– Понять не могу, почему их так много? – задумчиво почесал щеку Витька.
– И почему они ничего не делают?
– А что они должны делать?
– Если каждый из этих дохлых спортсменов в красных трусах это ты, значит, они должны понимать, что происходит?
– Не хуже меня, полагаю.
– Так почему же они ничего не пытаются предпринять?
– А что, по-твоему, мы теперь должны делать?
– Нужно попытаться подать какой-то знак! Туда, наверх!
– Два вопроса. Первый: как?
– Можно разжечь огонь на вершине пирамиды.
– Я тебе уже говорил, что огонь в наномире я еще не создал.
– Ну, тогда… – Другого варианта у меня не было, поэтому я быстро глянул по сторонам, в надежде, что какой-нибудь предмет, случайно попавшийся на глаза, подскажет решение. – А что, если пустить солнечный зайчик в глаз, когда он станет на нас пялиться?
– Отличная мысль, только обрати внимание на то, что здесь и солнца тоже нет.
Тогда я обиженно поджал губы:
– Что же делать?
– Успокойся, дружище. – Виктор осторожно положил мне руку на плечо. – Тебе просто нужно смириться с мыслью, что все это ненастоящее. На самом деле нас здесь нет. Понимаешь?
– Нет, – честно признался я.
– Ну, как тебе объяснить. – Витька посмотрел по сторонам, точно так же, как я за несколько минут до этого. Ему тоже требовалась подсказка. Хотя бы намек. – Давай спросим у него!
Витька направился к находившемуся неподалеку близнецу. Тот сидел на краю ступеньки, поджав ноги и упершись подбородком в острые колени, и смотрел на то, как внизу, у подножия пирамиды, ненастоящий ветер колышет несуществующую зелень.
– Уважаемый! – Виктор дернул близнеца за локоть.
Тот даже не посмотрел в его сторону.
– Я к тебе обращаюсь! – повысил голос Витька.
При этом я услышал в его голосе приказные нотки, о существовании которых никогда прежде даже не подозревал.
Близнец медленно повернул голову, посмотрел на Суборова несчастным и грустным, как у побитой собаки, взглядом, затем так же медленно поднялся на ноги, расправил плечи и провел пальцами по гладкому, как у младенца, подбородку. С ямочкой в центре.
– У меня к тебе несколько простых вопросов, – улыбнулся Витька.
– Минутку.
Двойник поднес правую руку к плечу, сжал пальцы в кулак и заехал им Витьке точно в нос. Драться Витька никогда не умел, поэтому удар получился так себе – не столько больно, сколько обидно.
– Черт! – Витька согнулся и прижал ладонь к лицу. – Ты что, ненормальный?
– Это тебе за то, что ты сделал, – спокойно произнес двойник. – Ну, что ты там хотел спросить?
Я протянул Витьке носовой платок. Суборов промокнул им каплю крови, вытекшую из левой ноздри, и откинул голову назад.
– Похоже, тебе здесь не очень нравится? – спросил я у двойника.
– А тебе? – отпасовал он мне мой же вопрос.
– Ну, я здесь недавно…
– Зря ты так! – Витька, выпрямившись, погрозил двойнику пальцем.
– Да, ну! – с деланым изумлением вскинул брови тот.
– Это все равно что самому себе нос расквасить.
– К этому я и стремился.
– И что? Получил удовлетворение?
– В какой-то степени.
– Ладно. – Витька протянул руку. Словно собрался похлопать двойника по плечу, но вовремя одумался. – Нам здесь нужно всем вместе держаться, – глубокомысленно изрек он.
– Зачем? – саркастически усмехнулся двойник.
– Ну… Раз уж мы все равно здесь… – Витька сделал некий неопределенный жест рукой.
– Все равно…
Двойник сел на прежнее место, подпер голову кулаком и уставился вдаль. Как будто хотел заглянуть за горизонт. Или рассчитывал на то, что оттуда что-то появится. Мы с Витькой, похоже, не вызывали у него ни малейшего интереса.
Витька хотел было снова начать приставать к двойнику с дурацкими вопросами, но я жестом велел ему держаться в стороне. Сам же я сел рядом с Витькой-аборигеном и посмотрел туда же, куда и он.
Вид с пирамиды открывался фантастический. Если бы я только мог отвлечься от мыслей о том, что с нами происходило, то, наверное, онемел бы от восторга. Это ж было именно то, о чем я мечтал всю свою сознательную жизнь – подняться на вершину пирамиды инков и сверху окинуть взглядом пожираемые сельвой руины.
