Первый раз
У меня болела голова, когда я праздно задавался вопросом, есть ли у Чеса травка, оставшаяся с выходных. Учиться было чертовски утомительно. Да, я знал, что мне нужно получить хорошие оценки и что мои курсы AP были важны, но я бы предпочел быть на пляже — или с Кэролайн.
Кэролайн.
Боже, видеть ее снова — это было как сон.
Когда папа случайно упомянул, что Уилсоны переезжают обратно в Сан-Диего, я думал, что сойду с ума. Так много раз, так много раз я думал о ней на протяжении многих лет: интересно, что она делала, где жила. Вспоминая все, о чем мы говорили, когда я был ребенком. Она просто говорила со мной, я имею в виду, действительно говорила со мной. И она была прекрасна, так чертовски красива. По крайней мере, в моей памяти. У меня никогда не было ее фотографии, и я не видел ее девять лет.
Я сходил с ума, желая задать отцу больше вопросов: когда она (они) вернется? Где она (они) будет жить?
Больше всего мне было интересно: вспомнит ли она меня?
С тех пор у меня были отношения с брюнетками, что было забавно, потому что Бренда, моя бывшая девушка, была блондинкой. Я встречался пару раз в старшей школе, но мы с Брендой встречались почти девять месяцев. Я думал, что влюблен в нее, пока Чес не сказал мне, что она трахалась с Джеком чертовым Салливаном за моей спиной. Оказалось, что я был не так сильно влюблен в нее, как думал. Оказалось, мне было насрать, когда мы расстались. Не совсем, но все равно унизительно.
После этого у меня не было особого интереса встречаться с кем-то еще.
А потом я услышал, что Кэролайн возвращается. Я очень хотел увидеть ее, узнать, оправдала ли она мои воспоминания о ней. Я не думал, что это возможно; я имею в виду, она, должно быть, изменилась. Прошло девять лет: она, скорее всего, изменилась, верно? Насколько я знаю, она была толстой и у нее были дети. Тем не менее, я был в отчаянии, придумывая способ увидеть ее и узнать раз и навсегда. Она, наверное, даже не помнила меня: я был просто ребенком, которого она пожалела.
А потом я увидел ее на пляже, и у меня перехватило дыхание. Она была такой красивой. У нее были такие же длинные коричневые волосы, которые выглядели почти каштановыми на солнце; и ее глаза были почти карими, а кожа, вся светящаяся и загорелая, выглядела чертовски аппетитной.
Она была так красива, лежа там, в этом бикини, мне тяжело было просто смотреть на нее, и мои глаза чуть не выпали из орбит и не покатились по пляжу. Меня разозлила одна только мысль о том, что другие парни, вероятно, думают то же самое. Мне пришлось держать доску для серфинга перед собой, чтобы она не поняла, что я чувствую. Как это было чертовски неловко!
Когда она села, и я увидел ее грудь, я почти встал на ходу. О, Боже!
Сначала она меня не узнала. Я был шокирован, насколько это больно; но потом я сказал ей, кто я, и она улыбнулась мне. Ее улыбка меня вырубила.
— Итак, это твоя миссис Уилсон, да? — сказал Чес, глядя на меня, после того как пихнул меня локтем. — Она чертовски горячая.
— Хе-хе! Бьюсь об заклад, Себ хочет, чтобы она была хищницей (прим. перев. женщина, обычно между 30 и 45 годами, которая предпочитает заниматься сексом с молодыми мужчинами), — сказал Фидо. — Я бы не отказался.
Я ударил его по голове, и после этого он держал рот на замке, но Чес продолжал бросать мне эти дрянные взгляды.
Я не мог сосредоточиться ни на чем, кроме того, как она смотрела на меня. Это было чудо, что я не утонул, когда вернулся заниматься серфингом.
Потом на вечеринке, позже, она снова говорила со мной... она выглядела такой красивой, такой милой и забавной. То, как она разговаривала со мной: казалось, что она действительно заботилась, как будто она действительно интересовалась мной.
А потом мой гребаный отец появился и унизил меня перед ней. Я действительно хотел его убить.
Но благодаря барбекю миссис Форштадт, я знал, что Каро будет дома на следующее утро. Я мог бы снова предложить помочь ей закончить распаковку и поговорить с ней наедине.
Я включил будильник, чтобы проснуться пораньше, убедившись, что ее ублюдочный муж ушел на работу и я не столкнусь с ним. Мама спала до обеда, так что мне не нужно было беспокоиться о ней.
Подойти к Кэролайн было одной из самых страшных вещей, которые я когда-либо делал. Я не знал, что мне ей сказать. Ну, предложить помочь с ее переездом, очевидно. Нервозность чертовски раздражала: я был в порядке, когда разговаривал с ней прошлой ночью. Может быть, это потому, что я не знал, что она будет там — у меня не было времени, чтобы превратиться в чертову киску.
Я глубоко вздохнул и постучал в ее дверь.
Выражение ее лица было слегка раздраженным, когда она открыла. Черт! Это выглядело не очень хорошо.
