Джей не стал тратить время на слова. Он приставил пистолет ко лбу первого человека, выстрелил, затем перешел к следующему, пока первый еще не упал на пол. Он убил троих за столько же секунд.
Теперь ворсы выглядели немного неуютно.
— Я понимаю, что вы привыкли к определенному виду защиты, учитывая ваше положение, — сказал им Джей. — Что даже между нами, злодеями, существует кодекс относительно того, кого можно трогать, а кого нельзя. Некоторые заслуживают уважения. — Джей прижал дуло своего пистолета ко лбу первого. — Но здесь нет никакого кодекса. Не сейчас. Потому что ты прикоснулся к тому, на кого, черт возьми, никогда не следовало смотреть. У меня нет кодекса. Не будет пощады. Ваши смерти меня не обременят. Ни в малейшей степени.
Он нажал на курок.
— Итак, — он сделал паузу, направляя пистолет на единственного оставшегося человека, — скажешь мне что-нибудь или умрешь?
ГЛАВА 18
Стелла
Никто не причинил мне вреда.
По крайней мере, пока что.
Ну, тот, кого звали Дмитрий, с квадратной челюстью и жестокими глазами, ударил меня наотмашь, когда я сказала ему идти к черту.
С ним был мужчина постарше, с такими же глазами, как у Дмитрия, только чуть менее жестокими. У него были седые волосы, наверное, квадратная челюстью под седой бородой, и было видно, что он главный. Он схватил Дмитрия за запястье, когда тот поднял руку, чтобы опять ударить меня.
— Не прикасайся к ней, мой сын, — прошипел он. У него был акцент. Русский, конечно, поскольку я поняла, что именно русская мафия похитила меня. Я спокойно осознала это, хотя, скорее всего, должна быть парализована от страха.
Может быть, я была в шоке. Я только что видела, как моему другу выстрелили в лицо. Я смахнула части его мозга со своей рубашки. Меня даже не вырвало, хотя последние несколько дней меня постоянно тошнит. Я испугалась. Вдруг, с ребенком что-то не так? Я продолжала ерзать на своем сиденье, высматривая хоть какую-нибудь влагу в нижнем белье или пятно на штанах.
Ничего.
Пока что.
Глаза Дмитрия вспыхнули.
— Почему, черт возьми? Разве не для этого мы привезли ее сюда? Чтобы наказать этого мудака?
Глаза мужчины были ровными и спокойными.
— Она здесь в качестве гостьи, чтобы убедить мистера Хелмика принять наше партнерство. Если его не удастся убедить, тогда мы ее отправим. С вежливостью.
Я почувствовала привкус желчи от твердости его слов. Там не было никакой угрозы. Ему не нужно угрожать мне. Я была пешкой во всем этом. Это гребаная русская мафия. Если я не выполню свою задачу, они убьют меня. Это несомненно.
Я заставила себя не плакать, не умолять. Я буду наблюдать. Верю, что Джей придет. И я буду бороться. Ради себя. Ради нашего ребенка. И ради Джея. Потому что, если что-то случится со мной, с нашим нерожденным ребенком, его бы не стало. Все следы человечности вытекли бы из него, как вода из ванны.
Он не причинит боль самому себе. Нет. Он причинит боль другим людям. Он причинит боль всем и каждому без угрызений совести. И именно поэтому он вредит себе. Мучает себя чувством вины и проживет каждое мгновение своей оставшейся жизни в агонии.
Этого не случится.
Я не связана. В этом не было никакой необходимости. Мы были в непристойно украшенной гостиной. Безвкусная, полна золота, жестких диванов и ковров за пятьдесят тысяч долларов. Я сидела на богато украшенном кресле, впиваясь ногтями в ткань, наблюдая, как отец и сын спорят о моей судьбе.
— Почему мы вообще беспокоимся об этой сучке? — потребовал Дмитрий, выдергивая руку из хватки отца и расхаживая по комнате.
Его отец остался на месте, наблюдая за ним.
— У нас есть люди, чтобы захватить его силой, — продолжил Дмитрий.
— Что? И позволить крови запятнать тротуары этого города? — холодно спросил его отец.