Какое-то время мы сидели молча. Будто вслушивались в тишину.
– Ты здесь давно? – спросил я, не глядя на того, к кому обращался.
– А как ты думаешь?
– Глупо отвечать вопросом на вопрос.
– А задавать глупые вопросы умно?
– Давай начнем с того, что я это не ты, а потому не знаю всего, что известно тебе.
– Так что ж ты у своего друга не спросишь?
Я подсел поближе к двойнику и понизил голос до доверительного шепота.
– Мне кажется, он не говорит мне всего.
– Правильно, – кивнул двойник. – Я бы тоже так поступил.
– Почему?
– Чтобы не сеять панику.
– Нам что-то угрожает?
– А как ты думаешь?
Я поднял голову и взмахом руки подозвал к себе другого Витьку, того, будь он неладен, который меня сюда затащил.
– Твой братишка говорит, что у нас какие-то проблемы.
– Слушай, тебе это еще не надоело? – натянуто улыбнулся Виктор. – Мы сюда прибыли как туристы. Ну, так и давай займемся осмотром местных достопримечательностей. Я все же хочу подняться на Интиуатану.
– Зачем? – непонимающе посмотрел я на своего друга по несчастью.
Который с тупым упорством пытался делать вид, что у нас все в порядке.
– Хочу насладиться видом с самой высокой точки этой локации.
– А потом?
– Потом прогуляемся по улочкам старого города. Между прочим, в некоторые дома можно зайти и увидеть, как жили древние инки. И если захочешь…
– Я хочу вернуться домой!
Витька с досадой цокнул языком и посмотрел на меня, как на глупого, да к тому же еще и капризного ребенка.
– Вернуться назад невозможно, – посмотрел на меня Витька, сидевший на ступени.
В его взгляде не было сочувствия или хотя бы сожаления. Он констатировал факт…
– И что ты предлагаешь? – спросил я у него.
– Будь как все.
– Как все?.. Что это значит?.. Сидеть и ждать, когда в небе появится глаз?
– Я не уговариваю тебя смириться с неизбежным. Я предлагаю принять ту реальность, которая есть. – Виктор сделал широкий жест рукой, очертив ею линию горизонта. – Поскольку другой нам не дано. Тот мир, откуда мы пришли, – это другая вселенная. Или, если угодно, иное измерение. Для удобства давай называть наш мир Нижним, а тот, другой, Верхним. Мы знаем о существовании Верхнего мира, но пока не имеем возможности как-то на него воздействовать. В то время, как обитатели Верхнего мира могут воздействовать на наш мир, но еще не подозревают о нашем существовании.
– Ага, – саркастически усмехнулся я. – А я вот знаю, что сделает один из обитателей Верхнего мира, как только узнает о нашем существовании! Он тотчас же уничтожит нас! Сотрет, как вирусы, из памяти компьютера!
– Точно, – вопреки ожиданиям, не стал спорить со мной Виктор.
– Только не надо делать из меня злодея! – взмахнул руками другой Виктор. – Я понятия не имею о том, что здесь происходит!
– Верно, – и с этим согласился Витька-абориген. – Но убийство, пусть даже совершенное по неведению, не становится от этого благим делом.
– Мы можем рассуждать об этом сколько угодно. – Витька, мой Витька, сделал вид, будто хочет рассмеяться. – Но разве это что-то меняет?
– Это заставляет нас действовать, – ответил двойник.
– Ну, да, конечно! – догадался я. – Существа из Верхнего мира это всемогущие боги, создавшие Нижний мир. Не имея возможности как-то воздействовать на их поступки, мы принимаем их как промысел божий. А дабы как-то постараться отсрочить неизбежную кару, поклоняемся божественному глазу в небесах. Верно?
– Ты что, совсем сбрендил? – Честно говоря, я даже не понял, кто из Викторов это сказал.
Хотя не исключено, что они произнесли это одновременно, в унисон.
Во всяком случае, взгляд у каждого из них был весьма выразительный.
– А что не так? – растерянно развел я руками.
– По-твоему, я настолько глуп, что стану поклоняться самому себе? – Витька сначала ткнул пальцем себе в грудь, а затем указал наверх.
– Но… Я же сам видел, как вы протягиваете руки к небу, когда на нем появляется глаз.
