет именно ему самые важные государственные дела и именно его, ве­ликого визиря, предложения всегда принимаются Со­ветом. Вот это и делает его власть столь абсолютной, что ни в одной из империй, ни в одном из королевств невозможно найти первого министра, который мог бы по объему своих полномочий сравниться с вели­ким визирем...»⁴⁹ Действительно, великий визирь ино­гда пользуется властью, сравнимой по своей широте с властью самого султана. Таково, к примеру, было по­ложение двух Кёпрюлю и их преемника, Кара Муста- фа-паши. Проникнутые к тому же сознанием своего могущества, они требовали, чтобы им воздавались все знаки почтения, положенные по этикету. Известны инциденты, когда некоторые иностранные послы, французские в частности, не пожелавшие из принци­па следовать правилам турецкого этикета, оказыва­лись не только в немилости (с ними отказывались ве­сти дела), но и в тюрьме. Когда сын посла Ла Ай-Вантеле во время официальной аудиенции повел себя, с турецкой точки зрения, непристойно, он был бит палками. Сам Ла Ай-Вантеле (La Haye-Vantelet) и позднее Нуантель без конца ссорились с великими визирями, так как не принимали предоставляемое им турками место — на табурете, поставленном ниже то­го помоста, на котором восседал великий визирь. Эти распри, как ныне представляется, из-за мелочей на са­мом деле развертывались на почве принципов: ни од­на из сторон не желала выглядеть ниже другой.

Высокий престиж великого визиря, как отмечали европейские наблюдатели, поддерживался пышной свитой и роскошной резиденцией: для обслуживания главы правительства в его доме требовалось не менее двух тысяч челядинцев — великий визирь, соответст­венно своему статусу, просто был обязан жить на широкую ногу. Первоначально его дом служил од­новременно и официальной резиденцией главы пра­вительства. Со временем, однако, положение измени­лось. С некоторых пор новый великий визирь после назначения на должность покидал свой частный дом и переезжал в один из дворцов, расположенных в непо­средственной близости от Сераля, или же во дворец на территории Сераля, уступленный ему кем-либо из главных придворных сановников. С 1654 года султаны предоставляют великим визирям на время их визира- та особый дворец в качестве резиденции. Этот дворец принадлежал первоначально великому визирю Хал ил- паше, находился же он недалеко от Сераля напротив Алай кёшюо, павильона, в котором султан принимал парад своей армии⁵⁰. От этого дворца поныне сохра­нились монументальные ворота. Именно они-то и бы­ли названы сначала Пашакапысы (Ворота паши), за­тем — Баб-и Али (Высокая Порта). Последнее наименование постепенно распространилось на дво­рец великого визиря, на весь его правительственный аппарат и в конечном счете стало синонимом Осман­ской империи в целом⁵¹.

Двор великого визиря являет собой уменьшенную копию двора султана — со своим казначеем, началь­ником над привратниками, персоналом из мусуль­манского духовенства, заведующим кухней, разного рода охранниками, ливрейными лакеями, пажами, музыкантами и т. п. На его содержание идут денежные средства, черпаемые из личных доходов его владель­ца, но вместе с тем полагается и дотация из импер­ской казны, размеры которой колеблются на протя­жении веков. В начале XVI века великий визирь получал от султана субсидию в 1 миллион 200 тысяч акче, при Сулеймане Великолепном — 1 миллион 800 тысяч акче, и последняя сумма оставалась относи­тельно неизменной в течение XVII века. К ней следует добавить и так называемые «права номинации» (джаизе), то есть суммы, которые уплачиваются вели­кому визирю должностными лицами при их вступле­нии на новый пост, а также подарки, делаемые добро­хотами в чаянии получения новой должности или какого-либо иного благодеяния. Наконец, личную казну великого визиря пополняют различные доходы с острова Кипр, особо дарованные ему султаном. Не­которые великие визири сумели сколотить на службе государству немалые состояния, но далеко не все из них смогли ими должным образом насладиться. Дело в том, что все имущество великого визиря после его смерти или смещения с должности подлежит конфи­скации и переходит в имперскую казну. Пост велико­го визиря отнюдь не синекура⁵².

