(Из стенограммы заседаний Международного Военного Трибунала от 9–10 мая 1946 [1678])
Сто двадцать пятый день
Четверг, 9 мая 1946
Вечернее заседание
Максвелл-Файф [1679]: Подсудимый, я хочу, чтобы, прежде всего вы ответили мне на несколько вопросов по поводу вашего назначения главнокомандующим флотом 30 января 1943. Скажите, как главнокомандующий флотом, вы имели ранг, который приравнивался к рангу министра Рейха, разве это не так?
Дёниц: Да, это верно.
Максвелл-Файф: Вы также имели право принимать участие в заседаниях кабинета, если такие заседания имели место?
Дёниц: У меня имелись полномочия принимать участие в заседаниях в тех случаях, когда фюрер отдавал распоряжение о том, чтобы я присутствовал на том или ином совещании. Но я должен сказать, что ни одного заседания кабинета Рейха не проводилось с моего времени как главнокомандующего с 1943.
Максвелл-Файф: С того времени как вы стали главнокомандующим флотом, правительство Рейха, в известной степени, было представлено в штабе Гитлера[1680], не так ли?
Дёниц: Правильно.
Максвелл-Файф: Это была военная диктатура, когда диктатор выдвигал нужных ему людей в своих военных штабах. Так или нет?
Дёниц: Нельзя сказать, что это была военная диктатура, это вообще не была диктатура. Был военный сектор и гражданский сектор и оба компонента, были объединены в руках фюрера.
Максвелл-Файф: Понимаю. Я принимаю последнюю часть вашего ответа, и мы не спорим про первую.
Вы видели его 119 раз в течение двух лет. Вы согласны с этим?
Дёниц: Да, причем следует сказать, что с 30 января 1943 г., то есть после того как я стал главнокомандующим флотом, до конца января 1945 года, то есть приблизительно за два последних года, число моих посещений равнялось, кажется, 57. Это число было таким большим потому, что в последние месяцы войны я принимал участие в ежедневных обсуждениях военной обстановки, которые имели место на Фоссштрассе в Берлине.
Максвелл-Файф: Я хочу спросить вас относительно некоторых из этих совещаний. На некоторых из них присутствовал подсудимый Шпеер, не так ли?
Дёниц: Я не помню, чтобы он присутствовал на обсуждении военной обстановки. Министру Шпееру как лицу гражданскому, собственно, нечего было делать на обсуждении военной обстановки. Но, может быть, он и присутствовал время от времени, тогда, когда речь шла, например, о производстве танков, то есть о вещах, которые находились в непосредственной связи с какими-либо военными соображениями фюрера.
Максвелл-Файф: Это как раз то, о чем я хотел вас спросить. Подсудимый Шпеер присутствовал на тех совещаниях, когда обсуждался вопрос о снабжении различных родов войск, включая вопрос о снабжении флота?
Дёниц: Вопросы снабжения флота никогда не обсуждались на больших военных совещаниях. Эти вопросы, как я уже сказал, обсуждал только фюрер лично, обычно в присутствии Кейтеля и Иодля. Обычно я докладывал фюреру, заранее переговорив с министром Шпеером, которому я, когда я стал главнокомандующим флотом, передоверил все снабжение военно-морских сил. Таково было положение в общих чертах.
Максвелл-Файф: Занимая положение главнокомандующего флотом, вы, очевидно, должны были интересоваться вопросами очередности распределения материалов и использования рабочей силы. Вы хотели, очевидно, знать, как должна была быть распределена рабочая сила на ближайший период времени. Не так ли?
Дёниц: Я пытался добиться того, чтобы на основании решения фюрера министру Шпееру было поручено строить как можно больше, например, новых подводных лодок, которые были в то время для меня необходимы; однако существовали пределы производственной мощности, поскольку министр Шпеер должен был удовлетворять запросы всех частей вооруженных сил.
