– Хорошо. – Винни погладила меня по руке. Кажется, ей понравилось это делать. Она достала откуда-то сзади пистолет Макарова и протянула мне. – Возьми. Если кто-то придет снова, ты не будешь беззащитен. Только не подстрели своих. Сначала спроси, кто это.
– Патроны холостые? – Я криво ухмыльнулся. – Ты даешь оружие в руки психически неуравновешенного…
– Настоящие, – строго сказала Винни. – И оружие я даю в руки испытанного друга.
Я не удержался и улыбнулся ей, хоть улыбка вышла и вымученная. Винни улыбнулась в ответ. Я неожиданно заметил, что она очень милая.
После обеда я уснул – ночью-то поспать не получилось. Сны мне не снились. Зато явилось очередное видение.
***
Как и всякий Иентайер, рожденный на Трех Островах Империи, я хорошо плавал. Дыхание я умел задерживать на целых двести ударов сердца и плавать в сумеречно-голубоватой лагуне возле Х`рокхаса, распугивая мелких рыбешек, словно дельфин.
На этот раз моего умения не дышать под водой было недостаточно. Я вооружился дыхательным прибором из медных трубок и мешка со сжатым эфиром. У меня также была сумка с Перстом Первых Богов. Когда солнце ушло в воды мирового океана на западе, и на небо высыпали бесчисленные звезды – место, откуда в древние времена пришли Первые Боги, – я, незамеченный, пришел на скалистый мыс в тысяче локтей от гавани, надел дыхательный прибор, привязал к спине мешок и нырнул в холодные волны.
Вечером под водой много не разглядишь, но я знал путь так же хорошо, как старший жрец знает слова молитвы.
Лише говорить ничего не стал. Она не поймет моего замысла. Он слишком сложен даже для мужчины, не говоря уже о женщине. Женщина хорошо понимает дела любви, но многоступенчатый план абсолютной победы над делом Хорджахаса, план, требующий много жертв и времени, даже моей гибели, выше ее понимания. Лиша никогда не согласится, чтобы я погиб, пусть и во имя высокой цели.
Однако ей предстоит пролить немало слез, ведь она увидит мою казнь и не будет знать, что это входит в мой план… Это соображение заставляло меня мучится сомнениями долгими вечерами и ночами. Но я понимал, что объяснять ничего ей нельзя. Она не должна знать. Никто не должен знать. Иначе мир ожидает страшная судьба.
Вода охладила мое разгоряченное тело. Я плыл почти вслепую, энергично работая руками и ногами. Эфира хватит почти на все путешествие туда и обратно, лишь последние сто локтей мне придется проделать без помощи прибора. Выныривать тоже опасно – могут заметить часовые на вышках.
Считая удары сердца, я достиг того места, где должен был находиться вход в подводный грот. Сейчас я ничего не видел, всё вокруг застилала тьма, но я чувствовал, что не ошибаюсь. И я не ошибся.
Касаясь кончиками пальцев стен грота, я плыл всё дальше и дальше, в глубины земли под водой. Только жрец знает путь – и никто иной.
Наконец, спустя вечность, я прибыл на место. Мои ладони ощутили гладкую поверхность Небесного корабля, который прилетел со звезд много тысяч лет назад, когда наши легендарные предки, Эйконхаэры, одетые в шкуры гигантских вымерших зверей, бродили по этой земле.
Они были огромны и, судя по статуям в Храме, были выше нормального человека в три раза. Они не боялись ничего, а сила их была колоссальна. Но в ту ночь в великой древности, еще до рождения Империи, их охватил жуткий страх при виде огненной звезды, упавшей с темных небес.
Я представлял, насколько силен был их ужас, когда из упавшей звезды вышли кошмарные существа, при виде которых останавливалось сердце и лопались глаза, а рассудок обуревало безумие, существа столь чуждые нам, что во всем мире не существовало слов для их описания. И наши предки Эйконхаэры пали ниц и уткнулись лицами в землю, лишь бы не видеть ужасных и грозных пришельцев из-за края вселенной.
