— Клаэс.
— А?
— Приляг.
Кровь с подбородка капает на сложенные на коленях перебинтованные руки. Майн безропотно забирается с ногами на диван и откидывает голову на подушку, а Оливер приступает к уборке.
Доктор Стингрей не мог найти себе места на протяжение всего рабочего дня. Он почти сразу после визита Клаэса решил, что вечером отправится за ним. Легко сказать: «Я не помогаю, потому что он не просит», но что, если ему просто неловко попросить? Очевидно, что с Клаэсом происходит что-то неладное. Он выглядит болезненным и встревоженным, всех избегает, потому Оливер не стал упускать возможность создать ситуацию вынужденного совместного времяпрепровождения. Не выгнал же бы его Клаэс среди ночи из дома и сам бы никуда не делся. Доктор даже вина прихватил, чтобы за его распитием развести Майна на беседу. С Нэми, по крайней мере, это срабатывало. На вопрос о цели приезда он ответил бы, что тоже захотел навестить могилу и заодно насладиться свежим воздухом.
То, что Оливер увидел в доме, повергло его в шок. Стингрей не мог наверняка знать, что творится у Клаэса в голове, но предположил, что у него случился нервный срыв. Он по натуре своей человек закрытый и не склонный к выражению своих переживаний, даже Нэми был более разговорчивым и не утруждал себя мыслями о том, что окружающим могут оказаться неинтересны его бесконечные жалобы и возмущения. Непрошибаемая сдержанность, в общем-то, положительная черта характера, но иногда она может нанести вред своему владельцу. Необходимо периодически выпускать пар, чтобы стабилизировать своё психическое состояние, иначе однажды рискуешь взорваться на ровном месте и натворить бед. Как раз именно это и произошло с Клаэсом – по крайней мере, Оливер сделал для себя такой вывод. Он знал о существовании механизма психологической защиты, который называется внешней изоляцией. Встречается он довольно редко. Для него характерно отделение определённых мыслей, чувств и поступков от целостной личности, вследствие чего больной перестаёт воспринимать некоторые совершённые действия как свои, потому возможно, что Клаэс и не понял своей причастности к произошедшему. В этом тоже предстоит разобраться. К тому же он был пьян, Оливер заметил пустую бутылку.
Когда он закончил расставлять книги – Майн уже спал, отвернувшись лицом к спинке дивана. Или притворялся, что спит. Стингрей желания отдохнуть в себе не нашёл, он был слишком обеспокоен.
***
А Клаэс в самом деле уснул. Это получилось само собой, против его воли. Он ощутил себя ужасно измученным, выжатым, как лимон, и сознание отключилось. И вновь вороньё не давало покоя. Клаэс лежал на холодной, сырой после дождя земле под пасмурным небом и был как будто бы мёртв, шевельнуться не мог, но всё видел и понимал. Над ним кружила кромешная стая, больше похожая на чёрную движущуюся воронку, птицы без умолку галдели, и их крики напоминали злорадствующий хриплый хохот. Вероятно, вороны всё же приняли его за труп, потому что налетели все разом и начали в клочья рвать одежду, жадно драть кожу, сухожилия, отщипывать куски мяса. Боль была невероятно реальной, Клаэс хотел закричать, но даже это оказалось ему не под силу. Его пожирали заживо, обгладывали до костей. Одна из ворон приземлилась на лоб, потопталась немного, повертела головой, прицеливаясь, и клювом вырвала левый глаз.
