Даника опустилась на колени и внимательно осмотрела территорию, проявляя особый интерес к траве. Не вся она оказалась мёртвой возле тропы, но ближе к следу наблюдалось полное разрушение. Женщина поднялась, бросила взгляд на стоящие в стороне деревья и представила идущего дракона, сокрушающего любое дерево или кустарник на своём пути, изредка вытягивающего крылья, которые, возможно, и касались ближайших деревьев.
Она сосредоточилась на мёртвых участках с этими деревьями, в контрасте с живым лесом казавшимися особенно окостенелыми. Их убило одним касанием крыльев зверя?
Даника снова взглянула на отпечаток ноги и на полное отсутствие жизни в растительности, непосредственно окружавшей его.
Пускай дракон, но дракон, лишающий жизни столь основательно не более чем прикосновением?
Даника с трудом сглотнула, осознавая, что ползучие создания могут быть меньшей из их проблем.
Глава 15
Бремя лидерства
– Им все меньше и меньше нравится, что их ведет дварф, они считают его идиотом, – объяснила Ханалейса Тэмберли, который и сам был огорчен услышанным среди выживших в Кэррадуне.
Тэмберли настоял, чтобы их вел Пайкел. Единственный дварф в группе, который мог с помощью магии освещать туннели, по которым беглецам иногда приходилось идти. Хотя некоторые и проявляли недоверие к непонятному зеленобородому дварфу, но никто не выступил открыто. Да и как они могли, после всего, что случилось? Пайкел был героем после прошлой битвы, когда заморозил воду и дал возможность избежать им смерти.
Но это было вчера, а последняя пара часов пути, состоявших из остановок, поворотов назад и разглядывания стен, все больше подсказывала, что они заблудились. Им больше не встречались ходячие мертвецы, но холод и сырость пещер, по которым иногда даже детям приходилось ползти на четвереньках, совсем не вселяли надежды и оптимизма.
– Они напуганы, – прошептал Тэмберли в ответ, – они все равно бы жаловались, неважно, кто бы их вел.
– Потому что мы потерялись, – сказала Ханалейса и кивнула в сторону дварфа, который одной рукой оперся на светящуюся дубинку, а второй потирал свою зеленую бороду. Пайкел смотрел на три коридора, расходящихся в разные стороны, явно не имея представления, куда идти дальше.
– Как мы могли не заблудиться? Вряд ли здесь кто–то бывал вообще, – сказал Тэмберли.
Ханалейса пожала плечами и подтолкнула брата к дварфу и Рори, который стоял сбоку, опираясь на посох, так как его раненная лодыжка все еще не позволяла ему нормально двигаться.
– Ты знаешь, где мы находимся, дядя Пайкел?– подойдя к ним, спросила Ханалейса.
дварф посмотрел на нее и пожал плечами.
– Ты знаешь где Кэррадун? В каком направлении?
Даже не задумываясь, Пайкел махнул дубинкой назад, откуда они пришли, и немного вправо, что Ханалейса восприняла как юго–восток.
– Он хочет, подняться немного выше, а потом искать выход из туннелей, – пояснил Рори.
– Нет, – быстро сказал Тэмберли, и оба, Рори и Пайкел, недоуменно глянули на него.
– Ээээ…? – сказал дварф.
– Мы должны выбраться из туннелей, – объяснил Тэмберли. – Сейчас же.
– Ух–ух, – не согласился Пайкел, он взял свою дубинку двумя руками перед собой и изобразил зомби, аргументируя свое несогласие.
– Но мы достаточно далеко от Кэррадуна, чтобы избежать этих самых…
– Ух–ух.
– Мы не так далеко, как ты думаешь, туннели петляют взад и вперед, и если мы сейчас выйдем на поверхность, то Кэррадун будет очень близко, – объяснил Рори.
– Возможно и так, – согласился Тэмберли.
– Но нам надо выбраться как можно скорее, – добавила Ханалейса, – если и дальше так тащить серьезно раненных, они просто умрут.
– А если выйти наверх – умрут все, – отрезал Рори.
Ханалейса и Тэмберли обменялись многозначительными взглядами. Восстание нежити и последующие её атаки, сильно повлияли на брата, и конечно же, старшие близнецы разделяли его чувства.
Ханалейса подошла к Пайкелу и положила руку ему на плечо.
– По крайней мере, выведи нас на воздух, – прошептала она. – Эти бесконечные коридоры действуют всем на нервы.