С тех пор мир изменился. Ибо пришли Первые Боги, Гриик`хтахены, что научили Эйконхаэров великому искусству воскрешать умершее и никогда не жившее. И прошло много веков, и минуло много поколений. Гриик`хтахены совершили Шиокха-Неру, так же поступили Эйконхаэры, но те, кто остался, создали Империю Иентайеров – самую великую и могучую на всей земле. Ибо нам была покорна сама Смерть.
А теперь империя должна была погибнуть. Чтобы жили другие. Чтобы культ Смерти не довлел над живыми, и чтобы тьма никогда не одолела свет.
Мои замерзшие под водой пальцы нащупали причудливый рисунок на обшивке древнего корабля. Я сжал челюсти. Ошибки быть не должно.
Я провел пальцем по выдавленным на корабле линиям – вправо, вниз, снова вправо… Еще и еще раз. Начертанный мной рисунок был сложен, и знали его считанные люди.
Когда я закончил, у меня перехватило дыхание. А если я ошибся?
Но я не ошибся. Во мраке внезапно засияли багровым накалом линии, те, что я начертал на корабле Первых Богов. Они складывались в светящийся красным светом рисунок, причудливый иероглиф в полной темноте.
Где-то вдали раздался низкий гул. Вся пещера содрогнулась.
А потом дверь в корабль открылась впервые за целые века. У меня получилось! Несмотря на трубку во рту, я улыбнулся. Вынул из заплечного мешка Перст и кинул его во чрево корабля.
Мгновение спустя дверь закрылась. Рисунок погас, оставаясь сиять на внутренней поверхности моих век.
Дело было сделано. Осталось малое.
Я положу на алтарь жизни самое дорогое, что есть у каждого человека. Нет, не жизнь. Я принесу в жертву любовь…
***
Весь вечер я размышлял о видении. Ролас подкидывал мне кусочки мозаики, и я пока не представлял, какая картина сложится. Но подозревал, что от этого зависит исход войны с некромантами. А еще между нами – мной, Кириллом Ратниковым и Роласом Иентайером – была связь. Так же как была связь между событиями на заре истории и сегодняшними событиями.
Ночью я снова проснулся непонятно отчего. Долго лежал без сна в темном номере и слушая неестественную для городского жителя тишину.
Очевидно, из-за этой тишины у меня начались слуховые галлюцинации: со стороны коридора слышались приглушенные голоса, смех, плач. В то же время я был уверен, что в коридоре никого нет.
Я схожу с ума?
– Кирилл… Кирилл… – явственно донеслось из-за двери. Голос был не женский и не мужской, шипящий и высокий. Нечеловеческий голос.
Я не выдержал. Соскользнув с кровати, я схватил одной рукой пистолет, другой – трость, которую принесла мне Клара Степановна.
Я распахнул дверь в залитый светом скрытых ламп коридор и заорал:
– Кто вы такие? Выходите! Хватит прятаться!..
Эхо прокатилось по пустому коридору и замерло вдали. Я умолк, пораженный своим поступком. Что это, истерика?
Я постоял возле распахнутой двери, дрожа всем телом, сжимая пистолет. Потом в дальнем конце коридора шевельнулась темная фигура. Она двигалась бесшумно и легко, как ночной ветер. Она плыла ко мне, и меня прошиб ледяной холод.
Щелкнул замок, соседняя дверь распахнулась, и вышла Винни – в просторной и длинной футболке, из-под которой виднелись голые ноги. Она встревожено поглядела на меня; тень позади нее моментально испарилась. Коридор снова стал обычным коридором.
– Кирилл? Ты почему кричишь?
Я несколько раз хватанул ртом воздух, но ничего внятного так и не произнес. Затем плечи у меня опустились, пистолет выпал из ослабевших пальцев, громко брякнувшись о пол. Я опустился на ковровую дорожку, покрывавшую коридор, тело у меня затряслось от сдерживаемых рыданий.
