Часть I. Княжна
Глава 1. Шёлковые нити
Полуденное солнце припекало, но на северной террасе дворца царила прохлада. Лёгкий ветер доносил аромат цветущей магнолии. Каждый день, когда солнце поднималось на высоту дворцовой колокольни, её светлость Эрминия, княгиня Ладенская, собирала приближённых за шитьём.
Я любила эти тихие предобеденные часы. Шелест тканей, размеренные движения игл и ножниц, рассказанные вполголоса истории дарили удивительное чувство близости и покоя. Служанки взмахивали опахалами, в большом кувшине, обёрнутом мокрой тканью, был налит малиновый напиток со льдом.
— Сила женщины в верности и домашних ремёслах, — наставляла княгиня. — Если жена по знатности поручает служанкам обшивать своих мужчин, тем отказывает им в священной поддержке. Нет позора в том, чтобы самой изладить рубашку или приготовить напиток для прохлаждения…
Я прилежно орудовала иглой, стараясь не оставить зацепок на тонком орзорумском шёлке — летом только его и можно было носить, не рискуя взмокнуть в первые мгновения. Райнарду понравится обновка. Винно-красный цвет подойдёт к его смуглой коже и оттенит рубины в браслете. Я с нежностью посмотрела на свой браслет, украшенный льдистым жемчугом. Украшения были парными. Мы носили их, не снимая.
— Стежки должны быть меньше, дорогая Исабель, — обратилась ко мне княгиня. — Иначе рубашка быстро разойдётся на боку.
— Вчера я видела, как Райнард выходил из библиотеки, — заметила Агата, фрейлина её светлости. Она особо подчеркнула слово «выходил».
Я вздохнула, а княгиня негромко рассмеялась:
— Да, почтенный архивариус утром жаловался, что молодой ван Дейль предпочитает окна дверям. Шей крепче, Исабель, а то твой Райнард однажды вернётся в лохмотьях!
Я виновато улыбнулась и снова воткнула серебряную иглу в полотно:
— Простите его, ваша светлость.
— Мужчины взрослеют так медленно, — посетовала княгиня. — Мы должны вразумлять их по мере сил и с должной почтительностью…
Её прервал стук в дверь. Агата поднялась открыть и спустя мгновение вернулась, держа в руках письмо. Она не скрывала широкой улыбки — на конверте стояла княжеская печать.
— Принц Трэвис почтит нас своим присутствием в день своего шестнадцатилетия, — сообщила княгиня, бегло просмотрев письмо. — С ним из Ладены прибудут две сотни воинов. Агата, дорогая, беги обрадуй кастеляна, что у него прибавится хлопот. Ах, Трэвис, мальчик мой!.. Нужно закончить рубашку к его приезду, он наверняка вырос из старой!
Дверь за Агатой закрылась, по коридору послышались её торопливые шаги. Мы остались на террасе вдвоём — княгиня жестом отослала служанок и задумчиво комкала в руках письмо.
Мы жили в Марсале, самом северном городе княжества, куда редко доходили вести с южных рубежей. Ладену, княжескую столицу, я помнила урывками — фонтаны на площади, торговцы пряностями, сидящие в тени пальм… и драконьи крылья, застилающие солнце. Там погибли родители — в один миг, охваченные драконьим огнём. Там мы с Райнардом обрели новую семью. Княгиня увезла нас в Марсал и воспитала, не делая различий с собственным сыном. Здесь память о пережитой трагедии совершенно изгладилась, да и климат был здоровее.
Княжич Трэвис был нашим с Райнардом ровесником и раньше проводил в Марсале каждое лето. Последние два года князь держал его при себе: знакомил с государственными делами, учил сражаться и прочим искусствам, нужным будущему правителю. Теперь от него пришло письмо, и княгиня Эрминия лучилась счастьем.
— Ах, Трэвис, Трэвис, — повторила она. — Шестнадцать лет… Ещё не мужчина, но уже не тот малыш, что искал защиты у моей юбки. Дети растут так быстро! Помни об этом, Исабель, когда будешь воспитывать своих. Кажется, они никогда не повзрослеют, но вот проходит время — и ты мать юноши, а вскоре нянчишь его детей…
— Хорошо, что Трэвис возвращается. — Я и сама скучала по другу детства.
— Да, — княгиня отложила письмо и коснулась моей руки, вынуждая закончить работу. — А ты молодец, Исабель. Рубашка получается очень красивая.
Её светлость умела так выделять слова, что они обретали совершенно иной смысл. Я нахмурилась и расправила рубашку на столе:
— Что не так?
Вместо ответа княгиня улыбнулась и поднялась из резного кресла:
— Идём поглядим на город. Заодно побеседуем.
