ЕРЕВАНСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ
ИМ. В.Я. БРЮСОВА
ЦЕНТР РУССКОГО ЯЗЫКА И КУЛЬТУРЫ
М. Д. АМИРХАНЯН
АРМЕНИЯ
В
ЗЕРКАЛЕ РУССКОЙ ПОЭЗИИ
Второе
Уточненное, дополненное издание
Под редакцией
Доктора филологических наук, профессора
И. В. Романовой
УДК 82.0:82-1
ББК 83.3+84-5
А 620
Печатается по решению Ученого совета
института литературы им. М. Абегяна НАН РА
Автор сердечно благодарит:
Русского поэта армянского происхождения
Александра Евгеньевича Нониняна (Нью-Йорк)
за поддержку издания настоящей книги.
Книга издана с 50% скидкой.
Директор типографии /Копи Принт/
Арман Багдасарович Асмангулян
Амирханян М. Д.
А 620 Армения в зеркале русской поэзии / М. Д. Амирханян.- Ер.: Копи Принт, 2021.- 579 с.
Настоящая книга – часть российско-армянского проекта по созданию электронного справочника «Армения в зеркале русской поэзии».
В книге собран и по возможности систематизирован огромный пласт поэтических сочинений русских авторов об Армении с ранней поры до начала XXI в. и дана краткая информация о путях и причинах появления «армянского текста» русской поэзии.
УДК 82.0:82-1
ББК 83.3+84-5
ISBN 978-9939-875-43-9
ОТ РЕДАКТОРА
Что входит в представление об Армении у современного среднестатистического русского человека? Из чего складывается набор так называемых «фоновых знаний»? Бесконечные горы, держащие на своих снежных вершинах небо, гордые древние монастыри и крепости… Ноев ковчег и Арарат… Абрикосы, гранаты, матнакаш и коньяк… Гортанная речь и завораживающая кудрявая лоза национальной письменности… Геноцид, кровь, расселение по всему миру... Хачкары, дудук, ковры… Хранилище древних рукописей Матенадаран, непревзойденные морские пейзажи Ивана Айвазовского, проникающие в самую душу голос Шарля Азнавура и музыка Арама Хачатуряна… Потрясающее гостеприимство… И еще факт, что армянский и русский народы никогда не воевали между собой.
Я никогда не была в Армении и представляла эту далекую солнечную страну примерно так же. Однако с недавних пор у меня появилось чувство, что я знаю эту многострадальную и благословенную землю, когда я увидела ее глазами русских поэтов. У вас, дорогие наши читатели, тоже появляется эта уникальная возможность – совершить воображаемое путешествие в Армению. В ЭТУ Армению вы никогда и нигде не купите билет. Ее нет на географической карте. Но она существует – в истории и культуре, точнее, в русской литературе. Несколько веков русской поэзии станет для вас машиной времени и погрузит в атмосферу самой разной Армении – древней и современной, каменной и утопающей в зелени, залитой кровью и воскресающей, щедро дарящей вам свои краски и звуки, гомон детей и мудрые слова стариков, возвышенность и постоянство чувств. ЭТУ Армению создали не армяне, а русские, волею судеб прикоснувшиеся к ее истории и культуре. Воспетая русским стихом, она унаследовала то, что отличает наш национальный характер и нашу национальную литературу: способность к сопереживанию, совестливость, стремление извлечь исторические уроки, непреодолимую тягу к воле, стойкость духа, преданность в дружбе и любви, неистребимую романтичность, очарованность красотой.
Перед вами – уникальная книга, составление которой равнозначно подвигу – подвигу перед армянской культурой и русской словесностью одновременно. Главная заслуга по ее созданию принадлежит настоящему подвижнику и просветителю, выдающемуся филологу и педагогу, доктору филологических наук, профессору Михаилу Давидовичу Амирханяну. Всю свою жизнь он посвятил популяризации русской литературы на армянской земле. Книга «Армения в зеркале русской литературы» – настоящий подарок и армянам, которые получили собранные воедино страницы великой литературы, посвященные Армении, и нашим соотечественникам, – как единое, 550-страничное поэтическое высказывание о своем соседе. Эта книга – бесценный вклад в дело укрепления армяно-российской дружбы.