– Винни, Винни… – Я смотрел на девушку снизу вверх, как смотрит упавший малыш на подбежавшую маму. – Я… я больше не могу… Я сломался… У меня глюки, и я… Больше не смогу приносить пользу Фонду, отпустите меня…
– Не говори глупости, – решительно ответила Винни, хватая меня за плечо и поднимая с колен. – У тебя депрессия и страх… Но это пройдет. У всех прошло, и у тебя пройдет. Вставай. Давай я провожу тебя в номер.
Винни подставила мне плечо, и мы заковыляли в комнату. Плечо у Винни было теплое и хрупкое. Усадив меня на кровать, она включила торшер; его приглушенный свет осветил комнату.
Ничуть не смущаясь, что одета в одну футболку, Винни присела на краешек кровати, в то время, как я, сопя, улегся под одеяло.
– Тебе лучше? – спросила она. – Принести воды?
– Нет. – Я рассердился за минуту слабости и на себя, и почему-то на нее. Наверное, потому, что она стала свидетельницей этой слабости. – Никогда не понимал, как вода может помочь истеричным людям вроде меня.
– Хорошо, – согласилась Винни, улыбнувшись фирменной кривой улыбкой. – Ты просто винишь себя из-за Даши.
– О ней… нет новостей?
– К сожалению, нет. Но будут, я уверена. Я посижу с тобой немного, не против? А это, – Винни показала мне подобранный в коридоре пистолет, – пусть лежит здесь, на комоде. Расскажи мне о Даше. Какая она?
Я понимал, что она меня забалтывает, чтобы я подобрал свои сопли и пришел в чувство. Тем не менее, я с удовольствием принялся рассказывать о Даше Комиссаровой; о том, как мы познакомились, как я долго и неловко ухаживал за ней, о ее экстремальных увлечениях… Винни была отличной слушательницей.
Когда я умолк, Винни задумчиво сказала:
– Прости меня, Кирилл, но она тебе не пара.
Меня будто веслом огрели.
– Нормально вообще, – протянул я. – И почему?
Винни не смутилась от моего гневного взгляда.
– Адреналин нравится ей больше, чем мужчины, это же ясно. Когда ты станешь предсказуемым, она сама уйдет от тебя.
Вот уж не ожидал такого откровения от Винни! Я даже не знал, злиться мне или смеяться.
– И с чего ты это взяла?
– Из опыта, – спокойно сказала Винни. – Женщин я понимаю чуть-чуть лучше тебя… Тебе нужна совсем другая женщина. Которая любила бы тебя со всеми твоими плюсами и минусами. Которая занималась бы тем же делом, что и ты. Которая бы всегда была рядом…
Пока она говорила негромким спокойным голосом, у меня кипели мозги. Может, у меня еще одна галлюцинация? Нет, я вижу Винни, слышу ее совершенно четко. Винни говорила то, что я понимал сам, но на уровне подсознания. Мне вспомнились звонки Даши, когда она узнала, что я косвенно замешан в многочисленных смертях в нашем пригороде. Ее интерес ко мне рос в прямой связи с тем, насколько я был замешан в темных делах Кукловодов. Еще я вспомнил ее реакцию после моего рассказа несколько дней назад, ее маниакальную радость. Неужели Даша видела во мне лишь источник адреналина?
«Боже мой, не могу поверить, что это происходит со мной!» – кричала Даша, воздев руки к ночному небу почти что в молитвенном жесте.
Может, она и вовсе сумасшедшая? Тогда кто я? Слепец?
А Винни продолжала говорить. Мне одновременно хотелось и не хотелось ей верить.
– …Которая ценила бы в тебе человека и которая, наконец, была бы вечно тебе благодарна за то, что ты избавил ее от мучительных комплексов. Таких, как страх мужчин…
– Винни!
Я во все глаза таращился на нее. Нет, она не пьяна и не под кайфом… Что происходит?
Винни ответила мне хитрым взглядом и положила ладошку на мое бедро. Ладонь медленно, но уверенно поползла вверх. Я хотел отстраниться, но не смог. Я застыл, как кролик перед удавом. Мне нравилось, что она делает, хотя более неподходящее время трудно было вообразить.
