Выругавшись, я вскакиваю на байк и мчусь обратно к пещере, где меня ждут Стефани и Кэп. Где Стефани заботится о самом близком мне человеке, который когда-либо был настоящим отцом, и где Кэп, надеюсь, все еще держится.
Ярость за каждого Ублюдка под командованием Волка подпитывает мою кровь, в моих венах разгорается высокооктановый огонь.
Брат Волка, убит пулей из моего пистолета. Этот ублюдок требует моей крови, и крови каждого брата с нашивкой Бандит, теперь это неизбежно. Это больше не битва между нашими двумя клубами, старая вражда вновь пробудилась.
Война прячется прямо за углом, ожидая, когда Волк протрубит в гребаный рог.
Глава 18
Человек внутри зверя
Эмма
Проходят минуты, а Кэп не двигается с места. Он так и не открыл глаза. Старик, кажется, даже не дышит.
Тут все еще нет никаких признаков Спайдера. Страх за него струится по моим венам, ледяной холод и дурное предчувствие.
Что случилось с теми стрелками? Поймал ли он их? Если он этого не сделал… Если они поймают его первыми…
Я отбросила эту мысль, отказываясь позволять беспокойству разъедать мою и без того слабую решимость.
Я смотрю на часы на телефоне Кэпа. Прошло десять минут с тех пор, как я позвонила Драгону. Если я права насчет нашего расстояния до здания клуба, он не появится по крайней мере еще десять минут.
Закрыв глаза, я прислушиваюсь к любому намеку на опасность, но ничего нет. Никаких выстрелов или шагов за пределами пещеры. За исключением звука моего собственного дыхания и случайного свиста ветра, внутри пещеры царит только тишина.
Я снова пытаюсь разбудить Кэпа, но безуспешно. Проверив его пульс ранее, я ничего не нашла. Я нахожу его запястье и снова проверяю. Либо он мертв, либо его пульс слишком слаб, чтобы я могла его почувствовать. Должно быть, он потерял больше крови, чем я думала. Либо это, либо у него есть другие травмы, о которых я не знаю. Может быть, он ударился головой, когда вырубился.
У меня сжимается горло. Десять минут вдруг кажутся часами.
Одна в почти полной темноте, мои мысли неизбежно возвращаются к Спайдеру. Образы его, лежащего безжизненным в пустыне, истекающего кровью от
огнестрельных ран, нанесенных соперничающей бандой байкеров, всплывают, отказываясь быть проигнорированным.
Я зажмуриваюсь, но образы остаются, сжимая мое сердце в крепкий кулак. Я откинула голову на грубую стену пещеры.
Как, черт возьми, я оказалась здесь? Я сбежала из Колонии только для того, чтобы оказаться в плену у человека, гораздо более опасного, чем Сет или кто-либо в церкви. Человек, который украл у меня все, потому что я украла у него. Из его клуба.
И теперь, после всего, через что он заставил меня пройти, мысль о том, чтобы потерять его, заставляет меня чувствовать, как будто мое сердце вырывается из груди.
Как это вообще работает?
Не раз Спайдер угрожал убить меня. Я никогда не видела, чтобы он кого-то убивал, никогда не видела, как он стрелял из этого пистолета, но я чувствую это — он забирал жизни, и у меня такое чувство, что он делает это с той же холодной решимостью, с какой обещал забрать мою. Он преступник и чудовище. Если у него будет шанс, он сломает меня. Если бы эти стрелки схватили его, мой похититель был бы мертв. Так почему же эта мысль угрожает разорвать меня на части?
Внезапный вздох Кэпа заставляет меня подпрыгнуть. Его грудь вздымается. Облегчение захлестывает меня потоком.
— Кэп? — я встаю на колени.
Он прерывисто вздыхает, но глаз не открывается. Я трясу его за плечо, но он не просыпается. Его грудь поднимается и опускается при неглубоком, неровном дыхании.
Я вздыхаю. По крайней мере, он жив. Я приложила тыльную сторону ладони к его лбу. Температуры нет, но он чувствует холод.
