Морщины тревоги стали глубже вокруг рта и глаз Ольги. Но она не ответила.
Наступила новая тишина. И Ольга заговорила снова, напугав ее:
– Кем он был, Вася?
Вася вскинула голову.
– Хоть немного проницательности у меня есть, – сказала Ольга в ответ на ее взгляд. – Я видела достаточно девиц после свадьбы.
– Он...– Вася вдруг снова занервничала, но по–другому. – Он... – она замолкла. – Он не человек, – призналась она. – Он... один из незримого народа.
Она ожидала, что Ольга будет потрясена, но та лишь нахмурилась, разглядывая лицо сестры.
– Ты хотела этого?
Вася не знала, что больше испугает Ольгу, что она хотела или нет. Но была только правда.
– Хотела, – сказала она. – Он спас мою жизнь. Много раз.
– Ты замужем?
Вася сказала:
– Нет. Я не... я не знаю, возможно ли это. Какая клятва может привязать его?
Ольга опечалилась.
– Тогда ты живешь не под присмотром Бога. Я боюсь за твою душу.
– Не надо, – сказала Вася. – Он… – она запнулась и закончила, – он радовал меня, – она сухо добавила. – Но и раздражал.
Ольга слабо улыбнулась. Вася вспомнила годы, когда сестра была девочкой, мечтавшей о любви и принцах–воронах. Ольга оставила мечты, как и должны делать женщины. Может, она не сожалела. Принц–ворон был бы загадочным, он утащил бы в опасный мир.
– Ты хотела бы его встретить? – вдруг спросила Вася.
– Я? – Ольга была потрясена. А потом сжала губы. – Да. Даже за девушку, влюбленную в демона, должен кто–то заступиться.
Вася кусала губы, не зная, радоваться или переживать.
Они добрались до ворот Дмитрия. Шум города стал сильнее. Толпа вопила у ворот. Ее кожу покалывало.
А потом мелодичный голос разнесся над криками. Утихомирил толпу. Управлял ею.
Она знала голос. Вася ощутила ужасающую вспышку страха. Ее дыхание вырывалось быстро, кожу покрыл пот. Только беспощадная ладонь Ольги на ее руке привела Васю в чувство.
– Не смей терять сознание, – сказала Ольга. – Ты говоришь, что можешь сделать себя невидимой. Он сможет тебя увидеть? Он святой. И он уже хотел тебе смерти.
Вася пыталась думать поверх страха, бьющего крыльями в ее голове. Константин не был святым, но… теперь он видел чертей. Медведь дал ему эту силу. Он смог бы увидеть ее?
– Не знаю, – призналась она.
Они остановились. Вася задыхалась без свежего воздуха.
Голос Константина зазвучал снова, холодный и размеренный, близко. Она стиснула зубы и сжала кулаки, чтобы не шуметь. Ее тело дрожало.
Теперь толпа с неохотой расступалась, пропуская их. Ольга замерла на подушке, изображала спокойствие. Но с тревогой смотрела на Васю, потную и с серым лицом.
Вася смогла выдавить сквозь зубы:
– Я в порядке, Оля. Просто… вспомнила.
– Знаю, – Ольга глубоко вдохнула. – Хорошо, – твердо сказала она. – Иди за мной, – не было времени на большее. Врата заскрипели, и они оказались во дворе великого князя.
* * *
Вечернее солнце опускалось, и Ольга была ослепительна в украшенном камнями головном уборе. Ее длинные волосы были переплетены с шелком, усыпаны серебром. Она выбралась первой. Вася старалась не терять смелости, вышла за ней. Ольга тут же схватила ее за руку, для поддержки. Но она была княгиней в тот миг, тащила Васю по ступеням терема, не давая упасть.
– Не оглядывайся, – пробормотала Ольга. – Он вот–вот пройдет через врата. Но терем безопасен. Подожди немного, и я отправлю тебя с заданием. Не попадайся на глаза, и ты будешь в порядке.
Звучало неплохо. Но солнце опускалось все сильнее. У них было не больше часа. Вася так боялась, что едва могла думать.