Книга будет интересна и полезна и широкому читателю, и специалистам. Она знакомит с большим количеством авторов, в том числе малоизвестных, и текстов – не переиздававшихся с XIX века или опубликованных исключительно в сети Интернет, а то и вовсе хранящихся в личных архивах и впервые обнародованных. Статьи об авторах позволяют проследить, какими путями русская поэзия шла к постижению Армении как культурного феномена. Благодаря составителю – М.Д. Амирханяну – некоторые справочные статьи об авторах расцвечиваются богатейшим материалом личных воспоминаний и впечатлений. Собранная антология фактически представляет собой «армянский текст русской поэзии», который для специалистов филологов обладает богатейшим исследовательским потенциалом.
Мы надеемся, что развитием проекта «Армения в зеркале русской литературы» станет сайт, на котором каждый пользователь сможет найти антологию в электронном виде – с текстами стихотворений и сведениями об авторах, культурными и историческими комментариями, а также со всевозможными электронными указателями и справочниками, помогающими осмыслить армянский текст русской литературы.
Ирина Романова
Доктор филологических наук, профессор
Смоленского государственного университета
К ЧИТАТЕЛЮ
И остановился Ковчег в седьмом
месяце, в семнадцатый день месяца,
на горах Араратскиих. Библия.
“Бытие”, гл. VIII, ст. 4
Начало общения между русскими и армянами восходит к глубокой древности. В XI в. после длительной борьбы с византийцами (1041-1045)[1], затем с турками-сельджуками (1048, 1049, 1064, 1071гг.) армянский народ лишился самостоятельности. Пала столица Армении — город Ани. Страна потеряла независимость. Эти события вынудили многих армян искать убежище в других странах. Так, еще в XI веке в Киевской Руси возникло первое армянское поселение. В это же время армяне поселялись в столице Волжско-Болгарского государства — Болгаре, потом — в Крыму и Польше. А со временем армянские поселения, переросшие в дальнейшем в колонии, стали возникать в русских городах — Москве, Моздоке, Астрахани, Новгороде, Петербурге и других местах[2].
Имея глубокие истоки, многогранные русско-армянские отношения получали свое развитие на протяжении многих веков.
Поселяясь в России, армяне избавлялись от физической тирании, приобретали относительно более благоприятные условия жизни и развития. Завоевывали признание армянские промышленники, живописцы, торговцы, ремесленники, медики, полководцы русской армии. Со временем русское государство разрешало поселянам строить церкви, фабрики, заниматься торговлей[3]. Жизнь в армянских колониях текла в русле окружающей среды, с сохранением, естественно, национальных традиций.
Так зарождались ростки дружбы между двумя народами, которая потом принесла армянам спасение от физического истребления, дала возможность обрести свое место в государственном и культурном строительстве России и нашла яркое отображение в поступательно развивающейся русской историографии, различной документальной и художественной литературе, публицистике, многих жанрах материальной и духовной культуры.
Но прежде чем приступить к исследованию проблемы “Армения в зеркале русской поэзии” автор считает целесообразным кратко познакомить читателя с прозаическими сочинениями русской литературы раннего периода, поскольку русская поэзия об Армении возникла значительно позже. В этой связи следует заметить, что неоднократные и разносторонние сообщения о взаимных контактах представителей двух народов, встречающиеся в различных дошедших до нас сочинениях путешественников, писателей, историков, художников, являются богатым источником для исследования проблемы в целом. Это двухтомный труд С. Глинки “Обозрение истории армянского народа от начала бытия его до возрождения армянской области в Российской империи” (ч. 1, М., 1832; ч. II., М.1833); “Альманах. Россия и Азия. Историко-литературный сборник по географии, истории и литературе армянского народа” (1899) в составлении и переводе приват-доцента Киевского университета А. Грена; различные многочисленные сборники документального, этнографического и справочного характера, большое количество разножанровых материалов периодических изданий, полотна русских художников М.М. Иванова “Остатки крепости Анталя при реке Лори в Великой Армении” (1782), “Развалины города Ани” (1783); А.Г. Ухтомского “Вид Эчмиадзина” (1805); В.И. Машкова “Базальтовые горы в Сомхетии (Армения)” (1828); “Переселение 40000 армян в Российские пределы...” (1828), гравюра 1832 г.[4]; Г.С. Сергеева “Вид города Еревана близ горы Арарат на реке Занге”, а также гравюра Петрова по этой картине (1796); около сорока картин и рисунков Г.Г. Гагарина, хранящиеся в Государственной картинной галерее Армении[5] и т.д., привлечение армянских мастеров, художников и ремесленников к архитектурно-строительным работам в России, начиная с времен Киевской Руси, широкое участие армянских купцов и промышленников в развитии торговли и промышленности России. Все это является свидетельством добрых взаимоотношений русских и армян и имеет не только огромное культурно-историческое, но и общественно-политическое значение в межнациональных двусторонних отношениях.