Без одеяла, чтобы поддерживать его температуру, я пытаюсь его согреть обнимая. Рокот мотоциклетного двигателя доносится издалека, становясь все громче. Я
вскидываю голову. Спайдер? Или это стрелки, которые убили его и теперь идут, чтобы прикончить Кэпа и меня?
Это не может быть Драгон, еще слишком рано.
Напрягшись, я пытаюсь еще глубже вжаться в темноту. Пока двигатель не замолкает и за пределами пещеры не раздадутся шаги.
Тень человека затемняет вход в пещеру. Загораживая лунный свет, он представляет собой огромный силуэт, его лицо превратилось в невыразительную черноту. Я могу разглядеть белки его глаз и нашивку на передней части пореза, но не цвет или буквы на нем.
Я отшатываюсь. Пока он не входит, длинными уверенными шагами, которые поглощают расстояние с хищной скоростью, которую я узнала бы так же легко, как узнала бы его лицо.
— Спайдер…
— Да, Дикая кошка. Это я. Как дела у Кэпа?
Встав на колено перед Кэпом и мной, он достаточно близко, чтобы я могла ясно разглядеть его бороду, резкие мужские черты его точеного лица.
Он никогда не выглядел так идеально.
Он также не выглядит раненым, но в этой темноте невозможно быть уверенным. Беспокойство в его тоне за Кэпа сжимает мне сердце.
Меня охватывает желание обнять его, и я подавляю эту нелепую мысль, держась за Кэпа, чтобы удержаться от того, чтобы сделать что-то настолько глупое.
— Я не уверена, — говорю я ему, оглядывая его друга. — Он без сознания. Ты в порядке? Где стрелки?
— Тебе больше не нужно о них беспокоиться. — Он кладет руку мне на спину, и тепло его ладони на моей обнаженной коже прогоняет холод страха, прежде чем он проверяет пульс Кэпа, а затем его ногу.
Глаза Спайдера скользят по мне, без сомнения, отмечая, что я держу его друга на руках, все еще раздетая до пояса. Я могу только представить, как это должно выглядеть, но он ничего об этом не говорит. Я благодарна ему за это.
— Ты согреваешь его. Хорошо, — тихо говорит он. — Вот. — Он снимает с себя порез, а затем стягивает футболку через голову. — Надень это.
Я беру его футболку и надеваю ее. Она такая огромная, что я в ней плаваю. Когда я встану, она достигнет моих колен. Спайдер снова надевает свой порез. В темноте я вижу слабые очертания татуировок на его плечах и руках.
— Что случилось с теми людьми? — нажимаю я.
— Я позаботился о них.
Я с трудом сглатываю. Его тон был низким и нехарактерно нежным, что, безусловно, шокировало. Он никогда раньше так со мной не разговаривал. Но в его голосе была также холодная решительность, которая не оставляла сомнений в том, что он имеет в виду.
Он убил их.
Меня охватывает смесь беспокойной нервозности и облегчения. Я не уверена, должна ли я бояться его или чувствовать себя в большей безопасности из-за того, что он сделал.
Я не совсем незнакома с концепцией насильственной смерти. Церковная стража обучена убивать, когда это необходимо, но этот аспект жизни Колонии всегда скрывается от нас. Нам с самого начала сказали, что, если мы попытаемся сбежать или нарушим правила, достаточно серьезные, чтобы потребовать применения смертоносной силы, охранники сделают это, но мы никогда не увидим, как это произойдет, никогда не услышим выстрелов. Я помню, как слышала шепот по крайней мере о двух людях, которые были убиты при попытке к бегству еще до моего рождения. Это то, что, как мы все знаем, случается, но о чем мы учимся не думать. Это совсем другое дело.
Знать, что Спайдер убил двух человек всего несколько минут назад, быть в состоянии представить, как он наблюдает, как жизнь покидает их глаза, это совсем другое, чем слышать о чем-то, что произошло задолго до этого факта. Это отличается от безликой смерти, обстоятельства которой являются лишь смутными слухами.
— Что ты сделал? — мой голос дрожит.
— То, что должен был. — Он разглаживает мои волосы по спине.