Я засунул руки в карманы, чтобы они не дрожали, и приклеил фальшивую улыбку.
— Привет, миссис Уилсон.
— Ох, привет! Рада снова увидеть тебя, Себастьян. Что я могу сделать для тебя?
— Вы сказали, что у вас есть не распакованные коробки, я подумал, что могу помочь, — и я хотел увидеть тебя одну.
Она выглядела не очень счастливой, и мои нервы начали сдавать и, бл*дь, умирать унизительной смертью.
— Это очень мило с твоей стороны, Себастьян, но я не думаю, что твои родители будут счастливы, если узнают, что ты был здесь вместо того, чтобы заниматься.
— Я взял перерыв, — солгал я.
— Я уверена, что они не будут возражать, если Себастьян поможет соседке.
Черт! Миссис Форштадт. Черт. Я думал, Кэролайн будет одна.
— Это очень мило с твоей стороны, Себастьян, — продолжила она тоном, который звучал, как будто она точно знала, почему я стоял на пороге.
— Ну, я, конечно, могла бы принять некоторую помощь, — Кэролайн выглядела взволнованной, но она также не сказала "нет".
— Здорово! Я пойду начинать.
Я практически побежал к ее гаражу, надеясь, что миссис Форштадт не сложит два и два вместе.
Я услышал, как Кэролайн тихо пробормотала "спасибо", но я не хотел слышать, что еще они могут сказать обо мне, поэтому я начал вытаскивать вещи из ящиков, как будто моя жизнь зависела от этого.
Когда миссис Форштадт уехала, Кэролайн зашла в гараж, покачав головой.
— Ты, правда, не должен делать это, ты знаешь.
— Я хочу помочь.
Это была не совсем ложь: я действительно хотел ей помочь. Но больше всего на свете я просто хотел поговорить с ней, провести с ней время.
Я достал коробку, полную бумажных книг.
— Где вы хотите их разместить?
— О, не мог бы ты отнести их в гостиную? Там есть шкаф с книжной полкой — их можно расставить там.
Я отнес коробку внутрь и распаковал ее книги. Большинство из них были написаны авторами, о которых я никогда не слышал. Я попытался запомнить некоторые названия, чтобы прочитать их, а затем поговорить с ней о них.
Да, я знаю, но быть рядом с этой женщиной сводило меня с ума.
Сначала я почувствовал запах шампуня, который она использовала, затем на ней был этот милый маленький сарафан, и когда она стояла в дверях гаража, я мог видеть сквозь него. Я собирался провести все гребаное утро с сильным стояком. Я просто надеялся, что она не заметит.
Осторожно приспособившись, я снова вошел в гараж. Она боролась с огромной коробкой, и мне пришлось коснуться ее, чтобы вытащить ее из ее рук. Я чуть не кончил в джинсы, когда она впихнула в меня свою офигенную задницу.
— О, извини! — засмеялась она. — Я такая неуклюжая!
— Нет, это была моя вина. Куда это отнести?
Эта коробка должна была отправиться в ее спальню. Боже, я очень хотел увидеть эту комнату, но когда я дошел, его гребаная форма лежала на кровати, напоминая мне, что она замужем.
Я ненавидел все в ее муже: он был высокомерным ублюдком, и он относился к ней как к дерьму.
Я спустился по лестнице и вернулся в гараж. Потом она подняла глаза и улыбнулась, и я вспомнил, почему я здесь.
— Итак, как школа? Не слишком много до твоего выпуска.
— Нет, я не могу дождаться.
— У тебя есть планы на лето?
— Да. Серф. Много.
Она засмеялась.
— Конечно! Твое бесконечное лето. Что-нибудь еще или это круглосуточный серфинг?
— Да, что-то вроде этого! Ну, мне придется найти работу. Чем меньше времени я дома, тем лучше.
Она нахмурилась, затем кивнула.
— Ну, это звучит как план. Может быть, ты мог бы получить работу в магазине для серфинга?
Боже, она была великолепна. Она полностью меня поняла.
Мы легко болтали часами, и я не мог вспомнить, почему я нервничал, приходя сюда.
— Ох, дерьмо! Уже почти время обеда, — сказала она, смотря на часы.
Она выглядела немного раздосадованной, и я подумал, не опаздывает ли она куда-то.
— Вам куда-то надо спешить?
— Нет, нет. Я беспокоюсь о тебе. Твои родители... твоя учеба.
К черту это.
— Не о чем волноваться.
— Слушай, я не собираюсь нести ответственность, если тебя исключат за неуспеваемость. Я сделаю тебе что-нибудь на обед, а затем ты должен идти заниматься. Договорились?
Еда и Кэролайн. Я был счастливым ублюдком.
— Ладно, договорились!
Она показала мне, где я могу умыться, и когда я вошел в кухню, она потянулась, чтобы взять стаканы. Я понял, какая она маленькая. Просто чертовски идеально. Просто правильный размер для меня... и я снова был твердым. Маленький ублюдок не остался бы лежать.
