F Fiscal Need and National health in 18th Century

f Austria (машинописный

рекст).—Неделя Прато,

11976 г.

ния, позволившего ей вычислить национальное богатство этих колоний. Она получила величину дохода на душу населения от 200 (при соотношении 1 к 5) до 335 долларов (при соотношении 1 к 3) и заключила, что США накануне своей независимости имели более высокий жизненный уровень, нежели европейские страны. Если это заключение правильно, то оно определенно не лишено значения.

ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ДОЛГ И ВНП

В сфере государственных финансов, где цифровых данных много, корреляции можно обнаружить: они предоставляют первоначальные рамки для любой возможной реконструкции национальной отчетности.

Так, существует соотношение между государственным дол­гом (известно, какую роль ему предстояло сыграть в Англии XVIII в.) и ВНП¹²⁷. Долг мог бы достигать двойной суммы на­ционального дохода, не ставя под угрозу выплаты по требова­нию. В этом смысле крепкое здоровье английских финансов мо­гло бы считаться доказанным, коль скоро даже при самых кри­тических конъюнктурах, например в 1783 или в 1801 гг., госу­дарственный долг ни разу не превысил вдвое ВНП. Потолок так и не был пересечен.

Предположим, что это правило было бы правилом золо­тым. Тогда Франция не оказалась бы в угрожающем положе­нии, когда 13 января 1561 г., в разгар всеобщей тревоги, канц­лер Мишель де Л'Опиталь признал существование долга в 43 млн. ливров¹²⁸, т.е. вчетверо превышавшего бюджет госу­дарства, тогда как, с учетом вероятных пропорций, ВНП равнял­ся как минимум 200 млн. ливров. Точно так же никакой угрозы не было бы и для Австрии Марии-Терезии: после войны за Ав­стрийское наследство (1748 г.) доход государства достигал 40 млн. флоринов, а его долг был значителен-—280 млн., но ВНП должен был быть в то время порядка 500—600 млн. флори­нов. Если бы речь шла только о 200 млн., тяжесть долга была бы в принципе переносимой. Правда, Семилетняя война откроет первую пропасть для расходов, которая заставит Марию-Терезию отказаться от всякой воинственной политики. И ей да­же удастся улучшить состояние своих финансов, сведя ставку процента по государственному долгу к 4% ¹²⁹.

В действительности же затруднения, вызывавшиеся госу­дарственным долгом, зависели также—и в немалой степени— от управления финансами и от большего или меньшего дове­рия общественности. Во Франции в 1789 г. государственный долг не превышал возможностей нации (3 млрд. ливров долга, примерно 2 млрд. ливров ВНП); все было или должно было быть в порядке. Но Франция вела финансовую политику, не бывшую ни последовательной, ни эффективной. Ей далеко бы­ло до английской ловкости в данной области. И она оказалась перед финансовым кризисом, усиленным кризисом политиче­ским, а не просто-напросто перед лицом кризиса бедности госу­дарства.

Национальные рынки

312*

читать и измерять

Г

¹³⁰ King G. Op. cit.

Брейгель Младший (1564—1636). Уплата повинностей. Гент, Музей изящных искусств. Фото Жиродона.

ПРОЧИЕ СООТНОШЕНИЯ

Мы задержимся на тех, которые связывали денежную мас­су, национальное богатство, национальный доход и бюджет го­сударства.

Грегори Кинг¹³⁰ оценивал массу драгоценных металлов, обращавшихся в его стране, в 28 млн. фунтов стерлингов при национальном богатстве в 320 млн. — т.е. 11,42%. Если мы примем приблизительное соотношение 1 к 10, то Франция Лю­довика XVI, располагая запасами монеты в 1—1,2 млрд. тур-ских ливров (цифра, на мой взгляд, весьма заниженная), должна была бы иметь национальное богатство, составлявшее по мень­шей мере 10—12 млрд. Можно было бы также сравнить дене­жные запасы Англии в 1088 г. с ее ВНП (а не только с ее нацио­нальным богатством), но сопоставления с денежным обраще­нием не способны нас привести далеко. В самом деле, это обра­щение современники оценивали или прикидывали лишь время от времени: нам случается располагать одной цифрой на столе­тие, и то не всегда.

