В комнате аббата.
На самом верху часовни, которая имела деление на две большие части: первая – само молельное помещение, которое было похоже чем-то на коробку снаружи и втарая – непосредственно место для проживания аббата, что было башеной, с остроконечным куполом, вечно стремящимся своим пиком в небесную твердь и словно упираясь в неё и подпирая.
Башня, собранная из местного камня, принесённого из шахт, была двухэтажная, и под ними ещё был целый уровень, уходящий вниз, вгрызаясь в породу. Каждое помещение соеденялось между собой витой серпантинистой лестницей, подобные которой были в оборонительных укреплениях.
Под самой башней хранились самые различные предметы, котороые только можно было собрать вместе в одном помещениий. Тут могло быть всё: в деревянных, покорёженных временем, и от того, покрывшихся плесенью ящиках хранилось дорогостоящее вино, что было на грани становления винным уксусом. Тут же на полках могли храниться древние монускрипты и свитки, которые смог добыть орден и отправил сюда на хранение, счёв их недостойными для изучения. Помимо этого, тут же, буквально в нескольких сантиметрах на тех же, изъеденных грибком, деревянных полках, мог готовиться знаменитый бретонский сыр с плесенью, которому требовались особые условия для того, что бы знаменитая плесень на нём дала свои ростки и начала тянуться к свету этого мира, дабы в конечном итоге усладить аппетит монахов…ну или их нужду в вечном посте.
Второй этаж, на который вела заманчивая витеватая лестница, предствавлял из себя прекрасную библиотеку, собранную лично аббатом. Но книжные полки покорно стояли у стен, давая знать, что не для них собрано это место и не им отдано. Тут располагалась канцелярия и центр управления всем аабатством. Именно отсюда, глава отделения, что практически забылось, ордена Акатоша, вёл свой неусыпный надзор за каждым и руководил всей деятельностью вверенного ему аббатства. Именно в этом месте зависела вся жизнь аббатства.
Возле книжных полок стоял большой и широкий рабочий стол, на котором валялось несколько стопок бумажек. Стол, вырезанный из отменного дуба, хранил в себе главный элемент управления общиной, которая подобна главной детальке в отлаженном мехнизме. Речь идёт о записной книжке, в которой аббат записывал все свои решения и приказы, прежде чем перенести их на бумагу или отдать устное распоряжение. Следуя по этой книжке, можно было отследить едва ли не всю историю аббатства и каждую вещицу, что находится в его распоряжении. И по этой «важной детальке», можно было найти любого человека, мера или иного служителя общины, найти его устройство и занятие.
Но всё же аабат понимал, что он должен быть, прежде всего, духовным пастырем, а не канцелятором и верховным администратором, который занимается лишь тем, что ведёт учёты и раздаёт задания. Если бы он этим только и занимался, то не смог бы стать для всех в аабатстве духовным отцом. «Молитва, пост, упование на милость богов» - таков теперь его пожизненный гимн, который он не посмеет нарушить.
Но, несмотря на определённую закрытость общины, сам аббат был любителем принимать различных гостей. В его комнатке на самом верху он принимал по возможности как можно больше прихожан, усталых путников, нуждающихся в помощи охотников и грибников или просто заплутавших жителей Хай-Рока, что заблудились в его прекрасных лесах.
Сама личная комнатка была устроена скромно, сдерженоо. В лучших традициях аскетизма и монашеского стяжательства. Да, можно сказать, что комнатка выстьупила внутренним проявлением всей монашеской сути аббата.
Там было четыре окна, готической формы. Всюду любого гостя будут окружать каменные холодные как северный ветер и серые, словно плачущие небеса, стены, сделанные из грубого и невзрачного камня. Пол был представлен выстланными досками, которые были едва ошкурены и представляли занозистую опасность для босых ног.
Из мебели можно назвать только старый плотяной шкафчик, в котором аббат хранил собственную одежду. Сам шкафчик был в таком состоянии, что на него с опаской посмотрит любой мелкий торговец, который скупает старые вещи для перепродажи. Так же в башенке стояла полка с несколькими книгами, которая только и ходила ходуном от того, что практически все крепления и места стыковок обратились в гниющую труху. Так же стоял и небольшой каминчик, на котором себе готовил пищу и напитки аббат.
Для встречи с гостями глава общины использовал старый круглый столик, у которого стояло два стула. Именно эту мебель аббат держал в относительном порядке, так как предлогал её, прежде всего гостям.
Спал глава аббатства на обычной соломенной кровати, что поливал её различными растворами для того, что бы его не съели кучи игривых и больнючих клопов.
И сейчас, как никогда во время, в келье аббата сидел человек, о котором по всей общине ходил слух. Но эту персону аббат знал, и поэтому ему становилось смешно, что его собратья перешёптываются насчёт этого, строя самые немыслимые догадки. Для себя он приметил, что на завтрашней проповеди нужно будет упомянуть про грех злословия и несуразность домыслов.
Морщинистые зрелые руки, укутанные в чёрные рукава обычной рясы, удерживая простую, керамическую кружку, с дымщейся мутной жидкостью, поднёс к столу и подал, отлично знакомой, гостье.