Винни добралась ладошкой до своей цели, и тут выяснилось, что никакая депрессия, потеря близкого человека, опасность со стороны императора некромантов и глобальный конец света не в силах остановить мужское естество. Меня раздирали жуткий стыд и возбуждение.
Винни ловко, как кошка, забралась на меня верхом, сбросив на пол одеяло и по-прежнему не выказывая ни малейшего смущения и сомнения. Наклонилась и поцеловала. Поцелуй получился удивительной нежным, почти невесомым. Мимолетно я подумал, что лесбиянки хорошо целуются…
Потом Винни выпрямилась и стянула с себя футболку, и я, наконец, увидел в приглушенном свете торшера, как выглядит тренированное тело ученицы мастера йоги.
– Винни, – выдохнул я. – Я не могу… не должен…
– Blestem, – пробормотала она. – Ты можешь помолчать хоть немножко? Тебя потрепало в аварии, но я постараюсь не доломать тебе ребра…
«Какая же я, оказывается, неслыханная сволочь», – подумал я и закрыл глаза.
***
Под утро мне приснился сон, в котором ко мне явился Владислав Столяров. Он стоял под облетевшим деревом на грязном тротуаре и курил сигарету.
«А ты меня удивил, Ратников», – проговорил он негромко. – «Думал, ты слюнтяй, так и будешь сохнуть по одной бабе, а ты вона какой?! Трахнул Виньку и лежит, довольный… Нет, не похож ты на моего сына. Мой сын определенно не подонок».
«Я не подонок!» – кричал я, но голоса не было, а Столяров растворялся в тумане с грустной и разочарованной усмешкой на губах.
Позже появился Гор – настоящий, а не тело, оккупированное Хорджахасом.
«Вот и стал ты при Винни Пятачком», – сказал он. – «Друг, ты уверен, что поступаешь правильно?»
«Я не знаю», – отвечал я растерянно.
Часа в три ночи я проснулся с головной болью и бурно стучащим сердцем. Винни уже ушла, но следы ее остались повсюду: в виде длинных волос на подушке, запаха и смятой, испачканной простыни.
Я вылез на балкон. Сквозь бесконечный туман пробивались мутные огни фонарей. Я схватился за голову. Что происходит?
Одна часть моего сознания винила меня за предательство Даши, вторая глухо бормотала, что Винни права, и Даша мне не пара. Что я перерос отношения с Дашей.
Но разве так бывает – чтобы перерасти отношения с любимой девушкой?
«А она любимая вообще?» – ехидно поинтересовался голос. – «Ты не признавался ей в любви. Да и не собирался признаваться!»
Головная боль отступила от морозного воздуха. Я вернулся в постель. Мысли волей-неволей возвращались к тому, что мы здесь выделывали с Винни… Незаметно для себя я уснул.
И снова мне приснился Столяров. На сей раз он стоял в этом самом номере и глядел на меня в упор.
– Чего тебе? – спросил я устало.
– Вставай и иди со мной.
Я встал, нога не болела. Столяров вышел из номера через почему-то открытую дверь, я следовал за ним. Мы зашагали по коридору – шли и шли без конца, а коридор не думал заканчиваться.
Наконец мы остановились перед одной из одинаковых дверей в номер. На двери висела табличка с цифрами «411».
– Здесь, – сказал Столяров.
– Что – здесь? – переспросил я.
Вместо ответа Столяров принялся царапать ногтями полированную поверхность двери. Время от времени он с ухмылкой оглядывался, а лицо его каждый раз менялось: глаза усыхали, оставались пустые глазницы, нос проваливался, губы истлевали, обнажая желтые зубы…
– ЗДЕСЬ! – завопил призрак оглушительно громко.