Я протянул руку, чтобы достать ей стаканы.
— Я достану их вам.
Я не думаю, что она меня заметила, потому что она подпрыгнула, когда услышала мой голос. Но то, что она была так близко ко мне, словно все ее тело притягивало меня. Я стоял там, как жуткий гребаный идиот с этими чертовыми стаканами в руке, и просто смотрел на нее.
Она забрала их у меня без комментариев. Но через две секунды она уткнулась в холодильник, ее чертовски идеальная задница оказалась у меня перед глазами. Потребовалась каждая унция контроля, чтобы не прыгнуть на нее. А потом она начала говорить о выжатом лимоне. Она могла бы предложить мне воду с содержанием тетрагидроканабинола и я бы, бл*дь, выпил ее, не заметив.
— Пожалуй, я попробую его, миссис Уилсон.
— Себастьян, ты можешь звать меня Кэролайн. Миссис Уилсон слишком официально... и из-за этого я чувствую себя старой.
Вот, черт!
— Ладно, Кэролайн.
Я не мог не ухмыляться, как чокнутый. Кэролайн. Мне нравилось, как это звучало, когда я называл ее вслух.
— Теперь, я могу сделать тебе куриный сэндвич или… салат «Триколор».
О, да. Время проявить учтивость.
— Insalata tricolore, per favore (прим. перев. ит. Салат «Трикорол», пожалуйста. — салат из овощей трех цветов.)
Она выглядела такой удивленной, что я чуть не рассмеялся вслух.
— Я изучал итальянский. На заочных курсах. В моей старшей школе предлагают только испанский, — для тебя. Кэролайн.
— Правда? Molto bene! (прим. перев. ит. Очень хорошо!).
— И также я слушал оперу. Мне нравится Верди.
Лгун: это было похоже на драку кошек.
— «Падшая женщина».
Какого хрена? Что она имела в виду? Что она пыталась мне сказать?
— Извините?
— Я полагаю, что ты имеешь в виду «Травиата», когда говоришь, что тебе нравится Верди. Или может быть «Аида»? «Риголетто»?
Ох.
— Да, все они.
— Я думала, что мальчики-подростки слушают только тяжелый рок.
Дерьмо. Она знала, что я пафосная сволочь.
— Я рада, что тебе нравится опера, — мягко сказала она. — Мой отец любил ее.
Да, я помнил его. Я так ревновал, что у нее был такой замечательный отец.
— Я помню, как вы с ним пели оперу на кухне.
— Правда, ты помнишь это?
— Я помню все, — все, что связано с тобой, Кэролайн.
— Это был грандиозный визит, когда папа приехал погостить.
— Да, он был веселый. Мы взорвали много вещей.
— Да, Дэвид не был счастлив по этому поводу.
Этот ублюдок. Надо сменить тему прямо сейчас.
— Как ваш отец?
— Он скончался: два года назад.
О, дерьмо.
— Мне жаль. Я не знал.
Чертов идиот! Ты заставил ее плакать! Черт, прости меня, Кэролайн!
Я мог бы пнуть себя, потому что затем маски опустились, и она снова стала вежливой.
— Спасибо за помощь утром, Себастьян. Это, правда, было очень заботливо с твоей стороны, но я настаиваю на том, чтобы ты, как только мы поедим, пошел и занялся учебой. Я не хочу доставлять тебе еще больше проблем.
Да, я заслужил это. Она хотела меня выставить, и я не мог винить ее. Чертов идиот.
Она приготовила мне потрясающую еду. У меня не было ничего, чтобы поесть с того барбекю, и я был так голоден, мой желудок кричал на меня, чтобы получить еду как можно быстрее, немедленно. Все, что она сделала, было замечательно. Я мог бы поцеловать ее. И я, бл*дь, очень этого хотел.
Я не хочу выглядеть мудаком, но в школе я мог заполучить любую девушку. Не то, чтобы я мог быть таким же игроком, как мой старик. Дело в том, что я никогда не был немым гребаным идиотом, который едва мог соединить два слова. Но сейчас…
Она предложила отвезти меня домой, и я не мог не думать, что это был просто повод, чтобы избавиться от меня, что было чертовски больно. Потом я понял, что мы почти у моего дома, поэтому я заставил ее остановить машину.
— Можешь выкинуть меня здесь?
— Но мы ведь еще не у твоего дома? — сказала она удивленно.
— Будет меньше расспросов, — разве это не правда.
Она остановилась и ждала, когда я выйду. Я должен был найти способ увидеть ее снова — дать ей знать, что я хочу провести с ней время. Так что же придумал Мистер Гребаный Гений?
— Я увижу вас вновь? — да, правильно.
Она выглядела озадаченной.
— Думаю, да. Все частенько сталкиваются на Базе. Теперь, пообещай, что будешь сегодня заниматься.
О Боже! Так я не о том! Но я не мог придумать, что еще сказать.
— Хорошо, Кэролайн. Увидимся.
— Пока, Себастьян.
