В 1986 году было экспроприировано 449 поместий общей площадью 134 628 га. 11 626 семей получили 197 112 га земли, часть которой опять пришлось выделить из госсектора. В 1987 году было распределено 54 668 гектаров[1363].
Но земли всем все равно не хватало, в том числе и оттого, что правительство переселило примерно 140 тысяч крестьян из охваченных войной районов. Отмечались случаи захвата переселенцами крупных и средних поместий. Например, в Ла‑Вероне (департамент Матагальпа) сельскохозяйственные рабочие захватили одно из довольно современных и эффективных поместий. Верховный суд Никарагуа по иску собственников постановил вернуть захваченную землю владельцам. Однако министр сельского хозяйства и член Национального руководства СФН Хайме Уилок выдал рабочим свидетельство о праве собственности на землю. Новые собственники преобразовали поместье в кооператив.
Этот пример ясно показывает, что сандинисты, несмотря на большое желание сохранить мир с частными крупными производителями, все же не могли игнорировать требований бедных крестьян и сельскохозяйственных рабочих, которые были их основной опорой на селе.
Но, с другой стороны, в 1987 году было экспроприировано на 68 % меньше земли, чем годом раньше, и этой мерой было затронуто лишь 38 268 гектаров. Правительство явно снизило темпы аграрной реформы, стремясь найти модус вивенди с буржуазией, особенно после подписания мирного договора в Эскипуласе. В 1988 году Хайме Уилок официально объявил аграрную реформу оконченной. В этом году было экспроприировано только 30 поместий.
Одной из причин недовольства многих крестьян революционной властью было неадекватное снабжение со стороны государственных организаций удобрениями, машинами, запчастями и другими вещами, необходимыми для сельского хозяйства. Во время визита в Швецию в 1985 году Даниэль Ортега получил от социал‑демократического правительства Пальме несколько миллионов долларов на организацию сети кооперативных магазинов в никарагуанской деревне.
Кооперативные магазины предполагалось создать, прежде всего, в зонах, затронутых войной, для гарантированного снабжения бедного крестьянства. Поставку товаров взяло на себя государственное предприятие ECODEPA[1364]. Помимо чисто экономических целей и кооперативной торговли при этом ставились и социально‑политические задачи. Члены кооперативов являлись одновременно и членами организаций местной самообороны. Также предполагалось через кооперативные магазины активнее вовлекать женщин в политическую жизнь страны.
В 1984‑1989 годах ECODEPA получила на развитие кооперативной торговли 23 миллиона долларов международной помощи, в том числе 19 миллионов из Швеции и 1,7 миллиона из Голландии. Примерно 8 миллионов долларов иностранной помощи было потрачено на субсидирование товаров в кооперативных магазинах, чтобы сделать их доступными для бедных крестьян.
Первые магазины («тиенда кампесина» – «сельский магазин») открылись в ноябре 1985 года и приобрели среди крестьян большую популярность. В магазинах можно было купить необходимые товары по низким ценам, а также приобрести дефицитные товары. Доля ECODEPA, например, на рынке ранцевых опрыскивателей составляла 100 %, гвоздей для подковки лошадей – 90 %, мачете – 34 %.
Пайщиками магазина могли стать как члены производственных сельхозкооперативов, так и крестьяне‑частники. В 1985‑1989 годах пайщики внесли в кооперативные магазины в виде взносов примерно 500 тысяч долларов – большая для Никарагуа сумма. Прибыль магазинов обычно использовалась для их дальнейшего развития.
В 1987 году правительство Никарагуа продолжала политику осторожной адаптации цен к рыночному уровню. Торговля зерном и бобами была либерализована в рамках шести регионов, но между регионами ее могли осуществлять только государственные организации. Министерство внутренней торговли устроило блокпосты на дорогах, чтобы не допустить частников‑спекулянтов в крупные города, особенно в Манагуа, где цены были самыми высокими. У такой экономической тактики были и политические цели – торговцы вывозили продукты из районов, охваченных войной, что толкало многих жителей этих территорий в оппозицию к правительству. Правительство считало, что блокпосты не вызовут недовольства крестьян, так как они были предназначены только для контроля над торговцами‑посредниками.