Таким образом, взаимоотношения русских и армян на протяжении многих столетий складывались в обстановке добрососедства и доброжелательности.
Вместе с тем, судьба армянского народа полна самых тяжелых драматических событий. “Кто не знает трагического, кошмарного прошлого этого народа! Находившаяся на рубеже двух миров, двух стран света — Европы и Азии, бывшая некогда одной из могущественных стран древнего Востока, Армения была ареной бесконечных битв и нашествий. Одних завоевателей сменяли другие. Смерчем и ураганом проносились над страной гунны, персы, римляне, арабы, византийцы, сельджуки, монголы, османы. Едва народ успевал опомниться от одной опустошительной грозы, как надвигалась новая. И снова разрушались села и города, разрушалась культура, гибли трудящиеся армяне...”[6].
В 1639 г. Армения была разделена между султанской Турцией и шахским Ираном: Западная Армения отошла к Турции, Восточная — к Ирану. “В истории армянского народа наступили самые мрачные времена”[7] — писала “Правда” в передовой статье по случаю 15-ой годовщины установления Советской власти в Армении.
Судьба армянского народа исторически сложилась так, что в одном случае он встречал доброе расположение и сочувствие, в другом — переживал гонения и избиения. И в этих, благоприятных, с одной стороны, и трагических, с другой, условиях жизнестойкая сила армянского народа находила самоутверждение и развитие.
Армянский народ, по словам В.Я. Брюсова, “при всех превратностях судьбы, <...> за тысячелетия своей исторической жизни создал самостоятельную культуру, внес свой вклад в науку, оставил миру богатейшую литературу”[8]. Многогранная жизнь армян находила отображение в художественной литературе, как русской, так и других народов.
В силу своего характера русская художественная литература, поэзия, наряду с разносторонним отображением русской действительности, исстари немало места уделяла инонациональной теме. Она с давних пор стала отображать английскую, французскую, немецкую, шведскую, горскую, татарскую, грузинскую, армянскую действительности. Это один из компонентов ее гуманистического и интернационального характера.
И, как следствие, в русской литературе образовался огромный пласт, отображающий инонациональную действительность. Русская литература не формально описывала в художественном слове факты из жизни других народов, она вникала в суть событий, одобряла или осуждала отображаемое. И первостепенная роль в этом принадлежала и принадлежит художественной публицистике, которая, идя в ногу со временем, первой откликается на животрепещущие события, а зачастую, опережая их, указывает пути разрешения проблем.
Уходящие в глубокую древность исторические взаимоотношения между русскими и армянами нашли отображение в памятниках материальной и духовной культуры русского народа.
