Ванная комната на третьем этаже – скорее всего, далеко не единственная, – была просторной, с огромной ванной на когтистых лапах. Смесителя не было, горячая и холодная вода лились из отдельных кранов.
Я наполнил ванну и с кряхтеньем улегся. Ванна здорово меня расслабила, я едва не заснул. Когда наконец-то надумал вылезать, кожа на руках и ногах съежилась, как у новорожденного младенца.
То ли я чересчур расслабился, то я переоценил силы, но, выбравшись из ванны, я поскользнулся на кафельном полу и рухнул под шкафчик для полотенец.
В первое мгновение у меня выбило дыхание, и я испугался, что снова что-нибудь сломаю, и придется еще долго ковылять на костылях. Но мне повезло. Даже кожу на локтях не ободрал.
Секунду-другую я лежал на боку, таращась под шкафчик, и прислушиваясь к себе – всё ли цело? Прямо перед носом была древняя пластиковая решетка, закрывавшая, кажется, вентиляционное отверстие. Судя по размерам решетки, отверстие было здоровенное – в него пролезет и крупная собака, и мелкий человек, например, ребенок.
А еще я увидел возле решетки на стене глубокие параллельные борозды. Будто кто-то с большими когтями царапнул по стене в бессильной ярости…
Нет, у меня разыгралось воображение. Может, тут двигали какой-нибудь ящик и поцарапали стену. Мало ли? Я ополоснулся под душем, вытерся, оделся и потащился в комнату.
После ночи в пути и горячей ванны меня ужасно потянуло в сон. Я нашел Гора с библиотеке рядом с его комнатой, сообщил, что намерен как следует выспаться, и повалился в постель.
Уснул мгновенно, буквально провалился в бессознательное состояние без снов. Но, несмотря на усталость, перед тем, как лечь, я не забыл достать украденный короткий нож и положить под подушку. Мне было плевать, что подумает Молли, когда обнаружит пропажу кухонного прибора. К сожалению, для таких, как я, война не заканчивается никогда.
***
Среди ночи я внезапно проснулся. Какое-то время лежал без движения в темноте, пытаясь понять, что меня разбудило.
Спустя мгновение до меня донесся отчетливый шорох в коридоре, словно кто-то легкий крался во мраке… Вот тихо скрипнула половица.
Что, если это Мира крадется к Гору на свидание, подумалось мне, и я невольно улыбнулся. Впрочем, улыбка сразу же пропала. Шорохи мне не понравились. Я встал, сжимая нож в правой руке. В левую взял один костыль и осторожно двинулся к запертой двери.
Перед дверью я постоял, прислушиваясь. Шорох тоже прекратился, точно тот, кто шел в коридоре, тоже замер. Затем снова зашелестело, и ночной коридорный путешественник продолжил путь.
Тогда я открыл дверь, помня, что она совсем не скрипит. В коридоре было хоть глаз выколи. Я сунул руку в карман пижамы, где лежала зажигалка со светодиодом. Тихонько шагнул вперед и приготовился включить свет.
Чертов костыль устроил мне неприятный сюрприз: зацепился за порог. Я с грохотом повалился в коридоре на пол – второй раз за день у меня екнуло сердце, как бы чего не сломать. И второй раз за день обошлось.
Лежа, я включил светодиод на зажигалке. Лучик света рассек тьму, выхватив лепнину на стенах и дверных косяках. На границе освещенной зоны темнел проем двери на лестницу.
Мне почудилось, что у этой двери у самого пола белеет что-то белое и округлое, похожее на узкий мяч. Не успел я моргнуть, как «мяч» ускользнул в проем, а за ним проволоклось что-то черное…
С содроганием я осознал, что это было чье-то бледное лицо и черные волосы… Это человек, нет, это существо, смотрело на меня, приникнув к полу, а потом беззвучно ускользнуло ползком, как какой-то чудовищный таракан.
Вся эта сцена вызвала во мне приступ дежавю – всё это уже было. В Бездне, в иллюзорной «Валгалле».
Я громко и матерно выругался. Еще не хватало повторения пройденного!