Пайкел снова сымитировал зомби.
– Я знаю, знаю, – сказала Ханалейса. – Я тоже не хочу больше с ними встречаться. Но мы не дварфы, Пайкел. Мы не можем здесь оставаться дольше.
Пайкел оперся на свою дубинку, глубоко вздохнув. Он воткнул ее в землю и запихнул палец в рот. Немного поковырял там и с громким, чавкающим звуком, вытянул. Закрыв глаза, он начал что-то бубнить себе под нос, настраиваясь на потоки воздуха. Спустя мгновение он указал направо.
– Этот коридор выведет нас? – с надеждой спросила Ханалейса.
Пайкел пожал плечами, не желая давать никаких обещаний. Он поднял светящуюся дубинку и повел всех дальше.
***
– Нам нужны остальные четверо, – решил Яраскрик, все еще находясь в теле Айвена Валуноплечого и говоря его же голосом. – Первый праотец Ву для нас потерян. Сейчас по крайней мере. Но остальные ждут приказа.
– Они заняты, – сказал Гефестус.
– Сейчас нет ничего более важного.
Драколич издал низкий угрожающий рык.
– Я их достану, – сказал он.
– Дроу и человека?
– Ты знаешь о ком я.
– Мы уже отправили праотца Ву к дроу, – напомнил Яраскрик. – Возможно, что Джарлаксл погиб в том же бою.
– Ты не знаешь, что случилось с праотцом Ву.
– Мы знаем, что он потерян для нас, что он…ушел. Нам больше ничего не надо знать. Он нашел Джарлаксла и погиб, и если дроу также убит…
– Мы бы знали, если бы ты удосужился выяснить! – прорычал Гефестус в ярости.
– Не переоценивай свои силы, – резко сказал иллитид голос дварфа. – Мы сильны и могущественны, и наша сила будет прибавляться, в зависимости от количества слуг, которых мы призовем и мертвецов, которых мы поднимем. Возможно даже, что мы научимся поднимать тела разных монстров, тогда наша армия вообще будет неисчислимой. Но наши враги тоже сильны.
– Магия исчезает.
– Но еще не полностью. Она, конечно, непредсказуема, но еще очень сильна.
– Фетчигрол и Солмэ зажали этого могущественного врага в его дыре, – сказал Гефестус с неприкрытым сарказмом. Его голос злорадно задрожал, когда он назвал Кэддерли могущественным.
– Они и сейчас давят на них.
– Зато много наших врагов погибло!
– Несколько, не больше, – сказал Яраскрик. – Наши же прислужники не поступают из неисчерпаемого источника, великий Гефестус.
– Нежить – миллионы и миллионы ответят на наш призыв. После уничтожения их становится еще больше, – гордо сказал драколич.
– Призыв – дело простое для павших, – согласился Яраскрик. – Но не без силы Креншинибона. А кто лучше могущественного Кэддерли может почувствовать эту магию?
– Я их достану! – снова повторил Гефестус. – Дроу и его друга–человека – этого калимшита. Я их достану и проглочу!
Тело Айвена закачалось на каблуках. Иллитид внутри потряс золотоволосой дварфской головой с беспокойством и какой–то отстраненностью.
– Создание столетий, как ты, должно иметь больше терпения, – тихо сказал Яраскрик. – Один враг за раз. Давай сначала уничтожим Кэддерли и храм Парящего Духа, а потом отправимся на охоту. Мы вызовем остальных четырех…
– Нет!
– Нам нужна вся сила, чтобы…
– Нет! Два на юге и два на севере. Два для дроу и два для человека. Если праотец Ву вернется, вернешь его в дело, но остальные будут охотиться, пока не найдут эту парочку – дроу и человека. Я достану этих предателей. И не бойся Кэддерли и его так называемую армию. Мы достанем их, пока они слабы, и тогда весь гнев Гефестуса обрушится на них. Я был сегодня возле Солмэ, и земля умирала подо мной, а деревья загнивали от касания моих крыльев. Я не боюсь смертных, ни Кэддерли, ни кого–то еще. Я Гефестус, я смерть! Посмотри на меня и воззри рок!
Несмотря на их общее сознание и то, что он делит тело с Гефестусом и Креншинибоном, Яраскрик знал, что не сможет переубедить упрямого дракона. Иллитид также с горечью осознавал, что Гефестус начинает брать верх в их союзе с Осколком.
