Но вслух всего лишь спросил:
– Что я имею?
– Если условия – это единственное, что вас удерживает, мы скоро договоримся. Говорите, что требуете. Самый лучший способ начать дело.
Монтерей улыбался в предвкушении, что Питер уже у него в руках.
– Мне нужны факты, – заявил Питер.
– Не деньги?
– Плевал я на них.
Монтерей удивленно уставился на парня.
– Я хочу знать, почему Тигр должен умереть, – продолжал Питер.
– А его преступления, разве этого мало? – отрезал богач.
Он зажег сигару и выкурил ее в несколько быстрых затяжек. Пожалуй, единственная заметная реакция на настойчивое любопытство.
– Преступления, – с нагловатой ухмылкой заметил Питер, – вызывают у меня лишь симпатии.
– На его счету сотни убийств.
– На моем около двух десятков, – возразил Питер, – но я всегда стрелял, обороняясь.
– Его преступления подтверждают тысячи свидетелей, – продолжал Монтерей.
– Мои тоже, – добавил Питер. – Всегда найдется тысяча лжецов, готовых броситься на лежачего! Однако у него есть сторонники, даже в этом городке.
– Его боятся, мистер Куинс.
– Может, и так, но одним страхом нельзя удержать в спокойствии целый город. Между прочим, не думаете ли вы, что все здешние обитатели исполняют ваши желания из одной любви к вам?
– Это предмет моей гордости.
– Ошибаетесь.
– Кто‑нибудь сказал, что боится меня?
– Я видел страх в глазах по меньшей мере двух десятков людей. Улыбаетесь, сеньор? Вижу, вам это льстит!
– Вы весьма наблюдательны, – заметил Монтерей, – но все же заблуждаетесь.
– Возможно.
– Но вернемся к Тигру. Я вижу, что вам надо. Вы не удовлетворены объяснением, что этот человек – сущее бедствие для всех, и хотите понять, почему именно я считаю его своим врагом?
– Точно.
– Вам станет легче, если я скажу вам, что у меня есть личные основания его ненавидеть?
– Повторяю, сеньор Монтерей, я не стану гнаться за ним ни мили, если у меня не появится веских оснований преследовать его как жалкого койота. Я никогда не охотился на человека, и мне не нравится сама эта идея!
– Хорошо, я дам вам основания ненавидеть его. Итак, у меня есть племянница, которая мне как дочь. И причина моей ненависти связана с ней.
Он замолк, хмуро глядя в пол, будто собирался с силами, чтобы начать трудный разговор.
– Моя сестра овдовела через три месяца после того, как вышла замуж, – начал он. – Она вернулась в мой дом, и в должный срок я отвез ее в Мехико. Родила девочку… Господи, уже прошло восемнадцать лет! Девочку назвали Мэри, так хотел при жизни покойный муж сестры. Мать с ребенком вернулись в Каса‑Монтерей. После рождения дочери сестра окончательно потеряла здоровье. Когда Мэри исполнилось пять лет, ее украли.
– Похитили ради выкупа? – воскликнул Питер.
– Именно так. Рассказывали, что ее схватил всадник, когда она играла в саду у подножия скалы. Известие убило мою сестру! Для меня, бездетного холостяка, это явилось… – Играя желваками, он замолчал, потом нашел силы взять себя в руки. – Вспоминать этот день – все равно что смотреть в дуло револьвера… Хотя потом случались и счастливые дни.
– Итак, всадник…
– Тем всадником, разумеется, был Тигр.
– Почему – разумеется?
– Отчасти потому, что его видели и узнали по его росту, его коню и манере ездить; отчасти потому, что во всей стране не нашелся бы другой человек, который, откровенно говоря, осмелился бы совершить такое в отношении ребенка, живущего в Каса‑Монтерей. Тигра знал каждый. Он американец и появился в Мексике за пять лет до того печального происшествия.
– Однако Мэри вам вернули?
– Мы гнались за ним в глубь гор. Он похитил ее ясным утром. Однако стояла зима, и в горах, куда бандит уходил, поднялась вьюга, настоящая снежная буря. Я и поныне помню обжигающий лицо и перехватывающий дыхание ураганный ветер! В такой дикий холод Тигру оставалось или бросить Мэри, или дать ей замерзнуть у него на руках. Он ее оставил. Мы нашли ребенка завернутым в его куртку и дождевик. И…
– Выходит, ради нее он рисковал замерзнуть сам? – перебил его Питер Куинс.
– В случае удачи девочка означала бы для него целое состояние. Конечно, поэтому он и завернул ее таким образом.
– Бросил ее, пожертвовав собственной одеждой?
– Я не психолог.
– Ладно, продолжайте.