Максвелл-Файф: И поэтому вы должны были быть очень заинтересованы в том, чтобы узнать данные о рабочей силе, необходимой для снабжения военно-морского флота и другого снабжения, с тем, чтобы убедиться, что вы получаете вашу справедливую долю?
Дёниц: Я никогда не знал и не знаю до сих пор, какое количество рабочих Шпеер использовал на производстве вооружения для флота. Я даже не знаю, мог ли Шпеер дать мне такой ответ, потому что строительство подводных лодок, например, велось на многих промышленных предприятиях по всему немецкому Рейху. Затем комплектующие собирались на судоверфях. О том, какое их количество работало на флот, я не имею ни малейшего представления.
Максвелл-Файф: Вы помните, что вы говорили о Шпеере как о человеке, который держит в своих руках производство Европы? Это было 17 декабря 1943 г. Несколько позже я вам покажу этот документ. Но вы помните, что вы о нем так говорили?
Дёниц: Да, я это очень хорошо помню.
Максвелл-Файф: Разве вы не знали о том, что Шпеер получал свою рабочую силу из числа иностранных рабочих, которые доставлялись в Рейх?
Дёниц: Само собой разумеется, я знал, что в Германии были иностранные рабочие. Самоочевидно, что как главнокомандующий флотом я не касался того как нанимали этих рабочих. Это было не моё дело.
Максвелл-Файф: Разве гауляйтер Заукель не рассказывал вам по поводу своей поездки, что он доставил 5 000 000 иностранных рабочих в Рейх, из которых лишь 200 000 прибыли добровольно?
Дёниц: Я ни одного раза не имел переговоров с гауляйтером Заукелем. Я вообще ни с кем не говорил по вопросу о рабочей силе.
Максвелл-Файф: Итак, подсудимый, вы были главой ведомства пять или шесть лет войны. Разве Германия, как и любая другая страна, не выискивали любых доступных рабочих для труда? Разве у вас не было срочной необходимости в рабочей силе, как и любого воюющего государства.
Дёниц: Я думаю, нам также требовались рабочие.
Максвелл-Файф: И вы заявляете Трибуналу, что после совещания с Гитлером и Шпеером вы не знали, что рабочая сила доставлялась путем насильственного угона иностранных рабочих в Рейх?
Дёниц: Во время моих совещаний с Гитлером и Шпеером методы набора рабочей силы вообще не обсуждались. Методы меня вообще не интересовали. В ходе этих совещаний вопрос рабочей силы вообще не обсуждался. Я просто был заинтересован в том, как много субмарин я получал, то есть как велика моя доля в количестве построенных кораблей.
Максвелл-Файф: Вы хотите сказать Трибуналу, что вы обсуждали эти вопросы со Шпеером и что он вам никогда не говорил, откуда он получал рабочую силу? Это ваш ответ на этот вопрос?
Дёниц: Да, я это утверждаю.
Максвелл-Файф: Вы помните, прежде чем мы перейдем от промышленного этапа, что вы вместе с фюрером присутствовали на неких заседаниях представителей угля и транспорта и гауляйтера Кауфмана[1681], рейхскомиссара морских перевозок?
Дёниц: Нет.
Максвелл-Файф: Вы можете принять от меня, что они отмечены как присутствовавшие на этих заседаниях. Вы в целом занимались проблемами поставок и транспорта?
Дёниц: Никогда. Что касалось морского транспорта — это правда. Я думал о вещах на суше. Я думал, вы имели в виду сушу. Я уже заявлял, что в конце войны я был сильно заинтересован в тоннаже торговых судов, потому что этот тоннаж, в котором я сильно нуждался с целью осуществления военных перевозок из Норвегии, с Востока, и перевозки беженцев, не находился под моей юрисдикцией, а у гауляйтера Кауфмана, рейхскомиссара морских перевозок. Значит на этих заседаниях и дискуссиях по ситуации с морским транспортом, я конечно присутствовал.