Одно из наиболее ранних упоминаний об армянах встречается в памятнике религиозного содержания, в памятнике XI в., в послании Феодосия Печерского к князю Изяславу Ярославовичу, в котором Феодосий выступает апологетом православия, считает его самой благочестивой религией. Это весьма ценный в научном и любопытный в познавательном аспектах факт. Дело в том, что после Крещения Руси в 988 г. православие сразу же стало вести борьбу не только с другими религиями, но и с другими направлениями христианства. Не значит ли это, что на Руси в это время было уже такое количество представителей других народов, других религий, в том числе и армян, которое позволяло заявить о себе, о своем вероисповедании и вызвать соответствующую реакцию по отношению к себе у коренного населения. Об этом не без намеков говорится в “Слове святого Феодосия игумена Печерского монастыря”, написанном в 1069 году. Феодосий признается, что отец сказал ему: “Ты, чадо, избегай кривоверных и всех их дел, ибо наполнилась и наша земля людьми той злой веры. И спасаясь, тот спасет свою душу, кто будет жить в правоверной вере. И нет иной веры лучшей, чем наша, единственно чистая и честная, и святая эта вера правоверная. Живущие этой верой избегают грехов и мук вечных не примут, причастны к вечной жизни и будут без конца со святыми радоваться. А бывшему в иной вере: — в латинской ли, в армянской ли, в сарацинской[9] ли — не видеть жизни вечной, ни чести быть со святыми”[10].
В памятнике 1114 г., “Прениях Иллариона Меглинского” содержится полемика между армянином и епископом Илларионом относительно соблюдения преданий церкви, жертвоприношения, божьей плоти, поста и т. д.
В “Прениях”, нам, кажется, не столь важна суть полемики, сколько тот факт, что Иллариону, а значит обобщенно можно сказать и православию, были известны постулаты армяно-григорианского вероисповедания, что, собственно, и привело к прениям между Илларионом и безымянным армянином. Этот факт, несомненно, свидетельствует, прежде всего, о том, что на Руси уже тогда проживало такое количество армян, которое и позволяло в определенной мере узнать Иллариону, а равно и другим служителям культа, суть армяно-григорианского вероисповедании и выразить свое несогласие с ним. А чтобы армяне сумели довести до своего окружения постулаты своей веры, они должны были, безусловно, владеть древнерусским языком, в противном случае отцы православной церкви не имели бы возможности узнать об армяно-григорианском вероисповедании. Ведь источником любой информации в основном служили тогда только устные сообщения. Эти единичные случаи контактов представителей двух народов, нашедших отображение в названных выше памятниках, несомненно, наводят на мысль, что уже с XI века армяне имели возможность проживания на Руси и участия в общественно-политической жизни. Об этом свидетельствует и незадачливый рассказ монаха Киево-Печерского монастыря Поликарпа, содержащийся в “Слове 27. О святом и блаженном Агапиде безмездном врачи”, древнейшем летописном своде “Повести временных лет” (XII в.)
Поликарп сообщает, что в Киево-Печерском монастыре блаженный Агапит пользовался репутацией хорошего врача. Знали о нем не только в монастыре, но и в Киеве-“граде”.
Был в Киеве в это же время и княжеский врач “некий армянин родом и верою хитр бе врачеванию”, который обладал фантастическими качествами лекаря. Он был так искусен, что, посмотрев на больного мог определить степень тяжести болезни и предсказать ее исход, и даже мог, якобы, назвать день и час смерти больного.
Наполненное вымыслом, субъективное повествование монаха показывает соперничество монастырского и княжеского врачей на протяжении длительного времени и в различных ситуациях, раскрывает их взаимоотношения. Причем симпатии Поликарпа явно на стороне монастырского врача. Да это и понятно, ведь он, также как и Агапит, был монастырским, а княжеский врач — мирским. Вот некоторые отрывочные сообщения Поликарпа.
Однажды армянин осмотрел у князя Всеволода больного и предсказал “по осьми дни смерть”. Больного перенесли в монастырь, где Агапит дал ему “зелиа” и вылечил его. “И промчеся о нем слава по всей земли той. Арменин же уязвлен бысть завистною стрелою”.
Другой случай. Предсказав смерть больному, армянин, согласно Поликарпу, послал его в монастырь с повелением, якобы, дать ему “смертного зелиа”, который, вкусив его, стал умирать. Увидев это, Агапит дал больному “монастырского язди” и спас от смерти “молитвою своею”.