В ответ ближайшая дверь распахнулась, и в коридор вылился поток электрического света. В точности как тогда в Бездне, вышла Винни, с ее запястья свисал металлический хлыст. Она была одета в светло-розовую пижамку со слониками. Из соседней двери вышел Гор, нарушая последовательность памятной сцены в «Валгалле». Гор был в дневной одежде, словно и не ложился.
– Что случилось? – спросила Винни, быстро оглядывая коридор.
Гор щелкнул выключателем, и коридор осветил яркий свет. Дмитрий выглянул на лестничную площадку, потом пробежал мимо нас с Винни в другой конец коридора. Руку он придерживал в кармане – явно что-то там держал на случай схватки. Да, профессионализм не пропьешь и в Бездне не потеряешь…
Я недовольно дернул плечом в ответ на попытку Винни помочь мне подняться. Хватит носиться со мной, как с младенцем! Я принялся вставать сам, но застыл, заметив нацарапанный на стене чем-то острым рисунок. Еще вечером его не было, я уверен на все сто.
Кто-то нарисовал у самого пола примитивный детский рисунок: мальчик и девочка с косичками на кладбище. Причем кладбище было изображено в разрезе – под землей виднелись полости, в которых лежали мертвецы. И все, как один, злобно скалились неестественно большими зубами…
– What the f… funny pic? – прошептала Винни. Про себя я перевел ее фразу как «Что за х… хохма тут нарисована?»
– Это послание, – раздался спокойный голос. Гор стоял позади нас и, опершись ладонями в колени, разглядывал зловещий рисунок. – По крайней мере, мне так кажется.
– Почему ты так решил? – спросил я.
– Наверное, потому что вечером прочитал «Пляшущих человечков» в оригинале. Собственно, я до сих пор читаю Конан Дойла, хотя уже второй час ночи. Интересно!
Понятно теперь, почему он не в пижаме, подумал я и вздрогнул, когда совсем рядом затопали, и над нами нависла громадная фигура Джеремии. Слегка вьющиеся волосы падали на узкое длинное лицо, и я обратил внимание, что они длинные и черные. Как у того существа…
– О, – сказал Джеремия высоким голосом. Лицо его выражало высшую степень сожаления. На нем был домашний халат, на вид дорогой. Под ним торчали голые мускулистые ноги. – Как жаль, испортили такую стену! Прошу вас простить леди Тэт, она больна… Я услышал шум и прибежал, потому что…
– Леди Тэт? – хором переспросили мы с Винни.
Джеремия кивнул со скорбным видом. Вроде бы не притворялся.
– Мне неловко говорить вам об этом, хотя, полагаю, вы должны знать, раз уж живете здесь… У леди Тэт болезнь Альцгеймера, иногда она бродит по дому ночами. Видимо, мисс Мира забыла закрыть дверь, или же леди как-то открыла ее сама. В принципе, она неопасна, но иногда совершает странные поступки, которые могут напугать непосвященного человека.
– Почему ее не держат в больнице? – задал Гор неделикатный вопрос. – Такие больные требуют специального ухода.
Джеремию это не смутило.
– Когда-то так и было, но она стала быстро чахнуть, и мисс Мира решила забрать ее домой. В своей Темной комнате она чувствует себя намного лучше. За ней ухаживает дочь, и я ни разу не слышал, чтобы она пожаловалась.
– Как вы сказали, «темная комната»? – спросила Винни. – Почему темная?
– Леди Тэт не терпит яркого света. Поэтому днем в основном спит, а бодрствует ночью.
Мы с Винни переглянулись. Когда-нибудь в прошлой жизни, когда я слыхом не слыхивал о марионетках и химерах, перспектива жить в одном доме с сумасшедшей, бродящей по ночам, напугала бы меня до жути. А сейчас я даже расслабился. Старуха с Альцгеймером – это вам не нежить. Просто надо лучше запирать дверь.
– Завтра я постараюсь убрать этот рисунок, – пообещал Джеремия. – А сейчас можете идти спать. Вам ничего не угрожает.