Бусбек нам оставил любопытный портрет одного из наиболее выдающихся великих визирей при Сулейма­не Великолепном, Рустем-паши: «Рустан (sic!), чья судь­ба неотделима от судьбы этой женщины (султанши Роксаланы), на дочери которой он женат, и от судьбы, конечно, самого Сулеймана, служил ему и советом, и помощью, оставаясь на должности первого министра могучей опорой для султана во всех его начинаниях и замыслах. Среди прочих пашей он пользовался наи­большим доверием своего господина, а потому и со­средоточивал в своих руках наибольшую власть. И для этого имелись все основания, так как он отличался ве­ликолепным умом, проницательным и тонким, что и сделало его орудием славы своего господина. Что каса­ется его происхождения, то он был сыном погонщика быков и сам в отрочестве помогал в этом занятии отцу. Столь низкое происхождение не было бы поставлено ему в упрек на той высокой ступени почета, на которую он поднялся, если бы не его неимоверная скупость, ко­торая, безусловно, наносила ущерб его репутации, ос­нованной на действительных достоинствах. Импера­тор знал этот недостаток, но все же испытывал к нему благоволение и уважение. Вообще говоря, Сулейман умел извлекать пользу и из недостатков своих поддан­ных и слуг. Султан, имея большую нужду в деньгах, на­значил его на пост министра финансов, и Рустан на­шел способы наполнить серебром доверху сундуки своего господина, оставив после себя государственную казну в наилучшем состоянии. Выполняя это поруче­ние, он не упускал ни малейшей возможности ее по­полнить, не останавливаясь даже перед взиманием на­лога на фиалки, розы и другие садовые цветы или перед продажей с молотка оружия и лошадей воен­нопленных. Вообще, никакой мелочью в финансовых делах государства он не пренебрегал, чем, помимо прочего, заслужил любовь своего господина»⁵³.

Нишанджи отвечает за все, что касается канцелярии, за составление актов и т. п. О нем можно было бы ска­зать, что он являет собой главного секретаря при пра­вительстве. Его власть распространяется на всех пис­цов, секретарей, составителей документов. Персона, занимающая этот пост, должна находиться на доста­точно высоком культурном уровне. Нишанджи рек­рутируются, как правило, из выпускников медресе при больших столичных мечетях, а эти медресе пред­ставляют собой высшие школы по изучению корани- ческого закона и османской юриспруденции. Одна из важнейших функций нишанджи — приложение импе­раторской печати к указам, исходящим из Дивана и по­лучившим одобрение султана: лишь с печатью эти до­кументы приобретают силу закона. Только тогда с них снимают копии в отделениях канцелярии для рассыл­ки, оригинал же указа остается в архиве. Хотя нишанд- жи — весьма влиятельный чиновник, он постоянно ос­тается в тени, не привлекая к себе внимания публики. Довольно часто одно и то же лицо занимает должность нишанджи долгие годы, а иногда отставной нишанджи возвращается снова на оставленный им было пост. Во­обще же говоря, число смещенных с этой должности ничтожно и не идет ни в какое сравнение с числом по­павших в опалу великих визирей⁵⁴.

Чего уж никак нельзя сказать о должности дефтер- дара. Слово это, если переводить его буквально, озна­чает «хранитель списков», фактически же оно ука­зывает на главного казначея империи. Термин дефтердар входит в оборот только в первую половину XV века, когда имелся всего единственный дефтердар, а именно дефтердар Румелии. В конце того же столе­тия возникает аналогичная должность и для Анато­лии, и с тех пор первый дефтердар (Румелии) получа­ет повышение в чине и начинает именоваться башдефтердар — «главный казначей». Селим I уч­редил и третий пост дефтердара — для Сирии. Вскоре появился еще один — ведавший откупами в Стамбуле. Но все они были поставлены под начало башдефтер- дара, который, согласно одному регламенту конца XVII века, «назначен ведать финансами и в своем соб­ственном доме предоставляет место для работы дива­на финансов; он принимает все жалобы по финансо­вым вопросам и принимает по ним надлежащие решения...»⁵⁵.

Башдефтердар контролирует все государственные финансовые дела, получает каждый вечер отчет об операциях казначейства и два-три раза в неделю передает эти отчеты великому визирю. Никакая де­нежная сумма не может покинуть казначейство без письменного разрешения (тезкере) с его штемпелем. Этот главный казначей ведает финансами только Империи, то есть только публичными расходами и до­ходами. Он не имеет никакого отношения к личной казне султана, которой заведует хазинедарбагии. О последнем сказано так: «...его обязанность — вести отчетность по расходам на содержание двора и опри­ходовать случайные доходы, а также дары, преподне­сенные Великому Господину...»⁵⁶.