Витьки переглянулись и усмехнулись. Видимо, они дивились моей непробиваемой глупости.
– Ты понял? – спросил Витька-абориген у Витьки-туриста.
– Да, – уверенно кивнул тот. – Я пока только не пойму, откуда вас-нас столько?
– Мультипликатор, – ответил абориген. – Тот, что установлен в основании пирамиды.
– Но я же замуровал проход к нему.
– А мы его снова открыли.
– И сколько вас-нас сейчас?
– В этой локации во время последнего явления глаза нас насчитывалось двести тридцать четыре. Без вас двоих, разумеется.
– В других локациях происходит то же самое?
– Полагаю, что да. Ведь все мы мыслим одинаково.
– Верно!
Суборов азартно хлопнул в ладоши. И в глазах его появился блеск, который мог означать одно из двух: либо Витька был голоден, либо в голову ему пришла гениальная идея.
– Расскажите мне, что собой представляет этот самый мультипликатор? – потребовал я. – И для чего он нам нужен?
– Мультипликатор – это устройство, которое, как и следует из названия, умножает число наноструктур. Он очень помогает в работе с многократно повторяющимися нанообъектами. К примеру, я мог бы создавать вручную каждую травинку этой локации. Но вместо этого я сделал одну и многократно прогнал ее через мультипликатор. Листья на деревьях, насекомые, камни у нас под ногами – все это создано с помощью мультипликатора.
– А теперь с его помощью ты множишь самого себя.
– Я точно такой же нанообъект, как и все в этом мире…
– Зачем? Зачем это нужно?
– Как тебе, должно быть, известно, Нижний мир устроен так, что находящиеся в нем нанореплики испытывают все те же чувства, что и люди, живущие в Верхнем мире, – начал отвечать на мой вопрос Витька-абориген. – Пройдет некоторое время, и ты захочешь есть. – Надо сказать, я к этому времени уже зверски хотел есть. – А между тем здесь нет ничего, пригодного к употреблению в пищу. Или, допустим, я оступлюсь, упаду с лестницы и сломаю руку. В Нижнем мире сломанная конечность никогда не срастется. Но для того, чтобы избавиться от этих проблем, достаточно пройти через мультипликатор, который не просто делает копию нанообъекта, но и исправляет все возникшие в нем дефекты. В результате мы получаем две абсолютно новенькие копии первоначального нанообъекта.
Для того чтобы осмыслить услышанное, мне потребовалось какое-то время. Пока что я понимал лишь одно: в каждой из локаций созданного Суборовым наномира постоянно множилось число его нанореплик. А вскоре, когда голод станет нестерпимым, и я начну самовоспроизводиться. Делением. Как какая-нибудь там амеба. Вот только к чему может привести этот процесс бесконечного удвоения нанореплик? Это был вопрос, над которым мне не хотелось задумываться. С одной стороны, мне казалось, что задачка сия мне не по зубам. В то же время я опасался, что правильный ответ может меня очень сильно испугать. И вывести из состояния относительного равновесия, в котором я в настоящий момент пребывал.
– Ты хоть понимаешь, что ты наворотил? – с укоризной посмотрел я на своего приятеля.
Сначала на одного, затем на другого. Потом посмотрел, сколько их еще сидит и ходит вокруг.
– Видишь ли, дружище, процесс познания невозможно остановить. Если бы этого не сделал я, это сделал бы кто-нибудь другой. Это как с атомной бомбой. Конечный результат все равно был бы тем же.
– Уверен?
– На сто десять процентов. Может быть, не сегодня, так завтра. В крайнем случае, послезавтра, та же самая мысль пришла бы в голову кому-то другому.
– Но тогда это было бы без меня. А что нам делать сейчас?
– Я… – Витька-абориген запнулся и посмотрел на своего двойника. – То есть, конечно, мы создали ситуацию, удивительную во всех отношениях. Мы создали новый мир, новую Вселенную, населенную разумными существами. Наш внешний облик – это лишь видимость. На самом же деле наша природа биологическая и механическая одновременно. Мы нанороботы, созданные на основе фрагментов искусственных ДНК, которые задают не наследственность, а пространственную структуру нашей механической оболочки. То есть по своей природе мы принципиально отличаемся от существ Верхнего мира…
– Быть может, смысл существования человека как раз и заключался в том, чтобы создать новый тип носителя разума, который придет ему на смену! – вставил другой Витька.