Мы так и сделали. Я тщательно запер дверь и снова улегся с ножом под подушкой. Поворочавшись, уснул.
На другой день я проснулся поздно. За окнами белел день. Дождь прекратился, но облака так и не разошлись. Одевшись, я заправил постель и поковылял прочь из комнаты. Рисунок на стене уже исчез, Джеремия ухитрился его чем-то затереть.
Оказывается, все уже позавтракали. Молли увидела меня в столовой и вынесла завтрак – тот же сплошной жареный праздник живота. В ответ на мое приветствие она как-то кисло улыбнулась, а впоследствии смотрела будто сквозь меня, поглощенная своими мыслями. Когда она отходила от стола с подносом, мне в глаза бросились ее черные не по возрасту волосы, собранные в аккуратный пучок… Наверняка, крашенные. И почему европейки любят красится в черный, а азиатки – в светлые цвета? Почему женщины никогда не бывают довольны тем, что есть?
Забив желудок холестерином, я впервые за два дня вышел из дома во двор. Влажный свежий воздух заполнил легкие. Я обошел дом и оказался на пустыре, который видел из окна. Здесь обнаружились Гор с Винни. Они неспешно шли спиной ко мне. Меня пока не заметили.
– Ты попытайся вспомнить, – говорила Винни. – Вообразить его лицо. Шаман Этигел. Среднего роста, круглолицый, с родинкой на лбу. Мы еще шутили, что это у него третий глаз… Не помнишь?
Гор разводил руками и качал головой.
– А помнишь Кривого? – не сдавалась Винни. Видимо, она твердо решила вернуть Гору память. – Ты еще вначале возмущался из-за его прозвища. Ты сказал: как можно называть так человека, который…
Оглушительный хлопок заставил меня подскочить вместе с костылями. Захлопали крылья, стайка голубей взмыла с подоконников особняка в хмурое небо. Винни и Гор развернулись.
Из-за угла дома выходил Джеремия. В руке – пистолет с длинным и широким дулом.
– Прошу меня простить, господа, – мягким голосом проговорил он. – Это пугач, я разгоняю голубей. Они садятся на подоконники, шумят, и это тревожит старую леди. Она не любит птиц.
Он широко улыбнулся, будто отмочил классную шутку.
– А выстрелов она не боится? – спросила Винни, косясь на пугач.
– Как ни странно, нет. Любопытно, правда? Ну ладно, мне надо работать, в водопровод забились прошлогодние листья. Надо прочистить. Всем удачного дня!
И Доусон удалился летящей походкой. Он выглядел воодушевленным. А Молли казалась угнетенной, вспомнил я. Интересно, это как-то связано?
Перед тем, как исчезнуть за углом, Джеремия глянул вверх. Я проследил за его взглядом – там были окна на втором этаже. Занавески колыхнулись, на мгновение мне привиделось бледное лицо в обрамлении черных волос… Вероятно, леди Тэт следила за нами из окна своей Темной комнаты.
За углом послышался нежный голосок Миры. Правда, сейчас он был далеко не таким уж нежным, а очень даже сердитым. Мира отчитывала Джеремию за то, что он пугает гостей своим дурацким пугачом. Джеремия что-то невнятно бормотал в ответ.
– Простите его, если напугал, – сказала она извиняющимся тоном, выходя к нам. – Мама действительно с детства страдает орнитофобией… Но это Джей-Джея ни в коем случае не оправдывает…
Она хотела сказать что-то еще, но отчего-то смутилась. Гор и Винни стояли бок о бок, как парочка, и смотрели на нее выжидательно. Мира пробормотала еще раз извинение и поспешила обратно.
Я со всей возможно скоростью последовал за ней. Она меня намного обогнала, пришлось ее окликнуть. Она остановилась у входа.
– Мира… – задыхаясь, начал я. – Нам всем очень важно, чтобы Гор вспомнил… Винни делает всё, чтобы вызвать в нем воспоминания. Я тоже стараюсь. Я так понял, вас с Гором тоже связывают общие воспоминания… Может, они будут сильнее наших эмоционально и лучше подействуют?
