(Из стенограммы заседаний Международного Военного Трибунала 8–9 мая 1946 [1612])
Сто двадцать четвертый день
Среда, 8 мая 1946
Вечернее заседание
Кранцбюлер [1613]: С разрешения Трибунала, я вызываю адмирала Дёница в качестве свидетеля.
(Подсудимый Дёниц занимает место свидетеля)
Председательствующий [1614]: Вы назовёте своё полное имя?
Дёниц: Карл Дёниц.
Председательствующий: Повторите за мной эту клятву: «Я клянусь господом — всемогущим и всевидящим — что я говорю чистую правду — и не утаю и не добавлю ничего».
(Подсудимый повторяет клятву на немецком)
Председательствующий: Вы можете сесть.
Кранцбюлер: Адмирал, с 1910 вы являетесь профессиональным офицером, это верно?
Дёниц: С 1910 я являюсь профессиональным солдатом, а офицером с 1913.
Кранцбюлер: Да. В течение мировой войны, первой мировой войны, вы служили на подводной лодке?
Дёниц: Да, с 1918.
Кранцбюлер: До конца?
Дёниц: До конца войны.
Кранцбюлер: После первой мировой войны, когда у вас снова возник контакт со службой на подводных лодках?
Дёниц: С 27 сентября 1935 я стал командующим флотилии подводных лодок «Веддиген[1615]«первой немецкой флотилии подводных лодок после 1918. В качестве введения в командование, то есть, в сентябре 1935, я провёл несколько дней в Турции, с целью дойти до нёё на подводной лодке и восполнить пробел с 1918.
Кранцбюлер: Таким образом, с 1918 по 1935 вы не имели никакого отношения к подводным лодкам?
Дёниц: Нет, вообще никакого.
Кранцбюлер: Каким было ваше звание, когда вы пришли в службу на подводных лодках?
Дёниц: Я был фрегат-капитаном.
Кранцбюлер: Из чего в то время состояла немецкая служба подводных лодок?
Дёниц: Флотилия подводных лодок Веддиген, в которой я стал командующим, состояла из трёх небольших лодок по 250 тонн каждая, так называемых «Einbaume[1616]«. Кроме того, для целей обучения было шесть в каком-то роде меньших лодок в училище подводных лодок, которое не находилось под моим командованием. Тогда были на плаву и службе вероятно еще шесть таких маленьких лодок.
Кранцбюлер: Кто проинформировал вас об этом командовании в качестве командующего флотилии подводных лодок?
Дёниц: Адмирал Рёдер.
Кранцбюлер: Адмирал Рёдер по этому поводу отдал приказ, чтобы вооружения подводных лодок были подготовлены для особой войны?
Дёниц: Нет. Я просто получил приказ, с целью восполнить пробел с 1918, готовить подводные лодки к управлению, погружению и стрельбе.
Кранцбюлер: Вы готовили подводные лодки к войне против торговых судов?
Дёниц: Да. Я инструктировал командиров о том, как им себя вести, если они остановят торговое судно, и я также отдавал соответствующие тактические приказы для каждого командира.
Кранцбюлер: Вы этим подразумеваете, что подготовка к войне против торговых судов была подготовкой к войне согласно призовым правилам[1617]?
Дёниц: Да.
Кранцбюлер: То есть, приготовления касались остановки судов в море?
Дёниц: Единственной инструкцией, которую я давал, касавшейся войны против торговых судов, была инструкция о том, как подводная лодка действует с торговым судном при остановке и осмотре, установлении места назначения, и тому подобное. Я думаю, позднее в 1938 году, когда вышел проект немецких призовых правил, я направил его флотилиям для инструктирования командиров.
Кранцбюлер: Вы развивали новую тактику подводных лодок под названием «тактика волчьих стай». В чем заключалась эти тактика стай, и что она означала в связи с войной против торговых судов согласно призовым правилам?