Уклончивый ответ, который я всегда слышу. Это влечет за собой последствия, которые одновременно раздражают и в какой-то степени успокаивают. Это ответ, который мне кажется по сути мужским и одновременно предназначенным для того, чтобы успокоить и заставить меня замолчать.
— С Кэпом все будет в порядке? — я спрашиваю.
— Невозможно сказать, пока его не осмотрит врач. Нам лучше поскорее позвать его на помощь. — Он начинает искать телефон Кэпа, пока я не поднимаю его с земли, где я его оставила, и отдаю его.
— Я уже позвала на помощь. Драгон сказал, что он уже в пути. Он скоро должен быть здесь.
Он смотрит на меня. — Ты звонила Презу? — удивление и веселье сквозят в его тоне. — Я бы с удовольствием послушал этот телефонный звонок.
— Да, он был зол, пока я не рассказала ему, что случилось. — Я протягиваю ему телефон.
— Держу пари. — Спайдер смеется. — Он это переживет. — Он кладет телефон Кэпа в карман старика, а затем смотрит на ткань, которую я привязала вокруг его ноги, теперь промокшую насквозь. — Хорошая работа.
Похоже, он искренне впечатлен. Я не знаю, что с этим делать.
— Хотя у меня нет больше ткани, чтобы сменить повязку.
— Мы позаботимся об этом, когда Драгон прибудет сюда. Я посмотрю, приехал ли он. — Спайдер идет ко входу в пещеру и выглядывает наружу, затем возвращается ко мне.
— Они сейчас поднимутся по дороге. — Он сжимает мою руку. — Теперь все будет хорошо.
За исключением того, что я слышу там подавленное беспокойство за Кэпа.
Не желая давать ложных заверений, я сжимаю его руку. Мое сердце сжимается, когда он сжимает меня в ответ.
Спайдер обхватывает мой затылок ладонью и запечатлевает долгий, теплый поцелуй на моем лбу. Уверенность в этом единственном прикосновении его губ к моей коже неописуема.
Через несколько минут мы возвращаемся в здание клуба. Драгон привез с собой Текилу, а также Страйкера, Пипа и еще четверых мужчин. Они привезли большой черный фургон, чтобы перевезти Кэпа. Пип ведет машину, вдоль дороги, в то время как я забралась на заднее сиденье с Текилой и Спайдером. Драгон, Страйкер и остальные едут на своих байках, окружая фургон со всех сторон.
Они окружили машину. Мне не нужно быть знакомым с миром байкеров, чтобы понять, что они делают. Они защищают фургон, защищают Кэпа, от любого, кто может прийти за нами. Я вижу их из окон, и все они, кажется, высматривают нежелательную компанию.
Перед тем как мы сели, когда Спайдер и Страйкер погрузили Кэпа в заднюю часть фургона, я видела, как Спайдер тихо разговаривал с Драгоном. Я не могла слышать, что они говорили, но Спайдер, без сомнения, рассказывал ему о том, что произошло. Драгон много ругался, и я видела, как он пнул камень или два.
Мужчины упомянули, что кто-то должен будет вернуться за байком Кэпа.
Текила заменяет повязку на ране Кэпа свежей. Он привязан к носилкам, которые лежат поперек пола фургона, где сиденья, должно быть, были выдвинуты, чтобы освободить место.
Стены завалены медицинскими принадлежностями, марлевыми повязками, аппаратом для измерения артериального давления. Там также есть трубки для внутривенного вливания. Где в мире клуб раздобыл все это барахло, я понятия не имею, но Кэпу повезло, что оно у них есть.
Мои мысли в беспорядке. Беспокойство за Кэпа, облегчение от того, что со Спайдером все в порядке, и беспокойство за то, что он должен был сделать с этими людьми, создают безжалостное, тошнотворное напряжение в моем животе, которое крепко сжимается и не отпускает.
Мы прибываем в здание клуба задолго до рассвета. Текила и Пип снимают носилки Кэпа с задней части фургона. Спайдер выскакивает следом и помогает мне спуститься.
— Почему каждый раз, когда происходит что-то подобное, Акса нигде не находят?