– В тот раз он от нас ушел. Мы с полузамерзшей Мэри вернулись в Каса‑Монтерей. Тогда я впервые понял, как она мне дорога… то ли потому, что чуть ее не потерял… я так радовался ее возвращению, что кончину сестры перенес сравнительно легко. Во всяком случае, девочка осталась со мной, Тигр в кои‑то веки потерпел поражение, правда, из‑за погоды! Мы думали, что этим все кончилось, но спустя месяц этот сорвиголова предпринял новую попытку!
– Что его заставило?
– Неужели трудно догадаться? Знал, как знает и теперь, что если она будет в его руках, то только за ее возвращение он сможет получить половину моего состояния. Исколесив Мексику вдоль и попрек, он не награбил и десятой части того, что заплатил бы я. Это вам ясно?
– Вполне. И все же…
– Да?
– Я видел Тигра. Даже разглядел за дулом револьвера его лицо. Но у меня не создалось впечатления, что это тот человек, который станет охотиться за детьми ради выкупа. Он действительно похож на тигра, как вы его называете, но в нем жестокость другого рода. Однако…
– За последние дюжину лет он предпринимал еще пять попыток, – перебил Монтерей. – Словом, друг мой, он вбил себе в голову, что хитрее меня и моих людей.
– Но вы его не подпускаете.
– В доме и вокруг него постоянно находятся пятьдесят вооруженных охранников. Достаточно нажать в этой комнате кнопку, как не далее чем через десять секунд здесь появится десяток бойцов.
– Плохая работа… плохая работа, сеньор, – невозмутимо заметил Питер. – Убийца успеет выстрелить и удрать за сотню ярдов… и все за десять секунд! – Он покачал головой. – Вам надо бы заботиться о себе получите. Охрана у вас никуда, сеньор.
– Похоже, сегодня вы в хорошем настроении, – улыбнулся Монтерей.
– И все же, – продолжал Питер, – не вижу, чем могу быть полезен человеку, который сам творит чудеса.
– Вы имеете в виду…
– Для вас пустяк за один вечер махнуть в город за сорок миль отсюда и вернуться обратно.
– Вы говорите о телефоне.
– Только и всего? – И Питер расхохотался вместе с Монтереем. – А я‑то по глупости не догадался. А что, телефон на другом конце пишет ваши послания?
– Вы имеете в виду то, которое я передал Хуану Гарьену со всадником?
– Он действительно получил его таким путем?
– Сущая правда. У меня в городе есть доверенный человек. Он пишет мои послания и научился очень точно подделывать мою подпись. Без него мне бы не обойтись. Благодаря ему жители городка считают, что я повелеваю сверхъестественными силами. Знаете, здесь, в горах, не так уж много телефонов.
– Думаю, что так. Как же вам удалось, не привлекая внимания, провести его?
– Не посвящая никого в суть дела, я доставил с юга большую партию рабочих, которые под руководством одного инженера очень быстро проложили кабель. Работы велись в разгар зимы, когда бушевали вьюги. Тем охотникам, которые наталкивались на связистов, из‑за холода было недосуг подробно расспрашивать. И вот результат – теперь здесь считают, что я способен за десять секунд слетать в город и обратно.
– Однако вы раскрываете загадку первому встречному?
– Тем, кого это интересует. Неужели такой пустяк заставил вас задуматься?
– Я во всем люблю ясность, – серьезно подчеркнул Питер.
– Как видите, я постарался насколько мог.
– Глубоко вам признателен.
– А как насчет предлагаемого вам дела?
– Мэри живет у вас уже восемнадцать лет. Почему вдруг испугались теперь?
– Я не переставал бояться. Всегда искал силу, способную убрать Тигра со сцены.
– Если откровенно, какая связь между захватом бандитами Мартина Эвери и вашим внезапным решением взять меня на службу?
– Не догадываетесь?
– Эвери узнал что‑то важное для вас, и вы опасаетесь, что Тигр расколет его.
– Вы не ошиблись.
– Так в чем секрет?
– Если откровенно, не имею возможности ответить на ваш вопрос. Если бы я мог!
– В таком случае, если, в свою очередь, быть откровенным, я не могу быть к вашим услугам, сеньор Монтерей.
– Вы серьезно? Нет, подумайте до вечера. Давайте сначала поужинаем, а потом будем решать.
– Как вам угодно.
– Мне бы хотелось. Вас проводят в вашу комнату. Чувствуйте себя как дома, все удобства к вашим услугам… пока не решите, а на это не обязательно надо много дней.
При этих словах он нажал утопленную в подлокотнике кнопку и приказал возникшему в. дверях слуге проводить гостя в отведенные ему покои. Тому ничего не оставалось, как, попрощавшись с хозяином, покинуть библиотеку. Следуя за слугой по широкой лестнице, Питер размышлял, отчего нахмурился хозяин, когда он повернулся уходить, – то ли от какой‑то мысли, то ли от закипавшей злости. Ему также пришло в голову, что войти сюда куда легче, чем выбраться отсюда. Это, пожалуй, будет очень трудно.
Глава 24