Пост башдефтердара чрезвычайно деликатен: тот, кто его занимает, непосредственно на себе испыты­вает капризы султана и следующие за ними удары и превратности судьбы. Но он в той же мере и важен. И важность его проистекает не только из того, что башдефтердар руководит государственным казна­чейством, но также и из того, что к нему стекаются акты и документы относительно земель, предостав­ляемых военным и гражданским чиновникам за их службу, относительно изъятий из налогообложения или облегчения налогового бремени и, наконец, вся документация касательно финансовых привилегий корпораций — документация, имеющая первосте­пенную значимость в первую очередь для Стамбу­ла. Под его началом — от 250 до 300 секретарей и соответствующая его рангу свита примерно из 300 персон.

Помимо только что упомянутых трех очень высо­ких должностей имеются так называемые «визири ку­пола» — куббе визирлери. Они заседают в Диване, и их главная функция — служить помощниками великого визиря. Их число колеблется в зависимости от эпохи от 1 до 10. Это тоже высокие сановники, но их статус не дает им никаких гарантий от последствий дурного на­строения султана или великого визиря.

Наряду с ними не менее важную роль играют рели­гиозные власти — в силу теократического характера государства. Первое место среди них принадлежит муфтию Стамбула, который носит дополнительный титул, подчеркивающий это первенство, а именно — шейх-уль - ислам. Именно он, подтверждая соответст­вие указов, продиктованных султаном, положениям Корана, тем самым придает им законную силу и делает их применение обязательным. С другой стороны, к не­му как высшему религиозному авторитету направляют на решение спорные вопросы, возникающие в самых различных областях общественной жизни. Его сужде­ние по каждому из них в отдельности называется фет- ва. Нередко издание фетвы не имеет другой цели, кро­ме обоснования того или иного правительственного постановления. К примеру, одна из фетв возбраняет употребление табака.

Ступенью ниже муфтия находятся два кадиаскера — «армейские судьи». Один из них — для Румелии, то есть для европейской части Империи, другой — для Анато­лии, или, шире, для ее азиатской части. Несмотря на слишком узкое обозначение («судьи армии»), они про­стирают свою юрисдикцию не только на армию, но и на упомянутые в их титуле территории, назначая в их границах судей. Оба заседают в Диване, но к Стамбулу никакого отношения не имеют; столичный кади им не подотчетен, но он зависим от султана, великого визиря и шейх-уль-ислама⁵⁷. Кади Стамбула выше прочих кади (судей) во всей Империи, но ниже кадиаскеров. Во вся­ком случае, этот персонаж — первостепенной значи­мости. Пост столичного кади — предмет честолюби­вых вожделений не только сам по себе: пребывающий на нем может надеяться стать со временем кадиаске- ром и даже, если будет угодно Аллаху, подняться на высшую ступень в религиозно-правовой иерар­хии — на ступень шейх-уль-ислама. И в самом деле, та­кое возвышение случалось не столь уж редко.

Наконец, великих империй не бывает без могучей армии, и Османская империя вовсе не исключение из общего правила. При Селиме I и Сулеймане турецкая армия покрыла себя славой при завоевании Восточной Анатолии, части Азербайджана, Сирии, Палестины, Египта, Ирака, Венгрии, чему способствовал и турец­кий флот, захватывая Родос, Северную Африку и, не­сколько позднее, остров Кипр.

В роли фактического главы турецкой армии выступа­ет главный визирь, который сам руководит военными походами⁵⁸. Правда, в XVI веке султаны Селим I и Су- лейман, а в XVII — Мурад IV в некоторых особенно важ­ных кампаниях возглавляют армию лично, но в XVII веке ни один султан, за упомянутым исключением, в сражени­ях больше не участвует, даже за пределами зоны огня.

Сухопутная армия делится на несколько частей: пе­хоту, артиллерию, обоз, кавалерию. Самая важная из всех — пехота, сформированная в основном из яны­чар. Начальствует над ними ага. Янычарский ага — очень важная персона. Когда корпус янычар не в похо­де, он сосредоточивается в столице, составляя ее гар­низон. Ага, если только находящиеся под его началом янычары ему преданы, имеет возможность оказывать давление на политику правительства и даже внушать страх самому султану. В XVII веке случаи к этому предо­ставляются.

Командующий кавалерией сипахи-ага пользуется гораздо меньшим влиянием, чем ага янычар, но тем не менее следует непосредственно за ним по рангу и впе­реди руководителей других армейских корпусов.

