Сьюзен чувствовала, что теряет контроль над собой. Безобидная чепуха чисел Дримы значила для нее так же мало, как и все остальное. По дороге в аэропорт Сьюзен попросила шофера остановиться перед магазином, куда она заскочила купить смесь из сухофруктов и орехов, воды и «Newsweek». Мысленно она уже погружалась в мир воздушного путешествия и перевела свой ум в нейтральное положение, рассчитывая воспользоваться им не раньше Лос-Анджелеса.
Глава двадцать девятая
Ванесса впервые препарировала мозг за час до того, как освоила технику приготовления сочного пышного омлета. Это было в десятом классе школы Кэлвина Кулиджа во Франклин-лейксе в округе Берджен в штате Нью-Джерси. Она училась в биологическом классе. Учащиеся были разделены на группы по четыре человека, в распоряжение каждой из которых предоставили свинью. Они должны были записать свои наблюдения, чтобы затем всем классом обсудить строение мозга. Ванессе дали мозг отдельно. В системе школ округа Берджен Ванессе всегда давали мозг для самостоятельной работы. И дело было даже не столько в том, что она явно была круглой затычкой в квадратной дырке, – нет, она была оставленным в зале ожидания аэропорта свертком в оберточной бумаге с тикающим механизмом внутри. К Ванессе Гумбольдт нужен особый подход.
Ванесса препарировала мозг свиньи быстро, с ловкостью патологоанатома и изяществом, от которого ее учителя, мистера Ланарка, бросало в дрожь. Следующим шло занятие по домоводству, на котором миссис Джулиард демонстрировала классу, как правильно взбивать яйца, выливать их на смазанную маслом сковородку с антипригарным покрытием (все это на умеренном огне) и тефлоновой лопаточкой осторожно приподнимать края новорожденного омлета, чтобы сок с непрожаренной серединки мог затекать вниз. После чего яичный диск следовало проворно сложить пополам и – «вот вам, пожалуйста, завтрак – пальчики оближешь».
Ученики копировали движения миссис Джулиард. Ванесса уже заканчивала приготовление омлета, и как только она сложила его пополам, в ее жизни произошел крутой перелом. Урок домоводства шел своим чередом, а Ванесса все стояла, разворачивая и складывая омлет на сковородке разными способами. Другие ученики, приготовив свои омлеты, съели их или выбросили и уже готовились покинуть класс, но Ванесса стояла словно зачарованная. Одноклассники Ванессы знали ее с детского сада, видели, как презрительно она относится к Барби, к «Дюран Дюрану» и всяким разным девчоночьим увлечениям того времени, предпочитая домашний компьютер и карманные компьютерные игры. Над ней смеялись.
«Ванесса, милочка, ты ни на что не обиделась или, может быть, случилось что-нибудь?» – спросила миссис Джулиард, которая, подобно большинству воспитателей детского сада, ходила вокруг Ванессы на цыпочках. Все они боялись неизвестных мук, незаметно, но неминуемо ожидающих их в будущем, если они хоть чем-то не угодят этой блистательной маленькой марсианке.
Что до Ванессы, то она смотрела на школу как на отупляющую тюрьму, где все течет крайне медленно и которую приходится терпеть только потому, что ее самодовольные и без капли воображения родители отказывались предпринять даже малейшие усилия для того, чтобы устроить ее учиться среди особо одаренных детей или позволить сдавать экзамены досрочно, экстерном. Они считали, что подобные шаги могут превратить ее в социального изгоя. Ее родителям школа представлялась местом веселья и искрящегося задора. Они были уверены, что Ванесса, демонстрируя свои умственные способности, выражала тем самым сознательное неповиновение школе, которая требовала от своих учеников покладистости.
Но теперь, из-за омлета, все изменилось.
– С тобой все в порядке, Ванесса?
– Да. Спасибо. Да, – ответила Ванесса, посмотрев на миссис Джулиард. Потом она поглядела на грязную посуду. – Пойду помою посуду.