В ответ на это армянин “научи на святого Агапита единоверники своа — дати ему испити смертоносного зелиа, хотя его сим зелием уморити”. Испив яд, Агапит не пострадал, ибо "Господь благочестивый от смерти избавляти". "Втыя же дни разболеся князь Володимер Всеволодович Мономах. И прилежаще ему Армении врачуя его". Однако армянин не сумел, согласно повествованию, в этом случае излечить князя. Тогда князь через игумена монастыря Ивана призвал на помощь Агапита. В ответ на просьбу Агапит воспротивился и заявил игумену, что если он должен идти к князю, тогда он пойдет ко всем больным вне монастыря.
А когда заболел Агапит, к нему пришел армянин “и нача стязатися с ним в врачевней хитрости, глаголя: “киим зелием целится какий недуг?” И отвеща блаженный: “Им же Господь подаст здравие”. Не узнав ничего от Агапита, армянин сказал: “Не умеет сий ничто же”. Потом, потрогав руку Агапита, сказал, что “в третий день сий умрет”. Рассвирепев, Агапит стал в ярости укорять армянина, что вместо помощи тот предсказывает ему смерть. И если не может помочь, так лучше не предрекать смерти ему “в третий день”. “Мне же известил Господь в 3-й месяц умрети”, — заявляет Агапит. Когда он узнал от больного, которого сам излечил, что его соперник “Арменин есьми”, он “выставил” его из своей кельи, как иноверца[11], осквернившего келью.
Агапит скончался через три месяца, как и было “предсказано” ему Богом. После всех этих перипетий, согласно рассказу, армянин ушел в монастырь. Он заявил игумену: “Отселе уже и аз буду черноризец[12] и оставлю арменскую веру и истинно верую и Господа Иисуса Христа... Сий Арменин пострижеся в Печерском монастыре, и туг живот свой сконча в добре исповедани”.
Мы не будем оспаривать Поликарпа, фантастика его утверждений очевидна. Нас лишь интересует: был ли в действительности армянин-врач при Владимире Мономахе? Был ли он единственный или было много армян на Руси? Как долго он жил на Руси?
Фраза монаха “И прилежаще ему Арменин врачуя его” имеет реальные истоки, поскольку в исторической литературе есть сведения, доказывающие, что, начиная с XI века, армяне поселялись на Руси[13]. Да и мысль автора “ научи на святого Агапита единоверники своа... ” (Подчеркнуто мною — М.А.) свидетельствует о том, что армянин имел “единоверников”, а “единоверниками” его могли быть лишь армяне и никто другой. Академик М.Н. Тихомиров утверждает, что во времена Владимира Мопомаха в Киеве существовала “целая армянская колония”[14].
Далее. Армянин, естественно, в короткий период времени не мог стать врачом у столь высокопоставленного лица, как Владимир Мономах. Для такого “продвижения” нужно было время, а главное, он должен был быть известен как искусный врач. Значит врач-армянин жил на киевщине действительно долго, и слава о нем, безусловно, была широко известна в округе. Кроме того, армянин должен был владеть древнерусским языком, чтобы прилежно исполнять свои “врачебные” обязанности. Понятно, что на изучение языка нужно было также время. Значит длительное пребывание врача-армянина на Руси не вызывает сомнения.
Таким образом, малоправдоподобные сообщения Поликарпа о лекарских качествах монастырского врача Агапита и мирского врача-армянина имеют не только огромное культурно-историческое значение для раскрытия межнационального общения, но и являются ценным сведением о контактах представителей двух народов в те стародавние времена[15].