Я резко проснулся, подскочив в постели. Казалось, эхо от крика еще гуляло по темной комнате. Я схватил пистолет с тумбочки и встал. Еще толком не проснулся, но был уверен, что Столяров что-то хотел показать. Такое уже было. Совсем недавно во сне Гор показал мне место появления Двуликого монстра. И на этот раз призрак что-то хотел сделать что-то подобное…
Я оперся на трость и заковылял к двери. Надо было бы разбудить Винни, но мне очень не хотелось тревожить ее… Стыдно было заглянуть в глаза…
Я прошел по коридору совсем немного, не то, что во сне. Вот передо мной дверь с номером «411». На ней явственно виднелись царапины… Не давая себе времени на размышления, я толкнул дверь в надежде, что она заперта. Но нет, от одного толчка дверь распахнулась, открывая путь в тускло освещенный «предбанник», откуда можно было пройти либо в туалет, либо в комнату.
В комнате кто-то стонал от наслаждения. Женский голос и мужской. Сегодня что, у всех начался брачный период? Или изобрели бомбу из виагры и взорвали ее возле санатория?
Мне следовало бы развернуться и уйти, но призрак из сна привел меня сюда не зря. Да и царапины на двери не оставляли мне выбора.
Я вошел, нарочно громко стуча тростью и спрятав пистолет за спиной. На кровати возились два обнаженных тела. При моем появлении одно из них, мужское, отделилось от второго, женского, и развернулось ко мне.
– Ну, привет, Кирюша! – весело сказал мужчина.
Я почувствовал, что на меня рушатся стены. Это был Гор… нет, Хорджахас в теле Гора. Он был абсолютно нагим и ничуть не смущался этого. Как, впрочем, и девушка, которая неспешно взбила подушки и оперлась о них, лениво прикрывшись простыней. Девушка была мне знакома.
Даша Комиссарова.
– А я тебя ждал! – сообщил Хорджахас. – Третьим будешь? Ведь это так экстремально!
Я завис в пространстве между небом и землей, как во сне. Но это был не сон. Совершенно точно. Это была самая настоящая жуткая долбанная реальность.
Неожиданно я пришел в себя. На автомате поднял руку с пистолетом и прицелился в Гора-Хорджахаса. Тот ухмыльнулся, не испугавшись оружия. Тогда я перевел трясущийся ствол на Дашу.
– К…как ты могла? – пискнул заикающийся голос. Мой голос.
Четко очерченные брови Даши взметнулись.
– А что ты хотел? Что я буду блюсти целибат, пока ты шляешься по всему свету, охотясь на нечисть? И трахаешь всех первых встречных девок? Я тебе, между прочим, ничего такого не обещала. Да и Гор мне сразу понравился. Он не такая лживая размазня, как ты.
Моя голова гудела, как колокол. В ней каким-то чудом зародилось подозрение: Даша как-то узнала, что было у нас с Винни. Все это время Даша была рядом и следила за мной? Зачем это Хорджахасу? Неужели Владыка Смерти заинтересован устраивать разборки в духе мыльных опер?
– Это не Гор! – выкрикнул я. – Это Хорджахас!
– Я в курсе, – спокойно сказала Даша.
– Для тебя, Кирюша, просто Хор, – вмешался Хорджахас с ехидной улыбкой. – Гор – Хор… Звучит, верно?
– Сволочь… – Я снова прицелился в Хорджахаса. Но нажать на спусковой крючок не мог решиться: тогда я поврежу телу Гора. Да и неизвестно, повредит ли выстрел императору.
Хорджахас словно прочитал мои мысли. А может быть, и прочитал на самом деле.
– Что, выстрелишь? – спросил он. – Это же тело твоего друга, не забывай!
Я покрылся испариной. Кровь стучала в висках, сердце билось в горле. Даша, судя по всему, наблюдала за мной, но я не мог заставить себя посмотреть в ее сторону. Дураку ясно, Хорджахас что-то сделал с ней, одурманил, загипнотизировал. Но даже осознание этого не облегчало боль, не имевшую отношения к моим ушибам и трещинам в костях…
– Гор, если слышишь меня, – выдавил я. – Прости. Я должен попытаться прикончить эту мразь!
Я нажал на спусковой крючок. Грянул выстрел, лампа над кроватью разлетелась вдребезги. Кто-то ударил по пистолету за микросекунду до выстрела. Я резко обернулся.
Винни, которая незаметно вошла в номер и сбила прицел, отняла у меня пистолет раньше, чем я опомнился.