Она прогуляла следующий урок и до полудня просидела на батарее рядом с кафе. Она знала, что никто не спросит Ванессу Гумбольдт, не случилось ли с ней чего-нибудь, боясь, что ответ может усложнить им жизнь.
В полдень прозвенел звонок. Посидев еще минут пять, Ванесса пошла в учительскую. Когда она вошла, некоторые преподаватели закуривали сигареты, а некоторые доставали свои ланчи.
– Ванесса, в эту комнату нельзя входить… – начал было заместитель директора мистер Скальяри, но не договорил.
– Да ну, мистер Скальяри.
Раздались негодующие голоса, но и они скоро умолкли. В Нью-Джерси в конце восьмидесятых ученик в учительской был еще редкостью.
Ванесса выложила им все напрямик, как будто рассказывала о том, как надо плавно переключать передачу, или о правильном методе выращивания гороха. Она сказала, что покидает школу сегодня и что, вероятно, будет рада этому так же, как и они будут рады больше никогда ее не видеть. Она заверила учительский состав в том, что с легкостью одолеет тест любой сложности, какой бы ей ни предложили, хотя никто из учителей в этом даже и не сомневался. Она также добавила, что свяжется с Американским союзом гражданских свобод, местным телевидением и прессой и отыщет голодающего, истосковавшегося по славе адвоката, который уладит ее дела. Сказала, что у нее в надежном месте хранятся 35 000 долларов, которые она заработала официанткой и на скачках, и она с легкостью провернет это дело.
Преподаватели скрыли свое удивление под маской умильности. Ванесса говорила так убедительно.
Далее Ванесса сказала, что никакие контакты с ее родителями ни к чему не приведут, поскольку эти люди больше озабочены ее платьем для выпускного вечера, чем ее планами на будущее. В мыслях она уже видела себя в Принстоне, а школа Кэлвина Кулиджа казалась дурным сном после чересчур острого карри.
Выйдя из дверей школы, она прошла к стоянке, села в побитую «хонду», купленную на собственные деньги, и начала приводить свой план в действие. Через месяц она развязалась со школой и была принята в Принстонский университет. Но сейчас, когда Ванесса ехала домой, ее занимали совсем другие мысли, она думала об омлетах и о мозгах. Она задумалась над тем, как могло получиться так, что двадцать тысяч лет люди вообще не существовали, а затем вдруг, по всему земному шару, появились люди с современным анатомическим строением, которые были способны создать речь, язык, сельское хозяйство, бюрократию, армию, скотоводство и все более таинственные технологии, зависящие от сверхчистых металлов, точных измерительных инструментов и сложных теоретических построений.
Все это имело отношение к мозгу, который, в препарированном виде, поразил Ванессу своим сходством с большой плоской лепешкой омлета, сложенного вдвое, так что из лепешки получился полукруг. Ванесса решила, что двадцать тысяч лет назад человеческий мозг тоже решил сложиться, и эта единственная складка позволила мозгу создать современный мир. Так просто. Так элегантно. Кроме того, это помогало объяснить чудаковатость Ванессы и то, почему между ней и ее одноклассниками существует такой космического масштаба разрыв. Ванесса поняла, что ее мозг сложился еще раз, что она следующая ступень эволюции Homo sapiens – Homo transcendens[5]и что цель ее жизни – найти таких же Homo transcendens и вместе с ними образовать колонии, благодаря чему на Земле снова наступит Золотой век.
В Принстоне она встретила подобных себе продвинутых гуманоидов и больше не чувствовала себя одинокой. Но она была разочарована, когда обнаружила, что такие мелкие недостатки, как зависть, внутренние раздоры, ущемленное самолюбие, социальная неприспособленность, развиты среди ее новых коллег не меньше, чем среди старых. Фил из группы, занимающейся теорией суперструн, был просто свиньей. Структурный лингвист Джером оказался занудой и сухарем и врал, что встречался с Ноамом Чомски. Король кварков Тедди был женоненавистником. Ванесса справедливо предположила, что ее жизни не хватает равновесия, и однажды холодным зимним днем, забежав на факультет искусств погреться, она попала на лекцию о виртуозах абстрактного экспрессионизма, которая показалась ей потрясающим озарением. Из этой лекции она сделал вывод, что уравновесить ее жизнь может искусство и ее собрат Homo transcendens наверняка ожидает ее в этой области.
