Взметнул восторг электоральный
На высшую ступень его,
Теперь он самый натуральный,
А не какое-то и. о.
Кому-то вид его противен,
А я люблю таких ребят -
Подтянут, выдержан, спортивен,
Открытый лоб и ясный взгляд,
Что наподобие рентгена
Пронзает души и тела.
По мне – уж лучше он, чем Гена,
Раз Грише фишка не легла.
Страна застыла на распутье,
Руководителя избрав,
Читатель ждет уж рифмы „Путин“,
Ну что сказать, товарищ прав.
Кумира, разом сотворив мы
По воле собственной себе,
Не заслужили лучшей рифмы,
Чем подполковник КГБ.
Власть, как положено, ворует…
Власть, как положено, ворует,
На то и выбрали ее,
Народ в колоннах марширует,
Пытаясь выгрызти свое.
Как и положено поэту,
Имея все и всех в виду,
И я в хвосте колонны где-то
Плетусь, рифмуя на ходу.
И красный, словно Дед Мороз,
Но в белом венчике из роз,
Партийный лидер впереди
В казенной черной Ауди.
Вот и конец нашим бедам…
Вот и конец нашим бедам,
Ждет нас всеобщий подъем.
Вместе с богатым соседом
Дружной семьей заживем.
Новых успехов добьемся,
Злобных врагов победим,
Вот уж „зубровки“ напьемся,
Бульбы ужо поедим.
Будет победа за нами
Проискам всем вопреки,
Снова разгоним парламент,
К ружьям привинтим штыки.
В царстве любви и покоя
Вновь обретем благодать,
Свергнув могучей рукою
Все, что успели создать.
Вот уж что у нас в полном порядке…
Вот уж что у нас в полном порядке,
Так уж это аспект правовой.
В этом плане мы в первой десятке,
Просто лидер, считай, мировой.
Мы права экспортировать можем,
То есть что значит – можем? Должны!
Этим самым, глядишь, и поможем
Поддержать государству штаны.
Чтоб продукт валовой наш утроить,
Чтобы жить наконец-то начать,
Надо вышек кругом понастроить
И права человека качать.
Все реже пользуюсь трамваем
Все реже пользуюсь трамваем,
Все чаще пользуюсь такси.
Я стал настолько узнаваем -
Хоть маску черную носи.
Питомец муз, певец свободы,
Любимец кошек и собак -
И рад бы выйти я из моды,
Да не выходит все никак.
Пятнадцать лет уж минет скоро,
Как вознесен людской молвой
Через леса, поля и горы
Влачу я тяжкий рейтинг свой.
Вершу свой подвиг благородный,
Здоровью причиняя вред,
Дубиною любви народной
До глубины души согрет.
Всходит месяц чинно…
Всходит месяц чинно
Над большой страной,
Голые мужчины
Спят во тьме ночной.
Только я одетый,
Стоя на посту,
Охраняю этой
Ночи красоту.
Города похожи друг на друга…
Города похожи друг на друга,
Будь то Душанбе или Сидней,
Или та же самая Калуга,
Впрочем, речь сегодня не о ней.
Несмотря на внешнее несходство,
Но об этом следующий раз,
Главное в них – внутреннее сходство,
Вот что их роднит на первый глаз.
Есть у них в любое время года -
Лето, осень или же зима,
Все что только нужно для народа,
А народу главное – дома.
В каждом доме этажей немало,
У меня их около восьми,
Раньше это сильно отвлекало,
А теперь – хоть хлебом не корми.
…Или, например, возьмем Воронеж,
Впрочем, что с Воронежа возьмешь,
И с балкона толком не уронишь,
И на стенку сходу не прибьешь.
…Да, чуть не забыл, наземный транспорт.
С этим просто полный караул,
Тут на Майне приезжал во Франкфурт,
Так никто и глазом не моргнул.
…А вообще-то здесь у нас неплохо,
Кормят так, что просто на убой,
Суп дают на завтрак из гороха,
Кто спускает воду за собой.
Над рекой в пруду склонилась ива,
За рекой заката синева,
Вот и все, родная. Будем живы.
С добрым утром. Говорит Москва.
Дал маху Виктор наш Степаныч…
Дал маху Виктор наш Степаныч,
Вконец расслабившись, забыл
Привычно помолиться на ночь,
За что с утра наказан был.
Судьба Степаныча щадила.
Уравновешенный такой,
Пять лет по проволоке ходил он,
Махая пухлою рукой.
Но вдруг внезапно закатилась
Его счастливая звезда,
И первый раз не получилось,
Не получилось как всегда.
Судьба с политиком играет,
Крапленых карт ее не счесть,
То вознесет, то покарает,
Все у нее в запасе есть.
И край работы непочатый,
И путь широкий впереди,
И сзади четкий отпечаток,
И яркий орден на груди.
Два месяца они там упирались…
Два месяца они там упирались,
Скажи спасибо, что еще не год,
На славу ребятишки постарались,
И вот созрел ночей бессонных плод.
Не зря в тиши умельцы колдовали,
Решительные сделаны шаги,
Теперь они свой мозг отцентровали,
И можно дальше пудрить нам мозги.
Дождусь ли?
Дождусь ли пламенного мига
На склоне лет,
Когда единственная книга
Увидит свет?
Слова, что с уст моих слетали
И душу жгли,
Осуществленными в металле
Увижу ли?
Неужто станут документом
Моей судьбы
Сугубо личные моменты,
Казалось бы?
Ужель понять сумеет каждый
Из всех из вас,
Как я страдал высокой жаждой
И сколько раз?
И все, что было трепетаньем
Души больной,
Духовным станет пропитаньем
Страны родной?
Должникам
Не будем к должникам строги,
Пока у нас на жизнь хватает.
Им трудно отдавать долги -
Счастливцы в облаках витают.
О, как прекрасен их полет,
Лишенный низкого расчета,
До наших мелочных забот
Им нету никакой заботы.
Покуда мы, как дураки,
Их у подъезда ждем часами,
Парят беспечно должники
Под голубыми небесами.
Нам не подняться к облакам,
Мы, видно, что-то упустили.
Простим же нашим должникам,
Как нам они давно простили.
Глядим из ямы долговой,
Реестр горестный листая,
Как высоко над головой
Парит свободная их стая.
„Жизнь человека – это дар…
„Жизнь человека – это дар,
Причем, что характерно, Божий“,
Сказал наш главный коммунар
И главный теоретик тоже.
С трудом смирив свой гордый нрав,
Что временами столь неистов,
Я признаю, товарищ прав,
Пора прищучить атеистов.
Позор – клонировать людей,
Наш человек богоподобен
И лишь отъявленный злодей
На эти гадости способен.
А с тех, кто соблазнил умы
Идеей сей богопротивной,
С них непременно спросим мы
Со всею строгостью партийной.
Задержимся на частном эпизоде…
Задержимся на частном эпизоде,
Что повернул истории сюжет.
Представим на минуту, что Володе
Окончить дали б университет.
Студент Ульянов стал бы адвокатом
На радость многочисленным родным,
Поскольку быть здоровым и богатым
Приятнее, чем бедным и больным.
Забивши клин на пролетариате
С его вульгарной классовой борьбой,
Он по утрам пил кофий бы в халате
Из чашечки с каемкой голубой.
С Надюшей летом ездил бы на воды,
Играл бы в буриме в кругу коллег
И вечно жил бы в памяти народа,
Как глубоко приличный человек.