Максвелл-Файф: Позвольте перейти к предмету этих 119 дней. На 39 днях из них в штаб-квартире также присутствовал подсудимый Кейтель и почти такое же число, подсудимый Йодль.
Дёниц: Я извиняюсь; я не понял даты.
Максвелл-Файф: Я поставлю его снова. На 39 из этих совещаний с января 1943 по апрель 1945 присутствовал подсудимый Кейтель и почти такое же число, подсудимый Йодль. Итак, это правильно, что вы обсуждали или слышали в их присутствии про общее стратегическое положение?
Дёниц: Я могу сказать, что слово «встреча» не достаточно описывает этот вопрос. Это было скорее, как я…
Максвелл-Файф: Что же, выбирайте слово; приведите своё слово.
Дёниц: Это было, как я его описывал, широкое обсуждение военной обстановки; и на таких дискуссиях, я также слышал доклады об армейской ситуации. Это я раньше объяснял.
Максвелл-Файф: Я лишь хочу совершенно четко понять, что за эти 2 года у вас когда-либо имелась возможность понять и осознать военно-стратегическое положение; разве не так, нет?
Дёниц: Да.
Максвелл-Файф: А теперь, на 20 из них присутствовал подсудимый Геринг. Подсудимый Геринг представлял себя в двух качествах; как главнокомандующий Люфтваффе и как политик. Что он делал по этим 20 случаям?
Дёниц: Рейхсмаршал Геринг когда обсуждалась военная ситуация бывал там как главнокомандующий воздушными силами.
Максвелл-Файф: И значит от подсудимого Геринга у вас были полные сведения и осознание воздушной обстановки и положение Люфтваффе в этот период?
Дёниц: В силу моего случайного присутствия на этих дискуссиях, на которых разбирались только с сегментами — общая картина никогда не приводилась в таких дискуссиях — постольку, я мог сформировать мнение из этих сегментов, которое естественно было всегда фрагментарным. Это было причиной, почему я никогда делал заявлений по военным вопросам вне флота.
Максвелл-Файф: Я хочу задать еще один вопрос. Согласно тому, что заявил доктор Латернзер, 29 июня 1944 г., помимо подсудимых Кейтеля, Иодля и Геринга, также присутствовали на этом совещании и маршал фон Рундштедт[1682] и маршал Роммель[1683]. Я хочу напомнить вам, что это было через три недели после того, как союзники начали вторжение в Западную Европу. Вам дана была полная возможность — не так ли? — ознакомиться со стратегическим положением после вторжения союзников в Норвегию. Разве это не так?
Дёниц: Да, я тогда на основании этого получил представление о положении в Нормандии после высадки там противника и был в состоянии доложить фюреру, какие из моих небольших новых средств борьбы я могу использовать в этом районе.
Максвелл-Файф: Теперь давайте рассмотрим деятельность другой части правительства в общих чертах. Рейхсфюрер СС Гиммлер[1684] также присутствовал на ряде таких конференций. Так это было или нет?
Дёниц: Да, когда там присутствовал рейхсфюрер СС Гиммлер, — насколько я помню, это было раз или два, — он там представлял интересы своих войск СС.
Максвелл-Файф: Гиммлер, согласно имеющимся данным, присутствовал, по крайней мере, на семи таких совещаниях, а его представитель в штабе фюрера — Фегелейн[1685] присутствовал, по имеющимся данным, по крайней мере, на пяти таких совещаниях. Что Гиммлер говорил там о войсках СС, о подвигах дивизии «Мертвая голова[1686]«?
Дёниц: Фегелейн присутствовал на обсуждении обстановки всегда, так как он был постоянным представителем. Когда рейхсфюрер СС присутствовал на обсуждении, он говорил только о Ваффен-СС[1687] и притом только о тех дивизиях Ваффен-СС, которые использовались где-нибудь в составе сухопутных сил. Я не знаю названий этих отдельных дивизий. Я не думаю, что они включали «Мертвую голову»; я никогда не слышал об их делах; там был «Викинг[1688]«или…
Максвелл-Файф: Войска СС использовались в большом количестве в концентрационных лагерях, и вы говорите, что Гиммлер никогда не говорил об этом?