И она начала искать. Два года подряд она посещала ночные сеансы «Rocky Horror Picture Show», одетая, как Сьюзен Сарандон, после чего у нее на всю жизнь осталась страсть к одежде в стиле Среднего Запада. Она читала научную фантастику. Она даже хотела присоединиться к группе гениев «Менса», но ее отвратило то, что это оказалась группа лысеющих мужчин, которые хотели обсуждать нудизм и женщин и никак не желали прекратить каламбурить и смеяться над собственными спунеризмами.
За полгода до выпуска несколько компаний сражалась за то, чтобы заполучить Ванессу, но она выбрала «Рэнд корпорейшн», потому что компания располагалась в Санта-Монике в штате Калифорния, рядом с Голливудом, где гениальные личности водились в преизбытке. Ванесса не относилась к кинематографу свысока – это была единственная поистине новая форма искусства двадцатого века.
Работа в Калифорнии ей нравилась, а по вечерам она ходила по кофейням Лос-Анджелеса, встречая множество молодых людей с козлиными бородками и незаконченными сценариями. Одни были умными, другие остроумными, третьи отличались умением очаровывать, но именно Райана три года спустя она соблаговолила выбрать, признав в нем еще одного представителя новой породы людей. Ванесса встретила его поздним вечером в салоне «Вест-сайд видео», промычав и прохмыкав целый вечер в компании козлобородых сценаристов. Она возвращала кассету с заумным, но технически интересно сделанным неигровым фильмом «Koyaanisqatsi» начала восьмидесятых, и пробормотала, скорее для себя, чем для кого-нибудь из находившихся рядом, что построенное на повторах звуковое сопровождение не вызывает состояния возвышенного восторга, о котором она читала.
– О, тогда тебе нужно послушать еще раз, но в кинотеатре, тогда сработает. Будет сплошной восторг.
– А ты пробовал?
– Да, конечно. Это один из моих любимых фильмов.
– Мне он тоже понравился, но… – говорила с удовольствием Ванесса.
– Понимаешь, тебе нужно посмотреть его на большом экране. Правда, правда. Может, я буду слишком прямолинеен, но позволь спросить – ты не составишь мне компанию завтра вечером? Фильм будут показывать в девять тридцать в «Ню Арт». Если ты зайдешь сюда в восемь, мы успеем перекусить чего-нибудь вегетарианского. Ты ведь вегетарианка, так ведь? Я хочу сказать, что твоя кожа…
Последовала многозначительная пауза, за время которой все чувства, все «за» и «против» пронеслись перед ними с такой же скоростью, с какой в кино на ваших глазах распускается цветок.
Так все началось. На следующий день вечером они пошли смотреть фильм. Потом они еще не раз ходили в кино. Райан писал сценарии и работал по дереву, он был единственным из голливудских сочинителей, встречавшихся Ванессе до сих пор, который не считал, что мир должен ему гарантированный выигрыш в лотерею. «Тунгуска» была гениальна. Ванесса решила, что она откроет Райана, будет оплодотворять его таланты и поддерживать во время роста.
Однажды вечером, войдя в видеосалон, она увидела, как Райан рисует вензель из ее и своей подписи.
Сомнений быть не могло – это любовь. Правда, у нее еще оставались кое-какие сомнения насчет него: его культ Сьюзен Колгейт, его прическа под Цезаря и его нижнее белье, которое казалось не просто свежевыстиранным, а только что вынутым из коробки. Однако никто, кроме Райана, никогда раньше не имел счастливой возможности разделить ее общество.