Однако, как и раньше, экономическая политика страдала непоследовательностью. В феврале 1987 года министерство внутренней торговли объявило об усилении контроля на дорогах, а уже в апреле блокпосты были полностью отменены. Таким образом, торговля зерном и бобами была либерализована в общенациональном масштабе. Но это шло вразрез с обещаниями правительства рабочим и служащим поддерживать «гарантированные каналы снабжения» по государственным ценам.
В феврале 1987‑го минторг объявил о решении сократить количество торговцев на 60 %, а уже в июле правительство объявило о намерении выдавать лицензии на право торговать любому желающему. Власти полагали, что плата за лицензию станет важным источником поступления средств в бюджет[1365].
Одновременно правительство решило, наконец, «разморозить» зарплаты. В мае 1987 года Уилок заявил, что повышение зарплаты не вызовет всплеска инфляции, так как ее истинной причиной является дефицит госбюджета. Экономический блок никарагуанского правительства считал, что официальная заработная плата рабочих и служащих настолько мала, что ее повышение всего лишь отразит реальные цены на рынке основных продуктов питания и широкого потребления.
Были повышены тарифные расценки в системе СНОТС, что привело к росту заработной платы примерно для 300 тысяч лиц наемного труда.
Однако в реальности инфляция в Никарагуа стала ускоряться с апреля 1987 года, приобретая черты гиперинфляции. Если в первые три месяца 1987 года цены росли лишь на 1,4 % в месяц, то с апреля по декабрь 1987 года они увеличились на 1287 %, или на 33,9 % в среднемесячном исчислении[1366].
Причиной было поведение частных торговцев, взвинтивших цены и стремившихся таким образом урвать свою долю от повысившейся заработной платы. Торговцы повышали цены в ожидании очередной «адаптации» заработной платы, которая, в свою очередь, дала бы им новый предлог для очередного повышения цен.
В октябре 1987 года профсоюзы стали требовать отмены самой системы СНОТС, так как она выступала в форме смирительной рубашки против самостоятельного повышения заработной платы отдельными предприятиями. Ведь «адаптация» тарифной сетки СНОТС уже не могла угнаться за гиперинфляцией. Однако правительство опасалось, что отмена СНОТС вообще сделает инфляцию неконтролируемой.
СНОТС привела к очень нежелательному для страны явлению – оттоку высококвалифицированных рабочих и специалистов. Если при введении СНОТС разрыв оплаты труда между самыми высокими и самыми низкими тарифными классами составлял 8,82 раза, то после первой адаптации зарплат в 1985 году он снизился до 6,42 раза. Малоквалифицированным рабочим и служащим во имя социальной справедливости зарплату повышали более резко. Высокооплачиваемые слои специалистов искали счастья на чужбине, составив в 1985 году 16,5 % всех, кто покинул страну[1367]. Правительство стремилось это учитывать, и реформы СНОТС в 1986 году снова установили большую разницу между самыми высокими и самыми низкими зарплатами – 11,17 раза.
Однако набиравшая обороты инфляция сводила все эти усилия на нет. В декабре 1986 года самая высокая зарплата по СНОТС, очищенная от инфляции, была всего на 90 % выше минимальной зарплаты двумя годами раньше. Поэтому эмиграция специалистов увеличилась в 1986 году на 51 % по сравнению с 1985 годом.
Правительство пыталось удержать специалистов в стране с помощью особых распределителей и продажи им по льготным ценам (а с учетом инфляции фактически задаром) советских автомобилей «Лада».
Эмиграция и саботаж буржуазии наряду с снижением экспорта вследствие войны привели к концу 1987 года к резкой разнице между официальным курсом кордобы к доллару и курсом черного рынка. В конце 1984 года эта разница уже была 50:1, но спустя три года разрыв вырос до 300:1. Правительство боялось пойти на официальную девальвацию из опасений, что эта мера еще больше подстегнет инфляцию.