Глаза Дмитрия расширились.
— Да, отец, это именно то, что мы делаем. Это мы привыкли делать.
Его отец покачал головой.
— И это чуть не уничтожило нас, — мягко возразил он. — Мир изменился, и чтобы выжить, мы тоже должны измениться. Мы не деремся, как животные, на улицах, привлекая к себе внимание. Мы работаем в тени, где нас не смогут увидеть даже самые проницательные глаза. Мы носим костюмы и выглядим цивилизованно при дневном свете. Мы развиваем отношения. Это путь вперед.
Дмитрий уставился на своего отца.
— Развиваем гребаные отношения? — Он вскинул руки. — Ты стал слишком добрым, старик.
Мужчина двигался размытым пятном даже для моих глаз, я очень внимательно наблюдала за ними. Его руки сомкнулись на горле Дмитрия прежде, чем тот успел моргнуть. Глаза Дмитрия выпучились, лицо покраснело, он издал хриплые, задыхающиеся звуки. Вцепился в морщинистые, но сильные руки отца, но это было бесполезно.
— Ты стал глупым, мой сын, — мягко возразил старик. — Ты был в подгузниках, когда мы вели войны на улице. Ты избалован, слаб и только притворяешься. Ты оборзел.
Лицо Дмитрия было таким красным, уже становилось фиолетовым, его руки слабели. Отец все еще держался крепко, задыхаясь, убивая своего сына.
— Забываешь, что твоя кровь может защитить тебя от многих вещей, но она не защищает тебя от меня, — продолжил он, говоря медленно, элегантно. С сильным акцентом, но его английский был безупречен. — Я все еще глава этой семьи. Я — причина, по которой эта семья все еще существует.
Наконец, он отпустил Дмитрия, тот рухнул на пол, задыхаясь, кашляя и хватаясь за горло.
Он с презрением посмотрел на своего сына сверху вниз.
— Ты видишь только поверхность. У Джея Хелмика гораздо больше скрывается под внешностью. Он умен. Он могущественен. Он совершенно безжалостен. Было бы глупо и самоубийственно подходить к нему раньше. Он был сильным и не имел слабостей.
Мужчина игнорировал меня с тех пор, как вошел в комнату. Но теперь его внимание было сосредоточено на мне, и под пристальным взглядом у меня похолодели кости, а по коже побежали мурашки.
— Теперь у этого человека есть слабость. Путь внутрь. Он сядет с нами за стол переговоров и будет вынужден выслушать наше предложение. Джей Хелмик — умный человек, он нам не откажет.
Я вздернула подбородок вверх.
— Ты ошибаешься, — возразила я ему твердым голосом. Быть слабой, уязвимой женщиной прямо сейчас мне не поможет. Я вспомнила разговор с Рен, который, казалось, был целую вечность назад, когда я была уверена, что не могу быть такой женщиной. Не смогу быть женой человека, который имел дело с русской мафией.
Но в этот момент я поняла, что могу.
— В чем, милая? — Хотя ласковое обращение было на другом языке, я поняла его покровительственный тон, он едва ли даже сосредоточился на мне. Для него я не стоила никакого внимания. Не представляла угрозы. Он и не подозревал, что, если бы был шанс, то все произошло бы наоборот.
— Он не будет сидеть с тобой за столом, — ответила я, выпрямляясь на своем месте. Мне нужно перестать баюкать свой живот, привлекая к нему внимание. Если они узнают, что я беременна, все станет еще опаснее для меня, для Джея. Для нашего ребенка.
Хорошо, что Джей не знал. Так он будет более опасным и непредсказуемым.
— Ты кое-что у него отнял, — продолжила я. — Ты, — я кивнула Дмитрию, все еще хрипящему на полу, — дотронулся до меня своими руками. От этого пути назад нет. — Я широко улыбнулась. — Он убьет вас всех.
Мужчина наблюдал за мной, и меня от этого затошнило. Потому что его взгляд был похож на то, как Джей обычно смотрел на меня, пытаясь разорвать на части.
— Ты понятия не имеешь, кто мы такие, милая, — сказал он наконец. — Твой муж могущественен. Он безжалостен. Но и мы тоже.