Всю эту фразу я выпалил почему-то на английском. Наверное, потому, что английский больше годится для обсуждения деликатных тем. Он более нейтрален и вежлив, чем русский.
У Миры приподнялись брови.
– О чем ты? Что значит «сильнее эмоционально»?
Я смешался.
– В общем… – Я махнул на всё рукой и заговорил на русском, к чертям нейтральность и вежливость: – Короче, если у вас были какие-то отношения, не пора ли ему напомнить? Вдруг поможет? Вдруг он вспомнит, а? Чем черт не шутит?
Мира закусила губу, ноздри ее заметно раздулись. Я втянул голову в плечи, готовясь к гневной отповеди, но Мира неожиданно улыбнулась.
– Ты прав, Виталий. Когда-то давно, еще детьми, мы познакомились в клинике Иноземцева. Да-да, я лечилась в дурдоме… После гибели отца у меня была затяжная депрессия, и… мой отчим отправил меня лечиться. Я там пробыла полтора года. Когда я поступила, клиникой заведовал доктор Сосновский, но через полгода его сменил Иноземцев. Он помог мне справиться с моими тараканами. Дмитрий поступил позже меня, у него был сходный случай, погибла сестренка… И он очень сильно переживал по этому поводу. Надеюсь, моя помощь сыграла свою роль в его выздоровлении…
Пока она говорила меланхоличным голосом, уставившись в точку за моим плечом, у меня в голове будто завертелся фильм. Я совершенно четко представил себе картину… Общая комната детского отделения клиники; юные пациенты, занятые кто чем; девочка с темными волосами и бирюзовыми глазами робко смотрит на худенького мальчика со встрепанными волосами…
– Мы помогли друг другу, – продолжила Мира. – Так что да, наши воспоминания более эмоциональны, наверное. Иногда я подозреваю, что Иноземцев специально подстроил, чтобы мы общались – два подростка со схожими душевными травмами…
– И всё? Вы больше не встречались? – не выдержал я. – Когда повзрослели?
Мира вернулась из омута воспоминаний. Ее глаза сфокусировались на мне и насмешливо прищурились. Она прекрасно поняла, что я имею ввиду.
– А вот это, дорогой Виталий, касается только нас с Дмитрием Гором. Я поговорю с ним. Вдруг поможет… Но он ничего не помнит, и я боюсь, что ничего не выйдет.
Последнюю фразу она произнесла тихо и испуганно. Видимо, вырвалось то, что давно ее беспокоило.
– Он помнит! – горячо возразил я. – Помнишь, как он посмотрел на тебя при первой встрече?
На мгновение в ее глазах вспыхнула надежда, но сразу погасла.
– Нет, это не то… Не то, что нужно.
Я понял, что она хотела сказать.
***
Мира ушла, а я остался стоять во дворе, на мощеной тропинке под голыми деревьями, опираясь на костыли, и долго смотрел на чугунный забор, за которым иногда проезжали машины.
Раньше я никогда не думал, что у Гора могут быть романтические отношения, да еще и такие запутанные. Трудно представить бегающим на свидания человека, живущего в машине, хранящего в бардачке высушенные человеческие головы и на досуге истребляющего нечисть.
После обеда я лежал в своей лазурной комнате и листал фотки в смартфоне. Там были фото Даши. И Винни. Да, у всех оперативников Фонда отношения сложные, и жизнь в целом не простая.
Взять Винни… Лесбиянка в обществе парней – можно ли придумать что-нибудь хуже? Если у наших жизней есть автор, то он явно извращенец с садистскими наклонностями.
Винни последнее время кажется немного странной, печальной, хоть и тщательно это скрывает. Ей должно быть труднее нас с Гором. Гор вообще ничего не помнит, и ему море по колено, я могу поплакаться в жилетку Гору – он выслушает. А Винни идти не к кому. К тому же девушки воспринимают проблемы острее.
Поколебавшись, я встал с постели и, выйдя в коридор, постучал в комнату Винни. Она открыла через полминуты.
– Можно к тебе?