Сандинисты пытались наладить нормальный диалог с буржуазией, проводя осторожные, хотя и непоследовательные реформы рыночной направленности. Ортега и другие члены Национального руководства СФНО с февраля 1985 года постоянно подчеркивали, что никто не собирается уничтожать в стране частное предпринимательство. Однако КОСЕП отвечал на жесты доброй воли со стороны властей лишь выдвижением новых требований, согласованных с американцами. Например, в начале 1987 года при обсуждении экономического плана лидер КОСЕП Баланьос потребовал от властей начать прямой диалог с «контрас» и, характеризуя политику правительства, сказал Ортеге в лицо: «Все это тотальная неудача, национальная трагедия. Ваше правительство провалилось, политический проект СФНО провалился… Мы должны все начать заново»[1368].
Таким образом, буржуазия по‑прежнему не хотела никакого компромисса, а стремилась убрать сандинистов от власти и прекратить революционные преобразования, которые в экономике и так были отнюдь не социалистическими. Фактически буржуазная оппозиция выступала в роли легального «политического крыла» «контрас» и их американских покровителей.
В конце 1987 года главной проблемой никарагуанской экономики была гиперинфляция. Конечно, одной из ее причин была непоследовательная экономическая полтика властей, которая к тому же из‑за своей рыночной направленности все больше не устраивала рабочих, служащих и бедных крестьян. Но основополагающей причиной всех трудностей никарагуанской экономики была масштабная необъявленная война США против сандинистов, в которой «контрас» были только одним из инструментов давления.
В условиях, когда на войну шла подавляющая часть бюджета страны, сандинистам следовало, конечно, переходить на модель своего рода «военного коммунизма» с жесткой централизацией всей стоимостной цепочки, от закупки импортных товаров для производства до самого производства, распределения и экспорта. Децентрализация и отпуск цен в ситуации, когда товаров народного потребления не хватало, в том числе и потому, что из‑за снижения экспорта не было валюты, чтобы их купить, могли привести и привели только к одному результату – гиперинфляции.
В 1987 году ВВП Никарагуа снизился на 0,7 % (в расчете на душу населения – на 3 %). По меркам военного времени это было неплохо, однако сама база, с которой происходило снижение, была очень низкой. Фискальный дефицит удалось снизить до 16,4 % ВВП, но зато инфляция стала практически непереносимой для экономики – 1347,2 %. Экспорт вырос до 295 миллионов долларов, а импорт удалось несколько сбить – до 734 миллионов долларов. Дефицит внешнеторгового баланса сильно сократился (439 миллионов долларов против 593 миллионов в 1986 году), но все еще оставался для экономики неподъемным. Внешний долг превысил 6,2 миллиарда долларов.
Следует подчеркнуть, что широкие народные массы в Никарагуа были настроены именно в пользу централизации и планового распределения. СФНО же, как ни парадоксально, вопреки собственным убеждениям проводил политику, выгодную, прежде всего, национальной буржуазии и торговцам‑частникам, отчуждая таким образом самым тех, кто составлял истинную опору революционных преобразований.
Эта политика была вынужденной и объяснялась, в первую очередь, внешним пропагандистским давлением на Никарагуа, которое организовали американцы. Любое наступление сандинистов на права частного капитала (реальное или воображаемое) сразу же истолковывалось как сползание к тоталитаризму. С другой стороны, уступки буржуазии отнюдь не делали ее более дружественной по отношению к сандинистскому правительству, так как легальная никарагуанская буржуазия была самым главным оружием США в необъявленной войне против Никарагуа. Саботаж буржуазии путем сворачивания производства, перевода полученных от государства льготных кредитов в доллары и вывода этих активов за границу нанесли стране гораздо больший экономический ущерб, чем все воинство Бермудеса и его американских инструкторов.
Успех США в войне против Никарагуа состоял в том, что ей, по сути, не дали провести по‑настоящему глубокие социально‑экономические преобразования.
Уместным здесь будет привести сравнение с Советской Россией. До начала Гражданской войны Ленин был настроен в экономическом смысле очень умеренно, за что его критиковали левые эсеры и «левые коммунисты» во главе с Бухариным. В работе «Очередные задачи советской власти» (начало 1918 года) лидер большевиков призывал учиться у капиталистов рачительному хозяйствованию и был отнюдь не против сдачи госпредприятий в концессию иностранцам.
Но после начала Гражданской войны Ленин начал проводить вынужденную в условиях военного времени политику массовой национализации систем производства и распределения (знаменитая «красногвардейская атака на капитал»). Продразверстка и национализированная промышленность помогли большевикам разбить отечественную контрреволюцию и иностранных интервентов даже тогда, когда основные районы хлебозаготовок были в руках белых.