— Я понимаю, кто вы, — возразила я, поддерживая зрительный контакт. — И ты думаешь, будто знаешь, насколько безжалостен мой муж. Но вы только что подтолкнули его к краю пропасти. Теперь не имеет значения, кто вы, черт возьми. Он не проявит к вам милосердия, он уничтожит всех.
Джей
Джей не получил никакой информации от ворса. И никакого удовлетворения от их смерти тоже. Он не может спасти ее. Не может спасти свою чертову жену. Джей сидел в своем офисе в «Клатч», глядя на пустой танцпол, задаваясь вопросом, увидит ли он когда-нибудь Стеллу снова. Станет ли он когда-нибудь снова человеком.
Когда Фелисити вошла в дверь его кабинета, он был готов причинить ей боль. Не имело значения, что у него был кодекс о причинении вреда женщинам. У него больше не было кодекса, потому что не было ни религии, ни места поклонения, ни гребаной Стеллы.
Джей был опасным человеком, и Фелисити это понимала. Потому что она знала его. Или знала, кем он был раньше, когда был моложе, слабее, когда не был готов сжечь весь мир дотла, чтобы снова почувствовать запах волос своей жены, почувствовать, как их ребенок растет у нее в животе.
— Я знаю, где она, — заявила Фелисити, когда он встал, обходя свой стол, чтобы сделать черт знает что.
Это остановило Джея на полпути.
— Тебе лучше рассказать мне больше, и откуда ты это знаешь, если хочешь покинуть эту комнату живой.
Фелисити не выглядела испуганной. Она не боялась угроз со стороны мужчин, даже когда эти мужчины были готовы довести их до конца. Фелисити была дочерью очень влиятельного человека, из очень старой семьи, которая не дружила с Кузнецовыми.
— Мой отец наблюдал за ними, ожидая удара, — сказала она, не сводя с него глаз. — Он знал, что они отвлекутся, будут озабочены тобой. Я не знала, что она пропала, иначе бы пришла раньше.
— Где она, черт возьми? — потребовал Джей с дрожью в голосе.
Джей ушел в ту же секунду, как Фелисити назвала местонахождение Стеллы. Он знал, что та ожидала большего, хотела что-то сказать, может быть, какие-то слова прощения, но у него не было времени.
Ему нужно добраться до своей жены.
До своего ребенка.
Ему нужно пролить кровь всех, кто подумал забрать ее.
Тридцать минут спустя
Он был весь в крови. Какая-то могла принадлежать ему. Он надеялся на это. Он заслужил. Через что бы ни прошла Стелла, ему нужно в десять раз больше. Если он найдет ее раненой, мертвой, он мог только надеяться, это на то, что его тоже убьют.
Даже если бы она была нетронута, если это какой-то гребаный идеальный мир, где его жена — его беременная жена — похищена русской мафией, и они не подняли на нее руку, она не выйдет невредимой. Останутся шрамы. Он понимал, что не смог защитить ее. Стелла не стала бы винить его. Но он всю жизнь будет винить себя. Ненавидеть. Если ему каким-то образом посчастливится прожить всю жизнь со своей женой.
С их ребенком.
Он больше не думал.
Больше не мог думать.
Он должен сосредоточиться на убийстве. В этом он хорош. Великолепен. А быть мужем, отцом, быть человеком — вот там он потерпел неудачу.
Особняк на побережье хорошо охранялся. Хотя они были достаточно самонадеянны, думая, что Джей их не найдет, они не были настолько глупы. Джей не привел много людей, потому что в этом нет необходимости. Они убивали тихо, не хотели, чтобы старик знал об их появлении. Как только он узнает об этом, то может убить Стеллу.
Охранники Гринстоуна были на периметре, потому что Джей сказал им оставаться там. Он знал, что у них будут мысли о милосердии, как только они захватят дом.
Здесь не было места милосердию. Нет места героям.
Они никого не оставляли в живых. Ни одного. Карсон был рядом с ним, когда они вошли в гостиную. В комнату, которая тщательно охранялась. В комнату, где находилась Стелла.