Возможно, иллитид сделал ошибку, объединяя их сознания. Возможно, наступило время обратиться к сущностям внутри Гефестуса, чтобы немного укротить упрямого дракона.
Улыбка появилась на лице Айвена Валуноплечого. Лукавая улыбка.
***
Хор измученных восклицаний вырвался, как только беженцы из Кэррадуна увидели дневной свет. Никто даже не подозревал, какими глубокими могут быть темные туннели. Никто кроме Пайкела, конечно, выросшего под землей. Даже Рори, который был против того, чтобы выходить на поверхность, не мог не порадоваться дневному свету после бесконечно–темных подземелий. Люди повернулись к солнцу, но тут же издали сильный и разочарованный вздох.
– Ух–ох, – сказал Пайкел, так как они не дошли до конца туннеля, а просто вылезли через узкую и длинную природную расщелину.
– Мы были глубже, чем думали, – заметил Тэмберли, уставившись на расщелину, растянувшуюся больше, чем на сто футов. В большинстве мест она была очень узкой, даже для Рори и Ханалейсы, которые в группе были самыми хрупкими.
– Ты знаешь, где мы?– спросила Ханалейса у Пайкела, и в ответ дварф начал в воздухе рисовать горы, после чего просто пожал плечами.
Его ответ был очевиден, она, да и все другие видели вокруг только горы. Высокие деревья только подтвердили, что они забрались еще глубже в Снежные Хлопья.
– Ты должен вывести нас отсюда, – сказал Тэмберли, обращаясь к Пайкелу.
– К ордам нежити? – напомнил ему Рори, и Тэмберли бросил на брата сердитый взгляд.
– Или, по крайней мере, ты должен показать нам, то есть, им – он посмотрел на людей Кэррадуна – что отсюда есть выход. Даже если мы не уйдем отсюда, мы должны знать, что выход есть. Мы же не дварфы, Пайкел.
С задней части их колоны прозвучал крик. Кричала женщина:
– Мертвецы! Снова ходячие мертвяки!
– Мы знаем, что выход есть, – мрачно сказала Ханалейса, – потому что мы знаем, что есть вход.
– Даже если это путь, которым мы пришли сюда, – добавил Тэмберли, и они с сестрой помчались вдоль всей колоны людей, чтобы вступить в бой с кровожадными монстрами в бесконечном кошмаре.
К тому времени, как Ханалейса с Тэмберли добежали, чтобы присоединиться к битве, небольшая схватка уже закончилась, и трое в свое время утонувших моряков так и остались лежать в расщелине. Но кэррадунцы тоже понесли потери. Погибла одна женщина, застигнутая врасплох. Ее шея была сломана под неестественным углом.
– И что мы будем с ней делать?– спросил какой–то мужчина, не обращая внимания на крики ее мужа, бывшего моряка.
– Сжечь ее, и быстро! – крикнул еще кто–то, но это вызвало множество протестов. Обе стороны вступили в перепалку, которая нарастала с каждым новым криком, грозя перерасти в драку.
– Мы не можем ее сжечь!– перекричала всех Ханалейса, и, или потому что она была дочерью Кэддерли, или ее голос настолько сильно и жестко прозвучал, какофония криков умолкла.
– Мы дадим ей подняться и встать в ряды этих? – продолжал возмущаться старый морской волк. – Лучше сжечь ее, и притом быстро.
– Во–первых, у нас нет огня и нечем его разжечь, – продолжила Ханалейса. – Во–вторых, даже если бы мы это сделали, ты хочешь идти по туннелям, полным этой отвратительной вони, которая будет напоминать нам о содеянном?
Муж погибшей женщины вырвался из удерживающих его рук и, протиснувшись через толпу, упал на колени возле жены, взял ее голову в руки и прижал к себе. Его плечи содрогались от слез и всхлипываний.
Ханалейса и Тэмберли переглянулись друг с другом, не зная, что делать дальше.
– Отрубим ей голову! – крикнул кто–то из задних рядов, и муж погибшей бросил ненавидящий и злой взгляд в том направлении.
– Нет! – крикнула Ханалейса, снова успокаивая толпу. – Нет. Соберем камни. Мы похороним ее, как это делают дварфы.
Казалось, это немного успокоило скорбящего мужа, но в толпе начались протесты, звучавшие с каждым разом все громче и громче.