— Текила бормочет теперь, когда они с Пипом толкают носилки впереди нас к боковому входу в Каспер. — Он доктор, но я всегда убираю за вашими парнями беспорядок…
Я улыбаюсь. Я слышу нежность в ее голосе под раздражением. Она любит свою работу.
Спайдер сжимает мое плечо. — Давай, Дикая кошка. — Он ведет меня к входной двери клуба. — Давай принесем тебе что-нибудь поесть и уложим в постель.
Нежность, с которой его пальцы касаются моей поясницы, заставляет меня моргнуть, глядя на этого огромного байкера рядом со мной. Спайдер почти всегда обращался со мной, как с собственностью, и любая нежность заставляла меня чувствовать себя любимой игрушкой, а не кем-то, о ком он заботится. Он всегда говорил со мной одинаково. Он никогда не прикасался ко мне и не говорил со мной так, как сейчас, с теплотой, как будто я что-то значу.
Как будто я что-то для него значу.
Эта его новая сторона заставляет меня чувствовать себя такой же неуравновешенной, как и тьма, которую я вижу в нем, когда он выходит из себя. Не уверенная, могу ли я доверять этому, мне требуется мгновение, чтобы осознать, что он только что сказал.
Еда. Постель. Я слишком беспокоюсь обо всем, что произошло, и слишком беспокоюсь о Кэпе, чтобы есть или спать, но, когда я говорю об этом Спайдеру, он просто
мягко толкает меня на диван в задней части бара и зовет одну из девушек, чтобы принести мне тарелку.
Раздражающая признательность за его внимательность заставляет меня невольно улыбнуться.
— Правда, Спайдер, я не голодна.
Он садится на корточки рядом со мной. — Сколько времени прошло с тех пор, как ты ела в последний раз?
— У меня был пакет с крендельками во время обеденного перерыва. Я в порядке.
— Это было несколько часов назад. Ты ешь. Настоящая еда, ничего из этого переработанного дерьма.
Я вздыхаю. — Ты действительно напористый, знаешь ли.
Он ухмыляется. — Я просто забочусь о том, что принадлежит мне. Ну и как я должна с ним спорить, когда он такой?
Страйкер и Морт присоединяются к нам на диванах, и по какой-то причине они пристально наблюдают за Спайдером, как будто никогда не видели его раньше. Спайдер игнорирует их и убирает мои волосы с плеч.
— С тобой все в порядке? — хрипит он.
Это сложный вопрос. Я только что видела, как застрелили очень милого старого байкера. В течение нескольких минут, которые показались мне часами, я думала, что он умер. Спайдера могли убить. Я могла бы закончить тем, что лежала бы в пустыне, мертвой вместе с ним. И этот человек, которого я знала только как опасного похитителя, только что спас мне жизнь. Я знаю, что он убил двух человек, которые убили бы нас троих, если бы он этого не сделал. Нет, я за миллион миль от всего этого, но мысль о том, чтобы показаться слабой перед человеком, который прошел через все это и все еще выглядит крепким, как металл, убивает меня. Выглядеть слабым перед ним означало бы как-то подвести его.
Я заставляю себя улыбнуться и киваю. — Я в порядке. Просто немного потрясена. Он кивает с довольным видом и сжимает мои колени. — Хорошая девочка.
Сэсси подходит с тарелкой стейка, картофеля и яичницы-болтуньи, и Спайдер
ставит ее на стол передо мной, благодаря ее.
— Оставайся здесь с Мортом, хорошо? — он бросает взгляд на Драгона, который ждет со Снейком и несколькими другими мужчинами у входа в задний зал, кивает Драгону и снова переводит взгляд на меня. — Я хочу, чтобы ты съела все, что на этой тарелке. Я еще вернусь.
Я закатываю глаза. — Да, папочка.
На полпути к коридору он поворачивает голову и смотрит на меня, его глаза блестят. — Ты только что назвала меня «папочкой»?
О, Господи. Мои щеки становятся очень горячими. Я вижу это по всему его лицу, он воспринял это слово совершенно иначе, чем я имела в виду. Выражение его глаз придает этому оттенок, которого я никогда раньше не слышала, но, тем не менее, делает все странные вещи с моими внутренностями.