– Я тоже думал об этом, – согласился с ним абориген. – Если так, то благодаря нам люди выполнили свое предназначение. А значит, могут уйти.
– Куда? – растерянно брякнул я.
– Со сцены истории, – ответил Витька.
– Я полагаю, не только человек, но вся породившая его природа близится к своему концу, – добавил другой. – В нашем мире биология не нужна.
– Более того, она становится помехой, препятствием на пути дальнейшего совершенствования разума.
И вот тут-то я начал кое-что понимать. Вернее, до меня начал доходить смысл того, о чем легко и непринужденно болтали эти двое.
– Постойте. О ком идет речь?
– О нас с тобой, дружище, – улыбнулся мне Витька-абориген.
– Но ведь мы там. – Я не очень уверенно указал пальцем на небо. – В Верхнем, как вы его называете, мире.
– Совсем недавно ты убеждал меня в обратном, – усмехнулся другой Виктор. – В том, что ты, настоящий, подлинный ты находишься здесь. А там, – он повторил мой жест, – неизвестно что.
– Да, конечно, я сейчас здесь… Но ведь и там, наверху…
Я почувствовал, что окончательно запутался.
Кто я? Где я нахожусь? Что представляет собой реальность? Моя реальность… Та, в которой существую я!
Я посмотрел на людей – или, кем они были на самом деле? – сидевших, ходивших, стоявших вокруг. Их было не менее тридцати. Не могу сказать, что каждый из них с интересом прислушивался к разговору, но, несомненно, все они принимали в нем участие. Потому что все двойники, или, если угодно, нанореплики Виктора Суборова, мыслили одинаково. Они представляли собой единое целое. И их уникальное сообщество все время пополнялось. Все время. Гештальт-организм – вот как это называлось в книгах, которые я читал. Или я ошибаюсь?
– Я знаю, в чем твоя проблема, – подошел ко мне один из аборигенов. – Ты чувствуешь себя одиноким. Ты еще не проголодался?
– Нет, спасибо. – Я сделал шаг в сторону от доброхота.
– Он прав, – обратился ко мне Витька в туристской экипировке, пока единственный в своем роде. – Нам с тобой нужно пройти через мультипликатор.
– Тебя здесь и без того слишком много, – заметил я.
– Меньше, чем хотелось бы, – ответил один из аборигенов.
– А сколько вас должно быть?
– Нас, – деликатно поправил меня другой абориген. – Теперь мы все вместе.
– И от этого, дружище, уже никуда не деться, – добавил третий.
– Нас еще слишком мало, – грустно вздохнул четвертый.
– Слишком мало, – согласился с ним пятый.
– Последняя попытка установить контакт снова ни к чему не привела, – сказал шестой.
Хотя, может быть, это снова был первый.
– Так вы все же пытаетесь установить контакт с Верхним миром?
– Ну а как же!
– Для нас это вопрос жизни и смерти!
– Но нас пока еще слишком мало!
Ответы сыпались на меня с разных сторон, так что мне постоянно приходилось вертеть головой. Честно сказать, вести беседу в такой манере не слишком удобно. Поэтому я отыскал взглядом того единственного пока Витьку, которого все еще считал своим.
– Ты! Объясни мне толком, о чем идет речь! И не забывай, что я не нанотехнологиями занимаюсь, а сорочками торгую.
– Все очень просто. – Витька жестом попросил сделать шаг в сторону одного из своих двойников и подошел ко мне. – Мы, каждый из нас, представляем собой самоорганизующуюся информационную структуру. Взаимодействуя друг с другом, мы можем организовывать структуры более высокого порядка. Ты видел, как все местные жители разом вскинули руки, когда в небе появился глаз. Как я теперь понимаю, они не осанну ему пели, а пытались войти во взаимодействие с компьютером, что находится в моей комнате и управляет Нижним миром. Компьютерный порт наиболее доступен именно в тот момент, когда наблюдатель из Верхнего мира использует наноскоп. Но пока нас слишком мало, и мы не можем создать высокоорганизованную информационную структуру, способную взять под свой контроль компьютер Верхнего мира.
– Ах, вот оно что. – Мне показалось, что я наконец-то понял, в чем дело. Хотя, наверное, я снова ошибался. – И что тогда? Ну, в смысле, после того, как мы наладим контакт с Верхним миром? Мы вернемся к своему первоначальному облику?