Дёниц: О том, что дивизия «Мертвая голова» использовалась в концентрационных лагерях, я узнал лишь здесь, в Нюрнберге. Я уже говорил, что в ходе военных дискуссий обсуждались военные вопросы.
Максвелл-Файф: Итак, подсудимый Кальтенбруннер докладывал только однажды, 26 февраля 1945, когда было собрание известных людей СС. Что вы тогда с ним обсуждали?
Дёниц: Это не верно, что Кальтенбруннер был там только однажды. Насколько я помню, он был там два, три или четыре раза; в любом случае, в ходе последних месяцев войны я видел его два, три или четыре раза. Кальтенбруннер никогда не говорил там ни слова; насколько я помню, он просто стоял по стойке смирно слушал.
Максвелл-Файф: Я хочу, чтобы вы рассказали Трибуналу о том, какой вопрос обсуждался на совещании, когда на нем присутствовали не только Кальтенбруннер, но и обергруппенфюрер СС Штайнер[1689], ваш адъютант и генерал-лейтенант Винтер. Для чего эти господа присутствовали на этом совещании и что они вам сообщили?
Дёниц: Что за капитан и что за генерал-лейтенант Гюнтер?
Максвелл-Файф: Капитан фон Ассман[1690]; я понял, что он был вашим капитан-адъютантом, хотя я могу ошибаться — капитан цур зее Ассман. Тогда там был генерал-лейтенант Винтер, обергруппенфюрер Штайнер и обергруппенфюрер СС Кальтенбруннер. Что вы обсуждали 26 февраля 1945?
Дёниц: Я хочу отметить в этой связи один факт: капитан фон Ассман присутствовал на каждой дискуссии об общей обстановке.
Максвелл-Файф: Секунду. Вы можете рассказать нам после, но прежде всего, выслушайте мой вопрос. Что вы обсуждали с этими людьми из СС 26 февраля 1945?
Дёниц: Этого я уже не помню, но я помню, что Штайнер получил приказ относительно использования армейской группы, которая в Померании должна была нанести удар с севера на юг, чтобы помочь Берлину. Я думаю, возможно, что, когда присутствовал Штайнер, обсуждался этот вопрос, который меня не касался.
Максвелл-Файф: Итак, я лишь хочу, чтобы вы подумали, прежде чем я оставлю этот пункт. Вы согласны со мной в том, что ряд встреч, много встреч, на которых присутствовали Кейтель и Йодль, не так много с Герингом, на которых вам представляли армейскую и воздушную ситуацию в Германии; там присутствовал подсудимый Шпеер, который представлял вам положение промышленности; там присутствовал Гиммлер, или его представитель Фегелейн, который приводил вам положение с безопасностью; и вы сами присутствовали, и представляли морское положение. На всех встречах присутствовал фюрер, который принимал решения.
Подсудимый, я представлю вам, что вы принимали полное участие в правительстве Германии в ходе этих лет, как и всякий, помимо самого Адольфа Гитлера.
Дёниц: По моему мнению, описание неверно. На этих дискуссиях по общей обстановке ни Шпеер ни кто-либо ещё не делали полного обзора о сделанном. Напротив, обсуждались только острые вопросы дня. Как я сказал, обсуждались события последних 24 часов, и что должно быть сделано. Чтобы там был штаб, который в своих докладах приводил общую картину — это совершенно не обсуждалось; этого вообще не было. Единственным у кого была полная картина был фюрер. На этих дискуссиях о военной обстановке обсуждались развитие последних 24 часов и предпринимаемые меры. Таковы факты.
Поэтому, нельзя сказать, что у кого-либо из участников была целостная картина. Скорее у каждого имелся четкий взгляд на своё собственное ведомство, за которое он был ответственным. Общая картина в уме каких-либо участников не обсуждались. Она была только у фюрера.