Опершись на перила, мы смотрели на раскинувшийся внизу Марсал. Княжеский дворец стоял на холме, и с террасы открывался великолепный вид на домики цвета охры, черепичные крыши, над которыми поднимались тонкие струйки дыма, на апельсиновые и масличные сады, окрасившие склоны в густо-зелёный цвет. Я привычно задержала взгляд на старом храме, увенчанном мраморной женщиной верхом на драконе. Старые верования давно ушли из мира вместе с магией, но храм стоял. Ныне статуя всадницы олицетворяла победу над заблуждениями, а ещё свободу и силу.
Для всех, кроме меня. У нас с Райнардом были свои счёты с крылатыми тварями.
— Так что не так с рубашкой? — спросила я, отведя взгляд от храма. — Я делала мелкие стежки, всё как вы сказали…
— Милая Исабель, — улыбнулась княгиня. — Это действительно очень красивая рубашка. Но тебе уже пятнадцать. Райнарду тоже. Понимаешь, о чём я?
Я покачала головой.
— В твои годы девушки шьют одежду тем, кого избирают в спутники жизни. Вы с Райнардом очень близки. Это хорошо — нет ничего дороже семьи. Но порой ты будто забываешь, что он твой брат.
— Забываю? Что вы хотите сказать?
— Ты знаешь, дорогая Исабель. На балах ты танцуешь с Райнардом. С ним же ездишь на прогулки. А Райнард держится рядом с тобой, будто телохранитель. Молодым людям его возраста и положения надлежит проводить время по-другому. Скажу прямо: ему пора встречаться с девушками и выбирать, с кем продолжить род ван Дейлей. А тебе следует задуматься о женихе.
Я опустила голову. Рай был рядом со мной столько, сколько я себя помнила. Зачем мне было обращать внимание на других мужчин? Княгиня улыбнулась и положила руку поверх моей:
— Не волнуйся, Исабель. Ты знаешь, никто не поведёт тебя под венец раньше двадцати одного года. За шесть лет ты привыкнешь к жениху и приготовишь брачный наряд. — Она помолчала и крепче стиснула мою ладонь: — Трэвис будет рад получить от тебя новую рубашку, когда приедет.
Я подняла на её светлость неверящий взгляд.
— Мне казалось, вы неплохо ладили, когда он приезжал, — голос княгини слышался будто издали. — Ты мне как дочь, Исабель. Мой долг достойно устроить твою жизнь. Я буду горда, если ты примешь титул княгини Ладенской после меня.
Род ван Дейлей служил ладенской короне много лет. Отец служил послом в соседнем королевстве, сожжённом драконами. Почётная служба стоила жизни ему и матери, нас и усыновили в память об отцовских заслугах. Но я не могла помыслить, что высочайшая милость вознесёт меня так высоко. Стать её светлостью княгиней Ладенской, надеть алмазный венец… Я глубоко вздохнула и стиснула перила, стараясь унять дрожь в руках.
— Вы столько делаете для нас, ваша светлость, — сорвалось с моих губ. — Мы с Райнардом в неоплатном долгу перед вами.
— Глупости, милая Исабель! Мы же одна семья. Значит, решено. Когда Трэвис приедет, я сама с ним поговорю.
— А Райнард?..
— А что Райнард? Он хорош собой и достойного рода. Он недолго будет одинок.
Каждое слово отсекало прошлое, как серебряные ножницы резали шёлк. Я проглотила непролившиеся слёзы и подняла голову:
— Я не успею сшить рубашку к приезду Трэвиса.
— Я уже раскроила её по новым меркам. Успеешь и сшить, и украсить.
Её светлость была права. Райнард — мой брат. Он не сможет стать мне мужем. А Трэвис… О таком браке можно было только мечтать.
— И ещё кое-что, — голос княгини зазвучал твёрже. — Райнарду пора выбрать себе дело. Сперва мы полагали, что он пойдёт по стопам отца, однако склонности к дипломатии я в нём не наблюдаю. Посла из него не выйдет. Зато военная карьера будет блестящей: он храбр, искусен с мечом и луком. Но в Марсале боевого опыта не наберёшься. Не сердись за прямоту, дорогая Исабель, но пора отрывать брата от юбки.
— Я поговорю с ним, — кивнула я.
На сердце лежала свинцовая тяжесть, и я невольно обхватила себя руками, пытаясь защититься от неизбежного. Под тонким платьем вились шрамы от драконьего огня. У Райнарда остались такие же. Нас вместе вытащили из горящей повозки, довезли до Ладены на одном коне. Пережитое горе спаяло нас крепче, чем общая кровь. Мы были одним целым — два близнеца, разделивших материнскую утробу, потери и беды.