Капудан-паша (капудан-и деръя), великий адмирал, занимает во флоте примерно то же положение, что ага янычар — в армии. Из своей резиденции (арсенал Ка- сим-паши) он командует не только всеми моряками Империи, но также и всеми начальниками и рабочими арсеналов и, конечно, каторжниками. Османское гос­подство над Средиземным морем в XVI веке, неоспори­мое вплоть до поражения турок при Лепанто (1571), придавало воинскому званию капудан-паши еще и по­литический вес, ставя его носителей в первый ряд са­новников Империи.

Муниципальные службы

Связь с центральной властью

Столичная администрация находится в теснейшей зависимости от государственной, поскольку лица, не­сущие ответственность за функционирование первой, в то же время являются крупными чиновниками им­перского уровня. Эта зависимость, или, если угодно, смешение функций, выражается прежде всего в том, что великий визирь выступает в роли главы как столичной, так и государственной администрации, то есть отвечает и за ход дел во всей Империи вообще, и за их состояние в Стамбуле в частности. Мы уже виде­ли, что заседания Дивана по средам посвящены Стам­булу и что по их завершении великий визирь инспек­тирует базары и рынки города. Он направляется на выполнение этой миссии, сопровождаемый большим кортежем. Кортеж открывается гарцующими субагии и асесбаьии (офицерами полиции) вместе с их подчи­ненными, за ними следуют заместитель стамбульского кадия, чавуьи Порты, чавушбаиш, стамбульский кадий, ага янычар и представители корпораций (торговых и ремесленных цехов); наконец появляется великий ви­зирь в окружении пеших солдат своих чиновников, а все это внушительное шествие замыкается эскортом из военной кавалерии. Вот так великий визирь прямо с заседания Дивана направляется сначала в Ункапаны, где находятся правления корпораций, затем — в Емиш Искелеси, где великий визирь производит контроль над ценами на фрукты, и, наконец, — на рынок овощей и на бойни для проведения аналогичной проверки цен на соответствующие товары⁵⁹. Впрочем, великий визирь, поглощенный общеимперскими делами, до­вольно часто делегировал власть над столицей своему заместителю, каймакаму, визирю высокого ранга, ко­торый вследствие этого становится главным ответст­венным за действия столичной администрации⁶⁰.

Между тем шейх-уль-ислам, имея в подчинении всех кадиев города и будучи главой всего имперского пра­вового аппарата, утверждает или, напротив, отвергает административные акты, касающиеся Стамбула, а так­же решает в последней инстанции религиозные во­просы, выдвигаемые на его рассмотрение коллективно или индивидуально. Ага янычар, капуданпаша и топ- чубаьии (командующий артиллерией) также имеют свои обязанности, связанные со столицей. К ним сле­дует, пожалуй, добавить и должность кызлар-агасы — это глава чернокожих евнухов, в компетенцию которо­го входит управление благотворительными фондами и, соответственно, контроль над благотворительными учреждениями в масштабе города. Таким образом, существуют крепкие связи между общеимперским пра­вительственным аппаратом и столичным муниципаль­ным. Хотя нет документа, точно определяющего функ­ции последнего, довольно легко представить себе достаточно подробную схему, отражающую его струк­туру и различные области его деятельности. Городские службы могут быть классифицированы примерно так: судебная деятельность и судебные учреждения, поли­ция, надзор за путями сообщения, снабжение продук­тами питания и рынки (а следовательно, и корпора­ции), благотворительные фонды и учреждения.

Судебный порядок

Судебная администрация представляет собой один из главных организмов столицы, так как ее жители, от­носящиеся даже и к религиозным меньшинствам (не говоря уже о мусульманском большинстве населения), подчинены кораническому закону и подзаконным ак­там — к тем именно правительственным постановле­ниям, что регулируют городскую жизнь. Следить за со­блюдением этого закона и производных от него правительственных актов обязаны в первую очередь кадии. Первое место среди них принадлежит кадию Стамбула, за ним следуют кадии Галаты, Эюба и Усюода­ра. В подчинении у них находятся наибы, выполняю­щие идентичные функции в менее крупных округах судебного надзора (нахие). От стамбульского кадия за­висит и мухтесиб, инспектор рынков и контролер корпораций.

Кадии прежде всего играют роль судьи: «Кадии — это судьи, это бальи и прево[4]. Это на их суд выносят­ся обычные спорные вопросы между обывателями, только в их присутствии заключаются браки, с их санкции рабы отпускаются на волю...»⁶¹ На них же возложена обязанность служить связующим звеном между правительством и корпорациями. Они переда­ют ответственным лицам в корпорациях правитель­ственные решения и, с другой стороны, принимают жалобы ремесленников или торговцев, представлен­ные в Диван. После того как вопрос достаточно глу­боко изучен, следует решение, которое спускается кадию для исполнения. В том, что касается корпора­ций, кадию ассистирует мухтесиб или ихтисаб-ага- сы\ их роль представляется первостепенной при рас­смотрении вопросов, относящихся к компетенции полиции рынков⁶². Помимо этого, кадии занимаются теми финансовыми вопросами, которые касаются распределения налогообложения между мусульмана­ми и немусульманами, или же — изъятий от уплаты налогов, которые предоставляются благотворитель­ным и другим богоугодным учреждениям. В качестве судей физических и юридических лиц (последнее относится прежде всего к корпорациям) кадии наде­лены полномочиями контроля, наблюдения и нака­зания. Наиболее распространенный вид наказания — это избиение палками: «У них очень в ходу способ наказания правонарушителей палочными ударами. Они сбивают спесь с гордецов и в то же время щадят жизнь тех, кого не хотят казнить»⁶³. Если преступле­ние достаточно серьезное, обычным наказанием бы­вает тюремное заключение, причем судебные про­цессы никогда не затягиваются надолго: «Впрочем, во всем мире не сыскать страны, где бы правосудие, как уголовное, так и гражданское, отправлялось с та­кой быстротой. Самые крупные и запутанные про­цессы занимают три-четыре дня...»⁶⁴ Европейские путешественники изумлены не только такой быстро­той, но и беспристрастием турецких судей, перед которыми мусульмане, христиане или евреи, без ка­кой-либо дискриминации на религиозной основе, вольны высказывать свои жалобы и просьбы, «не имея нужды в адвокатском красноречии для защиты правого дела»⁶⁵.

Кадии, по правилу, не знающему исключений, — выпускники медресе, высших учебных заведений, готовящих, вообще говоря, улемов, то есть знатоков богословия и юриспруденции, а в Османской импе­рии — в области юриспруденции преимущественно. Некоторые из этих выпускников занимают, при бла­гоприятном для них стечении обстоятельств, долж­ности кадиев, но последние, стоит это подчеркнуть снова, всегда выпускники медресе. Кандидат на один из правительственных постов должен к тому же быть выпускником какого-либо из больших медресе Стам­була или, по меньшей мере, Бурсы или Адрианополя. Кроме того, этот кандидат должен быть обладателем особого сертификата, дозволяющего ему занимать официальный пост. К перечню этих условий следует присоединить еще одно, причем немаловажное: за плечами кандидата должен успеть накопиться минимум двадцатилетний стаж собственного обуче­ния и преподавания другим. И, таким образом, канди­даты на искомый пост в высшей администрации очень редко бывают моложе сорока лет. Знакомство с турецкими хрониками и архивными документами по­казывает достаточно ясно, что подбор таких кадров на высокие судейские и религиозные должности про­изводится в довольно узком кругу, в который посто­ронним вход возбраняется. Было бы очевидным пре­увеличением утверждать, что пост кадия переходит, так сказать, «по наследству» от отца к сыну. Но нельзя сказать и что должности такого уровня достигаются путем свободного конкурса между соискателями. Особенно тесен круг лиц, претендующих на посты столичных кадиев.

Кадии осуществляют юрисдикцию в подведомст­венном им округе (каза, или кадилык)⁶⁶. Каза стамбуль­ского кадия простирается лишь на собственно Стам­бул — в узком смысле этого топонима. Казы Галаты и Усюодара подразделяются на нахии, в которых судеб­ная власть исполняется наибами⁶⁷. Наибы — тоже вы­пускники медресе, но от них не требуется предвари­тельного послужного списка, и вступают они в свою должность в силу назначения их соответствующими кадиями. Так, наибы в Стамбуле и его пригородах на­значаются стамбульским кадием. В окрестностях Стамбула наибы имеются лишь в относительно много­людных местечках — таких, как Бешикташ, Ортакёй, Арнавуткёй, Бейкоз. В своем округе наиб пользуется практически теми же полномочиями, что и кадий. Фактически вся судебная администрация только и со­стоит, что из кадиев и наибов.

Полиция

В Стамбуле роль полиции далеко не сводится к тому, чтобы денно и нощно блюсти общественную безопас­ность. Помимо решения этой, самой главной задачи она инспектирует рынки и базары, фиксирует наруше­ния коранического закона, султанских регламентов и установленных обычаев. Полицейские не обладают правом санкций, которое является прерогативой кади­ев, но между теми и другими налажено тесное сотруд­ничество.