Пробудившись, Клаэс рывком принимает сидячее положение и машинально накрывает ладонью левую часть лица. Минуты две он вообще не двигается. Скоро он осознаёт, что весь насквозь сырой от холодного пота, пропитавшего и футболку, и трусы. Ну, хорошо хоть не обмочился. А ощущения по телу такие, будто как минимум в крапиву с головой нырнуть довелось. Каждая клеточка пищит от жгучей, щиплющей боли. Наверное, просто спал в неудобном положении. Удивительно, но разум всё ещё подбирал происходящему оправдания. Окончательно придя в себя, Майн окидывает сосредоточенным взглядом комнату. Вещи на своих местах, и это вынуждает заподозрить, что ночной кошмар тоже оказался всего лишь сном, но разбитое зеркало разубеждает в этом. Клаэс видит себя в нём со своего места. Отражение искажено из-за сколов и трещин, лицо кажется пугающе перекошенным. Он вспоминает и появление Оливера и сразу догадывается о мотивах, приведших его сюда, будто бы доктор лично всё ему разъяснил. Что ж, учитывая минувшую ночь, Клаэс начинает размышлять о том, что помощь ему действительно не помешает, и не только дружеская, но и профессиональная. Ведь что, если он по-настоящему нездоров и сам учинил хаос в приступе неосознанного, неконтролируемого бешенства? Об этом свидетельствуют разбитые кулаки. Клаэс знает наверняка, что Оливер думает по этому поводу, из-за чего совсем не хочется выходить из комнаты и встречаться с ним. Будут косые взгляды, будут сочувствие и предложение каких-нибудь таблеток. Это Клаэсу тоже известно, как и то, что Оливер сейчас сидит на скамейке в огороде и пьёт кофе. Информация поступает на следующем после интуиции уровне, это не предположения, а безоговорочная уверенность. Если по-хорошему, то доктора стоит поблагодарить. Неизвестно, что бы могло произойти, если бы он не появился. Руководствуясь чувством долга, Клаэс поднимается, надевает толстовку, брюки и бредёт на улицу. Майн не удивляется и не пугается от того, что предчувствие его не обмануло. Оливер и вправду сидит на скамейке и пьёт кофе из термоса.
— Доброе утро, — безрадостно говорит он и немного отодвигается, уступая Клаэсу место рядом с собой.
— Вы не ложились?
— Нет. Мне плохо спится в незнакомой обстановке. Ничего не могу с собой поделать. Как ты себя чувствуешь?
Доктор, как и ожидалось, смотрит на Клаэса с жалостью. Майну становится тошно от этого взгляда. Так смотрят на безнадёжно больных, умирающих людей, которые заверяют, что всё будет хорошо и недуг несомненно отступит, стоит лишь ещё немного выждать. Клаэсу хочется попытаться оправдать себя, начать уверять, что он ничего не делал, но как же абсурдно это будет выглядеть со стороны. Отчаянное отрицание вызовет лишь больше опасений.
— Вы верите в призраков? — неожиданно спрашивает Клаэс, садясь на скамейку.
— Странный вопрос, никогда не думал об этом.
— Сейчас подумайте.
— Что ж, я склонен считать, что все монстры существуют только в наших головах. И иногда овладевают нами. Я имею в виду не одержимость демонами или что-то подобное, а особенности психики. Это очень тонкая материя. Из-за нарушений в ней люди становятся убийцами, жестокими садистами…
— А в колдовство? — перебивает Клаэс.
— А что ты под ним подразумеваешь?
— Вам Нэми никогда не казался странным?
— Я совсем не понимаю, к чему ты клонишь.
— Может, он говорил о чём-то таком, чего не мог знать, но что потом оказывалось правдой. Не замечали?
— Тогда ты говоришь не о колдовстве, а об экстрасенсорике, но я отрицаю её существование. Часто встречаются шарлатаны, которые пользуются врождённой человеческой наивностью, и им готовы платить большие деньги за возможность прикоснуться к чему-то неизведанному. А ещё люди подвластны внушению. Если им очень долго рассказывать про выдуманное чудовище или, наоборот, всесильного спасителя, то они в конце концов поверят и начнут поклоняться ему.
— Тогда объясните мне, как он нашёл Адли.
