Джейни отсутствовала уже десять дней, и Рори казалось, что мир пуст. Если бы сейчас, в эту минуту, она появилась бы перед ним, он сказал бы: «Ладно, я пойду в полицию, пойду, если буду уверен, что ты дождешься меня и будешь здесь, когда я выйду из тюрьмы». Сознание Рори напоминало поле битвы, он сражался с любовью и ненавистью, с обидой и горечью.
Обида его была главным образом направлена на хозяйку. За последние три недели Рори видел ее всего дважды. Собранные деньги он продолжал приносить по вечерам в дом, однако получил указание оставлять их в кабинете, а за бухгалтерскими книгами заходить утром.
Во время этих двух встреч они не обсуждали никаких планов на будущее. Хозяйка вела себя с ним холодно и официально, говорила с ним тем же тоном, что и несколько лет назад во время своих визитов в контору. Это был приказной тон, не допускающий вопросов.
Но хотя в какую-то минуту Рори говорил себе, что, если бы Джейни была сейчас рядом, он бы сделал все, что она просит, уже в следующую минуту он спрашивал себя, что же будет, когда она действительно вернется. После той скандальной ночи он спал на чердаке, а Джимми перешел спать на кухню. Что ж, так и будет продолжаться, пока он не сдастся? Он мог бы отстаивать свои права с помощью кулаков, как это делали многие мужчины, однако достаточно было и того, что он один раз уже ударил Джейни. Даже этот один раз возвел барьер между ними. Джейни была не из тех девушек, которые готовы сносить побои, она эмоциональная натура, и Рори испытывал глубокий стыд за то, что ударил ее. Ведь он повел себя ничуть не лучше, чем его отец, которого Рори презирал в душе.
Снова наступила суббота. Рори ненавидел субботы, но еще больше ненавидел воскресенья. После отъезда Джейни он не ходил домой по воскресеньям, но Рут и Лиззи приходили к нему. Они убирались, готовили, болтали между собой, как будто находились на кухне у себя в коттедже. Не задавали никаких вопросов о Джейни, но это еще более красноречиво, чем вопросы, свидетельствовало о том, что им что-то известно об их ссоре.
Да еще Джимми буквально приводил его в бешенство. Он все вечера сидел с карандашом и бумагой, что-то чертил, не произнося при этом ни слова. В один из вечеров Рори не выдержал и заорал на брата.
— Если кто-то и виноват во всем, то это ты! Кто уговаривал меня купить эту развалюху? Кто? — Схватив с каминной полки миниатюрный деревянный корабельный штурвал, Рори с силой запустил его в стену. От удара штурвал рассыпался на куски, а Джимми, взглянув на них с печальным видом, молча поднялся вверх по лестнице, оставив Рори еще более расстроенным.
И вот сейчас Рори стоял у окна и смотрел на двор. Лучи солнца отражались на воде, по реке вверх и вниз сновали лодки, Джимми работал на слипе над килем для новой лодки. Если бы все было нормально, Рори конечно же помог бы ему. Они бы шутили по поводу того, что будут делать, когда захватят монополию на реке, и злословили бы в адрес братьев Питти.
Внезапно Рори вздрогнул, потому что из-за угла здания вышли Рут, отец и Лиззи. Но удивил его не тот факт, что они заявились все вместе, а заплаканные лица Рут и Лиззи. Женщины заговорили с Джимми, а отец протянул ему газету. Джимми прочитал ее, покачал головой, приложил ладонь ко лбу, повернулся и посмотрел на окно дома. А затем уже все уставились на окно.
Рори не отступил назад, а в ответ уставился на них. Они все замерли и были похожи на статуи. Странно, но женщины почему-то были в фартуках, в которых занимались хозяйством.
Рори вышел из дома, остановился на ступеньках и снова посмотрел на них. Все двинулись к нему, но впереди шел отец. К нему и обратился Рори:
— Что случилось?