«Ты только посмотри, Ванни – электрическая подстанция третьего класса с (судорожный глоток) барельефом на дверях. Сверни к обочине!» Они ехали на новый фильм Хэла Хартли – Райан уверял, что такое пропустить нельзя. Райан уступил Ванессе место за рулем. У них будут великолепные дети.
Глава тридцатая
На следующее утро, после того как Дрима прочла числа Джона, Ванессы и Райана, Джон, усевшись на полотенце рядом с домом для гостей, стал названивать Ванессе и Райану. Он прилагал все усилия, чтобы поиски Сьюзен шли как можно активнее. После четвертого звонка в офис Ванессы ее терпение иссякло.
– Джон, меня выставят из компании, если узнают, что я использую их систему для выслеживания двух чокнутых типов по всему южному и центральному Вайомингу.
– Значит, они все еще в Вайоминге?
– В трехстах милях к западу от Шайенна, в данный момент… проезжают через… Тейбл-Рок штата Вайоминг.
Потом Джон позвонил Райану и устроил ему допрос с пристрастием о прошлом Сьюзен в Вайоминге.
– Мать Сьюзен вернулась в Вайоминг после того, как Сьюзен ушла с телевидения. Но родом Сьюзен из Орегона.
– Тогда, значит, ее мать может быть в Вайоминге?
– Она была там несколько лет назад, когда Сьюзен лечилась от амнезии.
– Амнезия… – презрительно произнес Джон. – Амнезия – это чушь собачья, Райан. Всего лишь кинотрюк.
– Как бы там ни было, никто не знает, где она пропадала целый год. Кстати, Джон, а куда ты подевался, когда исчез из поля зрения? Ты мне так и не рассказал.
– Никуда, ходил никуда.
– Черт, да это просто Джек Керуак!
– Нет, Райан. Ты хочешь знать, куда я подевался? Я действительно ходил никуда. Я ел из помоек. Спал под мостами. Бродяжничал по всему Юго-Западу, у меня началась цинга, кожа задубела, как свиная, и ни черта ничему меня это не научило.
Джон разъединился. Снова и снова обдумавая утреннюю информацию, он пришел к выводу, что обнаружить таинственное местонахождения Сьюзен можно, лишь найдя Мэрилин. Он позвонил Ванессе и поделился с ней этой мыслью.
– Джон, полиция Лос-Анджелеса попыталась найти мать Сьюзен, но не смогла. И кроме того, Сьюзен и ее мать ненавидят друг друга. Два года мне день изо дня забивали голову всякими пустяками из жизни Сью Колгейт. Мне пришлось везти Райана в круглосуточный магазин уцененных товаров в полтретьего ночи, чтобы купить двухсторонний скотч для его алтаря. После смерти этой уродины меня заставляли без конца смотреть «Семейку Блумов» по видику вместо того, чтобы ходить в настоящее кино. Разумеется, я познакомилась со всем материалом, который мне удалось вытащить из базы данных. Но материалы, которые печатают в бульварной прессе, я тоже знаю и знаю, что Сью Колгейт ненавидит свою мать.
Сосед выключил приспособление для сдувания листьев с газонов, и Джон поразился тому, как быстро в мире настала тишина. Он с радиотелефоном вернулся в дом.
– Ванесса, пожалуйста. Если мы узнаем, где мать, то найдем и Сьюзен. Понимаешь? Нет, ты меня понимаешь, Ванесса? – Ванесса ничего не ответила. – Я знаю, что ты меня понимаешь, Ванесса. Ведь ты же у нас профессиональный искатель, а не я.
Он сел на кушетку и стал смотреть на солнце, которое пробивалось сквозь узоры занавески, совсем как в дешевой гостинице в Рино тогда, в семидесятые. Немытая тарелка звякнула в раковине. Джон перевел дыхание.
– Ты же умная, Ванесса. И красивая. Ты легко могла бы сойти за человеческое существо, если бы только захотела. А так тебе доставляет удовольствие морочить других. Но я волнуюсь за Сьюзен Колгейт, я так волнуюсь за нее, как никогда ни за кого раньше не волновался. Ты, возможно, и не волнуешься, но тебе это тоже небезразлично, я знаю. Я знаю, что это так.