Литературные памятники ранней поры донесли до нас самые разнообразные упоминания об Армении. Это географические упоминания, процесс прохождения русских через Армению, и сообщения о духовной культуре армянского народа и т. д. Интерес русских к Армении, надо полагать, был обусловлен, особенно на раннем этапе, общностью христианской религии, заманчивостью Арарата — “колыбели” человечества, и межнациональными отношениями. В сообщениях русских авторов, кем бы они ни были — паломниками, торговцами или послами — проявляется не только интерес, но и стремление по их возвращении на родину рассказать своим соотечественникам об увиденном в чужих краях. Вместе с информацией в их слове выражалось и оценочное отношение. Так, в “Путешествии иеродиакона Зосимы по Святой Земле в 1420 г.” Армения упоминается в географическом смысле, как нечто хорошо знакомое: подойдя к Понтийскому морю, где на самом берегу стоит город Троада[16] иеродиакон Сергиевского монастыря Зосима увидел, что “отселе выходят пути на Великое море: направо поидти ко Святой горе, и ко Арменской земле, и к Риму...”[17] А в “Истории о Казанском царстве” (XVI в.), в главе “О встретени царя и великого князя епископ всего народа московского и о красоте облачении его” автор пишет, что в почестях всенародной встречи царя вместе с представителями других народов принимали участие и армяне: “... и изыдоша на поле за посад встретити царя и великого князя князи и велможи его, вси старейшины града, богатии и убози, юноша и девы, и стари со младенцы, чернцы и черницы, и спроста все множество бесчисленное народа московского, ти с ними же вси купци иноязычныя, турцы, и армены, и немцы, и литва, и многия странницы...”[18].
Значительные по информативности сведения, отображающие различные стороны армянской действительности, внесли в русскую среду памятники паломнической литературы. Так, в “Хождении купца Василия Позднякова по святым местам Востока в 1558-1561 гг.” [19] повествуется об уроженце Смоленска купце Василии Позднякове, занимавшемся торговыми делами в Москве. Ему было предложено в ответ на просьбу Александрийского патриарха Иоакима и архиепископа Синайской обители Макария в составе послов везти в 1558 г. милостыню царя Ивана Грозного, предназначенную для отстройки обветшавшей Синайской обители. В “Хождении” неоднократно встречаются различные упоминания об Армении. В Александрии папа Иоаким, интересуясь Русью, спросил: живут ли “у вас в земле в государеве царстве иноверцы жидове и бусурманы и еретики, Кофти, Армени и прочия...”[20].
Говоря о церкви на Голгофе и самой горе, Поздняков пишет, что “по обе страны великия церкви престолы стоят еретические приделаны к стенам. А се еретики суть называются христиане: Латыни, Хабежи, Кофти, Армени, Арияне...”[21].
Большую наблюдательность проявил автор “Хождения" в церкви Воскресения Христова. Он рассказывает, что за два часа до наступления вечера луч солнца пал на крест, что стало божественным знамением, знаком начала вечерни. Выходит патриарх, а за ним идут иноки-христиане и “за ним арменский игумен со армяны”. Позднякова заинтересовал и процесс богослужения: “Дивно же видехом в ту нощ в церкви еретиков бесящихся и чистоту их. Армени ходят и един от них ходит пред их владыкою — болшо их поп, а звонит в колоколец, а дьякон их ходит перед тем же владыкою назад пяты с кадилом и кадит его. А Арияне тако же ходят, яко Армени”[22].
В другом сочинении этого жанра, в “Хождении” Ф. Котова дано уже одно из первых описаний природы Армении, одно из ранних сообщений отрывочных сведений об Эривани, сведений о духовной культуре Армении. Рассказ автора занимателен и выгодно характеризует самого Котова, подчеркивает широту его кругозора. Во время путешествия автор обратил внимание не только на город “Раван” (Ереван), церкви Эчмиадзина, но и в меру своих возможностей описал пейзаж этих мест и даже вскользь упомянул, что здесь когда-то было “Армянское царство”.
В 1623 г. “Московский гость Федот Афанасьев сын Котов, а с ним в товарищех 8 человек, ходил за море в Персидскую землю”[23]. Свое путешествие Котов начал из Москвы. Придя в Гянджу, он в Персию должен был идти через Армению. “От Геньжи 6 дней ходу до Равана горами, — пишет Котов, — а в Раване город каменной, стоит на ровном месте над рекою над Зетичею (Зангу-Раздан. — М.А.), а широка река человеку каменеем бросить. А от города Равана полдни ходу, тут стоят три церкви Арменские велики, и бывали стройны, и то место и Раван бывало Арменское царство, тот настолной город был, а церквами для того называем, что на них кресты, а две церкви стоят пусты, а в третьей поют Армени, а в церкви образов никаких нет, только крест да образ Пречистые Богородицы и колокол есть невеликой, а звонят временем бояся Бусурман. Да над тем же городом Раванию на полдень стоит гора добре высока и велика, а верх взошел, что колпак, а Русских верст до ней ходу от города Равана больши 10, а около тое горы сказывают ходу 5 дней, и на той горе лежит вековой снег зимою и летом: а на ту гору восходу нет никому, а на той горе стоит Ноев ковчег, а Персы и Турки тое гору называют Султана-агры-Тогорезов, — по их, да они зовут Башьдаками.., а у нас тое гору зовут Арарат”[24].