Я вылез из машины и смотрел, как она отъезжает.
Я медленно шел домой. Мама все еще была в постели. Никаких, бл*дь, перемен.
На следующий день я все еще не решил, как увидеть Кэролайн, не выглядя при этом сумасшедшим сталкером.
Раздраженный направлением моих мыслей, я смотрел в свой учебник. Еще несколько месяцев, и я смогу выбраться из этой дыры и никогда не возвращаться обратно. Кроме того, что... Кэролайн была здесь.
В доме зазвонил стационарный телефон, прерывая мои мысли.
Вздохнув, я поднял трубку.
— Резиденция Хантеров. Чем я могу помочь?
Никто не ответил. Возможно, телемаркетер. Боже, я ненавидел это. Какая чертовски утомительная работа.
— Алло?
А потом я услышал ее мягкий голос.
— Привет, Себастьян... это Кэролайн.
Я не мог удержаться от внезапного, резкого вдоха.
— Кэролайн, привет! Как ты?
— Хорошо, спасибо. Я рассчитывала поговорить с твоей мамой...
Нет! Говори со мной!
— У меня есть свободное время, и в любом случае я заканчиваю в четверг. — Идиот! Не напоминай ей, что ты все еще учишься в школе!
— Ох, ну, к счастью или к несчастью... я подумала, не мог бы ты помочь мне со статьей, которую я пишу?
— Конечно, что угодно! — Боже, я сделаю для тебя все, что угодно.
Теперь ее голос звучал тверже.
— Ну, когда мы разговаривали на барбекю, на днях, ты упоминал, что отец твоего друга — серфер, вроде бы его имя Чес? Ну, я подумала, не мог бы ты дать мне его номер? Я бы хотела поговорить с ним.
Что? Черт, нет! Ей нравится Чес?
— Ты хочешь поговорить с Чесом? — слова чуть не задушили меня.
— Ну, — сказала она поспешно. — Я на самом деле хочу поговорить с отцом Чеса. Я пишу статью о личном составе Базы, которые занимаются серфингом. Я подумала, что «Сити Бит», может выделить большой кусок для статьи.
— Ох, верно, — я был невероятно рад. Я надеялся, что он не сможет ответить. — Конечно, я дам тебе его. Мы собираемся потусить на пляже во второй половине дня. Там будут крутые волны. Митч собирается поехать с нами. Ты хочешь тоже поехать?
Пожалуйста, скажи да. Пожалуйста, скажи да!
— Митч?
— Отец Чеса. Он старший сержант.
— Ну, это будет здорово.
Я мог бы встать на колени и поблагодарить Бога.
— Во сколько вы собираетесь поехать?
— Около трех сорока пяти. Мы могли бы забрать тебя?
— Эм... ты собираешься в Пойнт-Лома снова?
Мне было интересно, почему она хотела туда поехать.
— Может быть... мы собираемся поездить вокруг, пока не найдем лучшее место.
Это то, что мы обычно делали. Пожалуйста, поедем со мной!
Она колебалась достаточно долго, чтобы мое сердце остановилось.
— В любом случае, да, я бы с радостью поехала, — сказала она. — Ты уверен, что Митч и твои друзья не будут против?
— Конечно!
Черт. Нет смысла быть крутым.
Она немного посмеялась. Черт, если бы я услышал то отчаяние, которое, как я знал, просачивалось через мой голос, я бы тоже рассмеялся.
— Ну, ладно, — она согласилась, наконец. — Но я буду чувствовать себя лучше, если сначала поговорю с Митчем.
— Нет, все будет хорошо. Правда.
Я не хочу давать тебе номер Чеса! Поговорить со мной. МНОЙ.
— Я действительно думаю, что должна, — мягко сказала она.
Блин. Я не мог ей отказать. Неохотно, я сдался, выговаривая номер Чеса.
— Так что увидимся после школы в 15:45. Я заберу тебя с собой. Митч заедет за тобой. В 15:45. Ладно?
Хватит болтать, идиот!
В конце концов, она положила трубку. Я чувствовал, как горели мои щеки, прямой результат моего бреда. Должно быть, я звучал как полный идиот. Мне действительно нужно было собраться, прежде чем я увижу ее позже, или у меня будет еще один очень плохой случай словесного поноса.
Я встал, затем понял, что мой член был жестким. Да, интересно. Я пошел в душ и мастурбировал. Дважды.
То есть, я знал, что это глупо, принимать душ перед серфингом, но я просто хотел хорошо выглядеть для нее, как будто я готовился. Черт, я даже выделил пару минут, чтобы побриться. Обычно я бреюсь не чаще одного или двух раз в неделю, но это был особый случай.
Это были чертовски долгие пять часов в школе, пока Митч не заехал за мной на фургоне.
— Привет, Себ. Ты готов, мужик?
Я кивнул и попытался нормально улыбнуться, когда он уставился на меня.
— Ты в порядке? — сказал он, слегка нахмурившись.