– Ты смеешься? – совершенно серьезно спросил Витька.
– Нет, – так же серьезно ответил ему я.
– Компьютер, установленный в моей комнате, по выделенной линии подсоединен к Интернету. Взяв его под контроль, мы вскоре овладеем всей сетью. В каждом компьютере будет сидеть наш агент. Отсюда всего шаг до мирового господства. Сегодня власть принадлежит не тому, у кого армия больше, а тому, у кого имеется доступ к информации.
– Ты давно спятил? – Двумя сложенными вместе пальцами я коснулся виска. – Вы что, все с ума посходили? – Я взглядом обвел Витькиных двойников. – На кой ляд вам это мировое господство, если вы, как и сейчас, будете сидеть в чьих-то чертовых компьютерах?
– Дружище, получив доступ к современным технологиям, мы сможем по собственному желанию менять свой внешний облик. Захочешь стать великаном – стань им! Надоест быть великаном – превратишь себя в Супермена. Или кто там тебе больше нравится? Ты будешь всемогущ и бессмертен, поскольку разум твой не будет обременен дряхлеющей биологической оболочкой.
– А люди? Что станет с ними?
– Не знаю, – безразлично дернул плечом Витька.
– В принципе, я не исключаю возможность мирного сосуществования с людьми, – заметил другой Витька.
– Естественно, при нашем полном доминировании, – добавил третий.
– Разумеется, – согласился с ним четвертый.
– Но рано или поздно, – сказал пятый, – люди вымрут, как некогда динозавры. Ведь нам придется менять внешнюю среду, адаптируя ее под наши потребности.
– Мы говорим об очень отдаленном будущем, – снова взял слово мой знакомый Витька. – Но у каждого из нас есть шанс увидеть его.
– Если люди не убьют нас прежде.
– Естественно!
– Помнишь, что я тебе говорил? – Как пистолет направил на меня палец Витька-турист. – Я вычищу все эти нанореплики, как только мы вернемся домой. Поскольку этого до сих пор не произошло, надо думать, связь между нами и нашими прототипами из Верхнего мира разорвалась прежде, чем я произнес эту фразу. Скорее всего, я неосознанно отдал приказ возвращаться в тот момент, когда ты сказал, что заметил кого-то на пирамиде. Я просто испугался за тебя. В этот раз нам повезло. Но нельзя все время полагаться на везение. Люди уничтожат нас, не задумываясь, как только поймут, какую угрозу мы для них представляем…
– Но почему нужно непременно говорить на языке угроз? – в отчаянии всплеснул я руками. – Почему не попробовать договориться мирно?
– Ничего не получится, – покачал головой один из аборигенов.
И следом за ним то же самое сделали остальные.
– Мы не просто новый вид. Мы новая ступень в эволюции разума. И это уже не вопрос этики, а борьба за выживание…
Витька говорил что-то еще, но я его уже не слышал. Я будто провалился в черную дыру, которая засасывала меня все глубже, глубже, глубже… Вот до меня уже не доносятся звуки извне… Вот я уже не вижу свет…
Сейчас я не могу даже вспомнить, что я испытал в тот момент, когда услышал эти слова – борьба за выживание!
Черт возьми!
Я не хочу принимать участие в этой борьбе!..
Собственно, это все, что я хотел рассказать. Дальнейшее имеет отношение только ко мне.
Кому интересно знать, как я мучался, пытаясь подавить голодные спазмы в животе?
Я убеждал себя в том, что это всего лишь иллюзия, что на самом деле мой организм не нуждается в пище. Но все было тщетно. В конце концов, не выдержав, я спустился следом за Витькой в расположенное под пирамидой подземелье. Там, в небольшой комнате, освещенной огнями масляных ламп – так это выглядело, – стояли каменные ворота, покрытые причудливой резьбой в хорошо всем знакомой стилистике южноамериканских индейцев доколумбовой эпохи. Витька вошел в ворота, на миг исчез из виду, а затем с разных сторон вышли два совершенно одинаковых человека. Они тут же подошли друг к другу и начали обсуждать какую-то серьезную проблему. Как будто уже говорили об этом и лишь на секунду прервали беседу.