Оливер задумался, а потом от чего-то встревожился и взглянул на Клаэса уже в смятении. В памяти всплыл странный случай. Стингрей всё ещё жил со своей неофициальной супругой. Они хотели ребёнка. Точнее, как позже выяснилось, только Оливер этого хотел. Супруга же хотела только тратить его деньги вместе со своим любовником. Но однажды доктор, вернувшись с работы, целенаправленно прошёл в ванную комнату, отодвинул все тюбики с кремами и флаконы с ароматическими маслами, которые обожала супруга и к которым он сам никогда прежде не притрагивался, а за ними обнаружил полупустую упаковку противозачаточных таблеток. В тот момент Оливер действовал будто бы под чьим-то контролем, всё происходило как во сне. И лишь сейчас, сидя рядом с Клаэсом, который пристально смотрел ему в глаза, доктор Стингрей вспомнил, как точно так же на него смотрел Нэми. Он подметал опавшие листья с центральной дорожки, потом вдруг замер. Проходивший мимо Оливер, который направлялся домой после окончания рабочего дня, тоже остановился. Тогда Нэми тихо произнёс: «В ящике под раковиной на самой нижней полке». Или вслух это сказано не было… Теперь Оливер не уверен, что в тот момент губы смотрящего на него Нэми шевелились. Доктор Стингрей ничего не сказал в ответ, он даже не удивился неуместной фразе, а сразу, почти мгновенно, забыл о ней и пошёл дальше. Оказавшись дома, он будто бы впал в транс, и даже после Оливеру никогда не приходило на ум то напутствие Нэми. Да и точно ли оно было, не выдумал ли доктор всё это минуту назад.
— Я не знаю, Клаэс.
— Ладно, забудьте. Я у вас вино в пакете видел. Можно открою?
В полдень они вышли на перрон. Поезд не задержался и прибыл ровно к назначенному времени. Клаэс молчал, Оливер тоже ни разу не предпринял попытку начать беседу. Доктор лишь иногда отвлекался от страниц книги по практической психологии и тайком поглядывал на сидящего напротив мрачного Майна, который неотрывно смотрел в окно и периодически прикладывался к бутылке. Когда они вернулись в город, Стингрей предложил Клаэсу подвезти его до дома на такси, но тот предсказуемо отказался.
Чтобы добраться до квартиры, пришлось задействовать все резервные источники жизненных сил. Время от времени Майн буквально выпадал из реальности, пока ноги по инерции несли его вперёд по известному маршруту, а путь от вокзала пролегал не близкий. Клаэс пообещал себе, что, добравшись до кровати, не станет реагировать вообще ни на какие происходящие явления, сколь бы настырными и жуткими они ни были. Приближаясь к кинотеатру, он увидел у входа стайку пёстрых школьников и узнал среди них племянницу Оливера. Её тяжело не приметить. У Адли длинные вьющиеся волосы, покрашенные в едко-розовый цвет. Рядом с ней четверо одноклассников, и если смотреть на них издалека, то сразу и не поймёшь, кто девочка, а кто мальчик. Они похожи на цветастых попугайчиков, их одежда – совокупность клёпок, шипов, цепочек, сеточек, клеточек и искусственной лакированной кожи. Даже с довольно приличного расстояния слышно, как они звонко хихикают. Клаэс, не мешкая, разворачивается и идёт обратно, рассчитывая завернуть за угол и сделать крюк, чтобы избежать встречи, но его манёвр терпит крах, Адли тоже успела узнать его. Девочка радостно окрикнула Майна по имени и ринулась к нему. Можно было бы идти дальше, притворившись, что он – это вовсе не он ну или что не расслышал на крайний случай.
Однажды Оливер пришёл в гости вместе с ней, чтобы племянница познакомилась со своим спасителем, он считал это правильным. Доктор привёл Адли без предупреждения, и Клаэс поначалу побаивался, как бы Нэми не ляпнул при ребёнке какую-нибудь гадость, но брат повёл себя на удивление деликатно. С того момента Адли по собственной инициативе иногда прибегала к ним. Нэми учил девочку карточным фокусам и даже бухать на время её визитов переставал. Странное дело, но рядом с ней он будто бы становился другим человеком. Клаэс впадал в ступор, видя, как брат улыбается. Наверное, Адли просто сама по себе умела расположить людей к позитивному настрою, она много и задорно хохотала, всегда была подвижной и весёлой. Клаэс, в общем-то, ничего против неё не имел, но именно сейчас предпочёл бы провалиться сквозь землю.