Я глубоко вдохнула и выпрямилась, стараясь держаться так же ровно, как её светлость. Как бы ни сложилась судьба, у нас с Раем хватит сил её принять.
***
— Ладенское княжество — мост между Империей и Орзорумским халифатом! Мы — ключ к южной торговле, мы — щит от кочевников! Кто считает, будто князь Ладенский ошибся, отдав корону под власть Империи, тот глуп, как свиной пуп, и не должен раскрывать рот кроме как для еды…
Площадь перед дворцом была запружена народом — послушать лекцию заезжего мудреца пришла едва ли не тысяча человек. Ладенское княжество вошло в состав Империи задолго до моего рождения, но споры о независимости не утихали. Голос учёного был слаб, каждое слово за ним повторял стражник, чей рёв легко покрывал гомон толпы. За их спинами висела большая холщовая карта, знакомая мне по урокам — огромная Империя, увенчанная на юге нашим княжеством, дальше — столь же обширный Орзорумский халифат, а между ними — полоса песка. Мы с Райнардом сидели в открытой карете, и моя рука покоилась в его руке.
— Халва, сладкая халва! — то и дело вплетался в шум голос лавочника, который сноровисто проталкивался через толпу. Я бросила ему монету и спрятала холщовый мешочек в складках платья.
Пока внимание зрителей было приковано к ученому, я наклонилась к брату:
— Трэвис возвращается через месяц.
— Слышал, — поморщился Рай. — Сплетни летают быстро. Ис, зачем ты в это ввязалась? Ты же не любишь его!
— Не глупи, — я предостерегающе сжала смуглую ладонь. — Я люблю Трэвиса.
— И давно ты это поняла?
— Пока что люблю как друга! Но со временем всё изменится.
Я вздохнула. Разговор обещал быть труднее, чем я думала.
— Ты не видела его два года! — стоял на своём Рай.
— Ты тоже. Быть может, скоро сам не пожелаешь мне лучшего мужа.
— Едва ли.
Райнард насупился. Я погладила предплечье над рубиновым браслетом, не преминув проследить красивую выпуклость вены:
— Нам пора устраивать свою жизнь, Рай. Нельзя пользоваться милостями их светлостей. Они растили нас как родных…
— Ис, послушай, — Рай повернулся ко мне, и я поразилась, какое измученное лицо у него было. — Я бы понял, полюби ты кого-то из местных. Но Триса ты видишь раз в год! Почему именно он?
Я молчала, теребя рукав, на котором знала каждый стежок. Кто теперь будет шить моему брату рубашки?..
— С этой свадьбой… — Райнард потёр лоб и снова взял меня за руку. — Я будто откупаюсь тобой за то, что нас приютили. Ты вообще не должна выходить замуж, если не хочешь. Мы не нищие! В Ладене остались отцовские земли!
— Они для тебя, — твёрдо сказала я, — и твоей будущей семьи.
— Ты моя семья, и другой мне не надо.
— Я выхожу замуж не завтра, — улыбнулась я. — Речь только о помолвке. За шесть лет мы успеем всё обдумать. Только представь, какая честь стать женой будущего ладенского князя!
— Никакая честь не стоит твоего счастья.
Учёный на трибуне прервался, чтобы выпить воды. Я ощутила спиной взгляды служанок и чуть отстранилась.
— Прошу тебя, постарайся поладить с Трэвисом, когда он приедет. Ради меня.
Райнард хмуро кивнул. Я перевела дыхание. Я смогу уговорить его — мягко и незаметно, как подобает мудрой женщине.
Остался заключительный шаг: вложить в ладонь брата мешочек со сладостями:
— И сделай подарок Агате или другой красивой девушке. Это тебя ни к чему не обяжет. Просто подари. Пожалуйста.
Выйдя вечером на балкон, я увидела, как Агата угощает халвой подруг во дворе. Я довольно улыбнулась: я сдержала обещание, данное её светлости. Только на сердце по прежнему лежал тяжёлый груз.
Глава 2. Драконьи зубы
Солнце подбиралось к дворцовой колокольне, когда мы закончили завтрак — горячие лепёшки с мёдом, зайчатина, запечёная с травами, и молодой козий сыр с мятой и розмарином. Райнарда за столом не было. От слуг я узнала, что молодой ван Дейль потребовал собрать еду с собой и отправился верхом в сторону восточных холмов — наши излюбленные места для прогулок. Мне не терпелось тоже оседлать кобылу, но на северной террасе ждала недошитая рубашка для Трэвиса. Я кожей ощущала, как долг перед будущим мужем отрывает меня от прежней жизни: привычных прогулок, игр, разговоров…
— Райнард стал интересоваться науками? — спросила её светлость Эрминия, выходя из столовой со мной. — Его вчера видели на выступлении учёного.