Следует подчеркнуть, что именно твердый контроль над распределением всех товаров создал большевикам прочную социальную базу в лице рабочих и бедных крестьян (то есть подавляющего большинства населения), что вылилось в многомиллионную и идейно сплоченную Красную армию.
После победоносного окончания Гражданской войны (в которой большевикам, в отличие от Никарагуа, извне никто не помогал) Ленин быстро заменил «военный коммунизм» рыночным НЭПом, учредил свободно конвертируемую валюту, и к 1925 году СССР уже восстановил довоенный уровень производства, создав задел для успешной индустриализации, равной которой не знала история человечества.
Экономика Никарагуа 80‑х годов XX века была очень похожа на ту, что была в России в первые годы советской власти, своей промышленной отсталостью и тем, что основным источником валютных поступлений был экспорт сельскохозяйственной продукции. Этот экспорт был после 1929 года увеличен СССР в десятки раз путем частично добровольного, частично принудительного кооперирования крестьянства. Однако социальные издержки реформ окупились с лихвой, и Советский Союз встретил войну развитым индустриальным государством, в котором многие отрасли промышленности были с нуля созданы именно в 30‑е годы.
Никарагуа шла прямо противоположным путем. В первые годы революции были сделаны попытки создания госсектора, который, однако, по своим размерам никогда не был движущей силой экономики. Аграрная реформа практически не проводилась. Умеренность курса объяснялась иллюзорным стремлением СФНО договориться с буржуазией. Причем сами сандинисты прекрасно сознавали эту иллюзорность, но держались за призрачный классовый мир (называвшийся официально «смешанной экономикой») во имя внешнеполитических соображений, или говоря проще, перед лицом мощного пропагандистского давления США.
Когда американцы в 1982 году начали против Никарагуа уже настоящую войну, сандинисты опять‑таки не решились перейти к экономике военного образца, чем подорвали государственный бюджет и вызвали гиперинфляцию. Время от времени СФНО делал попытки централизовать распределение, но это было бесполезно в условиях, когда частный сектор производил более двух третей товаров в стране. Парадоксально, но война привела в Никарагуа к либерализации экономического режима, чего не было во время Второй мировой войны даже в таких «рыночных» странах, как Великобритания и США.
Огромный авторитет СФНО, завоеванный в боях против диктатуры Сомосы, и слишком явная связь «контрас» с бывшей национальной гвардией и США позволили сандинистам одержать убедительную победу на поле боя. Но рабочие, служащие и крестьяне ждали теперь от революции проведения по‑настоящему глубоких социально‑экономических преобразований. Ведь именно большинство населения в рядах армии и милиции разгромило до зубов вооруженную и щедро оплаченную американцами контрреволюцию. И оно было вправе получить от революции блага, которых не смело требовать во время войны, проявляя революционную сознательность.
Но то, что ожидало трудящихся в начале 1988 года, стало для них настоящим экономическим и психологическим шоком и предопределило временное поражение революции в 1990 году.
23 марта 1988 года в пограничном местечке Сапоа на юге Никарагуа поле двух дней прямых переговоров никарагуанского правительства с «контрас» удалось достичь соглашения о временном прекращении огня на 60 дней, начиная с 1 апреля 1988 года. «Контрас» были возмущены прекращением американского финансирования и воевать не хотели, тем более что никаких шансов на победу или даже на «ничью» у них оставалось.
Делегацию «сопротивления» в Сапоа возглавляли Калеро, Сесар и Санчес. От полевых командиров в ней участововали Диогенес Фернандес (кличка Фернандо) и Уолтер Кальдерон (Тоньо). «Теневая делегация» «контрас» состояла из сотрудников ЦРУ и госдепартамента.
Согласно соглашению в Сапоа «контрас» должны были собраться в специально отведенных районах (они еще подлежали согласованию) для демобилизации и сдачи оружия. «Контрас» имели право получать гуманитарную помощь по нейтральным каналам. Во время срока действия временного прекращения огня правительство Никарагуа обязалось освободить всех политических заключенных.
Затем следовало подписать соглашение об окончательном прекращении боевых действий, после чего бывшие «контрас» могли бы свободно участвовать в общественно‑политической жизни страны.