Немного помолчав, Ванесса сказала:
– Ладно.
Джон вздохнул, посмотрел на свои ногти и продолжал:
– Сьюзен. Она была близко, совсем близко и так часто, что мне просто плакать хочется. Где-то теперь это удивительное существо?
Солнце зашло за эвкалипт, и в комнате стало сумрачно и прохладно. Джон слышал шелест листьев и звуки, обычные для офиса, доносившиеся из телефона Ванессы.
– Я нуждаюсь в твоей помощи, Ванесса. Ты мой благодетель. Мой оракул. Может, ты и инопланетянка, но ты добрая инопланетянка. Супермен тоже был инопланетянином. И сегодня днем судьба дает тебе шанс заменить твое урановое сердце на сердце из плоти и крови.
Кто-то из сослуживцев позвал Ванессу через весь офис.
– Минуточку, Мэл, – откликнулась она. Джон слышал ее дыхание. Ванесса сказала: – Ее зовут Мэрилин, верно?
– Да.
Джон вышел из дома и лег на спину. После Флагстаффа он впервые подставлял свое тело солнцу.
Позвонил Райан.
– Джон, как тебе удалось уговорить Ванессу использовать ПОН?
– Что?
– Мне надо позвонить Ванессе. Я тебе скоро перезвоню.
Оба стали быстро набирать номер Ванессы, но Райан оказался проворнее. По телу Джона пробежала дрожь любопытства – безудержное желание знать, похожее на безудержную жажду секса. Он вернулся в дом, отковырял кусок холодной пиццы, лежавшей в холодильнике, и выбросил в мусор несколько рекламок продуктов китайской кухни.
Зазвонил телефон. Это оказалась Ванесса.
– Вижу, что этот номер одиннадцать уже все выболтал.
– Не совсем, – ответил Джон. – Но знаешь что? Это моя догадка. У тебя и у твоих высоколобых дружков есть какая-то жуткая новая хреновина, которая из космоса может найти пропавшего хомяка. Я прав?
– Умница. Встретимся за ланчем в «Плюще». Я не хочу уезжать из Санта-Моники. Используй твое мужское очарование и закажи столик на троих.
Джон приехал первым, потом появилась Ванесса. Со всех сторон раздавался звон посуды, шум подъезжающих и отъезжающих машин, да снаружи доносились пронзительные крики чаек. Оба немного нервничали – каждый по своей причине. Ванесса излагала мысли вслух.
– Если меня застукают, я потеряю работу. Впрочем, что я такое говорю? Меня точно застукают. Вопрос только в том, на сколько минут раньше.
– Застукают за чем, Ванесса?
– Скоро все сам узнаешь.
Она построила тетраэдр, соединив вилку, ложку и нож. Джон видел, что она хочет о чем-то спросить его, и он оказался прав.
– Джон…
– Да, Ванесса?
– Ты считаешь меня… – она сделал глубокий вдох, – холодной?
– Что? О господи, Ванесса, пожалуйста, не воспринимай мои слова так серьезно. Это не самая удачная мысль.
– Не льсти себе, Джон. Но именно это я и хотела сказать.
– Ты считаешь, что я способна на…
– На что?
Ванесса вспыхнула.
– Так неловко говорить об этом. Ладно, я скажу: быть любимой?
У Ванессы был такой вид, как будто она вдруг обнаружила, что сидит голой в общественном месте.
– Да, конечно, Ванесса. Но…
– Но что?
В голосе Ванессы Джон впервые услышал слабость.
– Ты достойна любви, Ванесса, – Джон напрягся, подбирая слова. – Но тебе придется рассечь свою грудь и подставить сердце свежему ветру, дать солнечным лучам обжечь его, а это чертовски страшно. – Он раскусил кубик льда. – Большинство людей делают это автоматически. Однако ты и я… мы этому противимся.