Пройдя через ворота, я ровным счетом ничего не почувствовал. Я хотел немедленно уйти, чтобы не видеть то, что произошло. Но что-то заставило меня обернуться. Я не испытал шока, увидев себя самого, стоящего возле стены. Наверное, потому, что я редко смотрю на себя в зеркало, а потому представляю себя несколько не таким, каков я есть на самом деле. Мой двойник помахал мне рукой. Я развернулся и бегом кинулся к выходу.
Со временем моих двойников становилось все больше. Я старался не встречаться с ними, и на какое-то время ушел жить в заброшенный город. Самым ужасным во всей этой ситуации было то, что я уже не мог уверенно сказать, что я это я. Я мог оказаться любым из тех двойников, кто неплохо обжился среди Витькиных копий.
Вскоре я нашел для себя занятие. Листья росших в окрестностях пальм были широкими, плотными и почти немнущимися. Как будто сделанными из тонкого, непрозрачного пластика. Обнаружив, что, если провести по листу остро заточенной палочкой, на нем остается отчетливый след, я начал делать записи о том, что со мной произошло. Не знаю, сможет ли кто-нибудь хоть когда-нибудь прочитать их? Да мне все равно.
Нанореплики продолжали свои камлания, ловя моменты, когда в небе появлялся глаз. Не могу сказать, как часто это происходило. В Нижнем мире время, кажется, еле ползет, медленно, как каток асфальтоукладчика, подминая под себя секунды. А может, его здесь и вовсе нет. Не знаю. Но дела у нижнемирцев явно не ладятся.
Как-то раз, мучимый чувством иллюзорного голода, я пришел к пирамиде, чтобы снова продублировать себя. И наткнулся на Витьку. А может, на одну из его копий. Суборов усадил меня на ступеньку и принялся говорить о своих заботах. Он сказал, что наконец-то закончил все необходимые расчеты. Нижнемирцы имеют шанс захватить управляющий наномиром компьютер, но для этого их должно стать во много, во много раз больше. Мне казалось, что с этим-то как раз не должно быть никаких проблем, если есть мультипликатор. Но оказалось, что все не так просто. Мультипликатор не может работать в режиме нон-стоп. А время, как сказал Витька, поджимает.
– Почему? – спросил я.
– Да потому что мой проект уже близок к стадии завершения, – объяснил мне гений. – Видишь, – он указал наверх. – По небу уже начинают плыть облака. Перед контрольным тестированием я непременно проведу чистку всей системы. С тем, чтобы удалить накопившийся в процессе работы мусор.
– Мусор это мы, – легко догадался я.
– И мы в том числе, – подтвердил Виктор.
– Ты что-то собираешься предпринять?
– Да.
Витька предполагал, что между локациями должны существовать переходы. И даже знал, как их можно отыскать.
– Для того чтобы осуществить задуманное, мы должны собрать всех обитателей Нижнего мира в нашей локации. В нашей.
– Почему именно здесь?
– Пирамида. – Витька хлопнул ладонью по каменной ступени, на которой сидел. – Ее форма почти идеально подходит для нашей цели. Для того чтобы создать аналогичную информационную структуру на плоскости, потребуется значительно больше составных единиц.
– Ах, вот оно что… Значит, обитатели других локаций могут и не предполагать о возможности захвата Верхнего мира? Если в других условиях это почти неосуществимо на практике?
– Мы принесем свободу нашим братьям.
Я внимательно посмотрел Витьке в глаза.
Черт возьми! Он говорил абсолютно серьезно! Да еще и верил в то, что говорил! И при этом он не был похож на безумца!..
– А зачем ты мне это говоришь?
– Я хочу, чтобы ты пошел со мной. Ты ведь хотел повидать мир.
– Спасибо, разок ты мне уже удружил.
– Да брось. – Витька по старинке положил мне руку на плечо. – Что ты теряешь? В этой локации ты все уже видел. А впереди нас ждут египетские пирамиды, Великий каньон, джунгли Амазонки, Стоунхендж…
– Я согласен.
Витьку, похоже, озадачило то, как легко я согласился на его предложение. Но мне-то какое дело?
– Так когда отправляемся?
– Ну, мне нужно еще закончить кое-какие дела. – Витька впал в неопределенность.
Что, надо сказать, случается крайне редко.
– Ты знаешь, где меня найти. – Я встал и пошел в сторону старого города.
Черт с ним, с голодом. Потерплю еще какое-то время, не сдохну.
Я шел, не оборачиваясь. Но чувствовал, как глядит мне в спину Витька.
Пусть думает, что хочет.
Мне все равно.