Следует подчеркнуть, что Никарагуа была первой страной Центральной Америки, выполнившей положения договора Эскипуласа о национальном примирении.
30 марта 1988 года была достигнута договоренность о создании пяти зон демобилизации (двух на севере, одной на юге и двух в районе атлантического побережья)[1369]. «Контрас» должны были находиться в этих зонах до конца мая 1988 года, в то время как их лидеры вели политический диалог с Манагуа. При этом руководители «контрас» не переставали утверждать, что не согласятся на политическое урегулирование, если в Никарагуа сохранится «марксистская демократия».
Бермудес вообще был взбешен соглашениями в Сапоа и открыто называл Калеро и Сесара предателями. Главком «контрас» все еще угрожал журналистам, что его «войска» скоро войдут в Манагуа. Но на самом деле Бермудес понимал, что при мирном соглашении поток американской помощи иссякнет и его прежней коррупционно‑вольготной жизни придет конец.
26 марта 1988 года Бермудес собрал «ассамблею» «Никарагуанского сопротивления» в одном из отелей неподалеку от аэропорта Майами. Полевые командиры типа Майка Лимы и Мака встретили Калеро отрепетированными криками: «Предатель!» Один из «борцов за свободу» даже нанес мощный удар в челюсть брату Аристидеса Санчеса Энрике[1370]. Бермудес потребовал создать «наблюдательную комиссию», которая следила бы за ходом дальнейших переговоров с сандинистами.
Переговоры об окончательном мирном урегулировании, начавшиеся 15 апреля 1988 года в Манагуа, проходили очень сложно и в начале июня 1988 года фактически были близки к полному провалу. Стороны не могли договориться о конкретном графике демобилизации «контрас». Последние требовали отставки Верховного суда, проведения муниципальных выборов и выборов в конституционное собрание, которое должно было принять новую конституцию Никарагуа. Сандинисты также были обязаны в течение пяти дней объявить полную амнистию. В общем и целом, «контрас» предъявили правительству ультиматум из целых 32 пунктов, как если бы они выиграли войну. Вплоть до выполнения всех этих требований они не хотели сдавать оружие.
9 июня 1988 года делегация «контрас» покинула никарагуанскую столицу, но обещала не возобновлять боевые действия. Министр обороны Никарагуа Умберто Ортега тоже заявил, что СНА не начнет стрелять первой. Ортега обвинил в срыве переговоров Бермудеса и стоявшую за ним администрацию Рейгана.
Полевые командиры Фернандо и Тоньо в Манагуа не поехали – они готовили в Тегусигальпе мини‑путч против Бермудеса, который давно вызывал раздражение большинства командиров «контрас» своей беспардонной коррупцией. «Диссиденты» привлекли на свою сторону еще одного популярного среди «контрас» командира – Тирсо Морено (Ригоберто).
Многие «контрас» были недовольны неожиданным приказом Бермудеса немедленно отойти с территории Никарагуа в Гондурас. Некоторые командиры восприняли это как прелюдию к капитуляции и взяли с собой сотни гражданских лиц, которые помогали «контрас» во время войны. Неделями, не получая пищи, «контрас» и их живые обозы пробирались по джунглям и горам в Гондурас. Десятки людей погибли в пути от истощения. Другие набрасывались в Гондурасе на приготовленное американцами «гуманитарное» сырое мясо, не в силах даже его поджарить или отварить. Затем людям становилось плохо, и их отвыкший от протеина организм «выдавал» мясо обратно.
В лагерях Гондураса «контрас» никто не ждал. Полевые командиры возвратившихся отрядов никак не могли обнаружить Бермудеса, который на деньги ЦРУ прекрасно проводил время в Тегусигальпе со своей очередной пассией и внебрачным сыном. Когда разъяренные командиры все‑таки выманили своего «главкома» на встречу в полевой госпиталь «контрас», тот приехал с чемоданом, в котором находилось 5 тысяч гондурасских лемпир (2,5 тысячи долларов). Бермудес хотел раздать каждому командиру по 50 лемпир, а их женам – по 100 и на этом завершить «совещание».