Новую конюшню построили вместо старой. Теперь они были на ступенях терема, куда Вася забиралась в темноте, чтобы спасти Марью. Где–то сзади был Константин Никонович, чуть не убивший ее самым жестоким образом. А теперь он был в союзе с королем хаоса.
Где был Морозко? А Саша и Сергей? Как…?
Ольга величаво шагала вперед. Они поднялись, их впустили. Вася пыталась держать себя в руках, обрадовалась, когда дверь терема закрылась за ними. Но теперь они были в мастерской, которую Кощей заполнил иллюзиями, где он чуть не убил Марью и ее…
Вася сглотнула, почти всхлипнув, и Ольга строго посмотрела на нее – «не смей сейчас ломаться, сестра» – и Евдокия, великая княгиня Москвы, радостно обняла Ольгу. Евдокию держали в душных комнатах, и она с ее женщинами отчаянно хотели отвлечься.
Вася встала у стены с другими слугами. Она едва могла вдохнуть от страха. Ольга вот–вот решит, что пора, и…
Дверь терема открылась. Вася застыла.
Золотые волосы Константина поблескивали в полумраке. Его лицо было спокойным, но взгляд – растерянным, настороженным.
Вася прижалась к стене в тенях, Ольга посмотрела на Константина, потеряла сознание с точностью и поражающим навыком. Она упала на стол с мясом и вином, и все улетело со скатертью.
Если Саша у ворот немного переигрывал, то отвлечение Ольги поразило всех. Женщины тут же засуетились, даже Константин на пороге сделал пару шагов в комнату. Вася могла обойти его.
«Он не видит тебя. Верь в это, верь…».
Она побежала к двери.
Но он видел ее. Она услышала вдох, повернула голову.
Их взгляды пересеклись.
Шок, ужас, гнев и страх мелькнули на его лице. Ее ноги дрожали, ее желудок был полон кислоты. Они мгновение, будто ударила молния, застыли и смотрели друг на друга.
А потом она повернулась и побежала. Но не на поиски уздечки, чтобы благородно со всем покончить. Нет, она спасалась бегством.
За ней хлопнула дверь терема, и звучный голос закричал. Но она уже юркнула в ближайшую дверь, миновала комнату прядильщиц, как призрак, и выбежала наружу, спустилась. Паника последних часов наполнила ее, и хотелось только бежать.
Вася проскользнула в другой проем, комната была пустой, и она отчаянно остановилась и заставила себя подумать.
Уздечка. Ей нужно получить уздечку. До заката. Если она сможет уберечь всех до полуночи, может, дорога в Полуночи спасет их. Может.
Или она умрет с криками.
Голоса звучали за дверью. Тут была вторая дверь, ведя глубже во дворец Дмитрия, и Вас побежала туда. Место напоминало клетку кроликов. Низкие потолки, тусклые комнаты, во многих было полно вещей: мешки и бочки муки, ковры. Другие комнаты были складами досок и всего для прядения, изделий из кожи и прочего.
Вася все бежала, добралась до комнаты с тюками шерсти и спряталась за самым большим. Она опустилась на колени, вытащила ножик из–за пояса и дрожащей рукой порезала ладонь, повернула ее так, чтобы капли упали на пол.
– Хозяин, – сказала она с дрожью воздуху, – поможешь мне? Я не хочу вредить дому.
Вася слышала ругательства во дворе внизу, кричали мужчины и женщины. Слуга пробежал по комнате с шерстью.
– Они говорят, кто–то есть во дворце.
– Ведьма!
– Дух!
Едва заметный домовой Дмитрия вышел из–за одного из тюков шерсти. Он шепнул:
– Тут опасно. Священник убьет тебя из ненависти, а Медведь – из–за брата.
– Мне плевать, что будет со мной, – сказала Вася, храбрость не вязалась с ее быстрым дыханием, – пока живы мои сестра и брат. Где сокровищница?