Пэдди ничего не ответил, он молча прошел в дом, а за ним последовали Рут, Лиззи и Джимми. Рори переводил взгляд с одного на другого, но затем остановил взгляд на Джимми, который сжимал в руках газету.
Рори не стал повторять свой вопрос, он просто подошел к брату, взял у него из рук газету и прочитал ее:
«С глубоким прискорбием сообщаем об ужасной трагедии, которая произошла у берегов Франции с семьей из Шилдса, отправившейся в отпуск. Мистер Чарльз Бакхем, его жена, трое детей, няня миссис Джейни Коннор и брат мистера Бакхема пропали без вести после того, как их яхта попала в сильный шторм. Позднее тела миссис Бакхем и одного из детей прибило к берегу вместе с обломками яхты. Надежда на то, что кто-то выжил, очень мала. Во время этого шторма потерпели крушение еще две яхты, погибли в общей сложности двадцать шесть человек. Мистер Чарльз Бакхем был выдающимся членом...»
Наверное, кто-то подвинул ему стул, чтобы он сел, потому что, когда через некоторое время он снова посмотрел на них, они стояли полукругом возле него и все плакали, даже отец. В глазах Рори не было слез, казалось, все тело его сжалось, разум отказывался соображать, а сердце буквально жгло болью.
— Джейни, Джейни, — пробормотал он, повернулся и увидел, что Лиззи закрыла лицо белым фартуком. И когда она завыла как дух, стоны которого предвещают смерть, Рори почувствовал, как эти вопли эхом отдаются в его душе. — Джейни, Джейни. Нет, не уходи, не оставляй меня. Вернись, Джейни, я сделаю все, чтобы освободить Джона Джорджа. Клянусь тебе, прямо сейчас, Джейни...
— Дайте ему выпить, — посоветовал кто-то.
Пэдди сунул руку во внутренний карман и вытащил оттуда плоскую фляжку с виски. Взяв со стола чашку, он наполнил ее почти наполовину и протянул Рори.
— Выпей, парень, выпей. Крепись, тебе нужны силы.
— Почему Господь послал нам такое несчастье? — вскричала Лиззи. — Чем мы провинились перед ним?
Пэдди повернулся к ней.
— Замолчи, женщина! Своими вопросами ты принесешь еще больше несчастий.
— Джейни, Джейни, вернись, позволь мне еще хоть раз взглянуть на тебя, — со стоном вымолвил Рори. Он почувствовал, что голова его прижимается к мягкой груди, и, когда до него дошло, что это грудь Лиззи, его матери, он не оттолкнул ее, потому что нуждался сейчас в любви, нуждался в человеческом тепле и еще во многом, что могло бы хоть как-то компенсировать ему потерю Джейни. — Ох, Джейни, прости меня, прости меня, Джейни...
Глава 7
Шарлотта Кин прочитала газету только поздно вечером в субботу. Она вернулась домой из Хексема около семи, испытывая усталость, раздражение и одиночество. Поужинав, Шарлотта отправилась в кабинет, намереваясь заняться бумагами, которые всегда ожидали ее на столе, однако, сев в кожаное кресло, она закрыла глаза и откинулась на спинку.
Как долго она еще сможет жить вот так? Последние недели Шарлотта часто задавала себе этот вопрос. Конечно, имелся выход, на самом деле даже два. Однако она представляла себе, что лекарство в виде и мистера Генри Болтона и мистера Джорджа Пирсона еще хуже, чем ее нынешняя хандра. Генри Болтону было сорок восемь, вдовец, а Джорджу Пирсону уже исполнилось пятьдесят. Шарлотта не обманывала себя тем, что эти мужчины влюбились в нее. Возможно, они даже терпеть ее не могли, поскольку раньше часто бросали на нее недовольные взгляды, когда на совещаниях она высказывала свое мнение. Но стоило умереть деду и отцу, как эти джентльмены буквально наперегонки устремились к ней домой.
«Нет-нет. Ни за что».
Шарлотта поднялась из-за стола. Она была старой девой, и продолжала оставаться ею. И ничего ей не оставалось, кроме сумасшедших буйных фантазий. Выйдя из кабинета, Шарлотта поднялась в свою комнату, которую раньше до самой смерти занимал ее отец. Это была самая большая в доме спальня, окна которой выходили в сад. Вскоре после смерти отца Шарлотта все здесь переделала по своему вкусу и переселилась сюда. Она знала, что слуги были слегка шокированы таким неуважением к покойному, но ее не волновало, что об этом думают слуги или кто-то еще.
В спальне Шарлотта не спеша переоделась в домашний халат, который купила недавно, чем снова повергла в шок слуг, поскольку халат был не черный или коричневый, и даже не серый, а ярко-розовый, да еще бархатный. Очень жаль, что рядом с ней не существовало никого, к чьему мнению она могла бы прислушаться и кому не было бы безразлично все то, что происходило с ней. У Шарлотты не осталось больше родственников, не было и близких друзей. Правда, кое-кто в городе называл ее своей подругой, особенно теперь, но все они были не более чем просто знакомые.
Она села перед зеркалом и распустила волосы, которые темными блестящими волнами скатились значительно ниже плеч, почти до талии. Глядя на себя в зеркало, Шарлотта подумала: «И зачем только мне такие роскошные волосы? Лучше бы они достались какой-нибудь хорошенькой женщине, такие волосы сделали бы ее просто красавицей. А на моей голове они только подчеркивают то, какая я некрасивая». Странно, что одних глаза, нос и рот делают привлекательными, а у нее они только уродуют лицо. А вот фигура у нее неплохая, она хорошо, со вкусом, одевается, но все это выглядит красиво только ниже шеи. Как-то тайком Шарлотта решила поярче накраситься, но пришла к выводу, что выглядит ничуть не лучше уличных женщин.
Поднявшись с пуфа, она посмотрела на кровать и подумала, что если сейчас ляжет, то все равно не уснет. А читать, лежа в постели, она не могла. Тогда Шарлотта решила спуститься в гостиную и немного поиграть на пианино. Игра на пианино часто помогала ей успокаивать нервы. А потом можно будет принять ванну и тогда уже лечь спать.
Проходя через холл, Шарлотта заметила на столике аккуратно сложенную местную газету и журнал. Она взяла их и направилась в гостиную, где посмотрела газету, и в глаза ей бросился заголовок: «Семья из Шилдса пропала в море».
«С глубоким прискорбием сообщаем об ужасной трагедии, которая произошла у берегов Франции с семьей из Шилдса, отправившейся в отпуск. Мистер Чарльз Бакхем, его жена, трое детей, няня миссис Джейни Коннор и брат мистера Бакхема пропали без вести после того, как их яхта попала в сильный шторм. Позднее тела миссис Бакхем и одного из детей прибило к берегу вместе с обломками яхты. Надежда на то, что кто-то выжил, очень мала...»
«Миссис Джейни Коннор, няня».
«Миссис Джейни Коннор, няня».
Рори говорил, что его жена работает няней у Бакхемов. Да-да, это те самые Бакхемы, из Уэста. Шарлотта знала Чарльза Бакхема, несколько раз встречалась с его женой... и у них не может быть две няни по имени Джейни Коннор.
Он ничего не говорил о том, что его жена уехала, но, с другой стороны, она ведь не разговаривала с ним несколько недель, с того самого момента, когда он огорошил ее своими словами о том, что он женат.
Жаль, очень жаль...
А действительно ли она сожалеет о случившемся?
Конечно же сожалеет, это ужасная трагедия. Может, поехать к нему сейчас и передать свои соболезнования? Который час? Шарлотта повернулась и посмотрела на часы, стоявшие на каминной полке. Пятнадцать минут девятого. Еще светло... но она не знает точно, где его дом... где-то на набережной, и, пока она доберется туда, будет уже темно.
Шарлотта поймала себя на том, что нервно расхаживает по комнате, от возбуждения у нее подвело живот. Какая трагедия. Ужасная трагедия. Господи, а дети...
Она резко остановилась, плюхнулась в кресло и наклонилась вперед так далеко, что груди почти коснулись коленей. Нет, не надо выставлять себя на посмешище, ведь ничего не изменилось, их отношения оставались такими же, как и до этой трагедии.
Медленно поднявшись с кресла, Шарлотта несколько раз глубоко вздохнула и сказала себе: ты можешь поехать к нему завтра утром. Не будет ничего необычного в том, если ты приедешь выразить свои соболезнования. Он твой служащий, и вполне естественно, что тебе не безразлична его судьба. А сейчас прими ванну и ложись спать. Все равно до утра ты ничего не сможешь сделать.
Шарлотта так и сделала. Она приняла ванну, легла в постель, однако уснуть смогла только к рассвету. Поэтому, когда в восемь утра в спальню зашла служанка с чаем, Шарлотта еще спала. Торопливо выпив чай, она оделась и вышла из дома. Служанке Шарлотта сказала, что экипаж ей не понадобится. В такое хорошее утро она предпочитает пройтись пешком.
Как того требовала ситуация, Шарлотта надела тот же самый траурный наряд, в котором присутствовала на похоронах отца. Миновав жилой квартал Уэста, она свернула к набережной, шагая с таким видом, словно точно знала, куда направляется, хотя на самом деле знала это лишь приблизительно.
Уже на набережной Шарлотта остановила пожилого мужчину и спросила его, как ей найти верфь мистера Коннора.
— Верфь Коннора? Никогда не слышал эту фамилию, мадам. Нет, верфи Коннора здесь нет.
— Это... это небольшая верфь, насколько я знаю.
— Большая или маленькая, я не слышал о таком владельце, мадам.
— Мистер Коннор приобрел ее совсем недавно.
— Маленькая верфь, приобрел совсем недавно? — Старик почесал заросший щетиной подбородок. — Ох да, теперь я понимаю, о чем вы говорите. Это верфь старого Барни Килпатрика. Я слышал, что там поселились молодые парни. Тогда, мадам, вам нужно вернуться назад и пройти до кучи бревен, сбоку там будет проход, он и доведет вас как раз до калитки верфи Килпатрика.
— Большое спасибо.
— Не за что, мадам.
Шарлотта последовала указаниям старика и через пять минут оказалась у калитки высокого деревянного забора из черных шпал. Толкнув калитку, она вошла во двор и остановилась, разглядывая обветшалое здание. Затем, поднявшись по ступенькам крыльца, Шарлотта постучала в дверь. Не дождавшись ответа, она постучала еще раз, теперь уже сильнее. А когда никто не открыл ей и после третьего стука, Шарлотта взялась за ручку двери и обнаружила, что дверь заперта.
Она спустилась с крыльца и огляделась по сторонам, затем подошла к слипу и осмотрела наполовину законченную лодку. Да, лодки еще строить здесь можно, но чтобы жить... никогда. Шарлотту даже слегка передернуло. Дом у самой реки, здесь наверняка сыро и полно крыс. А ведь он жил здесь и говорил об этом месте с таким энтузиазмом.
Но где же он может быть? Наверное, у родителей. Да, конечно, наверняка там. Что ж, туда она пойти не может... или может? «Не ходи туда, не ходи», — подсказал внутренний голос. Шарлотта вышла со двора, закрыв за собой калитку, и остановилась в нерешительности. И снова услышала внутренний голос: «Не ходи туда, это будет неприлично.
Но до завтра ждать еще так долго. И придет ли он завтра на работу? Что ж, остается только ждать, и, если он не появится завтра на работе, тогда можно будет пойти к нему домой. В этом случае это будет выглядеть вполне естественно.
Шарлотта медленно побрела назад в город. По пути ей попадались люди, направлявшиеся к церкви, возле церкви Сент-Хилдз стояло несколько экипажей. Шарлотта задумалась: зайти в церковь или нет? Решила не заходить. О чем ей молиться? Не надо лицемерить. Она всегда гордилась тем, что честна, по крайней мере перед самой собой. Шарлотта посещала церковь, но не регулярно. Она знала, почему половина прихожан посещают ту же церковь, что и она. Причины у них были разные, но они не имели отношения ни к Богу, ни к богослужению: посмотреть на людей и себя показать; завести новые связи и знакомства. Бизнесменам отнюдь не мешало слыть верующими, иметь оплаченные места на церковной скамье с серебряными табличками, на которых были начертаны их имена и фамилии.
В моменты, когда ей бывало особенно одиноко, Шарлотта предупреждала себя: если не хочешь потерять и тех нескольких людей, которые называют себя твоими друзьями, держи при себе свои радикальные мнения о них. Ох, как было бы здорово иметь кого-то, с кем можно было бы поговорить по душам. Мужчину, да, мужчину, такого, как...
Когда же она впервые подумала о нем именно так? Похоже, она всю жизнь думала о нем. Нет, это смешно. Четыре с половиной года — это ведь не вся жизнь.
Воскресенье показалось Шарлотте очень долгим, а в понедельник она встала рано и в восемь часов уже вышла из дома. В четверть девятого она сидела за столом в кабинете конторы на Тангард-стрит.
Если Рори сегодня выйдет на работу, то он придет сюда, чтобы дать указания служащим. А если не выйдет, то она сама поговорит с ними, а затем отправится в Саймонсайд и выразит ему соболезнования...
Рори появился в половине десятого. Шарлотту потряс и опечалил его вид, по-настоящему опечалил. Но в то же время она позавидовала той женщине, потеря которой явилась для него таким горем.
Шарлотта вскочила с кресла, обошла стол, остановилась перед Рори и промолвила искренним тоном:
— Примите мои соболезнования. Вам не следовало приходить на работу, я не ждала вас сегодня. Вам... вам лучше вернуться домой и оставаться там столько, сколько потребуется. Срочных дел никаких нет, я сама прослежу...
Рори облизнул пересохшие губы, а когда он заговорил, это был голос больного, обессилевшего человека:
— Мне... мне лучше побыть на работе, если вы не возражаете.
— Конечно нет. — Шарлотта медленно покачала головой. — Как вам будет угодно. Но... вы плохо выглядите. И... может, вам нужно в полицию?
— Нет. Я ходил в полицию в субботу. Они сказали, что сообщат мне, если узнают что-то новое. Отец мистера Бакхема уехал туда, я встречусь с ним, только когда он вернется.
— Ох. — Шарлотта внимательно посмотрела на лицо Рори, оно было серым и безжизненным. Глядя на него, она поняла, что привлекательность Рори заключается вовсе не в его внешности, как можно было бы подумать, а в жизненной силе и самоуверенности, присущих его характеру. Однако в данный момент этой жизненной силы не наблюдалось ни в его лице, ни в теле. Но вполне понятно, что это только временно... он сейчас в шоке, но это пройдет. Шарлотта не сомневалась, что Рори сумеет взять себя в руки. Об этом уже свидетельствовало то, что он решил сегодня выйти на работу. — Значит, я могу уйти? — спросила она.
— Да.
Шарлотта взяла со стола свою сумку, перчатки и снова повернулась к Рори:
— Если хотите, можете сегодня прислать деньги с мистером Тэйлором.
— Спасибо.
— Вы сейчас живете у родителей?
— Нет. — Рори покачал головой. — Я провел у них выходные, но сегодня вернусь на верфь.
— Вы думаете, разумно в вашем положении быть одному? — озабоченным тоном спросила Шарлотта.
— Со мной будет мой брат.
— А-а. — Она снова внимательно посмотрела на Рори. — Еще раз примите мои глубокие соболезнования.
Рори промолчал, он отвернулся в сторону, и Шарлотта едва удержала себя от того, чтобы подойти к нему, поскольку ей показалось, что Рори готов заплакать. Но если она увидит его плачущим... Шарлотта торопливо вышла из кабинета.
Оставшись один, Рори уставился на стол, словно никогда раньше не видел его, а теперь с удивлением обнаружил его в кабинете. Затем, обойдя стол, он опустился в кресло, достал из кармана носовой платок, вытер лицо и высморкался. Он подумал, что на работе ему будет лучше. Нет, теперь уже никогда не будет лучше, и все же здесь ему спокойнее, чем на кухне в коттедже. Он бы сошел там с ума, постоянно слушая разговоры о Джейни и рыдания женщин. Он бы и сам рыдал, но только в душе. Все вели себя так, словно Джейни лежала в гробу, который стоял здесь же в углу комнаты. Пили пиво и виски, как будто справляли поминки. Сидели на кухне всю ночь: семейство Лири, отец и бабушка Джейни, его отец, Рут и Джимми... и она. Пришла и Нелли с мужем. И их появление тоже едва не свело его с ума. Нелли сквозь слезы объявила, что она, наконец-то, забеременела, а эта глупая, сентиментальная Лиззи воскликнула:
— Это деяние Господа. Он забирает одного человека, но дает нам другого.
Да, еще один день в их обществе — и он, точно, рехнулся бы.
Единственным положительным моментом во всем этом было то, что они с Джимми помирились. Джимми не отходил от него с субботы, не оставил одного даже ночью, а это была самая длинная ночь в его жизни. Всю субботнюю ночь Джимми сидел рядом с ним на чердаке, не отходил от него и в воскресную ночь. И именно Джимми предложил утром:
— Давай вернемся домой, а?
Странно, что Джимми считал домом развалюху на верфи, а не коттедж, в котором он появился на свет. Но Джейни действительно превратила эту развалюху в дом.
С чувством вины и стыда Рори подумал о том, что пытался сравнивать его с домом Шарлотты Кин. Господи, да если бы сейчас Джейни была дома, он не променял бы этот дом на дворец, украшенный бриллиантами.
Боже мой, Джейни, Джейни! Они расстались, словно чужие. Последними его словами, обращенными к Джейни, были:
— А ты упрямая. Я уже говорил это и сейчас снова повторяю.
Джейни внимательно посмотрела на него и ответила:
— Что ж, возможно, ты и прав.
И она ушла, а когда дверь за ней закрылась, Рори принялся молотить себя кулаками по голове.
Почему же он не бросился за ней? Почему не ухватил за шарф и ни приволок назад в дом? Ведь он ее муж, разве не так? У него есть права... как у мужа и как у мужчины. Да ни один мужчина в городе не отпустил бы жену, не стал бы мучиться так, как он мучился последние две недели. Любой мужчина просто вышиб бы дух из жены. Так почему же он не сделал этого?
Все собиравшиеся в коттедже за глаза называли его «взрослый парень», а он не без гордости стал считать себя азартным игроком. Но кто же он на самом деле? Он... он просто ничтожество, который не смог удержать жену, ничтожество, позволивший девчонке взять верх над ним. Если бы такое случилось с Джоном Джорджем, он бы сказал: «А чего ты еще мог ожидать?»
... Джон Джордж.
Сегодня утром, подумав о Джоне Джордже, Рори схватил кувшин и швырнул его почти в то же место, куда раньше швырнул штурвал. Ведь это из-за него он очутился в таком ужасном положении.
«Джейни, Джейни! Как мне теперь жить дальше?»
Раздался стук в дверь, и вошедший в кабинет мистер Тэйлор всем своим видом дал ответ на этот вопрос... работать. Да, или работать, или в реку с камнем на шее.
Часть 3
Сделка
Глава 1
В тысяча восемьсот семьдесят шестом году те, кто просвещался, читая газеты, среди прочих обсуждали и такую тему, как присвоение королеве Виктории титула императрицы Индии, а это, по их мнению, означало, что королева заручилась поддержкой индийских принцев и африканских вождей. Однако обычных мужчин и женщин в таких городах, как Саут-Шилдс, интересовали другие события, происходившие ближе к их дому, гораздо ближе.
Море, кормившее основную часть населения, несло в себе также опустошения и катастрофы. В ту ужасную декабрьскую ночь прошлого года потерпели крушение три судна, однако море, не удовлетворившись этим, на следующий день разрушило и поглотило еще два судна. И все это на глазах перепуганных горожан, которые лишь беспомощно наблюдали за этим. Несмотря на героические усилия спасателей, очень многие погибли.
Подобные трагедии имели свойство сплачивать горожан, по крайней мере на время. Богатые и бедные оставались едины в своем горе, пока бедные снова не вспоминали о своем месте, уготованном им Богом, и не начинали протестовать против своей убогой доли. А как они могли протестовать? С помощью обществ, называвших себя профсоюзами.
С тех пор как был организован первый национальный профсоюз машиностроителей, в каждом городе по всей стране квалифицированные рабочие стали создавать профсоюзы. Это жутко пугало средний класс, считавший профсоюзы сетью тайных обществ, целью которых было устрашение честных граждан, конфискация их собственности, организация волнений и погромов, а через все это — всеобщая революция, если только им удастся одержать верх.
Графство Дарем изобиловало такими людьми. Они агитировали в шахтах, на сталеплавильных заводах, верфях, фабриках. Ходили слухи, что они пытались вовлекать в свои организации молодых женщин, и не только простых, но и образованных, владевших собственностью.
Одной из таких женщин в Саут-Шилдсе, которых подозревали в этом, была Шарлотта Кин. Ее не обвиняли открыто в поддержке профсоюзов, ведь это казалось тогда смешным, поскольку она владела не только акциями нескольких крупных концернов, но и рядом мелких предприятий. Нет, ее не обвиняли в том, что она симпатизирует людям, которые со временем могли заставить ее разрушить свой бизнес, однако говорили, что она сует свой нос слишком во многие городские культурные мероприятия, занимается такими делами, которыми пристало заниматься главным образом джентльменам, например открытие несколько лет назад публичной библиотеки.
Огромная библиотека могла похвастаться своим фондом, состоявшим из восьми тысяч двухсот книг, только благодаря щедрым пожертвованиям со стороны мужчин, таких, как Стивенсоны, мистер Уильямсон и мистер Мур. Более того, библиотека возникла на базе Института механики и рабочего клуба, они являлись ее соучредителями.
А кто создал эти образовательные учреждения? Мужчины, городские джентльмены, а не женщины и даже не леди. Усилия джентльменов, отцов города, сделали Институт и рабочий клуб настолько популярными, что в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году они задумались над созданием нового учреждения, достаточно большого, чтобы вместить не только читальный зал периодики и библиотеку, но и две учебных аудитории, зал заседаний и курительную комнату, а кроме этого, еще и бильярдную, комнату для игры в шахматы и в шашки, а во дворе большой участок для метания колец в цель.
Конечно, такие прогрессивные мужчины, и только мужчины, пользовались уважением. Но вот теперь появились люди, такие, как Шарлотта Кин, которые на заседаниях различных комиссий стали требовать того, чтобы библиотека работала семь дней в неделю. Вы когда-нибудь слышали подобное предложение, оскорбляющее воскресенье? В городе стали цитировать слова Шарлотты Кин: «Если винные лавки работают по воскресеньям, то почему не может работать библиотека?»
Теперь к вопросу об образовании. Шарлотта требовала отменить плату за обучение в школе, чтобы дети из бедных семей имели возможность продолжать учебу в старших классах, если они доказали свои способности.
Некоторые отцы города, которых забавляло подобное рвение мисс Кин, говорили, что по крайней мере ее можно уважать за мужской склад ума. Однако большинство видели в ней потенциальную опасность для своего влияния как в делах города, так и в бизнесе. Чтобы развести огонь, требуются лучины, а мисс Кин могла сыграть роль спичек. Взять хотя бы то, как она ярко одевалась, разъезжая по всему графству с этим выскочкой, сборщиком квартплаты. Она не только сделала его своим управляющим, но и повсюду таскала с собой в качестве эскорта, заработав при этом репутацию, которой отнюдь нельзя было гордиться. Будь жив ее отец, подобного бы никогда не произошло. Он совершил ошибку, позволив ей заниматься делами, поскольку она превратилась в так называемую «деловую женщину». И надо сказать, что преуспела на этом поприще. Однако мужчинам не нравились выдающиеся женщины. Это был мужской город, город моряков. Женщины в нем знали свое место, их уважали за то, что они умели содержать в порядке дом. Поэтому отцам города не нужны были выдающиеся женщины, по крайней мере такие, которые пытались соперничать с ними в делах.
Управляющий мисс Кин тоже имел свои соображения относительно хозяйки и образа ее жизни. И все же он признавал вполне искренне, что она выдающаяся женщина. Странная по-своему, но тем не менее выдающаяся.
Прошел год со времени известия о смерти Джейни. Старая поговорка о том, что время лучший доктор, снова подтвердилась, поскольку в последние месяцы Рори оправился от горя и отчаяния и жил теперь обычной, хотя и непривычной для себя жизнью.
Хотя Джейни по-прежнему оставалась в его сердце и в памяти, боль утраты поутихла. Теперь по ночам, когда он тосковал по ней, Рори не ощущал агонии во всем теле, не испытывал жгучего желания, чтобы она сейчас оказалась рядом.
Облегчению его страданий поспособствовали два обстоятельства: первое — Джимми и верфь, и второе — или его следовало поставить на первое место? — Шарлотта Кин.
Когда шесть месяцев назад он занял должность управляющего, она повысила ему жалованье до трех фунтов в неделю. Это было просто невероятно. Никогда в своей жизни Рори даже не мечтал о том, что сможет зарабатывать три фунта в неделю. Выиграть столько и даже в десять раз больше в карты — это да, о таком он мечтал. Но чтобы зарабатывать... А действительно ли он зарабатывал эти деньги? Стоила ли его работа трех фунтов в неделю? Утром он приходил в городской офис, около десяти часов являлся домой к Шарлотте, и они садились в кабинете за стол напротив друг друга.
— Что вы мне посоветуете в этом случае, мистер Коннор?
В первый раз, когда хозяйка задала ему такой вопрос и протянула письмо, Рори, хлопая глазами, уставился на нее, прежде чем прочитал письмо. Оно было от адвоката, который сообщал, что новая химическая компания собирается продавать свои акции, и предлагал подумать об их покупке.
Совершенно растерявшись, Рори снова уставился на хозяйку, он понимал, что сейчас от его ответа зависит судьба крупной сделки.
— Я не могу вам ничего посоветовать, потому что ничего не знаю о таких делах, — промолвил он, но тут же добавил: — Пока не знаю.
— Значит, вам надо учиться... Вы ведь хотите этого, мистер Коннор?
— Да-да, конечно же хочу.
— Что ж, решено. — Шарлотта улыбнулась и позвонила в колокольчик, а когда в кабинете появилась Джесси, приказала: — Принеси нам поесть.
Вот так Рори и проводил все дни, за исключением тех, когда ездил в Хексем, Гейтсхед или Уоллсенд проверять работу тамошних предприятий. И вот два месяца назад все изменилось, поскольку Шарлотта стала ездить вместе с ним.