– И…
– Черт. Уж кому говорить, только не мне. Тридцать семь с хвостиком. Но я снял «Обратную сторону ненависти», и знаешь, почему фильм провалился?
– Почему?
– Потому что я решил, что могу смошенничать. Было так унизительно, когда фильм потерпел неудачу. Всем казалось, что мне все равно, но это не так. А рецензии…
– Ну, а теперь?
– Думаю, что даже если ты откроешь свое сердце, люди могут попросту не заметить этого. Как в неудачном фильме. Или возьмут у тебя его взаймы, а потом забудут вернуть.
Воздух между Джоном и Ванессой был плотным и теплым, как в палатке. Оба не знали, что сказать дальше. Появился запыхавшийся Райан. «Попробуй найди такси в этом Лос-Анджелесе. У меня сел аккумулятор». Он вопросительно посмотрел на Ванессу, как бы желая сказать «Он уже в курсе?». Она покачала головой. У Джона был вид отчаянного человека, решившего бросить работу, на которой проработал двадцать лет.
Ванесса объяснила ему, что такое ПОН, это сложная компьютерная программа – Проверка Ошибочных Написаний. ПОН основывалась на том, что все люди регулярно делают ошибки в одних и тех же словах, как бы хорошо они ни печатали. Образцы ошибочных написаний уникальны, как отпечатки пальцев, и кроме того, ПОН принимает в расчет образцы пунктуационных ошибок, ритм и скорость.
– Вводя данные, вы можете назваться кем угодно, но ПОН идентифицирует вас на примере двухсот пятидесяти слов. У этой программы такая чувствительная настройка, что она может узнать, не начались ли у вас месячные или не пора ли вам подстричь ногти на руках.
Джон спросил, почему ПОН до сих пор не перехватили копы.
– Это особо секретный материал, Джон, – ответила Ванесса. – Копы прибегают к использованию этой программы, только если думают, что вы как-то связаны с пропавшим брикетом плутония или нарушаете условия программы защиты свидетелей. Никто не станет использовать ПОН, чтобы найти какую-то актрису, которая пропала всего несколько дней назад. Кроме того, программа использует столько памяти, что пока она в работе, у всех остальных компьютеров в офисе развивается болезнь Альцгеймера.
Джон бросил на столик стодолларовую банкноту.
– Пошли, – сказал он. – Мы едем в офис Ванессы.
Вслед за Ванессой Джон и Райан уселись в машину. Джон позвонил Айвану и спросил, не переправит ли он их на своем самолете, стоявшем в ангаре поблизости, в аэропорту Санта-Моники. Джон услышал, как Айван глубоко вздохнул.
– И куда же, Джонни?
– Возможно, в Вайоминг… но это только мое предположение. За Сьюзен.
Айван колебался. Если не поиски Сьюзен Колгейт, то что же еще спасло Джона, после того как он чуть не умер во Флагстаффе.
– Сегодня днем деловая встреча по прокату «Суперсилы» в Европе. Ты сказал, что будешь здесь.
– Ладно, Джонни, – ответил Айван, немного помолчав.
– Отлично. Мы будем на взлетной полосе через полчаса.
Был безоблачный солнечный день, и высоко стоявшее солнце как бы спрессовало мир, сделало его плоским. Деревья казались пластмассовыми, а пешеходы напоминали манекенов. Как и было условлено, Ванесса припарковала машину на стоянке компании, а Джон и Райан остановились через улицу.
– Охрана тут будь здоров, – сказал Райан. – Они не только смотрят на вашу фотографию, когда вы проезжаете. Они требуют рентгеновский снимок ваших зубов.
– Ты хоть отдаленно представляешь, Райан, что сейчас делает Ванни? Ее уволят с работы за использование ПОН.
– Ты называешь ее Ванни? – спросил Райан.
Джон махнул рукой, как бы желая сказать «ну да, разумеется».
– Мы знаем, что ее могут уволить, – сказал Райан и спросил: – Так она делает это для меня или для тебя, Джон?