– Иди за мной, – сказал домовой, и Вася глубоко вдохнула и последовала. Она вдруг обрадовалась каждому кусочку хлеба, что отдавала духу дома, ведь все эти предметы, хлеб и кровь, ускоряли ноги домового, и он вел ее все глубже в безумное сплетение коридоров дворца.
Все ниже и ниже, в проходе пахло землей, они миновали закованную железом дверь. Вася думала о пещерах и ловушках. Она все еще дышала быстрее, чем должна была.
– Сюда, – сказал домовой. – Скорее, – через миг Вася услышала топот тяжелых ног. Тени двигались на стенах, у нее был лишь миг.
Она в ужасе забыла о невидимости, забыла попросить домового открыть дверь. Она бросилась вперед, гонимая звуком шагов сверху, и прижала ладонь к двери сокровищницы. Реальность исказилась, дверь подалась. Вася охнула и упала внутрь, забралась в угол за бронзовыми щитами.
Голоса зазвучали в коридоре?
– Я что–то слышал.
– Тебе показалось.
Пауза.
– Дверь приоткрыта.
Дверь открыли со скрипом. Тяжелый шаг.
– Там никого нет.
– Какой дурак оставил бы дверь открытой?
– Вор?
– Обыщи комнату.
После всего этого? Они найдут ее, вытащат в Москву, где ждал Константин?
Ну уж нет.
Вдруг снаружи раздался раскат грома, словно озвучивал ее панику и храбрость. Дворец задрожал. Вдруг заревел дождь
Факелы мужчин потухли. Они ругались.
Ее руки дрожали. Звуки бури, тьма вокруг, большая дверь открылась от ее прикосновения. Все было как из кошмара. Реальность менялась слишком быстро.
Потрясение мужчин от шума и тьмы дало ей миг, но только это. Они зажгут факелы. Найдут ее. Она сможет стать невидимой в этот раз? Когда они будут искать ее в тесной комнатке?
Она не была уверена. И Вася сжала кулаки и подумала о Морозко. Она думала о сне, подобном смерти, который зимний король держал в руках. Мужчины уснут. Ей только нужно забыть, что они бодрствовали.
Она так сделала. Они уснули. Обмякли на грязном полу сокровищницы. Их крики утихли.
Морозко был там лишь миг. Не она усыпила мужчин. Он. Он был там, настоящий, в сокровищнице. С ней.
Теперь зимний король смотрел на нее бледными глазами. Она глядела. Это был он. Его как–то притянуло к ней, когда она вспомнила его силу. Словно притяжение было проще, чем самой призвать сон.
Призвать. Она призвала зимнего короля, как духа.
Они поняли это одновременно. Потрясение на его лице отражало ее ощущения.
Они молчали мгновение.
А потом он сказал:
– Буря, Вася?
Она прошептала сухими губами:
– Это была не я. Это просто произошло.
Морозко покачал головой.
– Не просто. И теперь, с дождем, снаружи достаточно темно. Ему не нужно больше медлить. Дурочка, я не могу отвлекать его из подвала! – Морозко не был ранен, но выглядел побито, как она не могла определить, и его глаза были дикими. Он словно боролся. Наверное, он и сражался, пока она нечаянно не притянула его.
– Я не хотела, – сказала она слабым голосом. – Я так боялась, – реальность мерцала рябью вокруг нее, как ткань на ветру. Она не знала, был он тут или казался ей. – Я так боюсь…
Не думая, она сжала ладони чашей, и в них оказался голубой огонь. И она увидела его лицо. Огонь в ее руках… не обжигал. Она хотела безумно рассмеяться, слепой страх смешивался с новой силой.
– Константин меня видел, – сказала она. – Я убежала. Я так боялась, не могла перестать вспоминать. И я позвала бурю. Я теперь ты тут. Два демона и два человека… – она знала, что ее слова не имели смысла. – Где уздечка? – она огляделась, сжимая огонь руками, словно он был простой лампой.
– Вася, – сказал Морозко. – Хватит магии. Отпусти. Хватит для одного дня. Ты так изогнешь разум, что он сломается.