– Да…
Зайдя в комнату, я увидел на полу возле кровати коврик для йоги. Наверное, йога – хорошее средство против стресса.
Винни, в спортивном трико и футболке, облегавшими ее изумительную фигурку, плавно, не используя рук, опустилась на коврик, скрестив ноги. Она выжидающе глядела на меня.
– Короче, тут такое дело, были всякие проблемы, и каждый занимался своими, – начал я свою путанную речь, усевшись на кровать. – А про тебя ни Иноземцев, ни я ни разу не спросили. Вот я и пришел… может быть, поздно… спросить: как ты вообще?
В глазах Винни на краткий миг мелькнуло удивление – но только на миг. Она сразу же улыбнулась мне почти материнской улыбкой.
– Спасибо, что спросил, – сказала она тихо и отвела взгляд, словно заинтересовавшись ножкой кровати. – Я знала, что ты это сделаешь. Ты добрый… Но я в порядке. Я ведь уже не первый год оперативник… Когда-то я начинала с Юрой, Наташей и Робертом, а еще к нам присоединялись Сэбби и Гор… Юру разорвала марионетка прямо на глазах Наташи… Она была его невестой и после гибели Юры так и не возвратилась к себе…
– Не пришла в себя, – подсказал я шепотом, потрясенный её откровениями.
– Да. Она покончила с собой на их квартире. Мы ничего не успели сделать. Роберта поймал Кукловод Грабарь и пытал целую неделю, но он так ничего и не рассказал. Мы уничтожили Грабаря, и… я видела, что он сделал с Робертом… Никогда не забуду…
Ровный голос Винни прервался, и я, осмелившись посмотреть на ее лицо, увидел, что по щекам ее обильно текут слезы. Они скапливались на подбородке и капали на футболку.
– А потом погибла Сэбби… Сабина, – продолжала Винни сдавленно. – На похоронах была ее старенькая мама, которая не знала, чем занималась дочь, и она никак не могла понять, почему ее дочурку хоронят, ведь она такая молодая и должна была стать инженером…
Я смотрел на Винни, сидевшую на коврике с ровной спиной и не делавшую ничего, чтобы скрыть или стереть слезы, и не знал, что сказать. Я и не подозревал, сколько оперативников до меня погибло. Ни Гор, ни Иноземцев никогда не упоминали… Раньше я и не задумывался о масштабах трагедии.
– Кирилл, – Винни внезапно подняла на меня покрасневшие глаза. – Ты ведь понимаешь, что мы умрем? Не когда-нибудь в старости, а очень скоро? Что мы умрем молодыми, что никогда не создадим семьи и не будем нянчить детей? Мы никогда не будем жить, как нормальные люди, потому что прокляты самой Вселенной!..
Когда-то давно одна такая девушка уже плакала рядом со мной после столкновения с исчадиями Кукловодов. И даже несмотря на то, что она хотела убить меня, я до сих пор жалею, что не обнял ее в ту минуту, проявив слабость, недостойную мужчины. Она просто стала очередной жертвой этих ублюдочных манипуляторов, этих тварей в облике людей…
Кукловодов.
Отбросив костыли, которые грохнулись о пол, я слез с постели и уселся рядом с Винни. Протянул руки и обеими ладонями вытер слезы своей напарницы. Винни смотрела на меня большими, мокрыми от слез глазами, приоткрыв рот, как маленький ребенок, и я неожиданно для самого себя осознал, что буду защищать ее даже ценой собственной жизни.
– Мы не умрем, Винни, – тихо сказал я, выдавив улыбку. – Мы будем жить назло Вселенной.
– Ты знаешь, Кирилл… Я так устала… хоронить друзей, – прошептала она, всё с той же детской надеждой глядя на меня.
В шкафу за нами что-то зашуршало, но мы не обратили на это внимания.
– Мы больше не будем никого хоронить, – бормотал я, держа Винни за руки.
