– Опоздал ты на заварушку, как обычно, малыш Джонни мальчик мой.
Джонни и Мариэтта ужинали с другом Джонни – Эдди Гидри в «Джо Эр‑с, Стейки и Креветки» в Накогдочесе, штат Техас.
– Какую еще заварушку, Эдди?
– Копы застрелили черного парня, который ограбил «Севен‑элевен» и так напугал пистолетом семидесятивосьмилетнюю белую старуху, что она отдала Богу душу. Парень сбежал, но копы взяли его в Боссье‑Сити, отправили обратно в Накогдочес, где помощник шерифа, бестолочь, забил его до смерти. Парню было пятнадцать. Одна из местных черных адвокатш, Розетта Коутс, весьма могущественная тут дамочка, в прошлом первая ученица, произнесла пламенную речь и взбудоражила весь город. Результат – тринадцать убитых, одиннадцать из них черные. Магазин подожгли и разграбили. Да, Техас есть Техас.
– Джонни говорил мне, что вы писатель, мистер Гидри, – сказала Мариэтта.
– Да, мэм.
– Если не секрет, что вы пишете?
– Приключенческие романы, крутое чтиво. Сомневаюсь, что вас это может заинтересовать.
– Я могла слышать о ваших книгах?
– У меня три‑четыре года назад вышел почти бестселлер – «Мертвый лесоруб», очень даже неплохо продавался в круглосуточных магазинчиках.
– Как интересно, мистер Гидри. Я и не знала, что в таких местах торгуют книгами.
– А как же! Книжных магазинов‑то почти не осталось. Покупаешь зубную щетку, пакет молока, батарейки, упаковку презервативов, телепрограмму и бестселлер в мягкой обложке, все скопом, в одном месте.
– Мы с Эдди в армии познакомились, – сообщил Джонни. – Сперва вместе в Форте Джексон, потом во Вьетнаме.
– А вы пишете о том, что было в Вьетнаме, мистер Гидри?
– Нет, мэм, не пишу. На продажу нужно сочинять что‑то вроде комиксов. Я ведь не то, что вы бы назвали «серьезный писатель», если только не иметь при этом в виду деньги, вот деньги – это и впрямь серьезно! Нет, вот Джонни – писатель. Вы читали его рассказы?
– Джонни, почему ты никогда не показывал мне то, что пишешь? – спросила Мариэтта.
Джонни только покачал головой и принялся за свой стейк.
– У старины Джонни хорошие идеи, – сказал Эдди. – Я ему прямо завидую.
После ужина Мариэтта позвонила Дэлседе Делахуссей из своего номера в «Рамада‑Инн».
– Дэл, как ты, милая?
– Мариэтта? Ты где?
– В Техасе, в Накогдочесе. Джонни решил заехать навестить старого друга, Эдди Гидри. Ты о нем слышала? Говорят, он романы пишет.
– Луис читал что‑то. «Зарубленный насмерть», кажется, называется. Этот парень – миллионер, Мариэтта. Он не женат?
– Разведен, с четырьмя детьми. Живет с мексиканской девицей, дочерью своей прислуги, мне Джонни рассказал. Ей, кажется, лет четырнадцать.
Дэл засмеялась:
– Да, малолеткам мы не конкуренты, они наступают.
– Мистер Гидри не в моем вкусе. Он весь покрыт шерстью, я тебе клянусь, Дэл! У него линия волос начинается от переносицы и волосы торчат отовсюду просто, особенно из ушей. Омерзительное зрелище.
– Что с Лулой?
– У Джонни есть свой человек в Сан‑Антонио, он проверяет округу. Мы знаем, что с деньгами у них туго, поэтому им придется где‑то осесть и поискать работу. Джонни на девяносто процентов уверен, что они двинулись на запад. Его напарник в Сан‑Антонио сидит на телефоне. Джонни говорит, по телефону куда больше можно разузнать, чем колеся на машине.
– Звучит неплохо. Ты с ним спишь, Мариэтта?
– Хватит, Дэл. У нас отдельные номера в «Рамада».
– Прошлой ночью я вошла в спальню, Луис уже спал, но у него не слабо стояло. Ну, не слабо для Луиса. Я на него влезла потихоньку, вытащила его хозяйство из‑под пижамы и сунула в себя.
– Дэл! – завизжала Мариэтта. – Да ты врешь!
– Ну, а как еще я могу заставить его сделать это? Как бы там ни было он быстро проснулся, а кончил еще быстрее, так что и рассказывать не о чем. Говорю тебе, Мариэтта, нам нужно отправиться в старую добрую Мексику и снять парочку пляжных мальчиков, играющих на маракасах, как Ава Гарднер в том фильме. Мы пока еще не покойницы и не пересохли окончательно, но нам не так уж много осталось. Я серьезно, Мариэтта.
– Я устала, Дэл. Сообщу, как только что‑то узнаю.
– Подумай над моими словами, хорошо? Я тебя люблю, Мариэтта. Поосторожнее там.
– Постараюсь, Дэл. Пока.
История Читателя
– Ты видела этот фильм с Эрролом Флинном, «Цель – Бирма»? – спросил Сейлор.
Лула, сидя на стуле, красила ногти на ногах.
– Нет, не припомню.
– Во время Второй мировой Флинна с отрядом должны сбросить с самолета в джунгли около Мандалая или еще где, – принялся рассказывать Сейлор, – и один из парней спрашивает Флинна: «А что, если мой парашют не раскроется?» А Флинн ему отвечает: «Ну тогда ты приземлишься первым».
Лула засмеялась.
– Он ужасно красивый, – сказала она, – даже с усами. Никогда не понимала, зачем их отращивают, ну разве только если парень так уродлив, что прячется за ними.