– Не мой разум изгибается, – сказала она, подняв огонь между ними. – Ты здесь, да? Это все остальное. Весь миг сгибается, – она дрожала, огонь трепетал.
– Нет разницы между миром внутри и снаружи, – сказал зимний король. – Закрой ладони. Отпусти, – он сильнее толкнул дверь, чтобы немного света падало из прохода. Он повернулся к ней, сжал ее ладони, закрыл ее пальцы на огне. Пламя пропало так же быстро, как возникло. – Вася, присутствие моего брата вызывает страх, он приносит безумие. Ты должна…
Она едва слышала его. Она с дрожью озиралась в поисках золотой уздечки. Где была Ольга? Что сделал Константин? Что он делал сейчас? Она отпрянула от Морозко, опустилась у большого сундука. Она толкнула крышку, и та поддалась. Конечно. В кошмаре не было замков. Это был сон, она могла делать, что хотела. Она была в погребе? Беглянка вернулась в Москву и призвала бога смерти?
– Хватит, – сказал Морозко за ней. – Ты сведешь себя с ума невозможным, – его холодные ладони опустились на ее плечи. – Вася, слушай, слушай, слушай меня.
Но она не слышала его, смотрела на содержимое сундука, едва замечая дрожь его рук.
В этот раз он поднял ее, развернул и увидел ее лицо.
Он что–то резко прошептал и сказал:
– Расскажи мне правду. Говори.
Она смотрела на него слепо, сказала, начиная истерически смеяться:
– Нет ничего настоящего. Полночь – это место, и снаружи буря посреди ясного вечера. И тебя тут не было, а теперь ты тут. И я так боюсь…
Он мрачно сказал:
– Тебя зовут Василиса Петровна. Твой отец управлял деревней, его звали Петром Владимировичем. В детстве ты воровала печенье… Нет, смотри на меня, – он поднял ее лицо силой, не прекращал говорить ей правду. Не часть ее кошмара.
Он безжалостно продолжал:
– А потом толпа убила твоего коня.
Она дернулась в его хватке, отрицая правду. Может, она могла сделать так, что Соловей не умирал тут, в кошмарах, где все было возможно. Но он встряхнул ее, поднял подбородок, чтобы видеть ее глаза, заговорил в ее ухо, и его голос был зимой в душном погребе. Он напоминал ей о ее радостях и ошибках, о любви и изъянах, пока она не пришла в себя, потрясенная, но способная думать.
Она поняла, как близко была к безумию в этом погребе, где реальность падала, как гнилое дерево. И она поняла, что случилось с Кощеем, как он стал чудовищем.
– Матерь Божья, – выдохнула она. – Дед Гриб… говорил, что магия сводит с ума. Но я не понимала…
Морозко смотрел в ее глаза, а потом напряжение пропало в нем.
– А ты думала, почему так мало людей колдует? – спросил он, взяв себя в руки, отходя. Она еще ощущала его пальцы, понимала, как сильно он сжимал ее. Как сильно она сжимала его.
– Черти колдуют, – сказала она.
– Лишь мелкое, – сказал он. – Люди сильнее, – он сделал паузу. – Или они сходят с ума, – он опустился у сундука, что она открыла. – И проще пасть добычей страха и безумия, когда Медведь близко.
Она глубоко вдохнула, опустилась рядом с ним у открытого сундука. В нем лежала золотая уздечка.
Она видела предмет дважды: при свете дня на голове Пожары и во тьме конюшни, где золото было бледным по сравнению с яркой лошадью. Но в этот раз уздечка лежала на подушке и неприятно сияла.
Морозко взял предмет в руки, и части рассыпались, как вода, на его пальцах.
– Ни один черт не смог бы это сделать, – сказал он, крутя уздечку. – Не знаю, как Кощей это сделал, – в его голосе звучали восторг и ужас. – Но это может сковать любого, плоть или дух.
Вася протянула дрожащие руки. Золото было тяжелым, на жутком предмете торчали шипы. Вася поежилась, вспомнив шрамы на голове Пожары. Она поспешила расстегнуть ремешки, убрала поводья, оставив две золотые веревки. Она бросила на пол удило. Другие части лежали в ее руках, как змеи.
– Ты можешь использовать это? – спросила она, протягивая их Морозко.
Он коснулся золота, замешкался.
– Нет, – сказал он. – Эту магию сделали смертные для себя.
– Хорошо, – сказала Вася. Она обвила золотыми веревками запястья, чтобы можно было легко их снять при необходимости. – Тогда найдем его.
Снаружи снова раздался раскат грома.
Вера и страх
Константин закончил утихомиривать толпу у ворот великого князя. Карету княгини Серпухова распрягли, женщина ушла в терем со служанкой.
Константин мрачно думал, что однажды не будет успокаивать народ Москвы, а снова толкнет их на дикость. Он вспомнил власть той ночи, все те тысячи отвечали на его тихие слова.
Он хотел ту власть.
Демон обещал. Скоро. Но теперь он должен был идти к великому князю, проследить, чтобы Дмитрий не слушал Александра Пересвета.
Он повернулся во дворе, увидел маленькое почти прозрачное создание на пути.
– Бедный дурак, – сказал дворовой Ольги.
Константин не слушал его, поджал губы и пошел по двору.
– Он тебе соврал, кстати. Она не мертва.
Константин невольно замедлился, повернул голову.
– Она?
– Она, – сказал дворовой. – Иди в терем, посмотри сам. Медведь предает всех, кто идет за ним.
– Он не предал бы меня, – Константин с отвращением смотрел на дворового. – Я ему нужен.
– Сам погляди, – прошептал дворовой. – И помни – ты сильнее, чем он.
– Я лишь человек. Он – демон.
– И зависит от твоей крови, – прошептал дворовой. – Когда настанет время, помни об этом, – медленно улыбнувшись, он указал на ступени терема.
Константин замешкался, но повернулся к терему.
Он едва знал, что сказал стражу. Но это сработало, потому что он миновал порог, застыл на миг, моргая в полумраке. Княгиня Серпухова, взглянув на него, упала в обморок. Константин ощутил отвращение. Женщина пришла проведать подруг.
И тут служанка побежала к двери, и он узнал ее.
Василиса Петровна.
Она была жива.
Он долго смотрел на нее. Шрам на лице, обрезанные черные волосы. Но это была она.
Она выбежала, и он закричал, едва осознавая, что говорит. Он слепо последовал за ней, озираясь, но видя только Медведя во дворе.
Медведь тащил за собой человека. Или не человека. Еще одного черта. Второй был с бесцветными внимательными глазами, казался знакомым. Он словно сливался по краям с тенями угасающего дня.
– Она здесь, – сказал Константин Медведю с хрипом. – Василиса Петровна.
На миг второй демон улыбнулся. Медведь ударил его по лицу.
– Что ты затеваешь, брат? – сказал он. – Я по глазам вижу. Что–то не так. Почему ты отпустил ее сюда? Что она делает?
Черт молчал. Медведь повернулся к Константину.
– Зови людей. Поймай ее, божий человек.
Константин не двигался.
– Ты знал, – сказал он. – Ты знал, что она была жива. Ты соврал.
– Я знал, – нетерпеливо сказал демон. – Но какая разница? Она сейчас умрет. Мы постараемся.
У Константина не было слов. Вася жила. Она все–таки одолела его. Даже его чудище было на ее стороне. Хранило ее тайну. Все были против него? Не только Бог, но и дьявол? Для чего были страдания, мертвые, роскошь и прах, жар и стыд того лета?
Медведь заполнил дыру в его вере своим ярким присутствием, и Константин невольно стал верить во что–то новое. Не в веру, а в реальность силы. В его союз с его чудовищем.
Теперь вера разбилась у его ног.
– Ты врал мне, – снова сказал он.
– Я врал, – сказал Медведь, но теперь хмурился.
Второй демон поднял голову, глядя на них по очереди.
– Стоило предупредить тебя, брат, – сухо и утомленно сказал он. – Нельзя врать.
И произошло две вещи.
Второй демон вдруг пропал, словно его и не было. Медведь уставился на пустую руку.
А Константин не пошел к страже на поиски Васи, а бросился в терем без звука, его душа пылала от отчаянной решимости.
* * *
Домовой с дикими глазами встретил Васю и Морозко у сокровищницы. Вася сказала:
– Что происходит?
– Темно. Медведь впустит их! – кричал домовой, волосы его стояли дыбом. – Дворовой не может удержать врата, а я вряд ли сохраню дом.
Еще один раскат грома.
– Мой брат перестал мелочиться, – сказал Морозко.
– Идем, – сказала Вася.
Они вырвались из дворца на площадку, посмотрели на изменившийся пейзаж. Шел сильный уверенный дождь, озаренный вспышками молнии. Двор уже был в грязи, но в центре застыли люди.
Стражи. Вася щурилась сквозь дождь. Стражи Ольги и Дмитрия стояли, остолбенев.
Они расступились. Вася заметила Константина Никоновича, его промокшие золотые волосы были посреди двора.
Он держал за руку ее сестру. Ольгу.
Прижимал нож к горлу княгини.
Его красивый голос звал Васю.
Стражи, как видела Вася, разрывались между страхом за княгиню и подчинением святому безумце. Они замерли, если кто и спорил с Константином, шум воды заглушал это. Если страж подходил ближе, Константин пятился, прижимая нож к горлу Ольги.
– Выходи! – ревел он. – Ведьма! Выходи, или я убью ее!
Вася хотела побежать к сестре, но замерла и подумала. Поможет ли она Ольге, показавшись? Может, если Ольга отречется от нее. Но Вася мешкала. Медведь стоял за священником, но не смотрел на Константина. Он глядел во тьму, пропитанную дождем.
– Зовет мертвых, – сказал Морозко, глядя на брата. – Тебе нужно уводить сестру со двора.
Решено.
– Идем со мной, – сказала она, собрала смелость и вышла под дождь с непокрытой головой. Стражи не узнали ее в сумерках и буре: девушку, что должна быть мертва. Но Константин сразу же посмотрел на нее, притих, глядя, как она идет к нему.
Первый страж обернулся, потом другой. Она слышала их голоса:
– Это…?
– Не может быть.
– Да. Святой отец знал.
– Дух?
– Женщина.
– Ведьма.
Теперь они повернули оружие к ней. Но она не замечала это. Медведь, священник, ее сестра – она видела только это.
Между ней и Константином был такой поток гнева и горькой памяти, что даже стражи ощутили, потому что пропустили ее. Но они смыкали ряды за ее спиной с мечами в руках.
Вася помнила последнее столкновение с Константином Никоновичем. Кровь ее коня была между ними. И ее жизнь.
А теперь Ольга попала в их ненависть. Вася думала о клетке в огне, она боялась.
Но ее голос не дрожал.
– Я здесь, – сказала Вася. – Отпусти мою сестру.
Константин не заговорил сразу. Медведь сделал это. Ей показалось, или его лицо на миг стало беспокойным?
– Еще в своем уме? – сказал Медведь Васе. – Жаль. Рад встрече, брат, – добавил он Морозко. – Что за магия утянула тебя из моей хватки до этого…? – он замолчал, посмотрел на Васю и зимнего короля. – Ах, – тихо сказал он. – Сильнее, чем я думал. Ее сила и твоя, ваша связь. Не важно. Хочешь быть побитым еще раз?
Морозко не ответил. Он смотрел на врата, словно видел за деревом в бронзе.
– Скорее, Вася, – сказал он.
– Ты это не остановишь, – сказал Медведь.
Константин вздрогнул от тона Медведя. Его нож рвал вуаль на лице Ольги. Вася говорила как с испуганной лошадью, сказала Константину:
– Чего вы хотите, батюшка?
Константин не ответил. Она видела, что он не знал. Его молитвы принесли ему молчание Бога. Он отдал душу Медведю, но не получил ни верности, ни честности создания. В жалящей хватки ненависти к себе он хотел навредить ей и не думал дальше.
Его руки дрожали. Только вуаль и кокошник Ольги не давали ей пострадать случайно. Медведь взглянул на сцену, упивался эмоциями, но его внимание все еще было на мире за стенами Дмитрия.
Ольга побелела, но не шевелилась. Она смотрела на Васю без дрожи. С доверием.
Вася сказала Константину, показывая ему пустые ладони.
– Я сдамся тебе, батюшка. Но отпусти мою сестру в терем, пусть идет к женщинам.
– Обманываешь, ведьма? – голос Константина не утратил красоту, но власть пропала, он гудел и дрожал. – Ты была в огне, но обманула. И мне поверить снова? Тебе и твоим демонам. Свяжите ее руки, – добавил он страже. – Руки и ноги. Я буду держать ее в часовне, куда демоны не смогут пройти, а она не сможет снова обмануть меня.
Стражи тревожно двигались, но не шагали решительно вперед.
– Живо! – завизжал Константин, топнул ногой. – Или ее демоны придут ко всем нам! – он с ужасом посмотрел на Морозко у плеча Васи, на Медведя на его стороне, на домашних чертей, собравшихся во дворе и глядящих…
Не на драму во дворе. На врата. Вася, несмотря на дождь, уловила запах гнили. Губы Медведя чуть изогнулись в торжестве. Времени не было. Она должна увести Олю…
Новый голос зазвучал в напряженной тишине.
– Святой отец, что это?
Дмитрий Иванович прошел во двор. Подданные спешили за его спиной. Его длинные желтые волосы потемнели от воды, завивались под его шапкой. Стражи пропустили Великого князя. Он замер в центре кольца, посмотрел на Васю. На его лице был интерес. Не удивление. Она с надеждой посмотрела в глаза Дмитрия.
– Видите? – рявкнул Константин, не отпуская Ольгу. Он чуть совладал с голосом, слова звучали как кулаки. – Это ведьма, что подожгла Москву. Мы думали, что наказали ее по заслугам. Но она стоит тут с помощью черной магии, – стражи согласно зарычали. Десяток мечей склонился к груди Васи.
– Продержи их еще немного, – сказал Медведь Константину. – И мы победим.
Гнев исказил лицо Константина.
– Вася, скажи Дмитрию, что нужно отступать, – сказал Морозко. – Времени нет.
– Дмитрий Иванович, нам нужно во дворец, – сказала Вася. – Сейчас.
– Точно ведьма, – холодно сказал Дмитрий Васе. – Ты вернешься в костер, а я продолжу править на нем. Мы не позволим ведьмам жить. Святой отец, – сказал он Константину, – прошу. Эти женщины будут наказаны самым жестоким образом. Но это будет при всем народе, а не в грязи двора.
Константин замешкался. Медведь вдруг зарычал.
– Он врет. Он знает. Монах рассказал ему.
Врата дрожали. Крики звучали из города. Гром заревел в небесах.
– Назад! – вдруг рявкнул Морозко. В этот раз люди услышали его. Головы с тревогой поворачивались, они не понимали, кто заговорил. На его лице был ужас. – За стены, или вы умрете до восхода луны.
Ветер принес запах, от которого волоски на ее теле встали дыбом. Из города доносилось больше криков. Вспышка молнии, и домовой прижимал ладони к дрожащим вратам.
– Батюшка, молю, – сказала она Константину, бросилась в грязь у его ног.
Священник опустил взгляд на нее лишь на миг, этого хватило. Дмитрий прыгнул к Ольге, оттащил ее от священника. Врата распахнулись. Нож Константина задел вуаль Ольги, порвал на одной стороне, но Ольга была целой. Вася вскочила на ноги и отпрянула.
Мертвецы прошли во двор Великого князя.
* * *
Чума была не так плоха, как могла быть, тем летом. Не так ужасна, как десять лет назад: она была только у бедных в Москве, не хотела разгораться.
Но они умирали в страхе, и Медведь мог их использовать. Результат его летней работы проходил во врата. Некоторые были в одежде из могил, некоторые – голые, их тела были в черных опухолях, что убили их. Хуже были их глаза с застывшим страхом. Они все еще боялись, искали во тьме что–нибудь знакомое.
Один из стражей Дмитрия закричал, глядя туда:
– Святой отец, спасите нас!
Константин молчал, застыл с ножом в руке. Вася хотела убить его, она еще никого так не хотела убить. Она хотела вонзить этот нож в его сердце.
Но не было времени. Ее семья была важнее ее печали.
Константин молчал, и стражи пятились, нервничая. Дмитрий все еще поддерживал Ольгу, но вдруг заговорил с Васей ровным и спокойным голосом:
– Этих существ можно убить как людей, Вася?
Вася озвучила ответ Морозко, что он произнес в ее ухо:
– Нет. Огонь замедлит их, и их можно ранить, но только так.
Дмитрий посмотрел раздраженно на небо, откуда все лился дождь.
– Огня не будет. Тогда раны, – сказал он и повысил голос для приказов.
У Дмитрия не было власти Константина, красоты тона, но его голос был громким и даже бодрым, придавал его людям сил. И они вдруг перестали бояться, пятиться от чего–то ужасного. Они стали воинами перед лицом врага.
Вовремя. Их мечи перестали дрожать, и мертвецы побежали на них, открыв рты. Все больше мертвецов неслось из ворот. Десятки.
– Морозко! – рявкнула Вася. – Ты можешь…?
– Я могу повалить их прикосновением, – сказал он. – Но не могу управлять всеми.
– Нам нужно во дворец, – сказала Вася. Она поддерживала Ольгу, ее сестра привыкла к гладким полам терема и скользила по грязи двора. Дмитрий пошел вперед со своими людьми и стражей Ольги, они стали квадратом, ощетинились оружием вокруг женщин, вместе пятились к двери дворца.
Константин застыл под дождем. Медведь был рядом с ним, глаза горели при виде его армии.
Первые упыри врезались в стражей Дмитрия. Мужчина закричал. Константин вздрогнул. Юноша был уже на земле с разорванным горлом.
Морозко нежно коснулся, но лицо было хищным, когда он отправил упыря к смерти, повернулся и сделал так еще с двумя.
Вася знала, что им с Ольгой не добраться до двери. Все больше упырей приходило в озаренный молнией двор. Стражей окружали, лишь хрупкие тела стояли меж Ольгой и…
Им нужно сковать Медведя. Они должны.
Вася сжала руку сестры.
– Я должна помочь им, Оля, – сказала она.
– Я буду в порядке, – твердо сказала Ольга. – Господь с тобой, – она сжала руки в молитве.
Вася отпустила сестру и подошла к Дмитрию Ивановичу в ряду его людей.
Мужчины отгоняли упырей копьями, но на их лицах был ужас. Дмитрию пришлось шагнуть вперед, чтобы обезглавить одного, и другой прыгнул, использовав брешь в линии.
Вася сжала кулак и забыла, что мертвецы не горят.
Существо вспыхнуло, как факел, за ним другое, третье. Они горели не долго, дождь тушил огонь, и мертвецы все шли, почерневшие и стонущие.
Но Дмитрий увидел. Ближайший мертвец загорелся, его меч задел воду и огонь, сияя, срубил голову существа.
Он улыбнулся Васе с радостью. На его щеке была кровь.
– Я знал, что у тебя есть нечистые силы, – сказал он.
– Будь благодарен, двоюродный брат, – парировала Вася.
– О, я благодарен, – сказал великий князь, и его улыбка взбодрила ее, несмотря на дождь, кошмарных существ во дворе. Он разглядывал двор. – Но, надеюсь, у тебя есть что–то сильнее огоньков, двоюродная сестра.
Она улыбалась от признания родства, даже когда Дмитрий вонзил меч в другого упыря, отскочил к копьям своих людей в последний миг. Она подожгла еще троих, ужасно, но дождь снова потушил их. Мертвецы опасались мечей, боялись рук Морозко. Но бог смерти был призраком в дожде, черным силуэтом, далеким и ужасным, и уже шестеро живых пали и не двигались.