– Не надо, Кирилл, – сказала она.
– Гор бы меня понял, – залепетал я. – Мы не должны беречь друг друга в этой войне…
– Я вовсе не берегу Гора, – парировала Винни с легкой полуулыбкой. – Я берегу моего повелителя и владыку, Императора Хорджахаса.
***
Вечерний океан устало накатывал на прибрежный песок, кровавый закат раскинулся на полнеба, разбросанные ветром облака казались мазками небесного художника. Мы с Лишей сидели на песке и смотрели на волны.
Я оказался слаб. Держать в себе непомерную тяжесть ответственности за выполнение мероприятия мирового масштаба было для меня непосильной задачей, чтобы бы я не воображал раньше. Путешествие в подводный грот окончилось для меня тяжелой и изнурительной болезнью, от которой я оправился лишь четверть луны назад. Пока я лежал в постели, за мной ухаживала Лиша, презрев услуги безответных Шиокха-Дахана. И тогда, в горячечном бреду, я рассказал ей всё.
Не может человек идти к собственной запланированной кошмарной смерти, даже ради блага всех последующих поколений, ни разу не дрогнув. Не смог и я, Ролас из касты младших жрецов.
План чуть было не рухнул из-за слабой плоти человека. Но Лиша оказалась намного умнее и сильнее, чем я мог себе представить.
Лиша заговорила:
– Когда ты умрешь, я умру вместе с тобой.
Голос у нее был спокойный, почти умиротворенный. Она даже немного улыбалась, подставив лицо под золотистые лучи умирающего солнца. Она уже выбрала свою стезю и больше не отступит.
– Ты не должна так говорить, Лиша, – сказал я. – Ты должна жить. Ради этого я всё и делаю.
Лиша вздохнула и повернулась ко мне. Волна осторожно лизнула ее босую ступню.
– О Ролас, если бы я любила тебя хоть на капельку меньше, чем люблю на самом деле, я отговаривала бы тебя от этой жертвы. Каждая женщина хочет покоя и счастья, и ни одна не мечтает стать подругой человека, идущего на смерть и проклятия… Но я понимаю тебя, мой милый, любимый Ролас, понимаю лучше, чем ты сам понимаешь себя. Ты рожден для великой цели, и я не буду отговаривать тебя от ее достижения. Поэтому… – Лиша запнулась и снова отвернулась. Ветерок трепал ее густые волосы. – Поэтому я просто хочу быть с тобой. Всегда. Везде. Во всех мирах. Даже в Бездне между мирами.
Бесконечно красочный закат передо мной вдруг расплылся, яркие краски небосвода задрожали. Даже не помню, когда последний раз на мои глаза наворачивались слезы…
Океан равнодушно шумел. Вдали, почти на самом горизонте, появились легкие рыбацкие лодки – рыбаки возвращались домой с уловом.
– Тогда ты понимаешь, почему я должен попытаться убить императора. – Я старался говорить твердо, почти строго. – Он замыслил великое зло, последствий которого не представляет никто. Я всё продумал: если у меня ничего не выйдет, меня просто казнят. Но Перст Первых Богов не даст моему духу раствориться в вечной ночи по ту сторону реальности. Хорджахас обманом или силой заставит наш народ совершить Шиокха-Неру, массовое самоубийство, которое совершили Гриик`хтахены и Эйконхаэры, и квинтэссенция миллионов душ наполнит императора непомерной силой. Он станет равным Первым Богам.
– И тогда на его пути встанешь ты, – печально сказала Лиша. – Ты обрекаешь себя на вечные страдания. На вечную службу…
– У меня нет выбора, – возразил я.
Лиша вздохнула.
– Выбор есть всегда. Только вы, мужчины, думаете, что его нет, но всё же выбираете – огромные, мировые задачи вместо одного любящего человека рядом. Хотя, если бы ты выбрал меня и этим обрек наш мир и наших потомков на истребление, я бы тебя и не любила.
– Я знаю.
