С разных сторон два человека стали приближаться по освещенному коридору. Увидев на полу пару «TT», они не прибавили шагу. Один вообще вскоре остановился, другой стал двигаться еще медленнее. Шаги иногда могут много сказать об осанке идущего. Глеб отчетливо представил чуть отклоненный назад корпус, прижатый к туловищу локоть правой руки и «пушку», снятую с предохранителя.
Лучше бы дверь распахивалась наружу в коридор. Но ничего, внутрь так внутрь. Противник начал немного нагибаться. Подбирать оружие он будет левой рукой, не глядя. Правой в это время будет целить в прикрытую дверь. Оба пистолета сразу прихватит с пола, чтобы не задерживаться в неудобной, не самой боевой позе.
Чем сейчас занят его напарник? Наверное, тоже целит в пространство, откуда может выскочить Глеб. Левой держит возле уха включенный мобильник, чтобы моментально узнать от наблюдателя извне новость о перемене позиции гостя.
Пора. Упершись подошвой в батарею, Глеб резко толкнулся назад. Делая сальто в воздухе, он развернулся лицом к выходу. Приземлившись, снова толкнулся, чтобы вторым прыжком окончательно преодолеть расстояние до двери и ударить в нее обеими ногами.
Все эти движения заняли не больше секунды. Дверь с треском вылетела, сорванная с петель. Ударила нагнувшегося противника по голове, опрокинув его и оглушив.
Второй услышал по сотовому предупредительный возглас точно в тот момент, когда и так все понял. Он успел нажать на спусковой крючок, но Слепой, вылетая вслед за выбитой дверью, прогнулся в воздухе, как прыгун в высоту, – пуля пролетела почти на полметра выше цели.
Глеб рассчитал падение, и пальцы сразу ухватили его собственный «TT». Дуло с насадкой уже смотрело в нужную сторону, времени целиться не было – противник второй раз жал на спусковой крючок. Глеб просто поймал нужную фазу в движениях своей руки и успел выстрелить первым.
Противник сделал свой выстрел с едва уловимым опозданием, когда пуля уже попала ему в голову. Мышечная конвульсия чуть сбила прицел, и пуля ударила в стену, хотя на этот раз «просквозила» гораздо ближе к цели, чем в первый. Возможно, третья попытка оказалась бы еще более удачной, но шанса на нее противник Сиверова не получил.
Вскочив на ноги, Глеб побежал к лестничной площадке. Ему нужно было вырубить свет не только здесь, в коридоре, но и во всем здании. Поэтому он не стал трогать автоматический выключатель на щитке. Выстрелом в упор он перебил силовой провод у самой клеммы так, чтобы оголенный конец замкнуло на «землю». От короткого замыкания посыпались искры, и весь дом, включая коридоры, надежно погрузился в темноту. Теперь Глебу не было равных.
Глава тридцать третья
– Твою мать! Брателло! – крикнул Поручик.
Стоявший неподалеку Вирус тоже приник к щели между досками и успел увидеть знакомое лицо. Через секунду Брателло пропал из поля зрения, хоть и катил на велосипеде не слишком резво.
Немедленно доложили Плащу, ожидая, что тот отдаст команду догнать водителя как можно быстрей. Может, не сразу затащить его на «объект номер два», но по крайней мере назвать место, объяснить, как и когда лучше попасть к своим.
Плащ отреагировал совсем не так. Услышав о Брателло, он нахмурился и молча кивнул.
– Рвануть за ним? – уточнил в недоумении Вирус. – Будет сейчас болтаться в непонятках. Еще захомутают.
Плащ дал знак подождать и отправился к себе, побыть в одиночестве.
– Что с ним? – спросил Вирус у Поручика.
Тот пожал плечами. Вскоре уже вся команда знала о появлении на горизонте пропавшего приятеля. Значит, все‑таки жив и на свободе. Сообразил, что все остальные переехали в Пушкино или носом ткнулся в опустевшее убежище.