– Откуда ты знаешь? Откуда ты знаешь, что нас не разорвет какой-нибудь мертвый урод? Если погибнешь ты или Дима, я больше не вынесу…
Я хотел утешить ее, сказать, что никто не умрет, хотя и сам был в этом далеко не уверен, но не успел. В шкафу снова зашуршало, да к тому же отчетливо скрипнуло деревянная стенка.
Мы с Винни обменялись взглядами, причем раскисшая было Винни мгновенно преобразилась – собралась и напружинилась. Она бесшумно поднялась на ноги; то же сделал и я, но не так ловко. Держась одной рукой за кровать, другой вынул нож из-за ремня.
Винни взялась за ручку дверцы шкафа, глазами спросила меня: готов? Я кивнул с бьющимся сердцем, перехватив поудобнее нож. Черт, как мне не хватало хорошей пушки с намагниченными пулями!
Рывком Винни распахнула дверцу, я размахнулся, готовый наделать дырок в любом существе, которое появится…
Но не ударил. В шкафу мирно висели шмотки Винни, их оказалось немало. Мимолетно я подивился, как она ухитрилась впихнуть всё это в чемодан – он был не слишком большим. Винни поднесла палец к губам и высвободила конец стального тросика, скрытого в ее браслете. Я видел, как он рассекал плоть, словно топор гнилой арбуз. Свободной рукой Винни отодвинула одежду в сторону.
– НЕ-Е-Е-ЕТ!!!
Дикий нечеловеческий визг и металлическими модуляциями на секунду оглушил меня. Висевшие в шкафу вещи разлетелись во все стороны, и из полумрака шкафа на меня вылетело нечто черно-белое, взлохмаченное, бешеное… Я успел разглядеть горящий желтым накалом сумасшедший глаз, прежде чем сильный удар не повалил меня на кровать. Нож выпал из руки и зазвенел о пол где-то сбоку.
Свистнула плеть Винни, она что-то выкрикнула на румынском.
– ОН МОЙ! – проскрежетала тварь.
Я ее пока не видел. Быстро перекатился на бок и свалился на пол. Схватил упавший нож и вскочил на ноги, не заметив боли в недавно заживших костях.
На краткое мгновение я разглядел в полутьме комнаты эту тварь: небольшую, скрюченную, одетую в грязно-белую хламиду, с длинными черными волосами, закрывающими лицо. Растопырив когти, она шла прямо на Винни. Та отступала к окну.
– Винни! – вырвалось у меня.
Тварь резко обернулась, волосы откинулись, и мне открылось белое морщинистое лицо, с черными провалами глаз, в которых тлели желтые огни. Тварь ощерила безгубый рот, из ее глотки вырвалось клокотание. Винни воспользовалась моментом и ударила плетью.
Но тварь отреагировала со сверхъестественной скоростью – даже у адских детей не было такой скорости. Она сложилась пополам под невероятным углом и задом ускользнула под кровать.
Хлопнула дверь, в комнату вбежал Гор с ножкой из-под стула. Не знаю, где он успел ее оторвать.
– Эта тварь под кроватью! – прошипел я.
Гор немедленно приподнял покрывало и заглянул под кровать.
– Осторожно! – выпалила Винни.
– Там никого нет, – сообщил Гор спокойно, стоя на коленях.
– А куда тогда делась эта долбанная уродина? – рявкнул я.
Наклонился. В стене под изголовьем чернело квадратное отверстие, а решетка, закрывавшая ее когда-то, валялась на пыльном полу.
– Наверное, туда, – предположил Гор.
– Спасибо, капитан Очевидность, – фыркнул я, и Гор приподнял брови. – Что будем делать? Ее надо поймать и прикончить! Она прячется где-то в этом доме…
Я осекся. Гор смотрел мимо меня на Винни. Та всё еще стояла на фоне светлеющего окна, и с пальцев левой руки на пол падали темные капли. Винни удивленно опустила глаза и поднесла к лицу кисть руки, испачканную в крови.
– Blestem, – жалобно пробормотала она. – Она меня ранила…
***
Через полчаса мы стояли в холле на первом этаже. Меня распирали злость и удивление: надо же, даже здесь до нас добралась какая-то уродливая тварь! Наверное, мы просто притягиваем монстров разных видов. Если узнаю, что Иноземцев знал о монстре в этом доме, я возьму его трость и затолкаю глубоко в профессорский зад!..