— Он сопровождал меня, — ответила я. — Вы говорили, что появляться на многолюдных сборищах без охраны опасно.
— Совершенно верно. Но ты помнишь, у молодых людей свои заботы. Больше Райнарду не придётся переживать за тебя. Спустимся во двор, дорогая, я хочу познакомить тебя кое-с-кем.
Скоро мы стояли в тени конюшни, а перед нами склонялся крупный мужчина в латах поверх толстой льняной рубахи.
— Позволь представить тебе Гила, доблестного воина Империи и Ладенского княжества. Гил, поручаю Исабель ван Дейль твоим заботам.
Пока я переводила изумлённый взгляд с воина на княгиню, она пояснила:
— Гил будет сопровождать тебя везде, где пожелаешь: на рынок, выступления, прогулки. Он опытный воин, и ему смело можно вверить твою честь и безопасность. Райнарду больше не придётся отвлекаться от своих дел.
В груди поднялось глухое раздражение. Как бесцеремонно мне навязали телохранителя! Я ещё раз оглядела его. Светлые волосы коротко острижены, правую щёку пересекал шрам от меча, серые глаза смотрели почтительно и приветливо. Латный нагрудник лежал на широкой груди, под наплечниками угадывались мощные мышцы. Я ласково улыбнулась. Воин исполнял приказ и не был виноват, что я привыкла видеть рядом только Райнарда.
— Желаешь заняться шитьём, дорогая? — прожурчала княгиня. — Или, быть может, предпочтёшь прогуляться на рынок и выбрать себе что-нибудь к приезду Трэвиса?
— Благодарю, ваша светлость, — я наконец вспомнила о вежливости. — Уверена, с таким охранником нечего бояться. Гил… Мы едем на рынок.
Обида гнала меня прочь из дворца. Отказаться от нового охранника я не могла, но стоило хотя бы узнать его получше.
— Как скажете, госпожа.
— Как твоё полное имя? — спросила я, выбираясь из коляски у рыночной площади. Было странно иначе обращаться к мужчине, годившемуся мне в отцы.
— Гилберт Френсен, — ответил воин, подавая мне руку.
— Рада знакомству, Гилберт. Исабель ван Дейль, — представилась я уже сама.
— Наслышан о вас, госпожа. Ваш отец служил ладенским послом в Ларском королевстве?
— Да. Вы знали его?
— К глубокому прискорбию, не имел чести. Я сражался в северных землях и никогда не был южнее Марсала.
— О… — я постаралась скрыть разочарование. — Тогда расскажите, как живут люди на севере.
Слушая короткий, но занимательный рассказ Гилберта, я нырнула в спасительную тень узких торговых улиц, накрытых полотняными навесами. Новый телохранитель мне нравился. В нём чувствовалась спокойная уверенность. Обида отступала, позволяя сосредоточиться на главном. Что я должна купить к приезду Трэвиса? Я напрягла память, вызывая строки пособий по этикету, и свернула к лавкам резчиков. Служанка с корзиной для покупок едва поспевала за мной.
— Расступитесь! Дорогу Исабель, княжне Ладенской! — голос Гилберта легко перекрывал рыночный гул. Ещё незаслуженный титул звучал в его устах как королевский.
— Госпожа, самое чистое серебро! — зазывали торговцы.
— Самоцветы, лучшие самоцветы с Белых гор!
— Взгляните, госпожа, резьба по кости! Только вчера привезли мешок драконьих зубов прямо из Ладены! Чашки, пепельницы, блюдца, перстни и бусы!
Должно быть, я побледнела. Гилберт бережно подхватил меня под руку:
— Госпожа, вам нехорошо? Если желаете прервать прогулку, Лина купит всё нужное.
— Не стоит, я хорошо себя чувствую. Я… я просто не люблю драконов.
Как могли люди касаться костей этих мерзких тварей? Я бы распорядилась навек оставить их в песках. Или вымостила бы дороги, чтобы копыта и колёса раскрошили их в пыль. Но лучше — сжечь, как сожгли наших родителей. Нет прощения драконам, нет и не будет!
Когда мы вернулись к повозке, корзину служанки, следовавшей за мной безмолвной тенью, отягощал хризолитовый держатель для писем. Трэвис с детства любил зелёный цвет. Подарок придётся ему по душе.
Сразу от торгового квартала начиналась тенистая кипарисовая аллея, ведущая к дворцу. Я взглянула на ясное небо и велела служанке садиться в коляску одной.
— Я хочу прогуляться. Предупреди её светлость, если опоздаю к обеду. Гилберт, мы идём пешком.