Отец Чеса был клевым. Хотел бы я, чтобы у меня был такой отец, как он, а не мешок дерьма, которым я был обременен. Но иногда я не хотел, чтобы Митч все видел, этот человек был слишком наблюдательным.
— Да, я в порядке, — соврал я.
Он не выглядел убежденным, но и не настаивал на этом.
Я забрался в заднюю часть фургона, рухнул рядом с Фидо, и Чес толкнул мое плечо.
— Как дела, мужик? Ты выглядишь немного странным, как будто ты не в себе или что-то вроде того. Ты ведешь себя как сумасшедший.
Я вдохнул длинный глоток воздуха и попытался успокоиться.
Чес бросил мне еще один взгляд, а Фидо выглядел обкуренным. Я имею в виду, он не был... Митч не стал бы мириться с этим дерьмом — просто Фидо так выглядел.
Через несколько минут мы остановились, и я задержал дыхание, думая, что мы прибыли к Кэролайн. Но это был приятель Митча, Билл, который залез в переднюю часть фургона. Он был таким мудаком, я никогда не мог понять, почему он и Митч дружили. Он всегда издевался надо мной, только потому, что мой отец был офицером. Это чертовски раздражало.
Потом Митч заговорил, и я не мог не думать, что это так же полезно для Билла, как и для других.
— Слушайте, ребята, миссис Уилсон присоединится к нам сегодня днем, так что не выражайтесь. Она женщина и жена офицера, так что хватит нести чушь. Вы слышите меня там?
— Да, сэр! — крикнул Чес, смеясь.
Фидо что-то пробормотал, а затем Билл, мудак, сказал:
— Я слышал, что она горячая. Слишком хороша для этого ублюдка, Уилсона.
Я чувствовал, как мои руки сжимаются в кулаки.
— Успокойся, Билл, — спокойно сказал Митч, но его голос также сказал, что он тоже не примет этого дерьма.
Когда мы добрались до Кэролайн, я не мог не вести себя как чертов дошкольник, выпрыгивая из фургона и помогая ей нести ее вещи.
— Привет, Кэролайн!
— Привет, Себастьян. Можешь помочь мне с этим? Я захватила несколько сэндвичей для тебя и твоих друзей.
— Вау, спасибо.
Она сделала кучу сэндвичей. Боже, как я любил эту женщину!
Эта мысль остановила меня. Подожди, что? Потные ладони — проверка. Ускоренное сердцебиение — проверка. Безумная гребаная ревность, когда любой другой мужчина смотрел на нее — проверка. Ноющий, бл*дь, каменный стояк — проверка. Это была любовь? Я отодвинул эту мысль.
Я понял, что она ждала, когда я ее представлю.
— Это Митч, эм, старший сержант Петерс.
— Миссис Уилсон, рад встречи с вами.
Я поморщился, когда он использовал ее фамилию.
— Ох, называйте меня Кэролайн, пожалуйста, — сказала она с улыбкой. — Вы делаете мне одолжение. Я, правда, ценю, что вы позволили мне присоединиться к вашему сафари серфингистов.
— Без проблем, Кэролайн. Может даже, эти пляжные задницы смогут показать свои манеры. Верно, парни! Это мой сын, Честер; и эти два мужлана сзади — его друзья Себ и Фидо; а это Билл Фененко.
— Привет, Кэролайн, — сказал Билл.
Когда он помог ей залезть в фургон, я увидел, что он осматривает ее, его глаза приклеены к ее заднице. Я хотел дотянуться до передних сидений и пробить его трахею через позвоночник.
Вместо этого я бросился в заднюю часть фургона и прижал колени к груди, пытаясь контролировать свое дыхание.
— Что с тобой не так, чувак? — прошептал Чес.
Я покачал головой, слишком злой, чтобы говорить.
Я слышал, что Кэролайн говорила, и напряг слух, пытаясь услышать ее из-за шума двигателя фургона. Она спрашивала о куче жилетов, сложенных на переднем сиденье.
— Чтобы гидрокостюмы не натирали вокруг шеи и подмышками, когда ты гребешь, — объяснил Митч. — Они не нужны нам сегодня, вода в это время года около 63 градусов по фаренгейту.
Она задрожала и рассмеялась, потом обернулась, щелкнув быстро нас, сидящих в задней части фургона. Я не мог не улыбаться ей; я слишком поздно заметил, что Чес и Фидо гримасничали и показывали фигура из трех пальцев. Лузеры!
Затем она передала еду и, черт возьми, это было хорошо. Это не было куплено в магазине: она сделала эти бутерброды своими руками. Я не мог не представить, что еще она может сделать своими руками.
Это была не такая уж хорошая идея: пытаться съесть бутерброд с жестким давлением в джинсах. Снова. Эта женщина должна была стать моей смертью. Какой прекрасный способ умереть.
Митч проехал через мост Коронадо, а затем пару раз останавливался, чтобы мы могли проверить прибой, идущий вдоль Silver Strand.