Джон нервозно засмеялся.
Райан покрутил зеркало заднего вида перед пассажирской дверью.
– Понимаешь, Джон, подрастающему поколению сегодня говорят, что на протяжении жизни им придется четыре или пять раз менять род занятий. Но при этом не говорят, что, между прочим, вам придется за это время побыть в шкуре четырех или пяти различных людей. Через пять лет меня как такового уже не будет. Я стану каким-то новым Райаном. Возможно, более мудрым или более испорченным, возможно, буду одеваться только в черное, летать только бизнес-классом и употреблять такие слова, как «птифур» и «грандиозно». Так скажи мне. Ты ведь уже прошел через все это. Ты уже успел побывать в шкуре нескольких людей.
Но сейчас – сейчас, что касается меня и Ванессы, Ванни – мы действительно любим друг друга и, может быть, у нас будут дети и, может быть, мы откроем ресторан с морской кухней. Не знаю. Но я должен сделать это сейчас – то есть действовать как можно быстрее, – потому что сегодняшнего меня скоро не будет. Скоро не будет сегодняшних всех нас. Всех до единого. Я уже оглядываюсь назад на Райана, который все это говорит.
Они сидели и смотрели на низкое современное здание корпорации и ожидали Ванессу. Напряжение стало почти невыносимым. Оба молчали. Попробовали включить радио, но там были сплошные помехи, и радио пришлось выключить. Рядом остановился автобус, и Джон с Райаном стали рассматривать сидевших в нем пассажиров, отрешенно глядевших вперед. Автобус отъехал, и они увидели, как из парадных дверей компании стремительно выбежала Ванесса с картонной коробкой в руках. Потом, перейдя на быстрый шаг, она направилась к припаркованной машине. Она выехала на магистраль рядом с машиной Джона.
– Едем в аэропорт, – сказала Ванесса, опустив стекло. Покрасневшие глаза ее были мокрыми от слез.
– Ты в порядке?
– Поехали. Я встречу вас там, – сказала она и умчалась.
Когда они нагнали Ванессу в аэропорту Санта-Моники, она уже взяла себя в руки.
– Так, значит, летим в Шайенн? – спросила она.
– Ну как, милая? – спросил Райан.
– Порядок, – ответила Ванесса. – Все равно мне там не нравилось.
– Мне так и не удалось хотя бы просто увидеть твой офис.
Ванесса открыла коробку, и Райан заглянул в нее. Там было фото Ванессы с Райаном в рамке, карта приморских районов Канады и несколько толстеньких, сочных кактусов.
Айван уже ждал их в аэропорту. Джон хлопнул его по плечу и познакомил с Райаном и Ванессой. Через десять минут они уже были в воздухе.
– Я нашла ее, – сказала Ванесса.
– Где? – спросил Джон.
– Она работает на одного оборонного подрядчика. В юридической конторе. Радарное оборудование. Угадайте, как она себя называет.
– Лезер Тускадеро.
– Ха-ха. – Ванесса выглянула в окно и посмотрела вниз на город, – Фоун Хизерингтон.
– Так старомодно, – сказал Райан. – Как будто прямо из «Молодых и беспокойных».
– Айван, – сказал Джон, – пусть нас ждет машина в аэропорту на другом конце. И проверь, есть ли в ней карта. Мы будем там через четыре часа.
– Мне удалось узнать еще кое-что довольно странное, – сказала Ванесса.
– Что? – спросил Джон.
– Судя по различным пикам в ее скорости и частоте печатания сравнительно с другими данными, она довольно долго занималась вводом данных на атомной электростанции на реке Колубмия в конце восьмидесятых, и особенно учитывая ее использование клавиши «шифт» и цифр от одного до пяти, я позволю себе выдвинуть научную гипотезу.
– Какую же?
– У Мэрилин сейчас климакс.
Джон посмотрел на Ванессу, потом обернулся к Айвану:
– Айван, Ванесса теперь работает на нас.