— Я невеликий знаток человеческих душ, госпожа, — заговорил Гилберт, когда стражники закрыли за нами лёгкие кованые ворота, отделявшие аллею от площади. — Но вас что-то гнетёт, и я хотел бы знать, если виной тому моя грубость или неловкость.
— Нет, что ты. Я… была неприветлива утром, потому что не привыкла, чтобы у меня был телохранитель. Ты не виноват.
— Вас всюду сопровождал ваш брат, я видел.
— Да. А теперь… — я замолчала, не находя слов. — Скажи, Гилберт, у тебя есть семья?
— Нет, — коротко ответил воин. — Моей женой была служба, а детьми — новобранцы, которых я учил. Родители же давно умерли.
— Наши родители тоже умерли, — проговорила я.
Во мне будто что-то надломилось. Сказалось ли напряжение последних дней, или Гилберт каким-то образом получил часть доверия, каким раньше пользовался Рай, а может, меня подкупило его дружелюбное спокойствие — так или иначе, я пожелала рассказать ему то, что не обсуждала ни с её светлостью, ни со служанками.
— Ты знаешь историю Ларского королевства, Гилберт?
— Немного. Слышал, оно лежало между Ладеной и Орзорумским халифатом. Ларам единственным удалось подчинить горных ящеров. Драконы строили дома и плотины на горных реках, отводя их в пустыню, крутили водяные колёса, работали на мельницах… Но лет десять или пятнадцать назад взбесились и превратили города в руины. Ваши родители… были там?
— Они возвращались в Ладену на праздник, — проговорила я, глядя перед собой. — Шли с торговым караваном. Успели отойти на дневной переход, когда увидели за спиной пожар. Не знаю, что они испытали, увидев, что горят их дома и гибнут близкие. Я мало что помню о том ужасном дне. Знаю лишь, что, разорив Ларское королевство, драконы полетели дальше и обрушили огонь на караваны. Нас с Райнардом чудом вытащили из горящей повозки и довезли до Ладены. Его светлость встретил драконов копьями и стреломётами, а нас приютил, вылечил, воспитал как своих, и вот я выхожу замуж за его сына, а Райнард…
Я замолчала, осознав, что сказала слишком много. Глаза щипало. Всё сплелось в тугой клубок: тоска по родителям, которых я не помнила, страх предстоящей помолвки и неизбежного расставания с братом.
— Я никогда не смогу отблагодарить их светлости за то, что для нас сделали, — закончила я. — Прошу простить мою болтливость. Я хочу сказать, не принимайте на свой счёт мою озабоченность дурными воспоминаниями и предстоящими хлопотами.
— Вам нет нужды извиняться, госпожа. Посмею сказать, что лучший способ отплатить за спасённую жизнь — спасти другую. На войне это понимаешь очень быстро. Вы подарите княжичу ребёнка… Не сочтите за дерзость, но это достойная благодарность. Что до родителей… Уверен, если им ведома ваша нынешняя участь, они счастливы за вас. Брат тоже оценит, как достойно устроилась ваша жизнь.
При мысли о детях к щекам прилила краска. Но на сердце стало легко и спокойно. В отличие о Рая, Гилберт не говорил о моих чувствах к Трэвису, не задавал неудобных вопросов. Выйти за Трэвиса — мой долг. Перед княжеской семьёй, перед родителями, перед Раем. Вот так, просто и однозначно.
— Спасибо, Гилберт, — я тепло улыбнулась. Между кипарисовых верхушек заблестели дворцовые ворота, и я чуть ускорила шаг. Мой бедный охранник, наверное, совсем взмок в своих латах. — Проводи меня до купальни и можешь быть свободен. После обеда я пойду к её светлости, а вечер посвящу шитью.
— Как скажете, госпожа.
Голос Гилберта был ровным, но я различила признательность за то, что не собиралась заставлять разыскивать меня по дворцу, как иные знатные девушки. Я помогу ему исполнить долг, как он парой слов помог исполнить мой.
Глава 3. Помолвка
Стол ломился от угощений: жаркое, запечёная на углях форель в виноградных листьях, ореховая паста, яблоки в меду. Звенели струны арфы, пели свирели, гудели барабаны. Я едва не падала от духоты и шума. Спасало глубокое кресло, обитое прохладным шёлком, и ледяное лимонное питьё, которое заботливо подливали мне в кубок. Поздравить нас с Трэвисом собралось порядка пяти сотен человек, и я с ужасом думала, что свадьбу не переживу вовсе.
Я отпила лимонад и повернулась к жениху. Я даже не успела его толком рассмотреть. За два года Трэвис изменился — вытянулся, обзавёлся поистине княжеской осанкой, рыжеватым пушком на щеках и особым, будто бы оценивающим взглядом зелёных глаз. Рубашка, которую я дошила за два дня до его приезда, сидела безупречно. На левой руке красовался перстень с красивым зелёным камнем, на правой — серебряное помолвочное кольцо, точная копия того, что оттягивал мой безымянный палец. Я напрочь забыла о кольцах, но её светлость позаботилась, чтобы подогнать фамильные драгоценности под наши размеры.