Он думал лишь о ней, когда перерезал горло самому последнему человеку, стоявшему у него на пути. Он шел к ней, залитый кровью своих врагов, с глазами, полными смерти и насилия. Он шел к ней, как монстр.
Потому что сейчас он такой и есть.
Стелла
Я только что закончила есть.
Они подали мне стейк, жаркое и картофель. Хотя мой желудок скрутило при виде мяса, я съела его, потому что мне нужны силы. И потому что мне нужен был нож для стейка, которым я резала кровавое мясо.
Старик наблюдал, как я ем, сидя напротив и поедая свой собственный стейк. Это был предсказуемый ход, когда заложник прикарманивает столовое серебро, так что мне это никогда не сойдет с рук, если я попадусь.
А нам не хватало отвлекающих факторов. Быть заложником на самом деле оказалось намного скучнее, чем я думала. Конечно, было скрытое ощущение, что я могу умереть в любой момент. Но я знала, что они взяли меня не просто так, они не убьют меня, пока не встретятся с Джеем.
Джей сделает все, чтобы сохранить мне жизнь.
Поэтому я ждала.
Очень долго.
Больше меня не били по лицу. Дмитрий приходил и уходил из комнаты, наконец, устроился в углу, пил водку, бормоча что-то себе под нос, как угрюмый подросток.
Моя щека была горячей. Будет синяк под глазом. Первый раз в жизни меня ударил мужчина. Я знала, что он недолго пробудет в этом мире.
— Я не думал, что Джей Хелмик настолько глуп, чтобы влюбиться, — прокомментировал мне старик, с интересом наклонив голову. — Полагал, он слишком умен для этого. — Его глаза пробежали по мне. — Но я понимаю его. Ты красивая женщина.
— Ты приказал стрелять, в результате чего погиб нерожденный ребенок моей лучшей подруги, — выплюнула я. — Следовательно, ты злой, вонючий кусок грязи, и я не могу дождаться, когда узнаю, что ты гниешь в аду.
Он ухмыльнулся, показав все свои зубы.
— Да еще и дерзкая, — кивнул он. — Тот, кто со мной так разговаривал, больше не тоскует по миру.
Я схватила нож для стейка, страстно желая вонзить его в его морщинистую шею.
— Это не твой мир, приятель, — огрызнулась я. — А моего мужа.
И, как будто я, бл*дь, рассчитала время, двери с грохотом распахнулись.
Первый мужчина был весь в крови, в черном костюме и с обручальным кольцом. Пистолет в одной руке, нож в другой. Нефритовые глаза сфокусировались на мне. Дмитрий упал со стула, опрокинув при этом бутылку водки. Я подумала, что он потянулся за пистолетом, но Карсон оказался быстрее. Это было прекрасное зрелище: Карсон приставлял нож к горлу мужчины.
Я двигалась быстро, не думая, оттолкнувшись от своего места и бросившись к Джею, все еще сжимая нож.
Джей тоже быстро двинулся ко мне. Но он не дал мне того, чего я хотела, он не притянул меня в свои объятия, не позволил мне понюхать его, прикоснуться к нему. Он переместился на то место, где обещал мне стоять… прямо передо мной.
Он должен был это сделать. Сейчас у каждого свое дело, нет времени для романтики. Так что я ограничилась тем, что прижалась к его спине, впервые за несколько часов дыша легко. Я не чувствовала запаха крови, смерти, если у таких вещей есть запах. Я только учуяла запах Джея.
Старик небрежно встал из-за стола, выглядя слишком спокойным для человека, которого сильно превосходило множество мужчин и женщин с ножами и пистолетами. Я узнала большинство из них.
Но только не было Эрика. Эрик теперь мертв.
— Твои люди мертвы, — заявил Джей, обращаясь к старику.
Его голос был музыкой. Поэзией. Как стакан ледяного лимонада в блаженный летний день.
Старик кивнул один раз, без огорчения или потери.
— Уведите ее, — приказал Джей, глядя не на меня, а на Дмитрия и его отца. Его голос был ледяным. Смертоносным.
Хотя этот голос царапал мою кожу, я держалась крепко, глядя на его профиль.