Дёниц: Подводные лодки всех флотов до сих пор действовали одиночно, в отличие от всех иных категорий кораблей которые, тактически взаимодействуя, пытались достичь лучших результатов. Создание «тактики волчьих стай было не более чем разрушением принципа отдельных действий каждой подводной лодки и попыткой использовать подводные лодки коллективно именно тем же самым образом как военные корабли. Такой способ коллективных действий естественно являлся необходимым, когда атаковалось подразделение, будь то подразделение военных кораблей, то есть, нескольких военных кораблей, или конвой. Поэтому, такая «тактика волчьих стай» не имела никакого отношения к войне против торговых судов согласно призовым правилам. Она — это тактическая мера для борьбы с подразделениями кораблей, и конечно конвоями, которая не следовала призовым правилам.
Кранцбюлер: Вам давали задачу, или даже обязывали готовиться к войне, против определенного противника?
Дёниц: Такой общей задачи я не получал. У меня была задача развивать насколько возможно службу подводных лодок, также как это долг каждого офицера фронтовика всех вооруженных сил всех наций, быть подготовленным для любых военных неожиданностей. Однажды, в 1937 или 1938, в мобилизационном плане флота, мой приказ гласил, что в случае если Франция попытается сорвать перевооружение, нападением на Германию, задачами немецких подводных лодок будут атаки транспортов в Средиземноморье, которые идут из Северной Африки во Францию. Затем обдумывая такую задачу я проводил манёвры в Северном море. Если вы спрашиваете меня о точной цели или линии действий, то, насколько я помню, единственная задача, которую я получил, была в отношении штаба морских операций. Это случилось в 1936 или 1937. Согласно моим воспоминаниям, этот план принимался, на тот случай если перевооружение Германии, в то время безоружной, могло быть прервано той или иной мерой.
Кранцбюлер: Тогда в 1939, немецкая служба подводных лодок технически или тактически готовилась против морской войны против Англии?
Дёниц: Нет. Немецкая служба подводных лодок, осенью 1939, состояла из от тридцати до сорока функционирующих лодок. Это означало, что в любое время около одной-трети могли быть использованы в операциях. В виду суровой реальности, ситуация позднее оказалась гораздо хуже. Например, был один месяц, когда у нас в море было только две лодки. С таким небольшим количеством подводных лодок, конечно, было возможно только уколоть такую великую морскую державу как Англия. То, что мы не были готовы к войне с Англией на море, это, по моему мнению, лучше и яснее видно из факта, что вооружения флота должны были быть радикально изменены в начале войны. Существовало намерение создать однородный флот, который конечно, в пропорции, будучи меньше британского флота, не смог бы вести войну против Англии. Эта программа строительства однородного флота должна была прекратиться, когда началась война с Англией; достраивались только те крупные суда, которые были близки к завершению. Всё остальное было остановлено и отправлено на лом. Это было необходимо с целью освободить строительные ресурсы для постройки подводных лодок. И этим также объясняется, почему немецкая подводная война, в этой последней войне, действительно началась лишь в 1942, то есть, когда подводные лодки, заказанные к постройке в начале войны были готовы. С мирного времени, то есть с 1940, замещение подводных лодок с трудом возмещало потери.
Кранцбюлер: Обвинение непрерывно называло вооружение подводных лодок агрессивным оружием. Что вы на это скажете?
Дёниц: Да, это правильно. Конечно, подводные лодки имели задачу приближения к противнику и торпедной атаки. Следовательно, в этом отношении подводная лодка оружие агрессии.
Кранцбюлер: Вы этим подразумеваете, что она орудие агрессивной войны?
Дёниц: Агрессивна или оборонительна война это политическое решение, и поэтому, это не имеет никакого отношения к военным соображениям. Я конечно же могу использовать подводную лодку в оборонительной войне, потому что в оборонительной войне также должны атаковываться вражеские корабли. Конечно, я мог использовать подводные лодки таким же способом в агрессивной войне. Если из этого заключить, что флота, у которых имелись подводные лодки, планировали агрессивную войну, тогда все нации — а все флота этих наций имеют подводные лодки, фактически больше чем у Германии, в два, в три раза больше — планировали агрессивную войну.