Максвелл-Файф: Что же, я не хочу с вами спорить; но, подсудимый, я полагаю, что вы скажете — также, как мы слышали от многих других подсудимых — что вам ничего не известно о программе рабского труда, вам ничего не известно об уничтожении евреев и вам ничего не известно о каких-либо плохих условиях в концентрационных лагерях. Я полагаю, вы собираетесь сказать нам, что вам об этом вообще ничего не известно, не так ли?
Дёниц: Это самоочевидно, поскольку мы здесь услышали, как все эти вещи держались в тайне; и если задуматься о факте, что каждый в этой войне отдавался своим задачам с максимумом энергии, в этом вообще нет ничего удивительного. Приводя пример, я узнал об условиях в концентрационных лагерях…
Максвелл-Файф: Я лишь хотел вашего ответа сейчас, и вы его дали. Я хочу, чтобы вы перешли к вопросу, который вам был хорошо известен, — вопросу относительно приказа о расстреле «коммандос[1691]«, изданного фюрером 18 октября 1942 г. Вы сообщили нам, что узнали об этих приказах в период, когда были командующим подводным флотом. Помните ли вы документ, согласно которому штаб военно-морского флота распространял этот приказ? Вы помните, что там говорилось следующее:
«Данный приказ не должен распространяться в письменном виде командующими флотилий, командующими соединений или офицерами такого ранга.
«После распространения этих приказов в устной форме низшим инстанциям вышеозначенные офицеры должны передать этот приказ высшим властям, которые несут ответственность за изъятие и уничтожение этого приказа».
Вы помните это?
Дёниц: Да, я снова прочитал его здесь, когда увидел здесь приказ. На обратной странице, однако, также сказано, что об этом мероприятии было сообщено в приказе по вооруженным силам.
Максвелл-Файф: Что я хочу узнать это вас это: к чему такая огромная секретность у этого приказы при рассылке по флоту?
Дёниц: Я не понял этого вопроса. Я не знаю, соблюдалась ли вообще огромная секретность. По моему мнению, в 1942 все морские офицеры были о нём проинформированы.
Максвелл-Файф: Это 28 октября, 10 дней после его принятия. Я не собираюсь пререкаться с вами о прилагательных, подсудимый. Позвольте поставить его так: почему морская рассылка требовала такой степени секретности?
Дёниц: Я не знаю. Я не составлял список рассылки. Как офицер на фронте я тогда получил этот приказ. Я не знаю.
Максвелл-Файф: За 3 месяца до вашего командования флотом. Вы никогда не направляли запросов?
Дёниц: Прошу прощения.
Максвелл-Файф: Вы никогда не делали никаких запросов?
Дёниц: Нет, не делал. Я сказал вам, что увидел этот приказ в качестве командующего подводными лодками и что касалось моей сферы деятельности этот приказ, по крайней мере, меня не затронул и во-вторых, то что людей брали в плен во время морских столкновений прямо допускалось; значит, поскольку это происходило, этот приказ в то время не был ни актуальным, ни действительно значимым. В виду огромного числа вещей, которыми я занимался, когда я стал главнокомандующим флотом, было совершенно естественно, что мне не случилось поднимать вопрос этого нового приказа.
Максвелл-Файф: Когда подойдет время, я собираюсь представить вам, меморандум морского штаба демонстрирующий, что он был представлен вам. Вы этого не помните?
Дёниц: Если вы ссылаетесь на меморандум, который в моём судебном обзоре, тогда я могу лишь сказать, что этот меморандум не представлялся мне, как можно ясно увидеть из этой пометки.
Максвелл-Файф: Я хочу спросить вас до отложения Трибунала: одобрили вы этот приказ или нет?