– А если она восстанет из мертвых и пойдет против нас? – спросил ближайший мужчина, глядя на Ханалейсу и Тэмберли. – Вы оба убьете ее на глазах мужа? Вы уверены, что вы не жестоки в своем желании быть добрыми?
Ханалейса поняла, что ей нечего ответить на эти слова и бремя ответственности еще тяжелее начало давить на ее молодые плечи. Она снова взглянула на мужа погибшей, который ясно видел дилемму, стоявшую перед ней. Он умоляюще смотрел на девушку.
– Тогда соберем камни потяжелее, – сказала Ханалейса. – Тогда она не сможет выбраться и встать против нас.
– Нет, она будет в ловушке, но через некоторое время все равно выберется и будет бродить, как и все эти, – снова сказал старый морской волк, кивнув головой в сторону ресщелины.
– Да, а если мы отрубим ей голову, то этого не случится, – поддержал моряка еще один человек.
– Ненавижу это, – прошептал Тэмберли сестре.
– У нас нет выбора, – напомнила ему Ханалейса. – Если мы не поведем их, тогда кто?
В конце концов, они соорудили пирамиду из тяжелых камней, в которую и положили мертвую женщину. По просьбе Ханалейсы Пайкел провел церемонию освящения земли. По словам девушки, такой ритуал должен был уберечь мертвых от некромантской магии и охранять покой умерших.
Это вроде успокоило мужа усопшей и поубавило пыл протестующих, хотя все, что делал Пайкел, была чистая импровизация, не более, чем просто представление.
В то время и в том месте, думала Ханалейса, представление было просто необходимым. Она осознавала, что это было лучше, чем та альтернатива, которую предлагали другие и о которой, она даже думать не хотела.
Глава 16
Темные дыры
Даника увидела вход в пещеру издалека, много раньше, чем она осознала, что следы смерти ведут туда. Она знала, что существо, оставляющее опустошение и гниль, не будет подолгу греться на солнце.
Следы немного петляли, но скоро начали спускаться вниз, к горам, где неожиданно оборвались. Очень похоже на то, что дракон взлетел.
Когда Даника подошла к подножию горы, то увидела зияющий черный вход в пещеру. Тонкая складка высоко в горной стене была достаточно большой, чтобы вместить приличных размеров дракона, но недоступная тому, кто не умеет летать. Или лазить с проворством монаха.
Даника закрыла глаза. Уходя в себя, она соединила тело и дух в абсолютной гармонии. Она представила себя очень легкой, легче воздуха. Медленно Даника открыла глаза, поднимая голову вверх, ища путь между камнями. Кто–нибудь другой наверняка был бы сейчас в затруднительном положении, но для Даники гора была не толще пальца, и на нем могли бы поместиться человек пять.
Она силой воли подняла свое тело, достигла узкого выступа и пальцами ухватилась за ближайший камень, высматривая куда двигаться дальше. Женщина ползла как паук, на четвереньках, то растягиваясь, то сжимаясь. Даника двигалась и горизонтально, и вертикально, нащупывая выступы и камни, за которые можно держаться.
Солнце перешло за полдень, а Даника все еще лезла. Ледяной ветер вовсю гулял вокруг нее, но она словно не чувствовала его холода и не позволяла ему сдуть себя вниз. Единственное, что ее волновало: время. Она знала, что существо, которое она видела, было созданием тьмы, и последнее, что бы она хотела, когда эта тварь вылезет из своей норы – так это оказаться прилипшей к стене горы, на высоте сотни футов.
С этой тревожной мыслью она продолжила свой путь, цепляясь пальцами за любой выступ, любую неровность, которая помогла бы ей удержаться на поверхности стены. Ближе к входу пещеры подъем стал легче, так как здесь было больше углублений и больших выступов, на которых она могла передохнуть. Один такой выступ был даже пригоден для того, чтобы идти, а не ползти или карабкаться. Даника пошла по следам к пещере, попутно выискивая природные укрытия среди разбросанных камней и щелей.
***
Цифры.
Он считал: складывал и умножал, вычитал и снова складывал. Его мыслями управляли, заставляли считать и искать, искать соответствия в цифрах, что вертелись в его сознании.