— Я никуда не пойду, — заявила я, выдергивая свою руку из руки Карсона.
Когда взгляд Джея метнулся ко мне, я хорошо спрятала свою дрожь. Он уставился на меня, как на незнакомку.
Он кивнул один раз, затем снова повернулся к отцу и сыну.
— Ты переступил черту, — заявил Джей. — Ты переоценил свою силу, недооценил мою. Ты проиграл в ту же секунду, как начал охотиться за женщинами. — Его взгляд метнулся к Карсону, затем к моему животу. — И детьми.
Мой желудок сжался, а во рту пересохло. Он знает. Каким-то образом он узнал. Понял ли он это сам или кто-то — скорее всего, Зои или Рен — сказал ему, не важно. Он знает. Это совсем не тот способ, которым я хотела поделиться шикарной новостью со своим мужем, совсем нет. С другой стороны, я не планировала делать какой-то милый сюрприз с тестом на беременность в коробке с пинетками или что там люди делают в социальных сетях.
Нет, но этого я тоже не ожидала.
— Каковы твои условия? — спросил старик, задрав подбородок, в глазах не было страха.
— Ты убьешь своего сына, — сказал Джей.
Старик уставился на Джея без эмоций, без удивления.
— Очень хорошо.
Дмитрий уставился на отца, его лицо приобрело различные оттенки красного и фиолетового, когда он боролся в руках человека, который держал его.
— Ты не серьезно! Я твой сын, я наследник…
— Ты — ничто! — взревел отец Дмитрия, преодолевая расстояние между ними. — Ты — причина, по которой я стою здесь, а мои люди, мои друзья и братья убиты, потому что тебе захотелось поразмахивать своим членом. Потому что ты увидел самого могущественного человека в городе и захотел доказать, что ты сильнее его. — Он шагнул вперед, почти нос к носу столкнувшись со своим сыном. — Чему я пытался научить тебя все эти годы? Когда ты пытаешься доказать свою силу — у тебя ее больше нет.
Дмитрий теперь тяжело дышал, страх превратил его лицо во что-то маленькое, слабое, жалкое.
— Отец, — прошептал он.
Он погладил сына по щеке.
— Я люблю тебя.
Затем он поднял пистолет и выстрелил своему сыну в висок.
Я не закричала, хотя внутри просто орала, не в силах отвести взгляд. Вижу, как второй человек за сегодня умирает. Только этой смерти я очень рада.
Старик бесстрастно смотрел на труп сына, но довольно долго. Больше никто не произнес ни слова. Мы просто ждали.
Затем мужчина поднял голову, его лицо исказилось от ярости и ненависти.
— Всё. Ты отомстил.
Джей кивнул мужчине, который держал Дмитрия. Он рванулся вперед и выхватил пистолет, который старик безвольно держал в руке. Это было не очень впечатляюще; я бы подумала, что командир российского преступного синдиката будет сражаться, чтобы избежать поражения так легко и без какого-либо сопротивления.
Теперь он был очень похож на обычного старика.
Джей шагнул вперед, держа свой пистолет.
Старик не отступил.
— Такие люди, как ты, думают, что могут причинить нам вред, — выплюнул он. — Думаешь, можешь уничтожить мою семью. Хочешь показать старой семье, какая у тебя сила. Какой силой ты обладаешь. Такой, как ты…
— Таких людей, как я, нет, — перебил его Джей. — Есть только я. — Он приставил пистолет ко лбу старика. Затем нажал на курок.
Выстрел отозвался эхом. Тело с глухим стуком упало на пол.
ЭПИЛОГ
Восемнадцать месяцев спустя
Мой отец женился в Новой Зеландии.
На Джанет.
Она была вполне счастлива жить в Миссури с моим отцом, но намеревалась выйти замуж на пляже в Новой Зеландии. Поскольку мой отец безмерно обожал ее — боготворил, — он, конечно, согласился.
Они поженились на пляже, на том, который я когда-то считала своим, на том, который оказался их. Я была более чем рада этому.