Я привлек ее к себе, чтобы ощутить сладость ее губ. Времени оставалось мало, но тем радостней и прекрасней был каждый миг, подобно тому, как прекрасны последние мгновения заката.
***
– Что, опять видения? – проговорил насмешливый голос.
Я вздрогнул. Я снова стоял в полутемном номере санатория «Валгалла». Голый Гор-Хорджахас сидел на краю кровати, Даша придерживала простыню возле груди и мрачно смотрела на меня, Винни в футболке и шортах держала пистолет.
– Увы, – продолжал Хорджахас, – мой закадычный враг Ролас Безумный ухитрился проскользнуть в этот мир вместе со мной. И поселиться у тебя в голове. Теперь твоя очередь становиться безумным, Кирилл! Он будет посылать тебе видения, пока ты не сойдешь с ума окончательно!
Я тупо слушал его, уже не сомневаясь, что сошел с ума. То, что происходило вокруг, не укладывалось в голове. Предательство Винни… Когда Хорджахас успел овладеть ее разумом? Как Иноземцев этого не заметил?
– По крайней мере, Ролас эффективен, – дрожащим голосом сказал я. – Раз ты не смог избавиться от него за столько тысяч лет.
Гор резко встал, одновременно накинув на себя белый халат. Не тот ли самый?.. Хорджахас зловеще рассмеялся.
– Он глупец, как и ты! Я знал, что дух Роласа, привязанный Перстом Первых Богов, прибудет вместе со мной и будет искать вместилище. Этого нельзя было избежать, но мой хитроумный слуга Феникс предложил тебя в качестве вместилища безумного жреца, чтобы контролировать вас обоих… Проблема была в том, что дух Иентайера не поселится в теле человека, никогда не совершавшего осознанное убийство. Ценой собственной жизни Феникс сделал тебя убийцей, полным ненависти, чтобы ты мог стать вместилищем для неспокойного духа Роласа. В канализации я хотел убедиться, что переселение осуществилось, что дух Роласа в тебе… И наконец, мы встретились лицом к лицу!
Хорджахас прошелся по комнате, провожаемый тремя парами глаз.
– Кирилл, ты не представляешь всех мук, что ждут тебя… – хрипло, низким голосом сказал он. – Я предлагаю тебе легкую смерть, которая избавит от всех страданий… Взамен прошу одно: покажи мне, как выглядит Знак Первых Богов! Я знаю, он показал тебе!..
Хорджахас внезапно очутился передо мной. Он навис надо мной, как гора, а я не мог пошевелить и пальцем.
– Какой знак? – выдавил я.
– Тот, что Ролас Безумный начертал на Небесном корабле!!! – проревел Хорджахас так, что зазвенели стекла в окнах.
«Держись, Кирилл…»
Кто это сказал? Неужели я сам?
– Подожди, – я удивился собственной уверенности и невозмутимости. – То есть Феникс пожертвовал собой ради того, чтобы сделать из меня вместилище для Роласа? Не похоже на него…
– ПОКАЖИ МНЕ ЗНАК!
Мне вдруг стало всё равно. Умирать – так умирать. Я отступил от Хорджахаса и посмотрел на Дашу и Винни.
– Не знаю, чем он вас купил, – сказал я им. – Не думаю, что он одурманил вас магией. Тогда почему бы ему не одурманить меня, вместо того, чтобы орать, выпытывая Знак? Так что подозреваю, он просто вас купил, как обычных шлюх… Но я не проститутка. Пытай меня сколько хочешь, Хорджахас, но я не отступлю, как Ролас когда-то. Буду у тебя костью в горле.
Хорджахас посмотрел на меня с изумлением, потом откинул голову и заржал, как конь.
Внезапно заговорила Винни:
– Ты не прав, Кирилл. Мы не шлюхи. Ты просто не представляешь, насколько силен император Хорджахас. Вся наша борьба бессмысленна. Владыка Смерти уже покорил весь мир.
Позади послышались неровные шаги. Я обернулся, и волосы у меня на голове зашевелились. В номер входил Иноземцев… Кожа его была бледнее савана и кое-где начала зеленеть. Вместо глаз торчали линзы, вместо рта – динамик. При каждом шаге металлические суставы звякали. Марионетка основателя Фонда остановилась в паре шагов от меня.