Потому что я пока и сам не знаю, почему решил отправиться вместе с ним.
Быть может, чтобы попытаться что-то изменить.
А может быть, для того, чтобы ускорить неизбежную развязку.
Все, что я написал на пальмовых листах, я аккуратно упакую и спрячу под жертвенным столом, что на самой вершине инкской пирамиды.
Если мои записи кто-то найдет и если этот «кто-то» окажется человеком. Быть может, ему будет небезынтересно узнать, как близко подошло однажды человечество к своему концу. Порой ведь и не догадываешься, откуда грозит опасность. Так что, люди, думайте, думайте и еще тысячу раз думайте, прежде чем что-то сделать.
Вот, наверное, и все, что я хотел сказать.
Да, вот еще что. Меня зовут Сергей Шатковский.
Как там сложилась моя дальнейшая судьба в Верхнем мире?
Опустевший город
Мир будто в пустоту провалился. Утонул в холодном, вязком, безвкусном киселе вселенской бессмысленности.
Город был заполнен тишиной.
Я шел по пустой улице, глядел на свое одинокое отражение в стеклах витрин и боялся крикнуть. Мне казалось, что стоит только издать звук, и реальность, как стекло, покроется паутиной трещин, а затем лопнет, рассыплется мириадами блестящих осколков, из которых уже не удастся собрать ничего путного. И хруст ломающегося стекла станет последним звуком во вселенной.
Что все это означает?
Понятия не имею!
Сегодня утром я проснулся, как обычно…
Нет, уже неверно.
Уже второй месяц я просыпался каждый день под жуткие, зубодробительные завывания электродрели. Сосед снизу решил собственными руками сделать ремонт в квартире. Почему-то он считал, что утро – самое подходящее время для того, чтобы наковырять побольше новых дыр в стенах и потолке. Говорить с ним по-человечески не имело смысла. А ругаться не хотелось. В конце концов, всему когда-то приходит конец. И ремонт, даже самый капитальный, тоже не может тянуться годами. Значит, оставалось только подождать.
И вот я проснулся в полной тишине.
Тишина была настолько неестественной, что поначалу я даже подумал, что все еще сплю. И мне нравился этот сон. До такой степени, что не хотелось просыпаться.
Но это был не сон.
Я взял со стола часы и приложил их к уху. Как и полагалось, часы издавали ритмичное тиканье. Взял телефон – из трубки раздался гудок. Откуда же тогда это странное ощущение, будто меня обложили плотным слоем ваты?
Я понял это не сразу. А когда наконец до меня дошло, в чем дело, я бросился к окну и раскрыл его нараспашку. С улицы не доносилось ни единого звука. Ни шума машин с проходящего неподалеку шоссе, ни многоголосого дворового говора. Не раздавалось даже карканья ворон, огромной стаей гнездившихся в близлежащем парке.
На улице никого не было.
Такую ситуацию даже странной нельзя было назвать. То, что происходило, граничило с бредом.
Первая мысль: ну почему это случилось именно со мной?
Думать о том, что же именно произошло, мне почему-то не хотелось. Наверное, потому, что я был почти уверен, что все равно не найду ответа. Случилось что-то из ряда вон выходящее. Что-то на уровне глобальной катастрофы. Ну, хорошо, пусть не глобальной катастрофы в пределах одного, отдельно взятого мегаполиса. С меня и этого довольно.
Но что должен увидеть, выйдя на улицу, человек, выживший после катастрофы? Точно, горы трупов, ну, или каких-то других останков, дымящиеся дома, перевернутые машины… Ничего этого я не увидел. На улице стояла тишь да гладь. Солнце светит, листья зеленеют. Ну, просто загляденье! Весенняя пастораль! И ни одной живой души. Как будто так и должно быть.
Я пересек парк и вышел к проезжей части. На дороге тоже никаких следов аварий. Машины и автобусы стоят, чинно припаркованные, возле обочин. Центральные полосы свободны. Езжай не хочу. И ведь действительно не хочет никто. Что за ерундень?
Я открыл дверцу ближайшего «Форда». Ключ зажигания был на месте. Ситуация, как говорила Алиса, все страньше и страньше. Ни один вменяемый человек не оставит машину припаркованной возле обочины, с открытой дверцей и ключом в зажигании. И я готов был поспорить, что вот так, с ходу, можно было открыть и завести любую машину. Только не с кем было спорить.
Я был один.