Руби была их цветочницей. Она шла к алтарю со своим отцом, потому что ей не нравилось быть далеко от него. И потому, что она нетвердо стояла на своих маленьких ножках. Ему тоже не нравилось находиться от нее вдали.
Руби была папиной дочкой. Я не возражала, она также была маминой дочкой. У нашей красивой темноволосой девочки с изумрудными глазами было более чем достаточно любви для нас обоих. Для всех. Она была счастливым ребенком. Мирной. Даже почти не плакала.
Вначале я постоянно разговаривала по телефону с доктором, волнуясь, что с ней что-то не так. С ней должно было быть что-то не так.
Но она была совершенна.
Джей был с ней спокоен. Терпелив. Он ее обожал. Так же, как меня. Его руки всегда были на мне, губы тоже, он ждал того дня, когда доктор разрешит нам снова заняться сексом. Хотя мы не очень хорошо справлялись с ожиданием, так как я быстро выздоравливала, и голод по моему мужу было невозможно отрицать.
Мы стали родителями, и это полностью изменило ландшафт нашего мира, мы не поменялись. У нас все еще были свои проблемы, у Джея все еще были свои демоны.
Но мы сражались. Друг для друга.
Для нашей дочери.
Та, кто пролетела через весь мир всего в годовалом возрасте, ни разу не пикнув. Всю поездку она счастливо провалялась в объятиях отца. И потом, она никогда не отходила от дедушки, они тоже друг друга обожали.
Мы все остались в коттедже, который когда-то был моим убежищем. Коттедж, который снова свел нас с Джеем вместе. За несколько дней до свадьбы он посадил нас в машину, не сказав, куда мы едем. И Руби, и я были довольны обществом Джея и более чем счастливы позволить ему вести нас вперед. Мы ехали, восхищаясь пейзажами, которые у меня не было возможности увидеть здесь в первый раз. Руби тоже была счастлива, смотрела в окно, играла со своими игрушками, хихикала над отцом. Мы оказались в национальном парке «Тонгариро», чтобы подняться на гору в Новой Зеландии. Последнее в моем списке, так как мы остановились на Бали на неделю, прежде чем приехать сюда, наблюдали за заходом солнца, попивая коктейли и поедая самую замечательную еду в мире. Руби нравились наши приключения. Она была счастлива быть пристегнутой к рюкзаку и идти пешком шесть часов. Я была не так счастлива, ведь мой уровень физической подготовки был не совсем на пике. Но оно того стоило. Абсолютно.
— Мне придется составить новый список, — прошептала я, прислоняясь к Джею и глядя на пейзаж вокруг нас.
— Составь столько списков, сколько захочешь, — ответил Джей, целуя Руби в макушку. — Я проведу жизнь, выполняя все по очереди.
Так что да, все было чертовски здорово.
Мы вернулись в коттедж на свадьбу.
Я была шафером папы, счастливо стояла рядом с ним, он нарядился в черный костюм от «YSL», хотя я перестаралась с нарядом для свадьбы, где невеста ходила босиком.
Рен, Ясмин и Зои тоже присутствовали, тоже одетые от кутюр, так что мне было все равно. Когда я стояла и смотрела, как отец дает клятвы, а муж в первом ряду сидел с довольной дочкой на коленях, поняла, что в мире нет ничего плохого. По крайней мере, не в этот момент. Я знала, что жизнь Джея — наша жизнь — будет такой не всегда. У нас не всегда есть покой. Все еще были ночи, когда Джей приходил домой с окровавленными руками и смертью во взгляде. Его демоны все еще вцеплялись ему в горло, пытаясь убедить его, что он недостоин, что он слишком порочен для нас.
Он все еще ненавидел себя.
Но он делал это реже. Намного.
У нас было много поводов для празднования. Например, в честь того, что мы это сделали. С церемонией и вечеринкой на пляже, огромными палатками, установленными прямо на песке, переполненными людьми, музыкой и едой. Но на вечеринке заметно отсутствовал один человек.
— Хэй. — Я протянула Рен бокал вина, прежде чем сесть рядом с ней на песок.
Она взяла его с улыбкой. Печальной. Все еще грустной. Моей замечательной подруге еще предстояло вернуть свет в свою жизнь. Ей еще предстояло впустить Карсона обратно. Он не прекращал попыток.