Морт кашляет в кулак.
Я прочищаю горло и придвигаю тарелку к себе, очень быстро поедая.
Спайдер разражается смехом и исчезает в коридоре вместе с Драгоном, Страйкером
и остальными.
— Я слышал о том, что ты сделала для Кэпа, — говорит Морт, как только они уходят, роясь в пакете с картофельными чипсами.
Я проглатываю полный рот картошки, неловко пожимая плечами. Еда восхитительна, хорошо прожаренный стейк поражает воображение.
— То, что ты сделала, было хорошо. — Он бросает в рот несколько чипсов.
Не зная, что сказать, я заканчиваю есть и ставлю тарелку на стол. Это безумие, но я хочу, чтобы члены клуба доверяли мне. Нет, мне нужно, чтобы они мне доверяли.
Оглядев комнату, я замечаю, что там много мужчин и женщин, но вокруг царит тишина, и все разговаривают тихими голосами. Такие тихие голоса, которые напоминают мне о том, как умерла мать моего отца. Некоторые женщины стоят, прижавшись друг к другу, обнимая друг друга. Пип гладит Монику по спине.
Они все ждут новостей о Кэпе. Среди этих мужчин и женщин есть дух товарищества, который должен казаться неуместным среди людей, которые кажутся грубыми и жесткими, и все же кажутся совершенно естественными. Они похожи на семью, ожидающую, когда любимый человек выйдет из операционной.
Это напоминает мне о братстве в Колонии, но здесь все по-другому. Может быть, это потому, что членам Его Святого Мира не разрешается уходить, или потому, что их держат в узде стражники. Как бы то ни было, здесь чувство семьи кажется более реальным.
Потребность в том, чтобы они хотели, чтобы я была здесь, сильно тянет меня.
— Хей. — Морт привлекает мое внимание, наклоняясь ко мне. — Я знаю все о том, что ты сделала, что привело тебя сюда, дорогая, но что ты сделала сегодня вечером для Кэпа… это все меняет.
— На сколько?
Он поднимает руки. — Я не говорю, что то, что произошло сегодня вечером, отменяет плохое. Это не сотрет все до чистого листа одним махом. Но клуб не забывает о добром деле. Это долгая память, и она ведет счет каждому совершенному проступку, и она также хранит хорошее.
— Мне кажется, я не понимаю.
— Все, что я говорю, это то, что ты делаешь, всегда возвращается к тебе в десятикратном размере. Поступайте с клубом правильно, и он будет поступать правильно
с вами. Ты спасла Кэпу жизнь. Клуб этого не забудет.
Он бросает в рот еще несколько чипсов, комкает пакет и встает, уходя, чтобы выбросить его в мусорное ведро. Оставив меня смотреть на его удаляющуюся спину, а мой мозг пытается переварить то, что он сказал.
Я стараюсь не придавать слишком большого значения словам Морта. Не похоже, что то, что произошло сегодня вечером, может так сильно все изменить. Я все еще узник, все еще чужак и все еще пленница Спайдера. Я не могу позволить себе забыть об этом.
Полчаса спустя Спайдер возвращается с Драгоном, Страйкером и Снейком, а также двумя другими. Я уже видела, как они оба входили в часовню с Драгоном раньше. У одного из них нашивка на порезе с надписью «В. Президент», и у него самые густые и волнистые светлые волосы, которые я когда-либо видела.
Все мужчины выглядят усталыми и измученными, особенно Спайдер, который проводит ладонью по лицу. Текила выходит из зала и что-то шепчет Драгону на ухо. Он кивает.
— Что слышно о Кэпе, През? — спрашивает Драгона один из парней, сидящих в
баре.
Я сажусь вперед, ожидая ответа, как и все остальные.
Драгон сжимает Текилу за талию и обращается ко всей комнате.
— С Кэпом все будет в порядке. Ему потребуется несколько недель, чтобы выздороветь, но он будет как новенький и довольно скоро снова станет занозой в наших задницах.