Кранцбюлер: В вашем качестве флагмана подводных лодок, вы сами имели что-нибудь с планированием войны как таковой?
Дёниц: Нет, вообще ничего. Моей задачей было развитие военной и тактической готовности подводных лодок, подготовка моих офицеров и людей.
Кранцбюлер: До начала этой войны вы делали какие-нибудь предложения или вносили предложения касающиеся войны против определенного противника?
Дёниц: Нет ни разу.
Кранцбюлер: Вы так делали после начала этой войны касаясь нового противника?
Дёниц: Нет, в этом случае также.
Кранцбюлер: Обвинение приобщило некоторые документы, которые содержат ваши приказы подводным лодкам датированные до начала войны. Приказ о размещении определенных подводных лодок на Балтике и западе от Англии, и приказ перед норвежской акцией по дислокации подводных лодок у норвежского побережья. Следовательно, я спрашиваю вас, когда, в какое время, вы, будучи флагманом подводных лодок, или с 1939 командующим подводными лодками, информировались о существующих планах?
Дёниц: Я получал информацию о планах от штаба морских операций только после того, как эти планы были подготовлены; то есть, только если бы я тем или иным образом участвовал в осуществлении такого плана, и только за время необходимое для быстрого выполнения моей военной задачи.
Кранцбюлер: Адмирал, возьмем случай норвежской акции. Когда вы узнали о намерении оккупировать Норвегию и что за информацию вы получали в связи с ней?
Дёниц: 5 марта 1940 я был вызван из Вильгельмсхафена[1618] в Берлин, в штаб морских операций, и на той встрече я был проинформирован о плане и своей задаче.
Кранцбюлер: Сейчас я представлю вам запись из журнала боевых действий штаба морских операций, которую я приобщаю Трибуналу в качестве экземпляра Дёниц номер 6. Она на странице 8 документальной книги 1.
«5 марта 1940: Флагман подводных лодок участвует в совещании с начальником штаба морских операций в Берлине.
«Предмет совещания: Подготовка оккупации Норвегии и Дании немецким Вермахтом».
Дёниц: Да.
Кранцбюлер: В случае с Норвегией или предыдущем случае с началом войны, у вас была возможность изучить, ведут ли тактические инструкции, которые вы даёте своим подводным лодкам к ведению агрессивной войны?
Дёниц: Нет, у меня не было ни возможности, ни именно полномочий так делать. Я спрашиваю, какой солдат, какой нации кому ставились какие-либо военные задачи, имел право прийти в свой генеральный штаб и попросить проверить или обосновать можно ли было избежать агрессивной войны. Это значило бы, что солдаты…
Председательствующий: Доктор Кранцбюлер, Трибунал сам решит с точки зрения права была война агрессивной или нет. Он не хочет слушать от данного свидетеля, который является профессиональным моряком, о своём взгляде на юридический вопрос.
Кранцбюлер: Господин Председательствующий, мне кажется мой вопрос неправильно понят. Я не спрашиваю адмирала Дёница о том, считал ли он войну агрессивной или нет; но я спросил его, была ли у него возможность или задача, как солдата, проверять станут ли его приказы средствами агрессивной войны. Поэтому, он должен заявить о своей концепции и задаче, которая была у него как у солдата, а не о вопросе была она или нет агрессивной войной.
Председательствующий: Он может рассказать нам о том, какой была его задача как о факте, но он здесь не для спора о своём деле. Он может заявить о фактах — что он и делает.
Кранцбюлер: Господин Председательствующий, также нельзя позволить подсудимому рассказать о соображениях, которые у него имелись или не имелись? Что я подразумевал это, то, что вменяемое обвинением вытекает из этого, и у подсудимого должна быть возможность заявить о своей позиции относительно таких обвинений.
Председательствующий: Мы хотим заслушать доказательства. Вы оспариваете его дело от его имени по доказательствам, которые приводятся. Он здесь не для спора о законе за нас. Это не предмет доказывания.
Кранцбюлер: Господин Председательствующий, я спрошу о его соображениях.