– Хорошо, – отозвался Айван. – И что она собирается для нас делать?
– Она будет управлять нашим миром. – Сознавая, что причастен к тому, что Ванесса потеряла работу, Джон почувствовал небольшое облегчение. Он курил как сумасшедший.
– Я думал, ты уже год как бросил, – сказал Айван.
– Я курю, когда нервничаю. Сам знаешь.
Айван заметил, что Джон никак не связывает себя теперешнего, собранного и внимательного, с той беспомощной грудой, которая валялась на полу этого же самолета несколько месяцев назад.
Они приземлились в Шайенне. Рабочий аэропорта провел их к машине. Айван попросил Ванессу быть штурманом. «Можешь приступать к своим обязанностям прямо сейчас.» – Ванесса села спереди, а Айван нагнулся к Райану и шепнул:
– Перепоручай, перепоручай и перепоручай – вот ключ к успеху, если, конечно, вы наняли компетентного человека.
Райан почувствовал себя тринадцатилетним мальчишкой, которому дает советы попыхивающий сигарой дядюшка.
Они ехали через город. Осень была в самом разгаре, холод мешался с жарой. Воздух был прозрачен. И они умудрялись каждый раз попадать на красный свет, держа путь по этому стопроцентно равнинному городу, больше похожему на Небраску, чем сама Небраска, и, уж конечно, бесконечно далекому от альпийской фантазии, крывшейся в названии Вайоминг или в давнишних воспоминаниях Джона, снимавшего «Дикую землю» в самом сердце Скалистых гор.
– Вон там, – сказала Ванесса, – голубой знак. «Калумет системз», приобретенные на прошлой неделе «Ханивеллом».
Они увидели низкое современное стеклянное здание, окруженное парковочной площадкой, забитой безымянного вида «седанами» и обнесенной изгородью, поверх которой тянулась колючая проволока. Берлинская стена не давала им въехать на стоянку. Ванесса велела Джону заехать на заправочную станцию на другой стороне улицы.
– Айван, ты захватил бинокль, как я просил? – сказал Джон.
Джон посмотрел в бинокль, не зная, собственно, что собирается увидеть – Мэрилин, готовящую кофе? Мэрилин, подшивающую письмо в папку? Поправляющую свой круглый отложной воротничок?
– Можно я взгляну, Джон?
Джон передал бинокль Райану, который принялся внимательно рассматривать стоянку. Джон включил радио и поймал какую-то испаноязычную станцию, передававшую танцевальную музыку, но Ванесса выключила приемник.
– Сейчас не время слушать чика-чока.
– Я вижу ее машину, – сказал Райан.
– Чушь, – сказал Джон.
– Нет. Точно. Это темно-бордовый БМВ. Помню, как его показывали в новостях, когда Сьюзен навещала мать.
– Младшие сотрудники юридических фирм, работающие в прерии на оборонку, не ездят на БМВ, – ответил Джон.
Райан продолжал рассматривать машину в бинокль.
– Джон, ты забываешь о том, что Мэрилин все-таки проиграла процесс против авикомпании после катастрофы в Сенеке. Теперь она цепляется за свое последнее богатство, как за спасательную шлюпку.
– Тот БМВ был красный, а не бордовый, – сказала Ванесса и добавила: – Так что дальше, Джон? Я хочу сказать – что будет, когда мы найдем Мэрилин? Установим за ней круглосуточную слежку? Зачем?
– Она выведет нас на Сьюзен.
– Тебе-то откуда знать? Мое профессиональное чутье ничего мне не говорит.
– Мы не знаем – и никто не знает, – где была Сьюзен этот год. Но Мэрилин тоже исчезла, а теперь мы вдруг находим ее под именем Фоун фон Мыльная Опера работающей в Шайенне на оборонном предприятии. Я имею в виду, что пропали одновременно два человека из одной семьи. Это не совпадение. Оборонка? Слежка? Шпионаж? Кто знает. Но связь здесь есть. И несомненная.