Дёниц: Я уже говорил вам, так как я…
Максвелл-Файф: Нет, не говорили. Я хочу, чтобы вы сказали Трибуналу сейчас, и вы можете ответить либо «я одобрял» либо «я не одобрял». Вы одобряли этот приказ своим командирам?
Дёниц: Сегодня, после того как я узнал, что основания для этого приказа не были столь несомненными, я не согласен с этим приказом…
Максвелл-Файф: Вы одобряли этот приказ, когда стали главнокомандующим флотом Германии в начале 1943 года? Вы одобрили этот приказ тогда?
Дёниц: Я, будучи главнокомандующим военно-морским флотом, не занимался этим приказом. Как я относился к этому приказу, когда я был главнокомандующим подводным флотом, я уже объяснил. Я отнесся к этому приказу как к приказу о репрессалиях[1692]. Мне было не до того, чтобы начинать расследование или связываться с ведомством которое отдало приказ, выясняя, была ли основа приказа правильной или нет. Мне было не до того начинать изучение основ международного права. И это было совершенно ясно из пункта 1 приказа, что враг, противник, выводил себя за рамки Женевской конвенции[1693], потому что он убивал пленных, и что поэтому мы должны были делать подобные вещи как репрессалии. Были ли полностью оправданы в пункте 1 эти меры репрессалий или не были, то есть, это то чего я не мог знать, и не знал.
Максвелл-Файф: Это последний вопрос. Я хочу, чтобы вы попытались ответить на него прямым ответом, если сможете. В начале 1943 вы одобряли или нет, этот приказ?
Дёниц: Я не могу дать вам ответ, потому что в начале 1943, я не думал о приказе и не занимался им. Поэтому я не могу сказать, как этот приказ воздействовал на меня в определенное время. Я могу сказать вам лишь как он воздействовал на меня, когда я прочитал его в качестве главнокомандующего подводными лодками; и я могу также рассказать вам, что я отрицательно отношусь к этому приказу сейчас, после того как узнал, что данные, которые привели к изданию этого приказа, не были обоснованными. И, в-третьих, я могу сказать вам, что я лично отвергал такого рода репрессалии в морской войне — любого рода, в любом случае, и вообще как предложение.
Максвелл-Файф: Я задам вам некоторые вопросы об этом завтра, так как время прерваться.
(Трибунал отложен до 10 часов 10 мая 1946)
Сто двадцать шестой день
Пятница, 10 мая 1946
Утреннее заседание
(Подсудимый Дёниц вернулся на место свидетеля)
Председательствующий: Сэр Дэвид, я понимаю, есть дополнительные ходатайства о свидетелях и документах, которые вероятно не займут долгого обсуждения. Это так?
Максвелл-Файф: Мой лорд, я действительно не получил окончательных инструкций. Я разберусь за очень короткое время. Я разберусь с майором Баррингтоном[1694]. Я скажу, что это так.
Председательствующий: Следовательно, Трибунал предлагает заседать в открытом режиме завтра до четверти 12 в общем порядке и затем принять дополнительные ходатайства в четверть 12 и затем перейти в закрытый режим.
Максвелл-Файф: Мой лорд, завтра к 12 мы должны быть готовы.
Председательствующий: Очень хорошо.
Максвелл-Файф: Подсудимый, первый документ на который я хочу, что вы взглянули в отношении приказа фюрера о коммандос от 18 октября 1942 на странице 65 английской документальной книги. Это документ номер С-178, экземпляр США-544. Вы увидите, что этот документ датирован 11 февраля 1943. То есть в каких-то 12 днях после вашего принятия должности главнокомандующего, и вы увидите из ссылки, что он направлен в «1. SKL[1695] Ii[1696]. То есть в отдел международного права и призового права вашего оперативного штаба, не так ли — отдел адмирала Экхардта?
Дёниц: Нет. Он адресован первому отделу штаба морских операций, то есть оперативному отделу. Он исходил от Экхардта и направлен в первый отдел, то есть начальнику отдела.