Адмирал, в связи с приказами, которые вы отдавали подводным лодкам до войны или в связи с приказами, которые вы отдавали перед началом норвежской акции — вы когда-либо имели какие-либо соображения о том приведет ли это к агрессивной войне?
Дёниц: Я получал военные приказы как солдат, и моим предназначением было осуществлять эти военные задачи. Соответственно вело бы руководство государства политически к агрессивной войне или нет, или они были защитными мерами, не мне было решать; это не моё дело.
Кранцбюлер: В качестве командующего подводными лодками, откуда вы получали свои приказы о ведении подводными лодками военных действий?
Дёниц: От начальника СКЛ, штаба морских операций.
Кранцбюлер: Кто там был?
Дёниц: Гросс-адмирал Рёдер.
Кранцбюлер: Что за приказы вы получали в начале войны, то есть, начиная с сентября 1939, для ведения боевых действий подводными лодками?
Дёниц: Война против торговых судов согласно призовым правилам, то есть согласно Лондонскому пакту[1619].
Кранцбюлер: Какие корабли согласно этому приказу, могли атаковаться без предварительного предупреждения?
Дёниц: Тогда я мог атаковать без предупреждения все суда, которые охранялись как надводными судами или находящимися под воздушным прикрытием. Более того, мне было разрешено применять вооруженную силу против любого судна, которое остановившись, отправляло радиосообщения или сопротивлялось приказу остановиться, или не подчинялось приказу остановиться.
Кранцбюлер: Итак, нет сомнения, несколькими неделями спустя после начала войны, была интенсифицирована война против торговых судов. Вам известно, была ли такая интенсификация запланированной, и если известно, почему она была запланирована?
Дёниц: Я знал, что штаб морских операций намеревался согласно событиям, согласно развитию тактики противника, отвечать ударом на удар, как об этом говорилось в приказе, по интенсификации акций.
Кранцбюлер: Какими были меры противника и с другой стороны, какими были предпринимаемые противником меры по вашему собственному опыту, которые привели к интенсификации акции?
Дёниц: С самого начала войны по нашему опыту все торговые суда не только давали преимущество своими радиоустановками, при попытках их остановить, но они незамедлительно отправляли сообщения, как только они видели подводную лодку на горизонте. Следовательно, было совершенно ясно, что все торговые суда сотрудничали с военной разведывательной службой. Более того, только спустя несколько дней с начала войны мы обнаружили, что торговые суда были вооружены и использовали свои вооружения.
Кранцбюлер: Какие приказы со стороны Германии возникли из-за такого опыта?
Дёниц: Сначала она приняла приказ, чтобы торговые суда, которые отправляют радиосообщения будучи остановленными, атаковались без предупреждения. Она также отдала приказ, чтобы торговые суда чьё вооружение было несомненно опознано, то есть, о чьём вооружении любой знал из британских публикаций, могли атаковываться без предупреждения.
Кранцбюлер: Этот приказ, касавшийся атак на вооруженные торговые суда был отдан 4 октября 1939; это верно?
Дёниц: Я так думаю.
Кранцбюлер: Спустя короткое время был второй приказ, согласно которому все вражеские торговые суда могли атаковываться и почему этот приказ был отдан?
Дёниц: Я думаю, что штаб морских операций решил об этом приказе на основании британской публикации, которая говорила, что теперь было завершено вооружение торговых судов. В дополнение, была передача Британского адмиралтейства[1620] от 1 октября в отношении того, что торговым судам приказывалось таранить немецкие подводные лодки и более того — как заявлялось сначала — без сомнений было ясно, что каждое торговое судно было частью разведывательной службы противника, и его радиосообщения о встрече с подводной лодкой определяли использование надводных или воздушных сил.
Кранцбюлер: У вас были какие-либо доклады от подводных лодок, согласно которым подводным лодкам действительно угрожала такая тактика вражеских торговых судов и они атаковались вражескими надводными и воздушными силами?