Тварь из вентиляции оставила Винни три глубоких пореза на предплечье, причем сделала это настолько быстро, что Винни не сразу заметила. Гор перевязал рану, воспользовавшись аптечкой самой Винни. Оставалось надеяться, что антидот из той же аптечки нейтрализует возможный яд.
Прибежавшая на шум Мира была потрясена, выслушав наш рассказ.
– Это была не нежить, – заключил я. – Она живая, но двигается чересчур быстро для нормального человека… Она бродит по дому и оставляет странные рисунки. Мира, ты что-нибудь знаешь об этом?
– О нет, только не это, – пробормотала она.
– В этом доме есть только один человек, которого мы ни разу не видели, – сказал Гор. – Твоя мать. Хотелось бы взглянуть на нее.
Мира побледнела. Джеремия, который тоже стоял рядом, опираясь локтем о камин, насупился.
– Мы уже говорили вам, что леди Тэт больна, – пропел он нежно, но с угрожающими нотками.
– И сидит круглые сутки в темной комнате, – подхватил я. – А иногда сбегает по вентиляционным трубам… Мы должны посмотреть на нее и убедиться, что она действительно больна.
Мой тон получился требовательным и почти высокомерным. Но Винни была ранена, так что плевать. Мира растерянно хлопала глазами, не зная, что сказать; а вот Джеремии мой тон не понравился.
– Вы всего лишь гости в этом доме, – начал он. – И не смеете требовать…
– Винни ранена, – перебил я его. – И ранила ее тварь, живущая под этой крышей. Поэтому мы найдем ее и… примем меры.
Мира испуганно посмотрела на меня, а Джеремия с исказившемся лицом сделал шаг по направлению ко мне. Гор схватил его за запястье. Джеремия охнул от боли. Гор тут же отпустил его, и Джеремия остановился, потирая запястье.
– Мы должны убедиться, – сказал я Мире. – Если это твоя мама, мы не сделаем ей ничего плохого. Просто убедимся, что она не сможет больше ходить по дому и нападать на людей. Это для вашей же безопасности.
Говорил и сам себе не верил. Пока что в моей практике не было случая, чтобы мы цацкались с монстрами. Разговор с ними был коротким: мы их просто уничтожали. Но сейчас совсем другой случай. Если леди Тэт окажется монстром, вряд ли у меня поднимется рука уничтожить ее на глазах Миры.
– Хорошо, – прервала наступившую было тишину Мира. Она смаргивала слезы, но старалась держаться. – Хорошо, идемте. Посмотрите на маму. Только я уверена, что это не она…
Твоей уверенности недостаточно, подумал я мрачно. И заковылял вслед за остальными на второй этаж.
– Почему ты уверена, что это не она? – спросил Гор Миру, когда мы преодолели первый пролет.
Мира дернула плечом и не ответила. Гор не стал повторять вопрос.
Мы остановились перед дверью в комнату леди Тэт. В полутемном коридоре раздавалось шумное дыхание Джеремии – он был зол и возмущен, но мешать нам больше не пытался. Мира достала из кармана ключ и открыла дверь.
В комнате были занавешены окна, и царил почти полный мрак. И из этого мрака на нас дохнуло застоявшимся воздухом. А еще чем-то мерзким, приторно-сладковатым…
– Мама, – позвала Мира негромко.
В ответ из темноты до нас донеслось шуршание. Мои глаза медленно адаптировались к темноте, и я разглядел широкую кровать и чье-то тело под одеялами. Мира бестрепетно подошла к самой кровати, Джеремия последовал за ней, а мы с Гором и Винни слегка отстали. Я оперся о костыли и достал нож.
– Кто это? – раздался слабый голос.
В свете из коридора стало видно, как леди Тэт поворачивается к нам. У нее было длинное бледное лицо в обрамлении темных волос с проседью. Обычные лицо, не монструозное. От женщины пахло, как пахнет от тяжело больного человека.