Айвен Валуноплечий всегда интересовался цифрами. Изобретая новое снаряжение или инструмент, он работал с цифрами и высчитывал соотношения и пропорции, необходимые для каждой детали. Это было самым большим увлечением дварфа в его мастерстве создания чего бы то ни было. Особенно когда Кэддерли пришел к нему с гобеленом, на котором были изображены дроу с их ручными арбалетами. Айвен, используя свое мастерство, навыки и интуицию, почти идеально их воссоздал, даже добавив немного от себя.
Цифры. Все дело в цифрах. Все дело в цифрах, по крайней мере, Кэддерли всегда из–за этого ворчал. Все может быть сведено к цифрам. А потом уже можно будет двигаться дальше, если, конечно, разум способен освоить их запутанные сочетания.
Это была разница между смертными и богами. Так часто говорил Кэддерли. Боги могут свести саму жизнь к цифрам.
Такие мысли не нашли поддержки в более прагматичном и менее склонном к теориям Айвене, но, оказалось, что проповеди Кэддерли по этому поводу, оставили больший отпечаток в голове дварфа, чем он думал.
Он думал над ролью цифр, и тот разговор, состоявшийся много лет тому назад, привел его к пониманию, что эти цифры вспыхивали перед ним только для отвлечения внимания от реальности.
Айвен почувствовал себя прогуливающимся вдоль журчащего ручейка, и эти звуки привели его в чувство и вернули в реальность. Цифры продолжали мерцать перед глазами. Видения появлялись и снова пропадали. Контроль сознания.
Что-то удерживало его в плену мыслей и не давало осознать себя. Он не мог закрыть глаза по своему желанию, его глаза и так были уже закрыты.
Нет, не закрыты, неожиданно понял дварф – закрыты они или нет, это не было физическим последствием, потому что он не пользовался ими, чтобы смотреть. Он заблудился, бесцельно бродя в водовороте собственных мыслей.
И что-то или кто–то его сюда заслал. И этот кто–то его здесь держал – какая–то сила, существо, какой–то чуждый интеллект, что был внутри него.
Дварф разорвал заклятие ментальных пут и вырвался из кокона цифр. Память в одно мгновение вернулась к нему – битва на скалистом склоне Мифрил Халла…
Воспоминания пронеслись быстро и неожиданно оборвались, но Айвен продолжал блуждать в сознании, стараясь вспомнить все, найти себя. Он вспомнил кое–что еще. Полет на драконе. Это было что-то нереальное, только чувство свободы, ветер дул в лицо и развивал его бороду. Вся красота и величие гор тогда предстали перед ним.
Это было как видение. Он был там, но в то же время его там не было. Как будто там был только его разум, а сам он смотрел на все это со стороны, был просто зрителем.
Но, по крайней мере, теперь он знал. Он избавился от ментального контроля и теперь был в себе.
Айвен начал бороться. Он хватался за каждое воспоминание и не отпускал его, пока не убеждался, что оно его и оно настоящее. Он видел Пайкела, Кэддерли, Данику и детей.
Дети!
Он видел, как они родились, росли и стали такими, как сейчас – высокими, сильными и полными энтузиазма. Он гордился ими, как будто они были его собственными детьми.
Ни одно существо во всех вселенных не было таким упрямым, как дварф. И лишь несколько дварфов были упрямее, чем Айвен Валуноплечий. Он сразу узнал существо, которое его подавляло.
Он узнал окрестности места, где находился. Осознал грозящее ему и почувствовал силу драколича.
Если он хотел выжить, то был только один способ сделать это: он должен полностью вернуть себе контроль над своим сознанием и быть готовым к любой неожиданности.
***
Лицо Айвена Валуноплечего, полностью контролируемое иллитидом, улыбнулось.
Дварф приходил в себя.
Из–за собственной неуверенности иллитид знал, что без помощи драколича и Креншинибона дварф начал вырываться из ментальной тюрьмы Яраскрик понял, что существо с такой решительностью и интеллектом – а дварф, возможно, более чем любая другая раса – прорвется сквозь его ментальное управление, как вода сочится сквозь землю. Ее невозможно остановить, даже бы если Яраскрик считал, что нужно. Ее возможно приостановить лишь на время, но не навсегда. Поэтому он держал дварфа в черной дыре.
Иллитид развлекал себя мыслями, что можно было бы освободить дварфа прямо около кровожадного Гефестуса. Он собирался покинуть его сознание, оставив там лишь малую часть себя, чтобы почувствовать весь ужас последних моментов жизни дварфа.
В конце концов, что может быть более захватывающее, чем быть частью кого–то в последние секунды его существования?