— Видите ли, Кэролайн, мы ищем устойчивые волны и морской бриз, чтобы задержать волны; лучшие условия для производства длинных, работоспособных аттракционов. Если ветер береговой, это просто пена и белая вода — не хорошо для серфинга.
В конце концов, Митч подъехал к обочине дороги возле Кейс-парка, и мы вышли.
Комментарий Митча дал мне идею: было ясно, что Кэролайн ничего не знала о серфинге, и она хотела написать статью об этом. Я мог бы помочь с этим: на самом деле я планировал. Как только все оказались в воде, я собирался прокатиться и поговорить с ней наедине.
Мысль заставила мое сердце стучать в груди, и я был поражен, увидев, что мои руки слегка дрожали. Что за хуйня?
— Просто забудьте, что я здесь, — сказала Кэролайн.
Как будто это было возможно.
— Я просто посмотрю и впитаю атмосферу.
— Да, мэм, — сказал Билл, и этот идиот начал раздеваться перед ней.
К черту это!
Я сорвал свою футболку и надеялся, что Кэролайн будет смотреть в мою сторону. Черт! Хотел бы я иметь больше волос на груди. Ладно, я не хочу выглядеть как чертов неандерталец, как Билл, но, вы знаете, просто немного больше волос было бы круто.
Митч передал мне свою доску.
— Я думаю, что возьму свой лонгборд сегодня, Себ. У тебя есть вот эта.
— Спасибо, Митч, — пробормотал я.
Мой отец-психопат разгромил мою доску Quiksilver, сказав, что я слишком много времени провожу на пляже. Что, черт возьми, он знал? Я учился, я продолжал получать оценки. Чего еще хотел этот ублюдок?
Но Митч понял.
Кэролайн сделала еще несколько фотографий, и я думал, что сломаю свою гребаную челюсть, пытаясь улыбнуться, в то время как Билл позировал, чертовски ухмыляясь ей все время.
Мы отправились к прибою, и я почувствовал шок, когда первая волна холодной воды попала мне на грудь. Я нырнул в нее.
Я поймал пару волн, просто чтобы никто не удивился, а затем отправился обратно на пляж. Обратно к Кэролайн.
Она сидела, скрестив ноги, писала в блокноте и иногда фотографировала. Ее руки и ноги были голыми в ее чертовски восхитительном сарафане.
Когда она посмотрела на меня и улыбнулась, я подумал, что отключусь. Ааааа, намек на стояк.
— Ты уже закончил?
— Я подумал, что это может помочь, если я объясню немного больше для твоей статьи, — пробормотал я, сжимая доску перед собой изо всех сил и думая, что это спасет меня от полного гребаного унижения.
— Это было бы замечательно, все это выглядит одинаково для меня.
Боже, она была такой милой. Я не мог удержаться от смеха.
— На самом деле нет. Видишь, Митч использует длинную доску с круглым носом. С ней он может работать с меньшими волнами, и делать всякое хиппи дерьмо как хэн тен (прим. перев. катание на лонгборде, когда обе ноги серфера стоят вместе на передней части доски и находятся параллельно друг другу). Чес ездит на короткой доске, так что он может резко повернуться на волне, поймать немного воздуха и сделать более радикальные вещи.
Когда она снова улыбнулась, я чуть не забыл свое имя.
— Какого вида доска у тебя, ты ее позаимствовал?
— Это короткая доска — трастер...
Боже, просто произнесение слова "трастер" (прим. перев. эта доска предназначена для выполнения быстрых маневров на волнах и является самым популярным дизайном доски) сделало меня твердым. Ладно, тверже, черт возьми.
— Хм... такая же как у Чеса и Фидо. Видишь, какие они быстрые там? Ты не сможешь делать это на длинной доске.
Она сделала кучу заметок, и мне было очень приятно, что я помогал ей.
— Как много парней Базы — серферы? — спросила она.
— Довольно много: как только ты получишь свою доску, океан — свобода. Ты можешь быть личностью, ты знаешь, отвлечься от военной жизни.
Она кивнула, и я думаю, что она знала, что я говорил: там ты можешь быть кем захочешь.
— Значит, нет правил для серфинга?
— Ну, у нас все-таки есть некоторые правила: ты не должен забирать у другого волну. Это плохо. Тот парень, который быстрее встанет на доску, — того и волна.
— А второе?
— Ты должен прийти на помощь, если что-то произойдет.
Она улыбнулась.
— Себастьян, не надо позволять мне отрывать тебя от твоих друзей; я вполне счастлива сидя тут в тишине и покое, просто наблюдая за всем.
Нет! Позволь мне сидеть здесь с тобой!
Я знал, что в любой момент она встанет и уйдет. Я должен был сказать ей, что чувствую. Я должен был сказать ей, как много она значила для меня. После всех этих лет она вернулась. Я чувствовал, что она вернется ко мне.
— Я могу покататься в любое время. Я лучше просто посижу здесь с тобой.
Мой голос прозвучал как хрип, и я мог с готовностью вырвать себе язык. Она уставилась на свой блокнот.
Но ее ответ вырезал мне сердце.