Я выдыхаю воздух. Благодаря Господа.
По всей комнате раздаются облегченные и одобрительные возгласы. Моника и Пип крепко прижимаются друг к другу и целуются. Драгон хлопает Спайдера по спине. Затем он хватает Текилу за запястье и тащит ее по коридору. Они исчезают в комнате в конце коридора, и дверь закрывается. Я слышу, как Текила визжит от восторга из-за двери.
— Ты достаточно поела? — спрашивает Спайдер, садясь на диван рядом со мной и кивая на мою пустую тарелку. Он кладет свою большую ладонь мне на спину, и ее тепло успокаивает шок от всего, что произошло.
Я киваю. — Хотя тебе тоже нужно поесть.
— Ты снова беспокоишься обо мне? — уголки его губ приподнимаются.
— Если мне нужно есть, то и тебе тоже. Кроме того, такой большой мальчик, как ты, не может выжить на сигаретах и пиве.
Он смеется, прекрасный звук, от которого у меня дрожат вены. — Это не так работает, Дикая кошка. И байкеры делают это годами.
Его смех так приятно удивляет, что я ухмыляюсь от уха до уха. Я откидываюсь на спинку дивана, не в силах удержаться, чтобы не поцарапать ногтями его грудь, обнаженную, так как на мне все еще его футболка.
— Итак, позвольте мне уточнить. Ты можешь указывать мне, что делать, и я должна это делать, но ты можешь делать все, что захочешь?
— Именно так. — Его глаза злобно блестят.
— Это… — я подбираю слово.
Он поднимает голову, ожидая.
— Это довольно мрачные времена для тебя.
— Просто так…
— Так обстоят дела, — растягиваю я. — Да, да.
Это также слишком сильно напоминает мне Колонию. Я слишком усердно работала, чтобы уйти из мира, в котором действовало такое женоненавистническое мышление, только для того, чтобы оказаться в другом. За исключением того, что по какой-то причине, в то время как мужской сексизм в церкви всегда заставлял меня чувствовать себя пойманной в ловушку и угнетенной, со Спайдером каким-то образом это чувствуется по-другому. Он заставляет меня чувствовать заботу, защиту. Это раздражает. Я чувствую, что разрушаю все, ради чего так усердно работала, делаю какой-то нежелательный эволюционный шаг назад.
Неуверенность заставляет мои мысли кружиться, и я смотрю на экран телевизора, на самом деле не видя его. На нем крутится какой-то фильм, похожий на автомобильную погоню. До моих ушей доносится мягкий звон бильярдных шаров, а также смех мужчин, которые играют в карты и курят сигары за одним из столов. Сэсси подходит и садится на колени одному из мужчин.
Здесь действительно как в семье, и все же знание того, что я не вписываюсь, неизгладимо отпечатывается в моих мыслях, больше, чем жизнь.
— Иди сюда, — говорит Спайдер, притягивая меня ближе к себе и обнимая за плечи. Его теплое дыхание обдувает мой лоб.
Я прижимаюсь к нему, даже не задумываясь о том, что делаю, кладу голову ему на плечо.
— Спайдер? — я поднимаю на него взгляд.
— Хм? — Его губы касаются моего лба, оставляя теплое покалывание.
— Почему эти люди стреляли в нас? Почему они охотились за тобой?
— Расплата, — тихо бормочет он.
Я отстраняюсь, беспокоясь за него, нахмурив брови. — За что? Что ты сделал?
Зубы Спайдера сверкнули от обвинения в моем тоне. Затем он немного отстраняется
и хмурится, изучая мое лицо. Думая, как много мне нужно рассказать.
Я откидываю голову на спинку дивана, не сводя с него глаз. — Я хочу понять твою жизнь, Спайдер. Я хочу быть тут с тобой.
Он облизывает губы, переплетая мои пальцы со своими. В его глазах мелькает удивление и что-то похожее на признательность.
— Стрелявшие были из МК Ублюдки Сатаны. Почти две недели назад была заключена сделка, которая провалилась. Все пошло наперекосяк, и один из них попытался вышибить мне мозги.