Но командиры настаивали на полной отставке коррумпированного «генерального штаба», который они хотели выбрать сами. Три «диссидента» (Фернандо, Ригоберто и Тоньо) вообще рещили избавиться от «главкома» на деньги недовольного Бермудесом Калеро. Они прекрасно понимали, кто может принять такое решение, и поэтому встретились с сотрудником посольства США в Гондурасе Ричардом Чайдестером, который уже два года «курировал» «контрас». Тот свел их с сотрудником ЦРУ, который представился как «Терри». «Диссиденты» больше часа жаловались на Бермудеса, в том числе и на убийства и избиения в лагерях, которые покрывал «главком». Ответ Терри был простым: «Ну, если честно, мы вас не поддержим. Позиция правительства Соединенных Штатов состоит в поддержке Энрике Бермудеса»[1371].
«Диссиденты» самонадеянно ответили, что уберут Бермудеса в любом случае, а американцев они, мол, только ставят об этом в известность. 16 апреля 1988 года «путчисты» составили в Тегусигальпе манифест с требованием немедленной отставки Бермудеса, который подписали 12 из 32 региональных командиров «контрас».
Но Бермудес знал, чем восстановить свою популярность, – он просто выдал из средств ЦРУ крупные взятки большинству полевых командиров, которые после этого охотно встали на его сторону. ЦРУ помогло Бермудесу созвать в казармах гондурасской армии «собрание» полевых командиров, которое решительно осудило «диссидентов». Бермудес обвинил оппонентов (которым он прекратил выплачивать денежное довольствие) в «сговоре с сандинистами». 4 мая 1988 года гондурасские власти по просьбе ЦРУ арестовали незадачливых «путчистов» и отправили их в Майами. В это же время Бермудеса принимал в Вашингтоне госсекретарь Шульц.
Один из «диссидентов» и родоначальников движения «контрас» Тигрильо несмотря на раненую ногу стал сборщиком лимонов на плантациях Флориды, затем нелегально вернулся в Гондурас, но тамошние власти депортировали его в Гватемалу. Тоньо стал землемером, а Фернандо – страховым агентом.
После подавления «путча» главным переговорщиком «контрас» в Манагуа стал Сесар, который во всем слушался Бермудеса. Политическим советником Бермудеса был заместитель министра иностранных дел Никарагуа при Сомосе Гарри Бодан, который считал, что никакого мира с сандинистами быть не может, а 60‑дневное прекращение огня надо использовать для отдыха и наращивания сил. Именно Бодан и Бермудес разработали заранее неприемлемый для сандинистов перечень требований, который и привел к срыву мирных переговоров 9 июня 1988 года.
Бермудес все еще надеялся, что конгресс США «одумается» и возобновит финансирование «контрас».
Для таких надежд были все основания. В конце марта 1988 года конгресс выделил 17,7 миллиона долларов на закупку еды, одежды и медикаментов для «контрас»[1372]. С 1 апреля 1988‑го американское Агентство международного развития (Agency for International Development), входившее в систему госдепартамента, начало курировать «контрас», забрав эту прерогативу у ЦРУ. Резидентура «Компании» в Тегусигальпе сильно сократилась, однако разведка продолжала выплачивать жалованье политическому руководству «Никарагуанского сопротивления», а также снимать для Бермудеса и его приближенных явочные квартиры. Агентство международного развития решило продолжить выплату жалованья офицерам «контрас», назвав это «содействием семьям» (ведь формально армии «контрас» уже больше не было, по крайней мере, с точки зрения конгресса).
В апреле 1988 года в новой штаб‑квартире «контрас» в Ямаласе скопилось около четырех тысяч «контрас» и тысячи угнанных ими из Никарагуа гражданских лиц. Каждую неделю прибывали сотни новых «бойцов» и беженцев. В июле – августе (после срыва мирных переговоров в Манагуа) «контрас» угнали в Гондурас около трех тысяч гражданских лиц. Бермудес утверждал, что мирных граждан спасают от мести сандинистов, однако никто из «беженцев» в Гондурасе не смог сказать американским корреспондентам, что подвергался в Никарагуа каким‑либо преследованиям. Бермудес просто использовал страдания голодных и оборванных людей, чтобы выбить из американцев еще больше денег.