Максвелл-Файф: Но я думаю я совершенно прав — ссылка, о которой я спрашивал. 1. SKL Ii, то есть, отдел адмирала Экхардта? Это ссылка на международный отдел адмирала Эркхардта?
Дёниц: Нет, нет, нет. Это управление, в котором адмирал Экхардт также был чиновником. Адмирал Экхардт был чиновников в этом управлении.
Максвелл-Файф: И три СКЛ в следующей строчке это управление прессы как вы говорили, не так ли?
Дёниц: Нет. Третий отдел СКЛ собирал информацию, направляемую во флот и докладывал о ней.
Максвелл-Файф: Я заметил, что это была разведка и пресса. Это не правильно?
Дёниц: Да, это была разведка и пресса.
Максвелл-Файф: Итак, я лишь хочу вашей помощи Трибуналу по трём пунктам документа. Вы помните, я вчера вас спрашивал о стандартной секретности изначального приказа фюрера о коммандос от 18 октября. Если вы посмотрите на второй параграф вы увидите, что он гласит:
«…была присвоен гриф совершенно секретно, потому что он настоящим заявлял (1) что… организация саботажа …могла иметь значительные последствия…и (2) что расстрелы одетых в форму военнослужащих действующих по военным приказам должны осуществляться даже после их добровольной сдачи в плен и просьбы помилования».
Вы это видите?
Дёниц: Да, я прочёл это.
Максвелл-Файф: Вы согласны, что это было одной из причин присвоения приказу грифа совершенно секретно?
Дёниц: Я не знаю. Я не могу вам сказать, потому что я не отдавал приказа о коммандос. В приказе о коммандос говорится с одной стороны, что эти люди убивали пленных. То есть это так как я это прочёл в качестве командующего флотом подводных лодок; и с другой стороны…
Максвелл-Файф: Я должен дать вам ещё одну возможность ответить на мой вопрос. Вы были главнокомандующим немецким флотом. Вы говорите, что не способны ответить на этот вопрос: причина, заявленная в параграфе 1 этого документа правильная причина присваивать секретность приказу фюрера от 18 октября? Итак, у вас есть последняя возможность ответить на этот вопрос?
Дёниц: Да, я это сделаю. Я считаю это возможным, так как в особенности правовой эксперт здесь думает так же. Я не знаю, правильно ли это, потому что я не отдавал приказ. С другой стороны, он говорит в приказе, чтобы эти вещи не публиковались в приказах по армии.
Максвелл-Файф: Это было следующим пунктом. Следующий параграф говорит, чтобы об этом публиковалось в приказах по армии как об уничтожении саботажных подразделений в бою, конечно, нет, если их расстреливали — как я скажу, спокойно убивало — СД[1697] после боя. Я хочу, чтобы вы отметили следующий параграф. Следующий параграф поднимает сложности о том, как много саботажников рассматривать как саботажные подразделения и предлагает, что до десяти точно будет саботажным подразделением.
Теперь, если вы посмотрите на последний параграф — я зачитаю вам, достаточно медленно:
«Предполагается, что контрразведка III[1698] знакома с приказами фюрера и следовательно ответит на возражения генерального штаба армии и оперативного штаба воздушных сил. Что касается флота, остается рассмотреть должен либо нет такой случай удостоверяться» — заметьте следующие слова — «после совещания с главнокомандующим флотом, чтобы все управления разобрались с совершенно ясной концепцией относительно обращения с военнослужащими отрядов коммандос».
Вы говорите Трибуналу, что после этой памятной записки из отдела Экхардта, которая должна была быть показана 1. СКЛ, вашему штабному управлению, что с вами никогда о нём не консультировались?
Дёниц: Да, я скажу, что я подтвержу посредством свидетеля, что там не были ни инициалов ни входящего номера; и этот свидетель подтвердит совершенно четко, что я не получал об этом доклада.
Максвелл-Файф: Адмирал Вагнер[1699] был вашим начальником штаба?