Бюджет, напротив, обычно известен из года в год; с ним мы вновь обретаем ободряющее течение серийных документов. От­сюда и программа, избранная в 1976 г. для Недели Прато: «Го­сударственные финансы и валовой национальный продукт». Если этот коллоквиум и не решил ничего, то он расчистил почву. В доиндустриальных экономиках частное от деления ВНП на сумму бюджета обычно колебалось бы между 10 и 20: 20—это самый низкий коэффициент, 5% национального продукта (тем

,^!»i Vauban. Op. cit., 153.

a Mathias P., O'Brien P. t Taxation in Britain and ^France 1715—1810. ^{Неделя Прато. 1976 г.) b—«The Journal of 5 European Economic ^History», 1976. p. 608—609. 1.133 Museo Correr, Fonds ^Dona delle Rose, 27. A. N., К 1352.

лучше для налогоплательщика); 10—самый высокий коэффи­циент (10%), вызывавший не просто обычные стенания. Вобан, которому принадлежала современная концепция налога {«Проект королевской десятины» предлагал упразднить все су­ществовавшие налоги, прямые и косвенные, и провинциальные таможни, а затем заменить их налогом «на все, что приносит доход, [от коего] ничто не ускользнет», когда всякий будет пла­тить «в соответствии со своим доходом»¹³¹), полагал, что ни­когда не должно достигать уровня 10%. Он доказывал это, оце­нивая доходы французов сектор за сектором и подсчитывая то, что принес бы налог, который он предлагал изменять в зависи­мости от достатка облагаемых им социальных слоев. Он при­шел к заключению, что 10% валового дохода превысили бы са­мый большой военный бюджет, который Франция знала до то­го, т.е. 160 млн. ливров.

Но в XVIII в. обстоятельства изменились. Воздействие на­лога, вычисленное для Англии и Франции начиная с 1715 г., бы­ло представлено в весьма яркой статье П. Матиаса и П. О'Брай-ена¹³². К сожалению, цифры, приводимые ими, не вполне со­поставимы с цифрами Вобана, потому что они относятся толь­ко к физическому продукту (сельскохозяйственному и «промы­шленному»), тогда как Вобановы цифры прибавляют к нему доходы с городской недвижимости, доходы с мельниц, все частные или государственные услуги (прислуга, королевская администрация, свободные профессии, транспорт, торговля...). Тем не менее интересно сравнить фискальные тяготы с физиче­ским продуктом в Англии и Франции. Во Франции с 1715 по 1800 г. процент почти постоянно был выше 10 (11% в 1715 г., 17% в 1735 г., но 9 и 10% соответственно в 1770 и 1775 гг. и 10% в 1803 г.). В Англии груз налогов был исключительно высок: 17% в 1715 г., 18 —в 1750 г., 24% в 1800 г., в пору напо­леоновских войн. В 1850 г. этот груз уменьшится до 10%.

Вполне очевидно, что степень фискального напряжения всегда была многозначительным индикатором, ибо она варьи­ровала в зависимости от страны и от эпохи, хотя бы в связи с войнами. Нам предлагается методика: исходить, чтобы при­близительно очертить проблему и в качестве гипотезы, из обычной границы, лежащей между 10 и 5%: если объем посту­плений Синьории Республики Св. Марка составил в 1588 г. 1131542 дуката¹³³, то венецианский национальный продукт должен был бы колебаться между 11 и 22 млн. дукатов. Если к 1779 г. царские доходы (когда русская экономика была еще экономикой Старого порядка) достигали 25—30 млн. руб­лей ¹³⁴, то масса национального продукта должна была бы на­ходиться между 125 и 300 млн.

«Вилка» огромна. Но коль скоро она единожды установле­на, проверки путем сопоставления позволяют оценить наличие более или менее сильного фискального напряжения. В случае Венеции в конце XVI в., как и в случаях других городских эко­номик, фискальный пресс действительно превзошел обычные подвиги территориальных государств. Последние в то время в принципе находились рядом с нижним уровнем, равным 5%;

Национальные рынки

Считать и измерять

¹³⁵ См. выше, прим. 98

и с. 306.

^13<s Febvre L. Un chapitre

D'histoire politique et