Сам «главком» получал от Агентства международного развития «на семью» 2750 долларов в месяц (помимо этого ему как своему агенту платило ЦРУ). Но Бермудесу этого было мало, и с помощью своих покровителей из «Компании» он стал в августе 1988 года одним из членов руководства «Никарагуанского сопротивления», получив право на 180 тысяч долларов в год.
Переговоры «контрас» и сандинистов в Манагуа были сорваны в июне 1988 года, естественно, не самим Бермудесом, а теми, кто заказывал ему музыку. Американцев удручало, что переговоры по национальному примирению в Никарагуа идут успешно, чего нельзя было сказать о других центральноамериканских странах – союзницах Вашингтона, особенно о Сальвадоре. Поэтому следовало слегка притормозить прогресс в Никарагуа, чтобы не терять мотивировки для постоянных обвинений сандинистов в «неуступчивости».
10 августа 1988 года Шульц встретился с президентом Коста‑Рики Ариасом и предложил продолжить переговоры между «контрас» и сандинистами за пределами Никарагуа, например, в той же Коста‑Рике. В Манагуа, мол, делегацию «контрас» держат на положении «фактических заключенных»: «У них нет доступа к тем никарагуанцам, которые думают, как они, у них нет доступа к прессе»[1373].
Американцы пытались заставить Ариаса как автора мирного процесса в Центральной Америке выступить с призывом к введению санкций против Никарагуа – якобы за подавление в этой стране демократических свобод. Но Ариас с этим решительно не согласился. Он был готов всего лишь написать письмо Ортеге и попросить ускорить освобождение политзаключенных.
Госдепартамент США упрекнул Ариаса в «наивности», так как он верил в готовность сандинистов заключить с «контрас» мирное соглашение. Шульц заявил о своем «восхищении» Ариасом, но отметил, что не во всем согласен с костариканским президентом.
Американцы пытались наказать Никарагуа руками Ариаса потому, что в начале августа 1988 года республиканцам в конгрессе не удалось уговорить демократов возобновить финансирование «контрас». Колебались даже сами республиканцы.
17 июня 1988 года, воспользовавшись срежиссированным ЦРУ и Бермудесом срывом мирных переговоров в Манагуа, Рейган обратился к конгрессу с просьбой возобновить военную помощь «контрас». Чиновники администрации старались пропихнуть законопроект через обе палаты до 18 июля, когда национальный съезд демократов должен был утвердить кандидатом на пост президента Майкла Дукакиса, представителя левоцентристского крыла партии. Чтобы продемонстрировать «партийное единство» в предвыборный год, администрация Рейгана предложила составить законопроект совместно с конгрессом. Пожелавший остаться анонимным представитель администрации сформулировал цель возобновления помощи никарагуанской вооруженной оппозиции так: «…продемонстрировать „контрас“ нашу приверженность их делу, а сандинистам – нашу серьезность в продолжении преж него курса»[1374].
Лидер «Никарагуанского сопротивления» Сесар просил выделить деньги, чтобы «контрас» могли спокойно существовать до февраля – марта 1989, когда в Белый дом придет новый президент. Сесар даже не скрывал, что «контрас» пойдут на возобновление мирных переговоров с сандинистами только в том случае, если 30 сентября 1988 года закончится выделенное им конгрессом финансирование. Переговоры, по словам Сесара, прервались из‑за нежелания сандинистов идти на демократические реформы, что должно расположить в пользу «контрас» депутатов американского конгресса.
Лидер сенатского большинства демократ Роберт Берд предложил 4 августа 1988 года в качестве компромисса с республиканцами выделить «контрас» 27 миллионов долларов «гуманитарной помощи», причем по бюджету министерства обороны США. При этом демократы были решительно против любой военной помощи «Никарагуанскому сопротивлению».
Сама Демократическая партия в предвыборный год была расколота по вопросу финансирования «контрас». Влиятельные сенаторы‑либералы Эдвард Кеннеди и Джон Керри[1375]вообще были противниками «контрас» и считали их «битой картой» и ошибкой американской внешней политики. В то же время кандидат на пост вице‑президента на предстоявших выборах техасец Ллойд Бентсен был сторонником «контрас», хотя его «босс», кандидат на пост президента Майкл Дукакис, придерживался противоположной точки зрения.