Никто не понимал, почему Плащ не отдал команду догнать Брателло. Один только Сыч заявил:
– Шеф знает, что делает.
– Чего он, по‑твоему, ждет?
– Ничего. Он вообще не собирается приглашать сюда водилу.
– То есть? А если прихватят человека?
– А если уже прихватили? Если он раскололся насчет Пушкино, и его теперь заставили кататься по улицам в расчете на нашу братскую солидарность?
– Ждут, когда мы среагируем? – нервно облизнул губы Вирус.
– Сообразил наконец. А шеф сразу понял. На то он и шеф.
– Можно ведь как‑то определить, подстава это или нет.
– Ты можешь, глядя в щелку?
– Не знаю.
– То есть не можешь. Значит, рисковать нельзя.
– Пусть шеф меня выпустит, я разберусь – с этой инициативой Бубен немедленно отправился «на прием».
Его предложение не вызвало у Плаща никакого энтузиазма.
– Сейчас не до жиру.
– Тогда как? Вдруг ребята снова его заметят под окнами?
– Никак. Терпеть.
– Ты серьезно думаешь, что Брателло могут водить на веревочке?
Плащ ничего не ответил. Только взглянул в упор на Бубна, отчего рыжие искры в его глазах быстро погасли. Бубен явственно ощутил холодок, исходящий от шефа, от его массивного и гладкого, будто выточенного из мрамора, лица, – тот холодок, который мог бы исходить в промозглый осенний день от статуи под открытым небом или от барельефа на надгробии.
– Ну, я пошел.
Тихо притворив за собой дверь, он вернулся к остальным.
– Ну? – спросили его.
– Шеф прав. Нельзя продешевить.
Из всех членов банды Бубен был самым независимым. Не потому, что меньше других уважал и боялся Плаща, а по самой своей сути одиночки. Если уж Бубен не хочет возникать по поводу, куда лезть другим?
Через час после первого своего появления Брателло снова прокатил мимо на велосипеде. На этот раз его увидели все, кроме Плаща и Поручика, который раскладывал на столе еду. Увидели, потому что постоянно подходили к фасадным окнам, смотрели сквозь щели между досками на освещенную солнцем улицу. Никого даже не пришлось подзывать, когда появился Брателло, бесшумно, как привидение, скользя в промежутке между порожним грузовиком и лесовозом с бревнами.
Даже на таком расстоянии все заметили что выглядел товарищ дерьмово – краше в гроб кладут.
– Бледный как смерть. Неужто так вымотался?
– Не понял разве? Поцарапали его. Не засек, как он руку держал?
– А смотрел сюда.
– Прикидывал, можем мы залечь в таком доме или нет?
– Да он, наверное, на все дома подряд так глядит… С тоской.
– Проще было бы заглянуть, проверить.
Неужели Плащ остался бы при своем убеждении, даже если б Брателло в прямом смысле постучал в ворота? Неужели не дал бы команды старику сторожу придержать овчарок?
Поручик позвал всех обедать. Ни стола, ни стульев в доме не было, пришлось усесться на двух перепачканных в известковом растворе козлах, накрыв их газетными листами. Проблем с размещением посуды не возникло. Электроплитка при включении в сеть по неизвестной причине перегорела. Готовить было не на чем, разогревать еду – тоже. Пришлось удовлетвориться шпротами. С тремя необходимыми для этого предметами – вилкой, плоской консервной банкой и куском хлеба каждый обращался по‑своему.
С аппетитом уминал золотистых рыбок только Поручик, у остальных кусок в горло не лез. Они вяло жевали и с отвращением следили, как Поручик запрокидывает голову, чтобы не пропустить мимо рта ни одной капли масла. Губы поблескивали, прилизанные волосы при движении головы не шевелились, будто приклеенные.
Все молчали до тех пор, пока он не капнул маслом себе на брюки.
– Аккуратней надо.
– Как будто неделю не жравши.
– Смотри не поперхнись.