Рен не говорила об этом, о том, что происходило между ними. Ни единого слова. Ни мне, ни Зои, ни Ясмин, ни Джею. Эти двое стали очень близки. Мне нравилось, поскольку ни Зои, ни Ясмин не дружили с Джеем. Хотя Зои заметно потеплела после моего похищения. Что-то изменилось между ними двумя, и я была рада этому.
— Хэй. — Рен чокнулась своим бокалом с моим.
Мы смотрели на закат, пока музыка с вечеринки разносилась по пляжу.
— Я рада за твоего папу, — заметила она. — Он настоящий секс, и я бы сама вышла за него замуж, если бы он не перестал болтать о том, что я слишком молода.
Я рассмеялась, на мгновение посмотрев на профиль своей подруги, прежде чем снова повернуться к закату.
— Он этого заслуживает, — согласилась я. — Счастья. Точно так же, как и ты.
Рен продолжала смотреть на океан, делая большой глоток своего напитка.
— Я пытаюсь, Стеллс. Клянусь, я пытаюсь.
Я сморгнула слезы. Это было самое близкое наше общение за долгое время. Она была в штатах с момента моего похищения, приезжая и уезжая на протяжении всех месяцев моей беременности. Я знала, что ей было тяжело видеть, как у меня растет живот, вспоминать, что она потеряла. Она была счастлива за меня. Она осыпала меня любовью и подарками, но я знала, что это убивало ее. Знала, что она была ходячей раной. Но так или иначе, Рен продолжала сражаться. Она безмерно обожала Руби, баловала ее и никогда не уставала от игр с ней.
— Я знаю, милая, — прошептала я, потянувшись к ее свободной руке и сжимая ее. — У тебя получится.
Она посмотрела на меня, в ее глазах блестели непролитые слезы. Похоже, она, возможно, была готова наконец поговорить со мной, если бы кто-то не позвал меня по имени. Ну, теперь это мое имя.
— Мамочка!
Мы оба посмотрели на звук.
Руби бежала по песку, отец держал ее за маленькую ручку и медленно шел рядом с ней. Вероятно, она отказалась, чтобы ее несли на руках, потому что была волевой и независимой. И Джей не стал бы спорить со своей дочерью, потому что Джей всегда позволял своей маленькой принцессе командовать. О, мы повеселимся в ее подростковые годы.
— Я счастлива, — сказала Рен, наблюдая за ними. — Видеть тебя такой, детка. Видеть, как ты получаешь все, чего заслуживаешь. И даже больше.
Я сжала ее руку.
— Ты тоже получишь это, я обещаю. — Я молча поклялась убедиться, что найду способ сдержать это обещание.
Рен встала, ничего не сказав, просто поцеловала меня в щеку и подбежала к Руби, подняла ее в воздух и поцеловала в щеку, прежде чем опустить на землю и прошептать что-то на ухо. Руби хихикнула, и звук разнесся над океаном.
Затем она убежала от своей тети Рен в мои объятия. Я высоко подняла ее и крепко прижала к себе. В следующую секунду руки Джея обняли нас обоих.
Он поцеловал Руби в щеку, потом в мою. Я вдохнула. Запах моей дочери, моего мужа и запах океана. Самые сладкие запахи в мире.
Джей
Они обе спали.
Обе его девочки.
Он наклонился, чтобы поцеловать дочь в макушку, вдыхая самый сладкий запах в мире, смешанный с запахом волос его жены.
Джей погладил ее по пухлой щеке и вернулся в постель. Стелла тут же свернулась калачиком рядом с ним, крепко заснув, прижимаясь к нему, доверяя ему. После всего случившегося его теплая, чистая и добрая жена по-прежнему доверяла ему во всем.
Он не заслуживал такого доверия. Он не заслуживал ни того, ни другого. Но это есть. И да поможет бог любому, кто попытается отнять их, ведь тогда он окрасится их кровью.
КОНЕЦ
Книга про Рен и Карсона будет называться «Здесь умирает надежда».
Прочитать можно в группах: