Так какими же техническими средствами проводились исследования Стерлигова, какие гении биолокации работали на него, если вся эта орава не заметила здоровенный железобетонный объект под землей размером с пятиэтажный дом, с лифтами, вентиляционными шахтами и запасными ходами.
Хотя, положим, с Германом Стерлиговым все ясно - на протяжении веков и тысячелетий кладоискательство сопровождалось шлейфом всяческих жуликов и аферистов.
Ясно ведь - это была просто комбинация в стиле Остапа Бендера с вполне конкретной целью - нумизматической - Герман коллекционирует денежные знаки США эпохи Буша и Клинтона, а также рубли времен царя Бориса Ельцина.
Достаточно лишь прочитать заголовок в «Коммерсанте» за 1997 год - «Герман Стерлигов решил перехитрить Ивана Грозного».
Решил. Ну-ну...
О том, что хозяин Алисы сумел перехитрить Ивана Грозного, что-то не слышно, а вот то, что он «нагрел» членов дворянского собрания на полмиллиона долларов – это, несомненно, да еще Лужкова облегчил на несколько миллионов полновесных рублей, до дефолта...
* * *
Лично меня, когда я вплотную занялся версией Вологодского адреса Либереи, крайне смущал временной отрезок с 1571 года, когда Грозный покинул Вологду, до 1584 года, года смерти, - больно уж большой промежуток времени, нельзя же, в самом деле, 13 лет трястись от страха.
Да еще в книге Игоря Всеволодовича Можейко, он же - Кир Булычев - «Загадки Руси» я прочитал, что Иван Грозный, заподозрив Англию в корыстолюбии, разочаровался в своей идее эмиграции в Лондон, торговые отношения с Англией были прерваны, Иван Грозный отменил привилегии Московской компании и захватил часть ее товаров.
Стоп!
Что-то тут не так...
Ну, было – написал в 1570 году Иван Грозный письмо королеве английской, то самое, в котором он ее называл «пошлой девицей», и, выказав обиды, написал в заключение:
«…И раз так, то мы те дела отставим в сторону. Пусть те мужики, которые пренебрегли нашими государскими головами и государской честью и выгодами для страны, а заботятся о торговых делах, посмотрят, как они будут торговать! А Московское государство пока и без английских товаров не бедно было. А торговую грамоту, которую мы к тебе послали, ты прислала бы к нам. Даже если ты и не пришлешь эту грамоту, мы все равно ничего по ней делать не будем. Да и все наши грамоты, которые мы давали о торговых делах, мы отныне за грамоты не считаем».
Да попросту угрожал Иван Васильевич разрывом торговых отношений, зная, что отказаться от торговли с Россией англичанам нелегко.
Но разрыва то не было!
Беспошлинная торговля с Россией приносила Московской компании до 390% прибыли, и уж прекращение таких прибылей они бы безропотно не перенесли.
Да ежели бы Иван, хоть трижды Грозный и Ужасный, захватил бы у бриттов товары, то несусветный крик, ор и стон стояли бы по сию пору!
И полез я глубже, в первоисточники, в записки сэра Джерома Горсея (на Руси его звали Еремеем Ульяновым). Джером Горсей происходил из старинного дворянского рода, был племянником влиятельного при дворе королевы Елизаветы сэра Эдварда Горсея. Управлял конторой Московской компании, подвизался на дипломатическом поприще, был удостоен рыцарского звания, был членом английского парламента.
Так вот, в записках сэра Джерома Горсея, почти постоянно бывшего на Руси с 1572 по 1591 год именно как служащий Московской компании ничего подобного я не обнаружил.
Сэр Джером Горсей сделал в России выдающуюся карьеру, изучил русский язык, хорошо знал русскую действительность.
Ну, не было прекращения торговых отношений с Англией в то время!
К примеру, в 1580 году Дж. Горсей отправился с дипломатическим поручением к английской королеве Елизавете и блестяще его выполнил - привел в Россию эскадру из 13 кораблей, со стратегическими товарами - порох, свинец, железо, медь, селитру и другое крайне необходимое сырье - шла война со Швецией.
«Царь похвалил мою поспешность и исправность, назначил мне жалованье и обещал еще в награду свою щедрую милость, когда вернется в Москву; а привезенные товары: медь, свинец, порох, селитру и серу – на девять тысяч ливров – взял в свою казну, заплатив за все сполна чистой монетой».
Джером Горсей занял видное положение в Московской компании, пользовался покровительством Ивана Грозного, общался с видными боярами.
Сохранил он свое положение и после смерти Грозного - в сентябре 1585 года он снова отправился в Лондон, уже как посол нового царя Федора Ивановича. Годунов дал ему строго секретное поручение - Горсей должен был договориться о предоставлении Годунову и его семье убежища в Англии на случай, если положение станет угрожающим.
Получается - договорные отношения с Англией не прекращались, и в любой момент Иван Васильевич мог отбыть в Лондон. Но не отбыл.
Не было основания для поспешного бегства, да и занят был. Держава!
Посмотрим, чем он был занят?
Итак, год 1571, он же 7079.
Навстречу татарской орде выступил небольшой отряд опричной конницы, погибший поголовно, а воеводы со 100-тысчяным войском стояли в стороне.
Девлет-Гирей напал на Москву, увел 100 тысяч пленных, сжег город.
Не шибко чистоплотные историки писали, что Иван Грозный бежал от Девлет-Гирея в Александрову Слободу.
Но вот сам Грозный говорит польскому послу Воропаю: «Хан сжег столицу, а мне и знать о том не дали».
«Из Летописца Ивана Слободского»
Майя в 5 день прииде на Русь крымской царь и град Москву пожег, а царь государь Иван Васильевич был тогда на Вологде и помышляше в Поморские страны, и того ради строены лодьи и другие суды многие к путному шествию; и тогда были вологжанам великие налоги от строения града и судов. Того ж году грех ради наших бысть посещением божиим на Вологде мор великий и того ради государь изволил итти в царствующий град Москву, и тогда Вологды града строение преста и ныне закосне. А великий государь царь Иван Васильевич был на Вологде 3 лета и 5 месяцев.»
...На Руси, и в частности, в Вологде, была чума. Девлет-Гирей разграбил и сжег Москву.
Уже в следующем, 1572 году, 30-тысячное войско Ивана Грозного, используя ряд тактических приемов, возведя в чистом поле фортификационные сооружения и даже деревянную башню, передвигающуюся с помощью лошадей, в лоскуты разбивает 120-тысячное войско крымчаков. Двадцать лет они после этого даже к Оке не подходили! Понадобилась смена поколения, чтобы подзабыли крымчаки ужас столь кровавого поражения.
И в этом же 1572 году умер последний из династии Ягеллонов король Польши Сигизмунд II Август, и встал вопрос о наследовании польского престола, что предусматривало участие Иоанна IV.
Иван Васильевич был и Рюриковичем, и потомком князей Глинских, то есть близкий родственник Ягеллонов (а родоначальник, Ягелло, был рюриковичем на три четверти).
В то время это имело огромное значение, и поляков, и литвинов не остановило бы даже различие в вероисповедании.
Из Польши пришло официальное предложение русскому царю о выдвижении его кандидатуры для выборов на сейме польским королем и великим князем Литовским. Как вариант - можно было предложить в короли сына, Федора Иоанновича.
Возникала нешуточная возможность мирным путем присоединить Польшу и Литву.
Следует пояснить - Великое княжество Литовское, могучее средневековое русское государство, не имеет никакого отношения к нынешней Литовской республике и нынешним литовцам. Сами они себя называют «летувяй» и нам бы их так называть.
Предками «летувяй» были языческие народы балтийской группы - жемайты и аукшайты, населявшие Жемайтию (Жемойтию, Жмудь, княжество Самогидское) и занимали вовсе небольшую часть даже нынешней Литвы. Независимое княжество со столицей в г. Расейняй существовало около 30 лет, после чего вошло составной, не самой важной частью в государство с полным названием «Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское».
(Это примерно, как если бы нынче Татарстан или Башкирия выломились бы из Федерации и стали называть себя Россией.)
Можно добавить, что балто-литовский язык жемайтов не имел своей письменности до середины XVI века.
...И когда в 1919 году новоявленная республика Литва потребовала свою часть старинных архивов, то поступили следующим образом - открыли архивы княжества Литовского и сказали - все, что на литовском языке - ваше.
Посланцы гордого литовского народа ушли с пустыми руками, потому что делопроизводство в настоящей Литве велось на древнебелорусском языке.
Великое княжество Литовское занимало нынешнюю Литву, или Трокское и Виленское воеводства, Белоруссию примерно в нынешних границах, Украину (без Галиции) часть Смоленщины, бывшие Калужскую, Орловскую и Курскую губернию.
Иначе говоря, Великое княжество Литовское было славянским государством, в котором православие пользовалось равными правами с католичеством. И язык был практически один - русский. Литовцами, или литвинами, в те времена именовались предки нынешних белоруссов.
Этим и объясняется та легкость, с которой подданные Московского князя в огромном количестве «уходили в Литву», а «литвины», тоже в немалом количестве, переходили «под руку Москвы». Именно так в свое время «отъехал к Москве» князь Михаил Глинский, один из предков Ивана Грозного.
Люблинская Уния 1569 года объединила Польшу и Литву в одно государство - Жечь Посполиту, и Литва стала просто географическим понятием.
«Литвинами» себя называли и польский поэт Адам Мицкевич, и украинец Тарас Шевченко, и белорусы Янка Купала и Якуб Колас. И я, вполне русский, с гордостью осознаю, что мой отец, Петр Константинович Шабанов, тоже литвин, из-под Витебска.
* * *
...Такое длинное отступление сделано для того, чтобы стало ясно - в 1572 году возникла реальная возможность мирным путем присоединить Польшу и Литву, и здесь снова встает вопрос - даже если поездка в Англию совсем отменяется, зачем увозить Либерею из Вологды? И куда? В сожженную дотла Москву?
Вот она - возможность въехать в Краков (тогдашнюю столицу Польши) в самый большой в мире замок - Вавель, и первый в мире государственный университет - это тоже там, и вот туда-то и отвезти Либерею; опять же - по воде получается если не ближе, то проще и надежней, и поэтому стоило хранить до времени Либерею в недрах Соборной горы, а корабли хранить и содержать в целости и строить новые.
Но то ли по живости характера и присущей ему несдержанности Иван Васильевич действительно заявил прилюдно, что, став владетелем Жечи Посполитой, изведет под корень «латынские» храмы и заменит их православными церквями, то ли это намерение приписали ему недруги, но шляхта ужаснулась и проголосовала за французского принца Генриха Валуа (он же - Анри Анжуйский).
Казалось бы, все!
Но не тут-то было - в 1574 году повторное предложение Ивану Грозному польской короны - убоявшись разгула шляхетских вольностей, французский герцог Анри Анжуйский отказался исполнять обязанности польского короля и сбежал во Францию.
Снова замаячили несокрушимые стены Вавельского замка, снова возможность прорыва из блокады, выход к Балтике...
И вроде бы получается - пусть пока полежит Либерея в Вологде, пока не станет ясно, куда ее везти...
В 1575 году Иоанн IV согласился с выдвижением на польский престол своего сына, царевича Федора, и опять вроде бы стоит присмотреть место в Вавельском замке для Либереи, но поскупился Иван Васильевич, не стал слишком тратиться на подкуп сейма, из-за чего сделка расстроилась.
Сам царь выставлять себя кандидатом на пустующий трон не захотел, предпочитая вести переговоры с Австрийским императором Максимилианом II о разделе Польши. Причем это император Максисмилиан II обратился к Ивану Грозному с предложением о разделе Польши, по которому Великую Польшу, Мазовию, Куявию и Силезию следовало присоединить к Австрийской империи, а Литву и ее земли (Белую и Малую Русь и Подляшье) - следовало присоединить к Московскому царству.
Сама польская корона, похоже, не была нужна Ивану Грозному - этот вывод мы можем сделать самостоятельно, мой читатель, ознакомившись с присягой, которую принёс французский принц Генрих Валуа, вступая на престол Речи Посполитой - король Генрих имел право носить корону, но она хранилась в Кракове в ларце за печатями Каштеляна Краковского, воевод Краковского, Виленского, Сандомирского, Калишского и, (это не опечатка!) Троцкого…
Без присутствия этих ясновельможных панов открыть ларец было никак невозможно. В утешение у короля была личная печать. Больше никаких прав у него не было, а были только обязанности - король Генрих должен был свято блюсти все права и вольности шляхты: гарантировать сохранение религиозного плюрализма («разных вер»), обеспечивать незыблемость и безопасность границ, четверть доходов направляя на оборону. В случае войны король должен платить панам, за то, что они изволят защищать свою страну, из расчёта 8 золотых (1,5 рубля) за три месяца.
А ещё он должен был оплатить все долги польской короны, и деньги для этого он должен был привезти с собой из Франции.
Королю запрещалось принимать какие-либо решения, которые могли привести к ограничению вольностей панов Речи Посполитой, начинать войну без разрешения панов и санкции Сейма, увеличивать и вводить новые налоги.
Он даже не мог жениться без разрешения панов!
Ну, и на фиг нужна такая корона?
Генрих понял это только через четыре месяца, после чего убёг в милую Францию, а Иван Васильевич просёк сразу и написал в ответ на предложение этой самой короны: «А у нас Божиим милосердием и прародителей наших молитвами наше государство и без того полно, и нам вашего чего хотети? А коли уж ваше хотение к прихилности, вам пригоже нас не раздражати, а делати так, на чём есмя велел».
Эти бы слова да Путину в уши, знал бы чего сказать Лукашенко насчёт союза России и Белоруссии.
И в этом же 1575 году происходит до сих пор непонятная и непонятая история с мнимым царем Симеоном. Симеон Бекбулатович, крещеный Касимовский хан, волею Грозного был провозглашен «великим князем всея Руси» и посажен в Кремле с подчинением ему земщины, а сам Иоанн IV, отказавшись от званий, титулов и почестей, именует себя Иваном Московским и прислуживает «царю» Симеону.
.
Историки до сих пор не придумали убедительного объяснения этой мутной истории с возведением на царство Симеона Бекбулатовича. Одни говорят, что Иван Васильевич просто чудил по своему обыкновению, другие уверяют, что Грозный таким образом просто «перевел» на нового царя собственные ошибки, промахи, долги и обязательства; третьи что-то бормочут о «веселой шутке», дескать, ох и веселый был царь, Иван Васильевич!
Джером Горсей пишет: «И стал Иван всем так ненавистен и привел себя в такие отчаянные условия, что задумывал устранить беду и изменить свое положение. …он посадил нового государя, именуемого Симеоном, сына казанского царя; сам же отказался от царского титула и, уступив Симеону венец и всю связанную с ним власть, короновал его, но без всякого торжества и без согласия бояр; затем приказал своим подданным обращаться к нему со всеми своими делами, просьбами и исками. Все грамоты, привилегии, указы и акты были переименованы и вновь обнародованы за подписью и печатью нового царя. Во всех судах производились дела его именем, били монету, получались подати, судные пошлины и определенные доходы на содержание его дома, чиновников и слуг. Он становился ответственным за прежние долги, ему же подведомственны стали все дела, касающиеся управлением казной. Симеон сидел в царственном величии, а прежний царь Иван Васильевич приходил к нему, бил челом и приказывал делать то же своим митрополитам, епископам, игуменам, боярам и должностным лицам; ему должны были представляться все посланники; некоторые, однако, отказались от этого. …Когда дела таким образом повернулись и изменились, прежний настоящий царь не захотел признавать никаких своих прежних долгов; уставные грамоты, привилегии городам и монастырям стали недействительны… Он стал свободен от всех старых долгов и каких бы то ни было обязательств».
Только, боюсь, что мы уже никогда не поймем истинного смысла происходивших тогда событий, по простой причине - у нас другой менталитет. Мы совершенно другие люди…
Многие ли из нас, нынешних, свободно читают книги с дореволюционной орфографией? Сможет ли нынешний школьник решить задачку из арифметики Магницкого? Скорей всего - нет, потому как не поймёт задания. Чуть больше трёхсот лет - и уже языковой барьер. «Слово о полку Игореве» пришлось переводить на современный русский язык…
Так стоит ли удивляться, что существует и психологический барьер?
Нам уже трудно понять, что психология человека того времени предполагала, что существуют вещи, с которыми даже в голову не может придти пошутить... Среди таких вещей, безусловно, был царский титул и царский престол.
Стоит рассмотреть и версию Александра Бушкова, по которой речь может идти о совместном правлении, к которому пришлось прибегнуть в силу неизвестных нам старых династических систем.
Симеон не был, как пытаются нас уверить иные историки, «безвольной марионеткой» в руках Грозного - это был один из крупнейших государственных и военных деятелей того времени. И вовсе впоследствии Грозный не ссылал Симеона в Тверь, напротив - Симеон был пожалован в великие князья Тверские, а Тверь в те времена была «горячей точкой», тлеющий огонь сепаратизма там еще не был окончательно потушен. За Тверью мог присматривать лишь человек, которому Грозный безусловно доверял...
Стоит обратить внимание на те беды, которые обрушились на Симеона после смерти Грозного - Симеона тут же «сводят» с Тверского княжения, ослепляют (что проделывалось на Руси только с владетельными особами, имеющими права на престол) насильно постригают в монахи Кирилловского монастыря.
Присягая на верность царю Борису Годунову каждый должен был поклясться: «Мне, мимо государя своего царя Бориса Федоровича, его царицы, их детей и тех детей, которых им вперед Бог даст, царя Симеона Бекбулатовича и его детей и никого другого на Московское царство не хотеть, не думать, не мыслить, не семьиться, не дружиться, не ссылаться с царем Симеоном, ни грамотами, ни словом не приказывать ни на какое лихо. А кто мне станет об этом говорить или кто с кем станет об этом думать, чтоб царя Симеона или другого кого на Московское царство посадить, и я об этом узнаю, то мне такого человека схватить и привести его к государю».
Но и этого мало!
И. В. Шуйский отправляет слепого, беспомощного старика на Соловки!
Но крепок оказался старик.
Пережив всех своих мучителей, он возвратился из Соловецкой ссылки по указу князя Пожарского, и скончался в 1616 году, уже в начале царствования династии Романовых.
Повторяю, история эта непонятная, и тем больше оснований предполагать, что происходило что-то важное.
...В 1576 году Московский царь посоветовал польским панам избрать себе королем австрийского эрцгерцога Эрнста, а Великое княжество Литовское присоединить к Руси.
Получается - имел какие-то основания?
Но предложение Грозного никакого восторга у Сейма не вызвало, и королем они избирают австрийского императора Максимилиана II.
Конец ожиданиям? Конец сомнениям?
Как бы не так!
12 октября Максимилиан II умирает, и снова встает вопрос о выборе польского короля!
Наконец, 1 мая следующего года на польский престол коронуется князь Семиградский Стефан Баторий, для Москвы - самый нежелательный вариант.
Извещая Ивана Грозного о своем избрании, уже в преамбуле своей грамоты он пропускает среди титулов Ивана Грозного княжества Смоленское и Полоцкое, тем самым, давая понять, что претендует на эти земли.
Шла война за Ливонию, велась частная война с литовскими воеводами.
(Стефан Баторий в это время вел частную войну со своими номинальными подданными - жителями города Данцига.) Иван Грозный осадил Ревель (Таллин), большинство южноливонских городов без единого выстрела сдавались русским воеводам, держалась только Рига...
За полтора столетия до Петра I Иван Грозный пытался прорубить «окно в Европу». Была ли это захватническая война? Россия стремилась вернуть по праву принадлежащие ей земли, которые захватили алчные иноземцы. Многотрудная, кровопролитная, безрезультатная война, но все, от царя до рядового стрельца считали ее справедливой.
Из летописной «Степенной книги» (перевод Ю.К. Бегунова):
«Земля Ливонская, в которой было больше семидесяти городов, в древние времена земля та называлась Чудской, где великий князь Ярослав Владимирович и город основал в честь имени отчего – Юрьев, и многие святые церкви построил, и там были епископы православные, и подчинялись они русской митрополии. А потом богомерзкие немцы, пришедшие из-за моря, поселились в чудской земле и дань стали давать русским государям в Великий Новгород. А когда расплодились и разбогатели, и возгордились самомнением, то не только перестали дани давать Новгороду, но и начали войну вести супротивную и чинить пакости многие Великому Новгороду и Пскову, причем иногда побеждали. А иногда и сами были побеждены…»
И нужно было управлять немаленьким хозяйством, заботиться буквально о каждой мелочи.
Восторгаясь уровнем литейного искусства, глядя на Царь-пушку, отлитую Чоховым в 1586 году, мы, глядя на дату, относим ее к царствованию Федора Иоанновича и впадаем в ту же ошибку, что и нынешние подхалимы, поторопившиеся приписать Путину заслугу победы наших теннисисток.
Нет, ребята, чтобы наши девочки одерживали победы на всех теннисных кортах мира сегодня, нужен был Борис Ельцин с его любовью к теннису 15 лет назад.
Что бы Мастер с большой буквы Чохов сотворил чудо в 1586 году, Ивану Васильевичу понадобилось в 1550 году принять на службу немчина Кашпира Ганусова, чтобы в 1568 его ученик Андрей Чехов (так писали до революции) отлил своё первое орудие. Нужно было создать ему условия в году эдак в 1570, предоставив мастерскую, материалы и штат многочисленных помощников, с правом на ошибки, неудачи, эксперименты, чтобы наработать опыт и технологию таких работ.
Так, осажден Ревель...
А какой это год? Уже 1577... Почти десять лет...
Столько не живут!
Я имею в виду - корабли столько не живут. Жизнь корабля в то время – пять-семь лет, а если очень хорошей постройки, да сильно беречь, то максимум - пятнадцать лет.
Получается - прав Игорь Можейко?
«Иван напился человеческой крови и почувствовал себя на троне надежнее.
А корабли для бегства так и остались гнить на Вологодской верфи».
Получается - сгнили корабли за это время?
Да нет, не получается.
В свое время сестра моего деда, Фёдора Патракова, покойная ныне Степанида Ивановна Патракова, рассказывала бытующую в нашем роду легенду о том, что один наш далекий предок строил в Вологде для царя Ивана Васильевича «великие повити», в которых стояли корабли.
Тогда, в 80-м году, я не обратил на это особого внимания - ну, что нового могла мне поведать полуграмотная старуха, всю жизнь прожившая в няньках у районного хирурга в Кич.-Городке?
А уж я-то, к тому времени учившийся на филфаке, да еще и писавший контрольные за жену, учившуюся на историческом, доподлинно знал, что корабли на Руси начал строить Петр Великий, а повити, то есть сараи, для кораблей не строят, потому что в этом нет никакого смысла.
Ну - что сказать? Стыдно...
И сейчас, по прошествии стольких лет, я вынужден признать, что строить укрытия для кораблей - очень даже разумно.
Ресурс корабля, стоящего на берегу и защищенного от атмосферных осадков, вырастает по крайней мере в десять раз - нужно только менять сгнившие прокладки под килем и следить, чтобы не прохудилась крыша, и стоять он так будет лет сто с лишним, только рассохнется, но уже никак не сгниет...
В любой момент проконопатить, просмолить - и хоть до Америки, не то, что Англии.
Так что корабли стоят целехонькие, опричнина разогнана, идет покорение Сибири, и еще всяческие заботы, да еще смерть сына...
И возможность поездки в Англию, как будет видно из дальнейшего, вовсе не исключается.
А что касается неприсоединенной Польши - так Бог с ней, одной заботой меньше.
Ну, было у нас позднее Царство Польское в составе Российской империи, и что хорошего? Постоянно Польша взрывалась мятежами, взбухала восстаниями.
Вся Сибирь говорила по-польски, у редкого губернатора не было среди чиновников ссыльных поляков.
Мало кто знает сейчас - в 1748 году Москва, Калуга, Воронеж, Ярославль и Тула постоянно жили в ожидании терактов; поляки грозились поджогами и эти поджоги осуществляли присланные из Польши «зажигатели»… Польша давно не с нами, и кто помнит этих польских террористов, да и поляки забыли, где те Ярославль и Воронеж...
А пока - снова о поисках Либереи, точнее - о попытке поставить точку в этих поисках.
* * *
...Когда библиотекарь педагогического колледжа Наталия Сергеевна Леонидова сообщила мне, что наш вологодский писатель Владимир Аринин выпустил книгу о библиотеке Ивана Грозного, я пережил незабываемые часы уныния и разочарования.
Ну, все - опоздал.
Уж, конечно, питомец гнезда историко-архивного профессионально легко и изящно нашел то, что я раскапывал с таким трудом, а поскольку Бог умом не обидел, то и выводы сделает соответствующие... - с такими мыслями я взял в руки книгу с авторской дарственной надписью - нет, не мне, Центральной Городской Библиотеке.
Первый вздох облегчения я испустил, увидев, какой малый объем в книге занимает именно тема Либереи.
На одном дыхании прочитал, каюсь, избирательно, только то, что касается поисков Либереи и мне стало совсем хорошо - оказывается, умный, талантливый и везучий я не только для моей собаки...
И так мне понятен стал Александр Сергеевич, сердечно поощрявший себя возгласами: «Ай-да Пушкин, ай-да сукин сын!»
Интересующихся подробным изложением версии Владимира Ивановича, отсылаю к первоисточнику - Владимир Аринин, «Только в любви... (тайны русских гениев), для остальных же попробую вкратце пересказать мнение Аринина относительно Ивана Грозного и Либереи - иностранцам показывали только небольшую часть библиотеки, а именно - уникальную византийскую коллекцию, а в остальных сундуках могло лежать все что угодно - детективы там, поваренные книги... Для чего показывали?
«Для того, чтобы потрясенные увиденным, иностранцы, уехав на Запад, распространили молву о бесценных и гигантских книжных сокровищах царя» (В. Аринин).
Это что же получается:
«Божиею милостию, Великий Государь Царь и Великий Князь Иван Васильевич всея Руси, Владимирский, Московский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Государь Псковский, Великий Князь Смоленский, Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных, Государь и Великий Князь Новгорода Низовские земли, Черниговский, Рязанский, Полоцкий, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондинский, и иных, и всея Сибирския земли и Северной страны повелитель и Государь земли Лифляндской и иных.
И вот человек с таким титулом начинает раскидывать туфту перед пленными? Да это ОНИ говорят, что от великого- де уважения к ним царь показал им библиотеку, на самом-то деле он к ним даже не вышел. Велел своим доверенным людям найти переводчиков для таких-то книг - и все.
Точно так же при Грозном в Вологде копали крепостные рвы, и пригнали на работу пленных татар, называемых по старой памяти золотоордынцами, отсюда и название - Золотуха. Так вот, пригнали их ровно с той целью, чтобы выкопали ров, а вовсе не для распространения слухов об его неприступности. Ну, было принято и тогда, и сейчас, выражаясь армейским языком, «припахать» пленных, чтоб недаром свой хлеб ели.
Вот так же и с Веттерманом - позвали пленных, поговорили с ними знающие люди в присутствии ответственных людей и решили - на фиг. Чего-то они не больно на этих языках... Поищем других...
А что до того, чтобы надуваться горделивой спесью от обладания тремя десятками потрепанных книг? Дескать, их-то царь и выдавал за огромную библиотеку, изо всех своих сил мистифицируя легковерных иноземцев?
Ну, что сказать - странное представление о великом государе...
Владимир Иванович, вы, случаем, не перепутали царя Ивана Васильевича с его тезкой, запойным механизатором из глубинки?
Да Иван Васильевич, может быть, даже и не знал о существовании этого самого Веттермана, тем более его прихожан, людей подлого звания, с которыми царю и говорить невместно.
Стремление преуменьшить размер Либереи понятно - и в нем нет злого умысла, просто нам, нынешним, кажется, что в те времена книги были такой уж редкостью, а на сермяжной лапотной Руси и подавно...
Действительно, книги тогда представляли немалую ценность, но уж редкостью никак не были.
Еще в XIII веке, у Константина, сына Всеволода Большое Гнездо, книжное собрание насчитывало по крайней мере тысячу томов. Этой библиотекой, перешедшей к училищу (Григорьевский затвор) пользовался Стефан Пермский, выдающийся просветитель, и его друг Епифаний, прозванный за свою ученость Премудрым.
«Общее количество книг, бывших в обращении с X века по 1240 год, должно исчисляться порядком сотен тысяч единиц) из них не менее 85 тысяч одних только церковных» (Б. В. Сапунов. Производство русской рукописной книги, ее цена и стоимость в XI - XIII веках).
И вновь мне придется заняться уже привычным делом в наше время - опроверганием мифов.
В массовом сознании до появления книгопечатанья книга была немыслимой редкостью, явлением случайным, - сидит где-то за печкой монашек, и при тусклом свете лучины царапает гусиным перышком худо выделанную телячью кожу...
Для опровержения этого мифа достаточно привести список мастеров, трудившихся над производством рукописной книги: доброписец чернописный, который воспроизводил основной текст, статейный писец - он воспроизводил вязь киноварью, заставочный писец - рисовал заставки и буквицы, живописец иконный - рисовал миниатюры, то бишь иллюстрации, златописец - покрывал золотом «статии» заставки и отдельные части миниатюр.
И еще было трое «переплетчиков» - златокузнец, среброкузнец и сканный мастер.
Определенно, это походит скорей на индустрию, с разделением труда и четкой специализацией участников трудового процесса.
А ведь были еще и специалисты по изготовлению чернил.
На книги на Руси всегда был спрос, и немалый – к примеру, 2400 экземпляров Азбуки, выпущенных Печатным двором в 1651 году, разошлись с четырехкратной наценкой за один день!
...Вскоре после Смутного времени в Кирилло-Белозерском монастыре была проведена опись библиотечного фонда, и в ней, после изъятия ряда книг, насчитывалось 1938 томов, из них 250 - Ветхий и Новый завет.
Опись - документ для внутреннего пользования. Владимир Иванович, вы не подскажете, кому именно хитрые монахи пускали пыль в глаза этой описью?
Священник Благовещенского собора в Кремле, Сильвестр, бывший ближайшим советником молодого царя Ивана Грозного, оказавшись в опале, приехал в Кирилло-Белозерский монастырь, приняв постриг.
Насчитывается около двух десятков книг, привезенных опальным священником, которые нашли свое место в монастырской книгохранительнице. На некоторых - записи владельца.
На книге «Иисус Навин» написано - «Благовещенского попа Селиверста, во иноцех Спиридона, и сына его Анфима». Такая же надпись и на «Лестнице» Иоанна Лествичника, и на «Зерцале» (с добавлением, что это «государское данье», а «Маргарит» Иоанна Златоуста «прислал с Москвы Анфим к отцу своему Селиверсту в Кириллов монастырь».
Еще изгнанник привез с собой «Поучения» Федора Студита, «Просветитель» Иосифа Волоцкого, сборник XIV века, включавший житие Бориса и Глеба, греческая псалтырь, переписанная в 1545 году Максимом Греком, Евангелие на греческом языке, выполненное кирилловским шрифтом, а также «Диоптра» Филиппа Пустынника со «словом на латын» Максима Грека, подаренная Сильвестру Иваном Грозным.
После этого опрометчивого поступка в библиотеке Ивана Грозного осталось только 29 книг (если придерживаться версии В. И. Аринина).
Позволю еще одну цитату из В. И. Аринина:
«Вместе с Софией в Москву прибыл римский легат, важное духовное лицо, у него возник спор с московским книжником Николаем Поповичем. И москвич стал в этом споре побеждать, а в результате чего, чтобы оправдать невозможность защиты своей точки зрения, легат воскликнул: «Нет книг со мною». Об этом свидетельствует патриарх нашей историографии С. Соловьев.
Случайная реплика? Почему легат не мог сослаться на книги привезенной библиотеки? Как все это объяснить? Ответа нет».
Господи, до чего приятно иметь в Ватсонах Владимира Ивановича! И хоть в заочной полемике очень много от моськиной храбрости, все-таки - это элементарно, Ватсон!
Во первых - историк девятнадцатого века Соловьев никак не может свидетельствовать о событиях четырехвековой давности. Свидетельствовать могут непосредственные участники очевидцы событий.
Книг не было у легата, а у Софьи... Это было приданое жены Московского великого князя, и как вы это себе представляете - поднимается легат и говорит - Вы, ребята, не расходитесь, я сейчас быстренько пороюсь в сундуках у княжеской жены, там у нее какие-то книжки были, и тогда разделаю я вашего Николая Поповича как бог черепаху...
К слову, другой патриарх нашей историографии, Н. Карамзин, свидетельствует (?), ссылаясь на летописца, что диспут с легатом Антонием вёл митрополит Филипп, опираясь на особенную книжную мудрость какого-то Никиты, московского книжника. Конечно, он ясно доказал истину греческого исповедания, и действительно, Антоний сам прекратил спор, сказав: «нет книг со мною».
А если серьезно - я безмерно благодарен Владимиру Ивановичу за то, что, заочно полемизируя с ним, я еще больше укрепился в мысли, что библиотека Грозного все-таки была и все-таки осталась в Вологде.
Итак, В. Аринин:
«...Исследование исторических источников не принесло мне ни одного даже косвенного факта, который бы свидетельствовал, что библиотека спрятана на Вологодчине. Да и зачем ее было прятать, тем более в наших отдаленных от Москвы местах?»
Вот именно - отдаленных. В какую сторону?
Сейчас нам трудно понять, что в XVI веке от Вологды было «намного ближе до Берлина и Парижа», чем от той же Москвы.
Именно здесь начинался (или заканчивался) Северный морской путь, открытый англичанами. Только человек, познавший тяготы бесконечно долгих путешествий на запряженных лошадьми повозках, с ухабами, ямами, с зубодробительной тряской на гати, пролегающей через заболоченную местность, со спартанским бытом бивуаков вдали от нечастых тогда населенных пунктов, с клопами и тараканами постоялых дворов, и при всем этом - на дорогах еще и «шалили» многочисленные разбойники...
И зная все это - какое же чудо! - вступить на ослепительно-чистую палубу здесь, в Вологде, и в теплой, сухой каюте, с теплым, пардон, клозетом, с запасом любимых продуктов и с проверенным поваром, со слугами, которые знают твои привычки, доплыть - ну, хоть до Лондона.
Не случайно голландцы придумали для Вологды герб в виде распахнутых ворот - это и были ворота в Европу.
Это сейчас река Вологда обмелела до неприличия, а ещё в XIX веке она была вполне судоходна в черте города
.
Собираясь в возможную эмиграцию, Иван Васильевич предполагал нешуточную угрозу своей жизни, и угроза была, в чем мы убедимся, подробно рассмотрев обстоятельства его смерти.
Выстраивая версию небытия Либереи, доказывая, что история библиотеки Грозного не более, чем миф, им же и созданный, Владимир Иванович тем не менее признает, что: «народная молва из поколения в поколение гласила: в Вологде Иван Грозный спрятал какие-то свои сокровища».
И я так же считаю, что сокровища Ивана Грозного, в основной своей массе, продолжали оставаться в Вологде в последние годы непростой жизни непростого царя.
И общее название - «Сокровища» - не случайно.
Скорее всего, вместе с книгами, которые и сами по себе представляют немалую, прямо-таки фантастическую ценность