Дёниц: Да. В этой связи я получал достаточное количество докладов, и поскольку немецкие меры всегда предпринимались спустя 4 недели после осознания того, что противник применяет такую тактику, у меня были очень серьезные потери в промежуток — в период, когда я всё еще придерживался односторонних, опасных для меня обязательств.
Кранцбюлер: Эти обязательства, вы ссылаетесь на обязательства вести войну против торговых судов согласно призовым правилам в течение периода, когда торговые суда противника отказывались от своего мирного характера?
Дёниц: Да.
Кранцбюлер: Вы позднее протестовали против директив штаба морских операций, которые вели к интенсификации войны с торговыми судами, или вы одобряли эти директивы?
Дёниц: Нет, я не протестовал против них. Напротив, я считал их оправданными, потому что как я говорил ранее, иначе я был бы связан односторонним обязательством, что означало для меня серьезные потери.
Кранцбюлер: Эта интенсификация войны против торговых судов приказом стрелять по вооруженным торговым судам, и позднее приказом атаковать все вражеские торговые суда, основывалась на свободном суждении штаба морских операций, или была вынужденным развитием?
Дёниц: Такое развитие, как я сказал ранее, было совершенно вынужденным. Если торговые суда вооружены и используют свои вооружения, и если они отправляют сообщения с призывом помощи, они вынуждают подводную лодку погрузиться и атаковать без предупреждения.
Такое же вынужденное развитие, в районах, которые мы патрулировали, было также делом британских субмарин, и также относилось к американским и русским субмаринам.
Кранцбюлер: Если с одной стороны, торговое судно отправляло сообщение и открывало огонь, а с другой стороны субмарина по этой причине, атаковала без предупреждения, у какой стороны имелось бы преимущество, согласно вашему опыту? У стороны торгового судна или стороны субмарины?
Дёниц: В океанских районах, где не было постоянного патрулирования противника, морскими силами любого рода или самолётами, в районе побережья, у субмарин было преимущество. Но во всех остальных районах корабль имел против субмарины главный калибр, и поэтому субмарина рассматривала угрозу от этого корабля как военного, что означало, что она вынуждалась к погружению и теряла ход. Поэтому, во всех океанских районах, за исключением прибрежных вод, которые могли постоянно патрулироваться, преимущество в вооружениях было за торговым судном.
Кранцбюлер: Ваше мнение, о том, что приказы штаба морских операций действительно оставались в границах того, что было военной необходимостью из-за вражеских мер, или эти приказы выходили за границы военной необходимости?
Дёниц: Они оставались абсолютно в границах того, что было необходимым. Я уже объяснял, что последующие шаги всегда предпринимались постепенно и после очень внимательного изучения штаба морских операций. Это очень осторожное изучение также могло являться мотивом факта, что по политическим причинам любой ненужной интенсификации на Западе избегали.
Кранцбюлер: Адмирал, эти упомянутые нами приказы, того времени основывались только на немецком опыте и без точных сведений о приказах, которые принимались с британской стороны. Итак, я хочу представить вам эти приказы; сейчас у нас есть информация о них благодаря, распоряжению Трибунала, и я хочу спросить вас, совпадали ли эти отдельные приказы с вашим опытом или они были чем-то иным. Я приобщаю приказы британского адмиралтейства в качестве экземпляра Дёниц-67. Они на странице 163 документальной книги 3. Как вам известно, это «Наставления для британского флота 1938», и я обращаю ваше внимание на страницу 164, параграф докладов о противнике.
Дёниц: Тут нет нумерации.
Кранцбюлер: Это D. M. S. 3–1–55, параграф о радио. Заглавие «Доклады о противнике».
Дёниц: Да.
Кранцбюлер: Я зачитаю вам параграф:
«Как только капитан торгового судна понимает, что корабль или самолёт в поле зрения это противник, его первоочередная и наиболее важная обязанность доложить о характере и позиции противника беспроводным телеграфом. Такой доклад, сделанный оперативно может быть средством спасения не только самого судна, но и многих других; так как он может дать возможность для уничтожения его зачинщика нашими военными кораблями, возможности, которая может не повториться».