– Мы приготовили эту марионетку позавчера, – сообщил Хорджахас. – Как тебе? Как по мне, так Артуру лучше. Ему идут стеклянные глаза… Посмотри в окно!
Он открыл дверь на балкон, оттуда повеяло морозной свежестью. Ноги у меня задвигались сами собой; я заковылял, как марионетка, к балкону вслед за Хорджахасом и выглянул во двор с высоты четырех этажей.
Свет фонарей освещал целую толпу, молча стоявшую во дворе – тут были все: и сотрудники санатория, и немногочисленные посетители. Я узнал семейку, что встретилась нам с Винни в коридоре, медсестру Клару Степановку… Все эти люди смотрели на нас, не обращая внимания на холод и ночь.
– ВЛАДЫКИ СМЕРТИ! – заорал Хорджахас, стоя рядом со мной.
В ответ толпа отозвалась диким ревом. У меня задвоилось в глазах. Точно также толпа кричала в видениях, посланных мне Роласом, когда его казнили… Значит ли это, что меня сейчас казнят?
– Итак, ты проиграл, – прошипел Хорджахас мне на ухо. – Осталась мелочь: найти Перст Первых Богов и уничтожить! Ну же, скажи мне, каков Знак? Я дарую тебе вечный покой и забвение!
Кажется, в эти минуты я перестал дышать. Я уже был мертв, я был полностью раздавлен. Меня предали; всё, ради чего я жил, было опорочено, уничтожено. Я уже не жил…
Мой взор – взор безумного – блуждал среди искаженных лиц людей у наших ног. Уборщица, вахтер, медсестра – все они продали души дьяволу, тому самому дьяволу, что стоял возле меня в облике моего друга и издевался.
Я увидел шестилетнего пацана в шапочке, который когда-то показался мне знакомым.
В моем одурманенном уме забрезжило воспоминание… Когда-то я его видел… В нашу первую встречу этот ребенок сам казался одурманенным… Был дождливый вечер, и этот мальчик шел, как зомби, возле закутанной в тряпки старухи…
«А я с внучком гуляю», – прозвучал у меня в ушах простуженный голос.
«Держись, Кирилл. Ищи там, где всё начиналось», – отозвался другой, твердый и уверенный.
Я выпрямился. Медленно повернулся к Хорджахасу, на лице которого застыла жестокая улыбка.
– Знаешь, Хорджахас, я уже видел этого пацана, – сказал я. Говорил спокойно, рассудительно, как дома за чашкой чая. – Сейчас я вспомнил. Это жертва марионетки бабы Гали, моей соседки. С этого всё и началось в моей жизни. Я встретил их однажды вечером. Через несколько дней я узнал, что он и остальные дети мертвы. Странно, правда? И знаешь, что я думаю? Что вряд ли ты воскресил этого пацана, чтобы он отдохнул в санатории. Или ради меня. Как-то нелогично… Я думаю, ты просто населил этот санаторий теми образами, что выловил в моей памяти. К сожалению для тебя, Знак ты не можешь выловить, равно как и прочие видения от Роласа. Жрец позаботился, чтобы ты не дотянулся до них! М-да! – Я перевел дух и улыбнулся во весь рот. Никогда не ощущал такого облегчения! – Артур Григорьевич предупреждал, что ты мастер иллюзий и обмана. Вот что я еще думаю, Хорджахас: все вокруг есть иллюзия.
Сказанное мной звучало, как бред шизофреника. Но Хорджахас перестал улыбаться и смотрел на меня исподлобья. Даша на кровати и Винни возле нее тоже были серьезны. Я понял, что прав.
– Всё это придумано, чтобы узнать Знак, – сказал я, вдохновленный молчанием моих противников. – Напрямую прочитать мою память и видения Роласа ты не мог. Поэтому создал имитацию реальности, чтобы заставить меня рассказать всё добровольно, запутать, сломить волю страхами, иллюзиями и предательством…