Среди авторов “Хождений” Котов по праву занимает особое место. Он оставил не только красочное описание пейзажа Армении, но и ознакомился с духовной культурой некоторых восточных народов. Его фраза “а звонят колокола временем бояся Бусурман” напоминает нам о том, что в XVI-XVII вв. Османская Турция и Сефевидская Персия неоднократно завоевывали и делили между собой Армению[25].
Любопытно другое. Котов транскрибировал русскими буквами количественные числительные турецкого, персидского и грузинского языков, и, указав повторы после 10, 20, 30 и т. д., объяснил методику их счета. Вместе с тем Котов записал также русскими буквами и названия букв армянского алфавита: «Се же азбука арменская: айн, пень, кень, та, ечь, за, е» и т. д. К сожалению, запись названий букв искажена (айб, бен, гим, да, эдж, зат, хе). Вероятно, она была сделана на слух, поэтому он не смог адекватно передать армянский алфавит. Важно то, что, ознакомившись с армянским алфавитом, которым обозначались у армян и числительные (первые 30 букв), Котов пожелал сделать их достоянием русского читателя. Однако он не объяснил методику счета. Она имеет свои сложности и, очевидно, в силу каких-то причин Котов не вник в их суть. Но как бы там ни было, такой подход к элементам духовной культуры других народов, если учесть, что это к тому же и первая попытка, свидетельствует о большом интересе русского паломника, указывает на пытливость и подчеркивает его стремление к духовному самообогащению[26].
Подобная информация со временем встречается все чаще. Ценное упоминание о географическом местонахождении Армении начала VI века встречается у Феодосия, в его описании "О местоположении Святой Земли начала VI века". "Там где Иерусалим, — пишет Феодосий, — зовется провинция Палестина, земля Ханаанская, затем Галилея, затем Сирия, затем Месопотамия, влево Армения первая и вторая Армения и Персидская, и эти Армении под Императором”[27].
Более содержателен в отображении армянской действительности памятник паломнической литературы “Житие и хождение в Иерусалим и Египет казанца Василия Яковлева Гагары, 1634-1637 гг.”[28]. Его сообщения имеют большое познавательное значение, они изобилуют наблюдениями светского характера. “Житие” Гагары начинается с описания маршрута, по которому совершал он свое путешествие до Иерусалима. Будучи родом из Плеса Костромской губернии, Василий Яковлев по прозвищу Гагара жил в Казани, торговал с Восточными странами и вел распутный образ жизни: “от юности своеа житие свое блудно и скверно препроводил”. Когда на склоне лет он лишился всего состояния (его корабль затонул на пути в Персию), он раскаялся в грехах и дал обет совершить паломничество в Иерусалим. Путь Василия Яковлева до Иерусалима был долгим (более года) и проходил через Тифлис, армянские города Эривань, Ардаган, Карс, Эрзрум, Себастию и далее — Кесарию, Алепо, Амидонию, Дамаск и Самарию. Примечательно, что от меткого взора автора “Хождения” не ускользнуло выселение армян с насиженных мест, запустение края. Вместе с тем красочное описание Тифлиса, Эчмиадзина, Арарата и других мест делает “Хождение” Гагары весьма интересным и раскрывает незаурядные способности писателя-паломника допетровской поры. После Тифлиса Гагара “шел на град Родян, а близ того града Родяни 15 поприщ на ровне месте стоит монастырь арменский, а в нем три церкви; в одной соборной церкви препочивает Григорий Великия Армении. Да от того же гради Родяни 2 днища есть горы Араратские, а на них Ноев ковчег, а мимо тех гор идет река велми быстра, и лето и зиму не мержет...”[29].