В сущности, Яраскрик множество раз так делал, и он давно постиг истину смерти. Хотя, к пребольшому сожалению иллитида, он не мог мысленно путешествовать в королевство мертвых по собственному желанию. Ладно, это не имеет значения, подумал иллитид, и мысленно вздохнул. Он все равно наслаждался моментами скрытого наблюдения, деля чувства страха с другими живыми существами.
Он взглянул на Гефестуса глазами Айвена Валуноплечего. Драколич свернулся на полу самой большой пещеры. Нет, он не спал, сон – это для живых. Но он пребывал в состоянии глубокой медитации и сосредоточения, грезя о грядущих победах.
Нет, решил иллитид, как только почувствовал нескончаемое чувство превосходства дракона. Яраскрик не даст Гефестусу возможности получить удовольствие от убийства дварфа.
Он решил дать возможность дварфу вернуть свой рогатый шлем и боевой топор, в то же время составляя план. Он хотел почувствовать страх дварфа, его ярость и ужас. Яраскрик вышел из пещеры, давая знак четверке мертвых колдунов следовать за ним. Потом остановился, подзывая к себе Фетчигрола.
По команде Яраскрика сущность бывшего архимага переступила невидимый порог между двумя мирами и через королевство смерти перенеслась в Царство Теней, доступное благодаря разваливающемуся Плетению.
Яраскрик остановился еще на миг, чтобы насладиться мыслями Айвена Валуноплечего. Потом он дал дварфу, окруженному врагами, без возможности победить или хотя бы сбежать, контроль над телом и чувствами.
***
Айвен знал, где находится и знал, что происходит – он узнал все это из сознания своего узурпатора. Он не чувствовал шока от того, что иллитид его покинул. Дварф встал на ноги. Его топор закрутился в воздухе. Сначала он разрубил обгоревшего колдуна, поднимая верх клочья почернелой кожи. Потом ударом слева раскроил грудь ближайшего зомби. Через арку прошел еще один, и Айвен, низко нагнув голову, оленьими рогами своего шлема, наделал дырок в теле монстра.
Со стоном волшебник–нежить увильнул от рогов на шлеме, только для того, чтобы получить удар топором по голове, которая тут же разлетелась пополам. К тому времени природная ярость дварфа разыгралась вовсю, а приближались еще враги – темные твари, ползущие на руках.
Айвен быстро побежал вниз по проходу, прочь из пещеры, хотя он помнил, что там тупик, большой провал в конце. Но чужое вторгшееся сознание витало над ним, и он продолжал бежать.
Потом Айвен развернулся и как бык рогами ударил парочку монстров, откидывая их со всей своей дикостью, яростью и силой. Он побежал еще быстрее, прямо ко входу в пещеру.
А там лежал скелет гигантского дракона, пропитанный силой мертвых. Как только Айвен забежал в пещеру, дракон с невиданной ловкостью поднялся на все свои четыре лапы.
Перед тем, как вбежать в пещеру, Айвен знал, что там находится что-то большое и ужасное, но он даже приблизительно не ожидал ужаса таких размеров.
Другой дварф, другой воин может быть свернул бы вправо, к выходу, и рогатым шлемом раскидал бы тварей, пробиваясь с боем. Но Айвен не повернул. Он поднял свой топор и нацелился на драколича, выкрикивая боевой клич, обращаясь к Морадину. Он знал, что умрет, но он умрет так, как подобает истинному воину.
***
Первые же звуки битвы насторожили Данику. Она пролезла между камнями, и сердце ее чуть не остановилось, когда она увидела Айвена, храбро сражавшегося с толпой монстров и нежити. За ними или между ними, Даника почувствовала это интуитивно, находился призрак, могущественный и злой. Первым порывом Данники было кинуться к Айвену, или напасть на ведущего всю эту толпу врагов, но только она подумала об этом, как Айвен кинулся бежать к входу в огромную пещеру.
Монстры последовали за ним. Призрак также.
Даника кинулась следом.
Айвен скрылся в пещере. Там же пропали ползучие гады и зомби. Даника дошла до самого входа в пещеру и неожиданно остановилась, когда увидела судьбу Айвена, свою судьбу, да что там свою, – она увидела рок всего мира.
Женщина даже вздохнуть не смогла, увидев огромного драколича, на котором осталось достаточно чешуи, чтобы различить его цвет – красный. Он взглянула на морду чудовища: полусгнившая, с проступившими белыми костями, глазные провалы горели красным огнем, а почти посередине черепа зеленым цветом мерцал своеобразный рог.