Затем есть ещё подробности, которые я не желаю зачитывать, о манере и методе, когда и как эти радиосигналы отдаются. Этот приказ соответствует вашему опыту?
Дёниц: Да. В этом приказе, есть не только директива отправлять радиосигналы если корабль остановлен подводной лодкой — что в одиночку, согласно международному праву, оправдывало подводную лодку в использовании силы против корабля — но помимо этого заявлялось, что как только вражеский корабль в поле зрения то сигнал должен быть передан с целью того, чтобы надводные силы могли атаковать.
Кранцбюлер: Значит, этот приказ согласуется с опытом о котором докладывали наши подводные лодки?
Дёниц: Полностью.
Кранцбюлер: Теперь я обращаю ваше внимание на параграф D. M. S. 2-VII, на странице 165, то есть параграф об открытии огня: «Условия, при которых открывается огонь».
«(а) Против врага действующего в соответствии с международным правом. — поскольку вооружение предназначено только для целей самообороны, оно должно использоваться против врага, который ясно пытается захватить или потопить торговое судно. С началом войны должно предполагаться, что противник действует согласно международному праву, и поэтому огонь не должен открываться до ясно выраженной попытки захвата. В случае необходимости оказать сопротивление захвату, огонь открывается немедленно.
«(б) Против врага действующего с нарушением международного права. — так как с развитием войны, к сожалению становиться ясно, что в нарушение международного права противник принял политику нападений на торговые суда без предупреждения, допустимо открывать огонь по вражескому судну, субмарине или самолёту, даже до его атаки или требования капитуляции, если такие меры предотвращают получение им благоприятного положения для нападения».
Этот приказ, то есть, приказ (а) и (б), согласуется с полученным опытом?
Дёниц: На практике нельзя было установить различия между (а) и (б). Я хочу обратить внимание в этой связи на D. M. S. 3–111, страницу 167, под IV; то есть последний параграф (б) упомянутого номера.
Кранцбюлер: Минуту, вы подразумеваете (б) — V?
Дёниц: Здесь написано (б) — IV. Тут…
Кранцбюлер: Господин Председательствующий, она не пропечаталась.
Дёниц:
«Корабли, оснащенные оборонительным вооружением, открывают огонь по противнику с дистанции» — то есть (б) — IV — «если вы считаете, что он ясно намеревается захватить и что его сближение угрожает вашим шансам на спасение».
Следовательно, это означало, что как только корабль видел подводную лодку, у которой в ходе войны предположительно была причина для захвата — корабль, своей собственной обороной, открывал огонь, как только она попадала в радиус; то есть, когда субмарина входила в зону обстрела его орудиями. Корабль использовал свои орудия для наступательных действий, и не мог действовать иначе.
Кранцбюлер: Адмирал, вооруженные вражеские суда тогда действовали способом, который вы описали; то есть, он действительно стреляли, как только субмарина входила в зону обстрела?
Дёниц: Да. Постольку поскольку — согласно моим воспоминаниям первый доклад об этом пришёл с подводной лодки 6 сентября 1939.
Кранцбюлер: Однако, к этому приказу, мы нашли дальнейшее дополнение
AMS 1–118, датированное 13 июня 1940, на странице 165, и там мы читаем: «Со ссылкой на часть 1, статью 53 D.M.S, сейчас ясно учитывается, что в подводных и воздушных операциях враг занял политику нападений на торговые суда без предупреждения. Следовательно подпараграф (б) настоящей статьи, вступает в силу».
Тогда это означало, что приказ, зачитанный нами ранее, (б) рассматривался вступившим в силу только с 13 июня 1940. Вы подразумеваете, говоря, что в действительности до этого, с самого начала, вы действовали в соответствии с приказом (б)?
Дёниц: Я уже заявил, что между наступательным и оборонительным использованием вооружений со стороны корабля против субмарины, практической разницы вообще нет, что это чисто теоретическое разграничение. Но даже если можно различать между ними, тогда без сомнений доклад «Reuters»[1621] — я думаю датированный 9 сентября — который неправильно говорил, что мы ведём неограниченную подводную войну[1622] был придуман для информирования капитанов судов, что сейчас применяется случай (б).
Кранцбюлер: Теперь я представлю вам директиву об обращении с глубинными бомбами на торговых судах. Она на странице 168, списка литературы. Заглавие «Список литературы (Д), дата «14 сентября 1939» Я читаю:
«Следующие инструкции направлены всем W.P.S.'s: Принято решение снаряжать одну направляющую глубинной бомбой[1623], с ручным рычагом, обеспечивая 3 глубинными бомбами, все вооруженные торговые суда от 12 узлов[1624] и выше».
Затем есть ещё подробности и в конце замечание о подготовке экипажей для применения глубинных бомб. Список рассылки показывает множество морских офицеров.
У вас есть опыт использования глубинных бомб торговым судном и наблюдались ли такие атаки глубинными бомбами с торговых судов?
Дёниц: Да, непрерывно.
Кранцбюлер: Говоря о корабле со скоростью 12 узлов или более, можно сказать, что атака глубинной бомбой против подводной лодки это оборонительная мера?
Дёниц: Нет. Каждая атака глубинной бомбой против субмарины это определенно и абсолютно наступательное действие; для погруженной субмарины и безвредной под водой, в то время как надводное судно, которое хочет осуществить атаку глубинной бомбой приближается настолько близко насколько возможно к позиции, где предположительно находится подводная лодка, с целью сбросить глубинную бомбу настолько аккуратно насколько возможно сверху подводной лодки. Эсминец, то есть, военный корабль, по-другому не атакует субмарины.
Кранцбюлер: Следовательно, вы основывались на способе, которым вы атаковали вражеские корабли на этой тактике используемой вражескими торговыми судами. Однако, нейтральные корабли также страдали, и обвинение вменяет немецкому подводному командованию непосредственно это. Что вы об этом скажете?
Дёниц: Нейтральные торговые суда, согласно политическим приказам, приказам штаба морских операций, атаковывались без предупреждения, только, когда они находились в операционных зонах, которые точно обозначались как таковые, или естественно, только, когда они не действовали как нейтралы, но как корабли, участвующие в войне.
Кранцбюлер: Обвинение представило в доказательства документ, согласно которому, в неких океанских районах, начиная с января 1940, были разрешены атаки на нейтралов без предупреждения. Я ссылаюсь на документ обвинения Великобритания-194. Я зачитаю вам предложение, которое обвинение выдвигает против вас.
Председательствующий: Вы можете нам сказать, где он?
Кранцбюлер: Господин Председательствующий, он в британской документальной книге, страница 30. В документальной книге обвинения, страница 30.
(Обращаясь к подсудимому)
Я зачитаю вам предложение, которое использовано против вас:
«В Бристольском заливе, атака без предупреждения разрешена против всех судов, где возможно предупреждение о происходящих столкновениях с минами».
Этот приказ датирован 1 января 1940. Вы можете мне сказать действительно ли нейтралы предостерегались от использования этих судоходных путей?
Дёниц: Да. Германия 24 ноября 1939 направила нейтралам ноту, предостерегавшую их от использования этих путей и советующую нейтралам использовать метод Соединенных Штатов, соответственно американским кораблям — с целью избегать любых инцидентов — было запрещено входить в воды Англии.
Кранцбюлер: Я вручу вам ноту, о которой вы говорите, и я в тоже время приобщаю её Трибуналу как экземпляр Дёниц-73, находящийся на странице 206 документальной книги. Она в документальной книге 4, страница 206.
Это выдержка из журнала боевых действий штаба морских операций, датированная 24 ноября 1939. Там следующий текст:
«Миссиям, согласно приложенному списку.
«Телеграмма.
«Дополнение к радиосообщению от 22 октября.
«Пожалуйста, проинформируйте правительства о следующем:
«Поскольку принято предостережение (вставлена дата) относительно использования английских и французских кораблей, установлены следующие два новых факта:
«(а) Соединенные Штаты запретили своим кораблям заходить в точно определенный район.
«(б) Множество вражеских торговых судов вооружены. Известно, что эти вооруженные суда имеют инструкции по агрессивному и таранному использованию вооружений против подводной лодки.
«Два этих новых факта дают правительству Рейха повод обновить и подчеркнуть своё предостережение, что в виду участившихся столкновений, ведущихся всеми средствами современной военной техники, в водах, прилегающих к Британским островам и окрестностях французского побережья, безопасность нейтральных судов в этом районе больше не может гарантироваться.
«Следовательно, немецкое правительство настойчиво рекомендует выбирать южный и восточный обход немецкой зоны, при пересечении Северного моря.
«С целью поддерживать мирное судоходство нейтральных государств и с целью избежать потерь в людях и имуществе нейтралов, правительство Рейха в дальнейшем чувствует обязательства настойчиво рекомендовать законодательные меры, следующие пути правительства США, которое учитывая опасности современных боевых действий, запретило своим кораблям заходить в точно определенный район, в котором согласно словам президента Соединенных Штатов, судоходство американских судов может оказаться под угрозой военных действий.
«Правительство Рейха должно указать на то, что оно снимает любую ответственность за последствия отхода от рекомендаций и предостережений».
Адмирал, вы ссылались на эту ноту?
Дёниц: Да.
Кранцбюлер: Другими словами, по вашему мнению, эти потопления в Бристольском заливе могли с 1 января осуществляться законно?
Дёниц: Да; эти океанские районы были четко ограниченными районами, в которых с обеих сторон постоянно велись боевые действия. Нейтралы были предостережены от использования этих районов. Если бы они вошли в этот район, они подвергались риску получить повреждения. Англия делала похожее в своих оперативных районах в наших водах.
Кранцбюлер: Поскольку вы считали эти потопления законными, почему был дан приказ если возможно атаковать без предупреждения будучи обнаруженными, с целью поддерживать фикцию, что происходят столкновения с миной? Это не указывает на нечистую совесть?
Дёниц: Нет. В течение войны нет основного обязательства информировать противника, какими средствами ведётся бой. Другими словами это не вопрос законности, а вопрос военной или политической целесообразности.
Англия в своих оперативных районах также не информировала нас о использованных или использующихся боевых средствах; и мне известно насколько много головных болей это вызывало у меня, когда я был главнокомандующим флота, стремясь экономно использовать малые средства, что у нас имелись.
Это принципиально. Во время, когда, как главнокомандующий подводными лодками, я получил приказ имитировать где возможно столкновения с минами, я считал это по военному целесообразным, потому что контрразведка не оставляла сомнений о том, использовались ли минные тральщики или защита подводных лодок.
Другими словами, это было военное преимущество нации ведущей войну, и сегодня у меня мнение, что политические причины также могли влиять на это решение, с целью избежать осложнений с нейтральными странами.
Кранцбюлер: Как по вашему мнению могли появиться осложнения с нейтральными странами, если такой вид боевых действий был законным?
Дёниц: В течение первой мировой войны мы ощутили, какую роль играет пропаганда. Поэтому я думаю это возможно, что наше правительство, наши политические руководители, также по этой причине, могли отдать такой приказ.
Кранцбюлер: Из вашего собственного опыта вам ничего не известно об этих политических причинах?
Дёниц: Вообще ничего.
Кранцбюлер: До сих пор вы говорили о приказах, которые вы получали для подводных лодок, сначала для борьбы с вражескими судами, и во-вторых для борьбы или поиска нейтральных судов. Эти приказы в действительности исполнялись? Это была ваша первостепенная ответственность, не так ли?
Дёниц: Ни один командир подводной лодки преднамеренно не переступал приказ, или не исполнял его. Конечно, учитывая большое число морских действий, которое пошло на несколько тысяч за 5 ½ лет войны, происходили несколько отдельных случаев, в которых по ошибке, такому приказу не следовали.
Кранцбюлер: Как могла случиться такая ошибка?
Дёниц: Каждый моряк знает как просто ошибиться в идентификации на море; не только в ходе войны, но и в мирное время, из-за видимости, погодных услов