Поручик шумно рыгнул и улыбнулся почти с гордостью, ему было совершенно плевать на чьи угодно замечания.
– Скотина, – пробормотал Сыч.
– Кто? Я? Белены объелся?
– Товарищу не можем помочь, все соображают, как быть, а ты все жрешь и жрешь. Смотри, жопа слипнется.
– Может, тебе надо либо жрать, либо репой шевелить. А у меня, как у нормального человека, мозги отделены от пищевода.
– Чего с ним разговоры разговаривать? – махнул на Поручика Бубен. – Пусть подавится своими шпротами.
– Вот она, неблагодарность, – спокойно констатировал Поручик, приподнимая двумя пальцами за хвост очередную безголовую рыбку. – Пооткрывал всем консервы, нарезал хлеб. И вместо спасибо получил… Переживаете за товарища? Чего ж тогда насчет Узбека язык в жопу засунули?
На этом «разбираловка» закончилась. Кто‑то пробовал без настроения ковыряться вилкой в банке, кто‑то, как Бубен, встал и вышел в коридор.
* * *
Глеб с удовольствием расспросил бы любого из своих противников, приставив пистолет к затылку. В отношении того, кто первым выбыл из строя, это было вполне реально – его всего‑навсего оглушила выбитая дверь. Но спокойной минуты для такой беседы по душам Сиверову никто не собирался выделять.
Сразу после первых выстрелов в дом проникли еще люди. Вдобавок подтвердилось, что окно держали под прицелом. Сиверов получил доказательство в виде пули, выпущенной из снайперской винтовки, – пролетев через пустой дверной проем, она раскрошила стенку в коридоре в опасной близости от Глебовой головы.
Пришлось срочно отползать в сторону от проема, но через несколько шагов в ту и другую сторону просматривались в темноте две соседние распахнутые настежь двери. Стрелок, наверное, выбрал окно слева или справа, поджидая в прицеле ночного видения знакомый с недавнего времени силуэт. Глебу предстояло этот выбор угадать и сделать противоположный.
Стрельба до сих пор не могла потревожить жителей городка – стволы были снабжены глушителями. Даже снайперская винтовка не выдала звуком местонахождение стрелка.
Все, кто находился теперь в здании, подбирались к Глебу с разных сторон, но вперед не лезли. Догадывались, что короткое замыкание он устроил не просто так – рассчитывает приобрести в темноте преимущество.
Он не знал точно, сколько ему противостоит людей, и решил не искушать судьбу. Тем более что современные средства связи позволяли противнику в сжатые сроки организовать подкрепление.
Нужно было прорываться на выход. Слепой толкнулся в ближайшую дверь на противоположной стороне коридора, хотя этот его маневр могли с легкостью предугадать. Потянул с собой за шиворот оглушенного противника, подтащил его к окну. Если с этой стороны тоже дежурит, приникнув глазом к прицелу, «Карлсон, который живет на крыше», он, по крайней мере, еще не видел врага.
Встав у стенки возле окна, Глеб поставил на ноги тяжелого, безвольного, как кукла, противника. Резко сдвинул его в сторону проема и, пригнувшись, выбросил вниз, пробив чужой головой двойное оконное стекло.
У людей внизу не было времени оценить ситуацию – кто еще может сигануть вниз из окна, кроме ночного незнакомца? В последнюю минуту перед тем, как выпустить из рук мешок, туго набитый бесполезными плотью и костями, Глеб почувствовал, что в его прикрытие попала пуля. В следующую секунду человек, превратившийся в чучело‑мишень, полетел вниз. Там, внизу, Глеб успел разглядеть еще две вспышки выстрелов.
Такая судорожно быстрая реакция дала ему ясную картину, полный расклад. Выпрыгивая следом за ложной мишенью, он не стал переворачиваться в воздухе, как часто это делал. Просто прыгнул ногами вниз и еще до приземления прицельно выстрелил с двух рук. Дорога освободилась, ближние кусты закрыли его от стрелка с крыши.
Теперь надо было исчезнуть.