Он почувствовала эманации, излучаемые этим рогом.
Ужасная сила.
Боевой клич Айвена вывел ее из ступора, и она увидела, что его топор занесен высоко над головой и нацелен на дракона, будто он хотел прорубить себе путь сквозь это чудовище. дварф нацелился на переднюю ногу зверя, но монстр в последний момент поднял лапу верх.
Айвен ударил, тоже сделала троица тварей и один из нежити – один из волшебников Врат Балдура, осознала Даника с болью в сердце.
Чудовище ударом лап всколыхнуло всю гору, и по земле пошла паутина трещин.
Воздух вокруг лап монстра наполнился кровью и осколками тел, этим темно–красным туманом разрушения и полного уничтожения.
Даника не смогла сдержать крика.
Несколько монстров, что не последовали в пещеру, лежали на полу, ошеломленные мощным ударом. Но они услышали ее крик.
После этого женщина побежала от пещеры, преследуемая голодными существами. Она побежала вниз по коридору, не зная, куда он может ее привести.
Глянув через плечо, она обернулась и ударила выступающую с обеих сторон коридора горную породу, обваливая ее, чтобы хоть на время задержать врагов и иметь возможность добежать до выступа на входе в пещеры.
Но врагов было слишком много и еще больше бежало сзади.
На самом выходе Даника обернулась и низко пригнулась, как раз в тот миг, когда одна из тварей прыгнула на нее. Монстр издал крик ужаса падая вниз, в забвение. Подпрыгнув, Даника ударом ноги свалила еще одного монстра. Следующий разделил участь полетевшего вниз. Даника билась со всей яростью и умением. Но когтистая лапа одной из тварей таки достала ее плечо и сильно толкнула назад. Но вся ярость и злость Даники мгновенно пропала, когда она почувствовала вокруг себя только ветер. Она падала.
Женщина обернулась, глядя на кроны деревьев тысячей футов ниже.
Она подумала о Кэддерли и об их детях.
ЧАСТЬ 3
Сумма слагаемых
Мы живем в опасном мире, а сейчас и подавно, так как магия находится на переходном этапе или даже в критическом состоянии. Если Джарлаксл прав, то мы являемся свидетелями столкновения миров, или планов – до точки, где их соединение принесёт новые и большие испытания всем нам. Я считаю, что наступило время для героев.
Настало время действовать. Я счастлив, когда есть препятствия, которые надо стойко встретить и преодолеть. В эти времена бедствий я чувствую себя чем–то большим, нежели просто личностью – всеобщая ответственность, долг поколения – для меня это великая радость.
Сейчас нам будет нужен каждый меч и каждый ум, каждый ученый и каждый воин, каждый волшебник и каждый жрец. События в Серебряных Пределах, озабоченность, на лице леди Аластриэль – они далеко не местного масштаба, боюсь, что отголоски разошлись по всему Абер–Торилу. Могу себе только представить хаос, творящийся в Мензоберранзане, спровоцированный непредвиденностью магии у волшебников и жрецов; единство матриархального строя может быть в опасности, и старшие Дома запросто могут быть осаждены армиями тех же кобольдов.
Наша ситуация на Поверхности не очень–то отличается, и сейчас время для героев. Что значит быть героем? Что именно возносит одного над толпами воинов и боевых магов? Конечно, обстоятельства играют роль – бесстрашие или деяния нужны во время великих бедствий. И, как правило, в эти сами времена кризиса, результатом является несчастье. Нет никаких героев. Некому вести армию на поле боя или уничтожить дракона, и город окунается в пламя пожаров. В нашем мире, к добру или нет, условия появления героев стали слишком общими.
Поэтому важны не только обстоятельства или фортуна. Конечно, удача также играет какую–то роль, и некоторые люди – к коим я отношу и себя – более удачливы, чем другие. Но с тех пор, как я верю, что нет благословленных или проклятых душ, или что тот или этот бог благоволит нам и вмешивается в каждодневную жизнь, я знаю, что для тех, кто решил стать больше, чем просто середнячком, есть другие необходимые качества.
Соберите где–нибудь сотню стрелков, поставьте цель на расстоянии тридцати шагов – и все попадут в нее. Но добавьте немного золота, и пара из них отступится из–за насмешек других лучников.