— Ещё пара часов, и можно будет сбежать, — подмигнул Трэвис.
Под маской надменного княжича скрывался прежний Трис, и тяжесть на сердце постепенно таяла.
— Здесь ужасно жарко, — кивнула я.
Трэвис сделал знак кому-то за моей спиной, и, прежде чем я успела обернуться, меня накрыл поток свежего воздуха от трёх опахал сразу. Я поблагодарила взглядом и обхватила пальцами прохладный кубок.
— Поедем завтра в холмы? — негромко спросила я. — Как раньше.
Трэвис расплылся в улыбке:
— Конечно. Как я рад, Ис! Матушка наплела мне такого, что я ждал серьёзную придворную даму. Но ты осталась прежней. Только стала ещё красивее.
— А я ждала правителя Ладенского, перед которым должна почтительно склониться, — улыбнулась я в ответ, пряча смущение от нежданной похвалы. — Что ты делал эти два года? Сидел над книгами?
— Много чего, — ухмыльнулся Трэвис. — Так вдруг и не расскажешь.
Меж тем слуги снова обнесли гостей вином, и шум за столом усилился.
— Поцелуй! Поцелуй! — требовали пять сотен голосов.
Лица за столом слились в сплошную белую массу, когда мы с Трэвисом поднялись. Слуги сноровисто отодвинули кресла, и я ощутила на талии крепкие, уверенные объятия, а на губах — касание чужих губ. Поцелуй был лёгким, словно бабочка пощекотала крыльями. Но щёки пылали, голова кружилась, колени дрожали. Опустившись в уютную прохладу кресла, я усилием воли заставила себя держать спину прямо и не опускать глаз. Вокруг по-прежнему мелькала мешанина из лиц, но два взгляда прожигали насквозь: довольный — княгини и растерянный и гневный — Райнарда.
***
Утром в городе царила особая тишина, что всегда наступает после праздника. Улицы были украшены цветами и лентами, южный ветер трепал знамёна, торговцы открыли лавки позже обычного — город отсыпался после гуляний. Я сидела на балконе, ожидая, когда служанки уложат волосы в сложный узел — ещё не женская причёска, но и не девичья коса.
— А выкуп-то помолвочный кто получил? Брат? — послышалось снизу.
— С чего брат-то? Годами не вышел. Князь, выходит, сам себе выкуп и заплатил…
Я поморщилась. Слугам только дай посудачить. Хорошо, что её светлость заранее сказала, что берёт на себя все траты. Я совсем не умела распоряжаться деньгами. Даже не знала, какое наследство оставили родители.
Единственным известным мне даром был браслет — крупный жемчуг, оправленный в редкий серебряный сплав, сверкающий и прочный. У Райнарда был такой же, только в нём сияли огненные рубины. Мы носили эту память о семье, не снимая.
— Готово, госпожа, — шепнула служанка, и я поднялась, чтобы надеть платье.
Ожидая, пока девушки разгладят невидимые складки и смахнут пылинки, я рассматривала себя в большом зеркале. Её светлость нередко сравнивала меня с алебастровой вазой и просила беречь нежную кожу от солнца. Я мысленно возражала, что если я и похожа на вазу, то разбитую и склеенную вновь. Впрочем, нижняя рубашка из полупрозрачного шёлка скрыла шрамы от драконьего огня и красиво оттенила белизну тела. Локоны светлых волос маскировали следы на висках, а когда служанки зашнуровали сзади платье глубокого изумрудного оттенка, я не узнала себя в благородной даме, глядевшей из зеркала огромными голубыми глазами.
— Зелёный — твой цвет, — одобрительно кивнула княгиня, когда я вышла на террасу. Лёгкими касаниями поправила мне причёску и осталась довольна. — Придворные очарованы твоей красотой и поражены, отчего я раньше прятала такой бриллиант.
— Они правда считают меня бриллиантом или очарованы новой оправой? — улыбнулась я.
— Ты — настоящая драгоценность, милая Исабель. Немного времени, правильная огранка — и ты засияешь, как самоцветы в ладенской короне, которую тебе предстоит носить. Как тебе новый телохранитель?
— Гилберт очень мил. Благодарю, ваша светлость.
— Если будет груб с тобой или непочтителен, сразу скажи. Как решили развлекаться сегодня? Поедете на прогулку?
— О да! — Меня охватило радостное предвкушение. — Мы собрались в холмы.
Едва удерживаясь, чтобы не обогнать её светлость, я спустилась во двор. Слуги уже собрали еду и напитки, лошади стояли осёдланными — вороной жеребец Райнарда и рыжий Трэвиса.
— Мою лошадь ещё не седлали, — обеспокоенно заметила я. — Но это к лучшему! Мне придётся переодеться. Я забыла, что в этом платье не смогу сидеть в седле.
— Не придётся. — Княгиня взяла меня под руку и подвела к лёгкой коляске, запряжённой парой гнедых.
Я растерянно разглядывала коляску, украшенную розовым деревом и позолоченным княжеским гербом. На бархатном сиденье восседала одна из княжеских фрейлин, пожилая и строгая дама. На задней скамейке устроились служанки с корзинами. Мечта о быстрой скачке и стрельбе по мишеням на вершине холма таяла с каждым мгновением.
— Что скажут люди, увидев невесту наследного принца верхом, будто кочевницу? — проговорила её светлость. — Что было дозволено Исабель ван Дейль, не к лицу будущей княгине. Займи своё место, не заставляй ждать.
На мгновение мне захотелось вовсе отказаться от прогулки. Что значит «не к лицу»?! Неужели мне не увидеть больше узких троп между зарослями тиса, не пустить лошадей наперегонки, не испытать опьянение скоростью? Выручил Гилберт: коснулся моей руки и незаметно подтолкнул к коляске:
— Прошу, госпожа.
Рядом с ним было проще вспомнить о долге. Я стиснула зубы, вскинула голову и подобрала подол так, чтобы шёлк лёг изящными складками — как учила её светлость.
***
Мы вернулись после полудня, когда солнце палило вовсю. Я поклялась себе держаться, как подобает, но лицо против воли кривила обида. Как невыносимо скучно было восседать под тенью бархатного козырька, пока мужчины соревновались в скачке и стрельбе! Даже Гилберт вернулся довольным — я отпустила его пострелять с Трэвисом и Раем. Для меня лук и стрелы не взяли, и я ощущала себя простолюдинкой, взятой в поездку из милости.
Я оставила коляску слугам, обменялась со спутниками вежливыми улыбками и кинулась в свои покои. Омовение мятной водой и свежее платье примирили меня с жарой, но не с испорченной прогулкой. Невесёлые размышления прервал стук в дверь. Прошелестел почтительный голос служанки, его перекрыл властный мужской, и я ощутила на плечах руки Трэвиса.
— Осталось пережить обед и завтрашний день, — улыбнулся он, глядя на меня сверху. — Паршивая вышла прогулка, да?
— Спасибо, что мне хотя бы можно покидать дворец, — мрачно заметила я.
— Мать помешана на приличиях, но завтра торжество официально закончится, и станет полегче. Имперцы только недавно перестали считать нас пустынными дикарями. Нельзя, чтобы о будущей княгине Ладенской ходили дурные слухи. Мы переживём эти три дня, правда?
Слёзы ещё жгли горло, но искреннее участие Трэвиса рассеивало обиду. Под сердцем кольнуло: именно он пришёл утешить, не Рай…
Меж тем Трэвис распоряжался в моих покоях, как дома. Взмахом руки отослал служанку, налил в прозрачный кубок мятный напиток и поднёс к моим губам. Смотрел, как я глотаю холодную жидкость, затем отпил сам, не убирая руки с моего плеча. Его губы коснулись кубка в том же месте, что и мои.
— Кто победил в стрельбе, ты или Рай? — торопливо спросила я, отгоняя непрошеное волнение.
— Гил, — нехотя признался Трэвис. — Где ты его взяла?
— Её светлость позаботилась.
— А, тогда он наверняка из северян. То-то мне показался знакомым его говор. Стреляет, как демон! Зато я спокоен, что оставлю тебя под надёжной защитой.
— Со мной ещё останется Рай, не забудь.
— О, он не сказал тебе? Рай поедет со мной в Ладену.
— Что?! — Я резко поднялась, стряхнув его руки. — Что значит — поедет с тобой?!
Меня снова душили слёзы. Сколько ещё предстояло услышать новостей, меняющих мою
жизнь? Трэвис со стуком поставил кубок на стол и скрестил руки на груди. Камень в перстне блеснул, отразив свет свечей.
— А ты хотела, чтобы братец сидел у твоей юбки до старости? Кочевники обнаглели до того, что нападают на караваны и занимают оазисы. Вы тут в Марсале привыкли к миру, но в Ладене всё иначе. Я намерен навести там порядок, прежде чем привезти тебя.
— Можно подумать, кочевники — самая большая беда Ладены, — бросила я, отвернувшись к окну.
— Мы с Раем потолковали ещё вчера и, знаешь, он сам рвётся воевать. Твой братец — мужчина, хватит держать его при себе! Сама подумай, кто пойдёт за парня, славного только тем, что таскается за сестрой?
В глубине души я понимала, что Трэвис прав. Но Рай совсем недавно просил меня повременить с помолвкой, клялся не бросать, а теперь уезжает! А ещё меня душил страх от одной мысли, что брат снова окажется в песках, на которые падает тень от драконьих крыльев.
— Кочевники — не главная беда пустыни, — повторила я, и мой голос сорвался, а по щекам потекли слёзы.
Трэвис непонимающе смотрел на меня, затем хлопнул себя по лбу:
— Во я дурак! Ис, прости. Не подумал. Слушай, крылатых тварей не видели над Ладеной десять лет. Мы их тогда хорошо припугнули!
— Будто ты помнишь, — всхлипнула я.
— Не помню, — согласился Трэвис. — Но они правда больше не нападали. Иногда кружат над горами, но не суют свои мерзкие морды в пустыню. Да ты побледнела! Идём-ка на балкон.
Внизу лежал Марсал, суетливый и безразличный к моим горестям. Мраморная всадница на крыше храма словно насмехалась надо мной. Мне следовало радоваться, что двое главных мужчин в моей жизни вместе повзрослеют, будут сражаться бок о бок… Но внутри ворочался холодный липкий страх отпустить Рая туда, где мы потеряли семью и едва не погибли.
— Всё так сразу навалилось, — сказала наконец я.
— Я знаю, Ис, — Трэвис обнял меня. Его рука скользнула по спине, по шнуровке платья, даря незнакомое и пугающее ощущение. — Верь мне. Всё будет хорошо.
— Когда ты уедешь?
— Через две недели. Обещаю, на днях мы выберемся в холмы — как раньше, со скачками и стрельбой. Только не давай лук своему телохранителю, кроме как для защиты!
Я заставила себя улыбнуться. Трэвис был на моей стороне и не заслужил раздражения. Мне по-прежнему было трудно представить его своим мужем, но я твердо верила, что привыкну.
Глава 4. Браслет с рубинами
— Мог бы и сказать, что уезжаешь с Трисом, — я старалась, чтобы голос звучал спокойно, но злость всё же прорывалась.
— Ты была занята. — Райнард, отвернувшись, смотрел на город.
— Ну прости, у меня была помолвка!
Праздник отшумел. Её светлость сразу после завтрака позвала Трэвиса к себе, и нам с Райнардом никто не помешал выбраться на стрельбище на холме. Лошади фыркали и щипали редкую траву, Гилберт возился со сбруей, временами оглядывая окрестности и прислушиваясь. Мы выпустили по мишеням с десяток стрел для вида и отошли за стену сосен.
— Я бы хотела услышать новость об отъезде от тебя, а не от Трэвиса, — сказала я, сдерживаясь изо всех сил, как учила её светлость.
— Между прочим, я уезжаю ради тебя!
— О да, все стараются ради меня! Устраивают мою жизнь, брак, только меня отчего-то не спросили, нужна мне забота или нет!
Горький аромат сосен смешивался с острым запахом лошадей. Снизу от города тянуло дымом и свежими лепёшками. Всё было привычно, уютно, только я не ощущала умиротворения, и только присутствие Гилберта удерживало меня от того, чтобы перейти на крик.
Райнард замолчал первым. Привлёк меня к себе, стиснул в объятиях, как раньше.
— Я собирался сказать. Но ты была такая усталая, держалась из последних сил. Не хотел тебя отвлекать.
— Я скучала по тебе, — всхлипывала я, уткнувшись в шёлковое плечо. Я сама шила эту рубашку, сама кроила, сама выбирала ткань. — Но ты всё ездил с Трисом…
— Ты сама просила поладить с ним. Я и старался!
Я вытерла слёзы. Далеко же мне было до её светлости в выдержке! С Трэвисом точно не стоит так себя вести. Промокнув лицо платком, я глубоко вздохнула и выложила, что лежало на сердце:
— Мне страшно, Рай. Зачем тебе ехать в Ладену? Почему не на север? Гилберт мог бы навести тебя на нужных людей. Не могу даже думать, что ты снова окажешься в проклятой пустыне!
— Меня тоже не особенно тянет в пески. Но выхода нет. — Он помолчал, глядя в сторону. — Я хочу разобраться с нашим наследством.
— С наследством? Но зачем, Рай?
— Нужно знать, чем мы будем располагать к совершеннолетию.
— Разве нужно ехать самому? При дворе есть надёжные люди, они всё устроят, нужно только написать его светлости…
— Ис, — Райнард увлёк меня ближе к каменному краю, будто опасался, что до Гилберта долетят