Мои глаза становятся огромными, страх за него заставляет меня схватиться за его порез. Я ослабляю хватку и ничего не говорю, слушая, желая, чтобы он поверил, что я справлюсь с тем, что он мне говорит.
Это тот клубный бизнес, о котором говорила Моника. Если он подумает, что я не справлюсь с этим, он вычеркнет меня из своего мира, и я никогда не заслужу ничьего доверия.
— Итак, что случилось?
Он смотрит на меня, и я вижу это в его глазах. Он убил их.
— Ты сделал то, что должен был, — мягко говорю я за него. Он кивает.
— Итак, ты расправился с ними, и теперь они хотят отомстить. Око за око.
— Это тебя пугает?
Опять же, я не собираюсь ему врать. — Да. Часто ли такое случается?
— Иногда. Один из тех, кого я убрал сегодня вечером, был братом президента этих Ублюдков, так что с этого момента все будет намного хуже.
Я прерывисто вздыхаю. — Итак, вы убиваете их, потому что вы должны защищать свой клуб, а это значит, что они должны убивать вас, чтобы защитить свой. Тогда тебе приходится защищаться, поэтому ты убиваешь их. И так по кругу.
— Такова жизнь в МК, сладкая.
— Но когда-нибудь это заканчивается?
— Иногда нет.
Я пристально смотрю. — Но зачем кому-то хотеть быть частью этой жизни, если все, что в ней есть, это смерть и насилие? Если все, что ты делаешь, это живешь в страхе, что те, о ком ты заботишься, в конечном итоге умрут или еще хуже?
После того, что случилось с его другом, как он может хотеть иметь какое-либо отношение к клубу?
— Потому что, моя жизнь — это не только смерть и насилие. — Он немного приподнимается и теребит переднюю часть своего пореза. — Ты видишь это?
Я киваю.
— Когда мужчина носит форму преступного клуба, он освобождается от всех этих проклятых общественных нравов, за которые вы так крепко цепляетесь. Он подчиняет закон своей воле. В клубе есть свобода, которую вы больше нигде не получите. Мир — это наша устрица, которую мы можем взять.
Слушая его, я впервые слышу, как он любит свой клуб. Я не до конца понимаю это, но в его глазах есть дикость, беззаконие, которые притягивают меня, как мотылька к пламени. Пламя, которое будет гореть достаточно жарко, чтобы испепелить, если я подойду слишком близко.
— В преступном клубе есть гораздо больше, чем опасность, — добавляет он сейчас.
— МК также означает семью. Связь между мужчиной и его братьями по клубу не имеет себе равных ни в чем другом. Никто никогда не защищает своих и не сплачивается вокруг тех, кто нуждается в нас так, как это делает MК. Клуб — это опасность, но это также безопасность и выживание. Многие власти в Неваде были коррумпированы в течение многих лет. Никто больше не доверяет этим гребаным органам здесь. Когда парни с синими воротничками становятся слишком большими для своих штанов и начинают придумывать свои собственные гребаные законы, вот тогда мы вмешиваемся.
— Таким образом, вы защищаете людей так, как не могут правоохранительные органы.
— Абсолютно.
Я смотрю на его колени, пытаясь осознать все это. Как близко я была к тому, чтобы потерять его сегодня? Менее двух недель назад я бы радовалась возможности сбежать от него, но сейчас мысль о том, что я больше никогда его не увижу, наполняет меня леденящим душу страхом. Я провожу руками по его груди, наслаждаясь горячими мышцами под моими пальцами, пытаясь прогнать холод страха его теплом.
— Хей. — Спайдер приподнимает мой подбородок пальцами, прикосновение такое же нежное, как и его голос. — Ты уверена, что с тобой все в порядке? — его пальцы массируют мой затылок.
Эта его нежность заставляет меня плакать. Я не могу заставить себя солгать ему, и я знаю, что он видит, как я пытаюсь справиться со всем, что он сказал, со всем, что произошло, поэтому я качаю головой, надеясь, что цена за такое признание не сломит меня.
Он встает и протягивает руку. — Да ладно тебе. Давай убираться отсюда, — хрипит
он.