– Это я, Мира… Твоя дочь…
– Мира? Какая Мира?
Женщина обвела нас подозрительным взглядом.
– Кто вы такие? Чего вам надо? – Ее голос взвился почти до крика. – Вы хотите украсть мой мозг? Пошли прочь, сволочи!..
Она принялась орать благим матом, тело ее выгнулось, одеяло разметало. Мира принялась ее успокаивать, прижав к себе. Джеремия, едва сдерживая ярость, повернулся к нам с Гором.
– Убедились? Она больна! Она даже собственную дочь не узнает!
Я промолчал. Не мог сказать, что эта сцена меня в чем-то убедила. Опыт подсказывал, что монстры вполне умеют притворяться беззащитными людьми. Но я не мог не верить Мире: на лице у нее было написано настоящее, неподдельное страдание, когда она обнимала бьющуюся в конвульсиях мать.
Мы с Винни и Гором вышли в коридор, а потом спустились в столовую. Джеремия ушел по своим делам, напоследок одарив нас презрительным взглядом.
Мира спустилась спустя четверть часа. За это время никто из нас не произнес ни слова, мы молча сидели за столом. Было неловко – с одной стороны. С другой – ситуация ничуть не прояснилась.
– Я уже говорила, что лечилась в дурдоме, – сразу заговорила Мира, не дав никому из нас раскрыть рта. Она не пыталась назвать психиатрическую больницу как-то иначе, точно бравируя этим некрасивым словом: «дурдом». – Потому что с детства у меня были видения. О будущем, о том, что еще не случилось… Я до сих пор принимаю лекарство...
Она вызывающе посмотрела на нас, ожидая скептических ухмылок. Но мы слушали внимательно и серьезно. Уж кто-кто, а лично я не испытывал никакого скепсиса. У меня тоже были видения – только не о будущем, а о далеком прошлом, когда миром правила империя, поклонявшаяся Смерти.
– После лечения у Иноземцева видения прекратились, – продолжала Мира. Она стояла перед нами, как ученица у доски. – Но прямо перед вашим приездом у меня снова было видение. Первое за много лет. Мне привиделось, будто за вами придет чудовище с чужим лицом. Его гложет злоба и ревность. От него веяло смертью.
На секунду возникла пауза. Если бы Мира говорила прерывающимся от волнения голосом, как плохая актриса театра, ее слова меня бы позабавили. Но она говорила спокойно, сухо, словно пересказывая неинтересный урок в школе.
– Ревность? – удивилась Винни. – К кому?
Мира указала на Гора.
– К нему! Чудовище как-то связано с его прошлым, которого я не знаю. Но всем, кто рядом с ним, грозит опасность!
Мы с Винни повернулись к Гору. Он закусил губу и нахмурился.
– В его прошлом хватало монстров, – сказала Винни. – Но он всех их убил.
– Значит, кого-то не добил, – вставил я. – Что насчет Феникса Рейна?
Мира переводила взгляд с Винни на Гора и меня, потом обратно. Не понимала, о чем мы толкуем, но не задала ни одного вопроса.
Гор с силой потер лицо.
– Прямо сейчас я кое-что вспомнил…
При этих словах Винни подскочила на месте.
– Какие-то образы, – сказал Гор. – Какие-то уродливые образы…
– И всё? – взволновано спросила Винни. – Сконцентрируйся! Может, вспомнишь что-то еще!
Но Гор уже расслабился. Больше ничего вспомнить ему не удалось. Как и не удалось нам всем узнать подробности о видении Миры.
Ужин прошел в напряженной атмосфере. К тому времени я попытался дозвониться до Иноземцева, но его телефон был выключен, а на работе сказали, что его уже третий день нет на работе. Наверное, у нашего Артура Григорьевича были очередные проблемы с Волковым. В полицию заявлять было глупо и опасно. Глупо – потому что полиция не ловит монстров, а опасно – потому что мы могли привлечь к себе ненужное внимание. Рана Винни не беспокоила, и было решено ничего не предпринимать до завтра.