— Мне бы хотелось, чтобы ты больше не говорил таких вещей, Себастьян. Я замужняя женщина. Это заставляет меня чувствовать себя... неловко.
Черт! Черт! Черт!
— Ты мне, правда, нравишься, Кэролайн.
Я набрался храбрости и дотронулся до ее руки. Ее кожа была шелковистой и теплой от солнца — она ощущалась потрясающе.
Она внезапно встала, заставив меня вздрогнуть, а затем ушла вниз по пляжу. Мне стало плохо.
Какого черта я думал? Черт, нет. Нет! Глупо, глупо, глупо. Я не должен был этого говорить. Она подумала, что я какой-то больной, сумасшедший сталкер. Или хуже того, что я глупый ребенок.
Черт! Черт! Черт!
А потом я увидел, как она разговаривает с Митчем, и волна ревности и гнева захлестнула меня. Я действительно хотел что-то ударить. Плохо.
Митч взял тайм-аут и сказал, что мы возвращаемся. Мне казалось, что я сломаюсь, и я не мог смотреть на нее, потому что я не хотел увидеть отвращение или жалость на ее лице.
Я даже не помнил, как переоделся, и в следующий миг я осознал, что сидел на заднем сидении фургона с Чесом и Фидо.
— Эй, чувак, ты сегодня недолго задержался, — сказал Чес. — Что это такое? Ты умираешь от желания выбраться сюда уже несколько дней. — Он повел глазами в сторону Кэролайн. — Немного отвлекся, не так ли?
— Отвали, Чес, — прорычал я.
Он улыбнулся, зная, что попал в цель.
— Слушай, мужик, — тихо сказал он, — Я знаю тебя, и я знаю, о чем ты думаешь. Да, она горячая и очень милая, но она замужем. Будь умнее.
Затем я услышал, как Кэролайн попросила Митча прочитать ее статью, когда она закончит ее писать; чтобы убедиться, что факты о серфинге были правильными.
Митч засмеялся.
— Я не работаю со словами, Кэролайн, не читаю и не пишу их. Вы должны попросить одного из мальчиков — это больше их дело.
— Себастьян сделает это, — сказал Чес, бросая на меня взгляд.
Фидо хмыкнул, и я всерьез рассматривал возможность превратить его тупую задницу в пыль.
— Хорошо, Себ? — спросил Митч.
— Конечно, — тихо сказал я. — Когда захочешь, Кэролайн.
Она выглядела не очень счастливой, но не спорила.
Мы высадили ее, и я смотрел, как она вбежала в дом, как будто только об этом и мечтала. Она была замужем. У меня не было шанса, и осознание этого заставило мою грудь пульсировать так, что я думал, мои ребра сломаются. Что, черт возьми, со мной случилось?
Когда мы подъехали к моему дому, Митч выглядел взволнованным.
— Себ, машина твоего старика здесь. Хочешь, чтобы я вошел с тобой, поговорил?
Я покачал головой. Я знал, почему он предлагает, но я просто хотел свалить отсюда.
— Нет, спасибо, — сказал я. — Все нормально.
Это было неправдой.
Я не мог вынести, как они все на меня смотрели. Я вытащил свою задницу из фургона и пошел в сторону, подгоняя себя.
Но когда я вошел в дом, я понял, что совершил ошибку, возвращаясь домой. Я услышал, как мои родители спорили, как только открыл дверь, они оба были пьяны.
Я закрыл дверь так тихо, как мог, но они услышали меня, когда я попытался подняться по лестнице.
— Где ты был, засранец? — прорычал мой отец.
Я смотрел на него, складывая руки на груди.
— Ну?
— Снаружи, — сказал я, удерживая его взгляд.
Мне не надо было знать, что будет дальше.
Его хук справа по щеке отправил меня назад к стене. Я так сильно ударился головой, что увидел звезды.
— Ответь мне, маленький засранец! — кричал он.
— Я сделал свою работу сегодня утром! — закричал я на него, моргая, пытаясь прояснить голову.
— Ты бесполезная трата жизни. Посмотри на себя! Ты выглядишь как чертов хиппи! Люди, должно быть, писаются в штаны, смеясь надо мной, когда видят тебя. Ты пляжный бездельник, от тебя никакой пользы…
Он ударил меня снова. На этот раз я знал, что он разбил мне губу, даже когда боль все еще пронзала меня. Прежде чем я смог подняться с пола, я увидел вспышку металла. Я думал, он действительно собирается убить меня в этот раз, но вместо этого он потащил меня за волосы. Это был не нож, у него были ножницы. У меня все еще кружилась голова от его ударов, и я не мог бороться в полную силу, когда он отрезал несколько длинных кусков моих волос. Он пошатнулся, когда я сражался с ним, и мне удалось ударить его в живот — действительно хороший, твердый удар. Ублюдок.
Он тяжело опустился вниз. Я перепрыгнул через него и выбежал из входной двери, мчась так быстро, как мог, в кровь хлынул адреналин.