Сейлор поднялся с кровати и начал одеваться.
– Пошли, поедим где‑нибудь, ягодка. Я готов.
– У меня ногти еще не высохли, Сейлор. Расскажи мне что‑нибудь, пока мы ждем.
– Что тебе рассказать, дорогая?
– Что‑нибудь интересное, – заявила Лула. – Ну ты сам знаешь.
– А ты опасная штучка, – сказал Сейлор, – должен это признать.
Лула хихикнула и растянулась на кровати, свесив ноги.
Сейлор сел в кресло у окна, глядя на плавящуюся от жары улицу.
– В тюряге я познакомился с парнем по кличке Читатель О'Дей, – начал он. – Читатель пришил свою гражданскую жену. Получил семнадцать лет.
– Что за кличка такая – Читатель? – спросила Лула.
– Его так прозвали потому, что он читал много. А как его зовут по паспорту, я никогда не слыхал. Он все время книжки читал, которые ему присылали. И в колледже занимался. Ему лет сорок шесть теперь, а он все книжки читает.
– Занятно, – сказала Лула, – довольно необычно для преступника.
– Помню, он все читал книжки какого‑то француза, тот вроде бы давно уже помер. Читатель сказал мне, что все эти книжки части чего‑то под названием «Разыскивая потерянное время».[28]По‑моему, так это называлось. И если верить Читателю, автору пришла идея написать всю эту дребедень, когда он ел печенье.
– Ел печенье?
– Ну. Этот француз куснул печенье, и все, что он вспомнил, потоком хлынуло ему в мозги, вот он все это и записал. Читатель рассказывал, что этот француз был очень болен, но, даже умирая, он все писал, до последней секунды.
Лула пощелкала языком.
– А почему Читатель пришил свою старуху? – спросила она.
Сейлор покачал головой и тихонько свистнул сквозь зубы.
– Это целая история, – ответил он. – Кажется, у них была дочь, которая не слишком ладила с матерью, и Читатель сделал это ради ребенка. Если верить ему, его баба хотела сжить малышку со света, да и самого Читателя. Он говорил, что как‑то раз она набросилась на него с горячим утюгом, а в другой раз с цепной пилой.
– Прямо как в чернушном кино, – сказала Лула.
– Читатель понимал, что он должен остаться, чтобы защитить дочь. Сначала они жили под Морган‑Сити, он работал на нефтяном месторождении. А когда нефтяной бизнес стал загибаться, он переехал в Пидмонт и вкалывал на табачных плантациях. Его баба какое‑то время работала санитаркой в госпитале. Читатель говорил, она была обычной алабамской швалью, он подцепил ее случайно, когда ему было на все плевать. После рождения дочери ему пришлось измениться.
– Он, наверно, из хорошей семьи? – спросила Лула. – Он ведь в колледже учился.
– Кажется, он говорил, что его отец был доктором, – ответил Сейлор. – Наверно, он разочаровал своих предков, подавшись в нефтяники, став простым работягой. Ну, в общем, эта баба присосалась к нему, хотела заставить его жениться на ней и удочерить девочку, поскольку он зачал ее вне брака. Читатель не хотел с ней связываться и сказал, что не бросает ее только из‑за ребенка. Так продолжалось какое‑то время, по‑моему, она все приставала к нему, чтоб он женился, а он отказывался. И вот как‑то раз, когда дочке было уже лет десять, она была в школе или еще где, Читателева старуха наставила на него ружье и говорит, что пристрелит его, если он на ней не женится. Читатель послал ее подальше, она выстрелила и промазала. Он сказал, что пуля коснулась его левого уха и попала в стену за ним. Он слегка озверел и отобрал ружье у нее.
– Ты хочешь сказать, он ее застрелил?
– Он выстрелили в нее пять или шесть раз, – сказал Сейлор. – Похоже, он настолько обезумел, что стоял над ней и все палил, пока не кончились патроны. А потом он совершил очень большую ошибку.
– Можно подумать, что выпустить в женщину полдюжины патронов не было ошибкой, – заметила Лула.
– Вместо того чтобы вызвать копов, – продолжил Сейлор, – и сообщить, что он защищался или что убийство было совершено в состоянии аффекта, он завернул ее тело в занавеску из душа и закопал неподалеку от дома.
– А что он сказал дочери?
– Что ее мать поехала куда‑то отдохнуть. Читатель подбросил девочку своим предкам и дал деру – Нью‑Йорк, Чикаго, Лас‑Вегас. Его взяли, когда он украдкой вернулся, чтобы повидаться с дочкой.
– А как полиция нашла тело?
– В том‑то весь и фокус, – сказал Сейлор. – Они не знали, где она, пока Читатель не показал им, где он ее запрятал. Они выдвинули обвинение, основанное на косвенных уликах. В середине процесса, когда Читатель думал, что его отпустят, они вызвали его мать, а когда она отказалась давать показания, они упрятали ее за решетку. У старушки было слабое здоровье, и больше недели она бы там не протянула. Когда ее выпустили, она призналась, что Читатель говорил ей о том, что стрелял. Читатель заявил, что его гражданская жена выстрелила в него первая, а он случайно ее застрелил, когда они боролись за оружие. Он сказал им, где похоронено тело, они откопали ее и увидели, что она буквально нашпигована пулями. Плюс то, что Читатель дал деру, было не очень‑то умно с его стороны. Присяжные ему не поверили. Он сказал, что большинство из них были женщины, и когда он заявил в суде, что его супружница выходила из себя так же часто, как надевала платье, они его прямо там чуть не линчевали. Это был самый классный мужик из тех, с кем я познакомился в «Пи Ди». Твои ногти высохли, ягодка?