К тому времени, как я добрался до парка, мои легкие горели, а ноги шатались. Я упал на первую скамейку, которую нашел, и сидел там, дрожа, пока адреналин покидал мое тело.
Какого хрена мне теперь делать?
Я никогда раньше не бил этого ублюдка, хотя и хотел, много раз. Я не мог туда вернуться, он бы меня распял. Может, мне сходить к Чесу? Я знал, что Митч и Ширли примут меня, но я также знал, что этот ублюдок придет и притащит меня обратно. Я не хотел втягивать своих друзей в это дерьмо.
Я не понимал, зачем моему отцу нужно тащить мою задницу домой: вы бы подумали, что он будет рад видеть меня снова. Вместо этого была какая-то семейная честь, что я остался, черт возьми. Независимо от того, насколько мы облажались, он рисовал картину счастливой, гребаной семьи. Больной ублюдок.
Семья Чеса знала правду. Другие могут догадываться, но никто никогда ничего не говорил. Чертовски замкнутые ряды. В армии была поговорка: стукачи получают розгачи и оказываются в канавах. Это было чертовски близко к правде.
Я смотрел на свои руки: они все еще дрожали.
Какого черта мне теперь делать?
Я вздрогнул, когда кто-то произнес мое имя.
— Себастьян?
Это была Кэролайн. Ее рука зависла над ртом, когда она увидела меня. Я знал, что она смотрела на мои синяки и губу. Наверное, я выглядел дерьмово. Я не мог с ней встретиться глазами. Было слишком тяжело видеть ее стоящей там, такой потрясенной и расстроенной.
— О, боже! Ты в порядке? Что произошло?
Я не знал, что на это ответить. Что я мог сказать? Мой отец — жестокий ублюдок. Я люблю тебя.
Я почувствовал ее мягкую руку на лице и дернулся. Я не хотел, чтобы она видела меня таким.
— Не смотри на меня.
— Это твой отец сделал с тобой?
Я медленно кивнул.
— Себастьян, дай мне взглянуть. Я должна убедиться, что ты не настолько сильно ранен.
— Все нормально, — промямлил я. — Мне доставалось и сильнее.
Что было правдой — но его ответный удар вызвал больше дерьма, чем я мог справиться.
Она дотронулась до моего лица, кончики ее пальцев такие нежные.
— Не плачь, Себастьян. Все будет хорошо.
Разве я плакал? Я этого не осознавал.
Она встала передо мной, заставляя меня смотреть на нее.
— Пойдем ко мне. Я приведу тебя в порядок, подлечу и отвезу домой. Хорошо?
Потребовалось время, чтобы ее слова дошли до меня. Я не знал, как она может мне помочь, и я действительно не хотел, чтобы она отвезла меня домой, ее голос успокаивал. Поэтому я последовал за ней, мое тело и мозг онемели.
Она продолжала говорить слабым, тихим голосом, словно пыталась успокоить раненого зверя. Я хотел улыбнуться, но мой рот отказался двигаться.
Когда мы добрались до ее дома, было темно. Я был рад, что ее мужа там не было: я не мог столкнуться с одним из хороших друзей отца прямо сейчас.
Открыв дверь, она включила свет, и когда она прошествовала по дому, ее шаги были мягкими, как сны. Когда я понял, что она ведет меня на свою кухню, мне удалось собраться достаточно, чтобы сесть в кресло, на которое она указала мне.
Громкий шум заставил меня подпрыгнуть, и моя голова дернулась.
— Ох, прости! — тихо сказала она, вынимая кубики льда из лотка. Она протянула мне полотенце, полное льда, чтобы прижать его к моей щеке. Это ощущалось хорошо. Она заботилась обо мне: никто никогда не делал этого для меня раньше. Мне понравилось. Сильно.
Прежде чем я понял, что она делает, она спустила капюшон моей толстовки и ахнула. Сначала я не мог понять, почему. Потом я вспомнил, как мой отец остриг куски моих волос. Судя по ее реакции, это выглядит довольно плохо. Не то, чтобы меня это больше волновало. Не это.
Я закрыл глаза.
— Отец? — прошептала она.
Я посмотрел на секунду, встречая ее красивые, грустные глаза. Я кивнул и отвернулся.
— Из-за занятий серфингом? — сказала она мягко.
Я снова кивнул.
— Из-за меня?
В ее голосе была ужасная печаль, и мои глаза открылись. Она думала, что это ее вина? Как она могла так думать? Я должен был попытаться объяснить.
— Нет, это бы в любом случае произошло. Я все равно собирался поехать с Чесом и Митчем сегодня. В этом нет твоей вины...
Она глубоко вздохнула, и я снова отвернулся.
— Хочешь, чтобы я исправила все это?
Исправить? Что? Мою жизнь? Как кто-то мог исправить это?
— Хочешь, я подстригу тебя машинкой покороче?
О. Она говорила о моих волосах. Что за чертова шутка.
— Хорошо.
Она указала мне, чтобы я последовал за ней, и привела меня наверх