В ответ послышался чуть грубоватый женский голос:
- Ох, вы так добры. Ваши собратья называют меня теперь не иначе, как таинственная гостья.
- Конечно, поить гостей чаем из собачьего корня – это моя святая обязанность, а на братьев не обращай внимания, большинство из них недавно тут. Не такая уж ты и таинственная. – Добродушно произнёс аббат и тут же перешёл на вопрос. – Какими судьбами в наших краях, Аквила?
Послышался смачный зхвук хлюпанья и шипящие нотки выдехаемого воздуха, после пития горячей жидкости.
- Мне нужна ваша помощь.
- Что случилось? – По-отечески встрепетнулся аббат.
- Я хочу добраться до одной деревушки под Норт Поинтом. Она там недавно появилась. И мне нужен проводник, который сможет меня туда проводить.
- Ох, позволь узнать, что тебе там понадобилось?
- Ну…
Как только прекрасная златоволосая девушка затянулв нотки сомнения, что пробежались чуткой струной к уху слушателя, то аббат тут же махнул рукой и заговорил с еле заметным возмущением:
- Ты можешь мне доверять. Я посвящал тебя таинствам Акатоша, когда ты была ещё совсем мала. Твоя матушка и отец были частыми прихожанами в нашем аббатстве. Но после того как тебя отдали в Орден, они совершенно ушли в работу.
- Ордена больше нет. – Скоротечно вымолвила Аквила, словно эти слова для неё отдаются в разуме неприятной болью.
- Как нет! – Едва ли не вскликнул аббат. – Святые боги, что же творится в мире. Как нам теперь быть?
- Есть Империя.
- Ты не понимаешь. – Ошеломлённо начал старый глава общины, заглянув прямо в голубые глаза своей собеседницы. – Орден существовал долгое множество лет. Наверное, на протяжении тысяч лет и целых эпох. Он охранял весь мир от опасностей, которые могли бы его сокрушить, вместе с Империей. Орден ограждал весь Тамриэль, он стал стражем границ между мирами, которые можно разорвать нанемножко. Но того хватало, что бы впустить в наш мир легионы ужасов. Теперь остаётся надежда на героев, что обяжутся спасать мир.
- Надеюсь, они найдутся. – Несколько сурово вымолвила девушка и снова приложилась губами к дымящейся кружке чая.
- Ты хоть прияняла правильную сторону? – Продолжил свой распрос аббат, всё также ласково смотря на Аквилу.
В ответ девушка лишь слегка опустила голову, подобно тому, как повинный в преступлении опускает главу под тяжестью вины, и её молчание прервалось единственной репликой:
- Я лишь под конец поняла свою ошибку. – И спустя пару секунд безмолвия едва ли не навзрыд воскликнула. – Но я не принимала участие в убюийстве своих братьев и сестёр в Цитадели!
Старый аббат, чья жизнь заключалась в вечной молитве и стяжании благостей небесных, не мог осуждать девушкой. Он давно решил стать для преступников не судьёй, а светом, что озарит их собственную жизнь.
- Я не стану тебя осуждать и корить за содеянное. – Мягко начал глава общины. – Я скажу, что ты поступила мудро, когда вовремя образумилась. Ты не позволила собой помыкать дальше и не приняла участие в богохульных деяниях. И это главное. Слава богам за это.
Девушка слегка подняла голову и направила свой взгляд в чайную крушку. Там продолжала плескаться мутная жидкость, от которой пар уже не шёл. Она просто плескалась тёплыми потоками, омывая стенки кружки.
- Да, ты прав…да и к тому же, что сделано, то сделано.
В нотках голоса прекрасной девушки звучала странная мелодия, таинственный напев, который заставил думать аббата, что Аквила была пропитана ощущением отчаяния и самогрызни. Он понимал, что она в какой-то части ощущает себя виноватой, но с другой стороны, глава общины не мог усмотреть в её сапфировых глазах что-то от раскаяния или печали. У него сложилось ощущение, что та девушка, которую он благославлял при обращении к вере в богов, напутствовал при путешествии на юг и молился за её службу в Ордене, лукавит.
Именно в этот самый момент она для него показалась действительно таинственной и совершенно незнакомой. У него в сознании стало появляться еле уловимое, как лёгкое дуновение восточного ветра, ощущение, что он её совершенно не знает.
- Ну, что, таинственная гостья, - практически без сарказма начал аббат. – Почему ты решила прийти именно в Хай-Рок? Ведь это так далеко, для того, чтобы укрыться от битв. Почему не многообещающий Сиродил? Почему не амбициозный Морровинд и не лютый Скайрим. С твоими талантами в чародйстве ты бы могла иметь успех в тамошней Коллегии Магов.
На лице девушки расцвела едва ли заметная улыбка, ставшая проявлением внутренней усмешливости.
- Чем дальше от того места – тем лучше.
- Ну, это же не единственная причина, по которой ты прибыла сюда. Есть и нечто глубинное. – С нотками настойчивости заговорил аббат, словно требуя назвать основание приезда именно в эти земли.
- Я говорила с Вольным Королём. – Просто выпалила девушка, словно назвала одного старого друга, а не таинственную личность. – Он посоветовал прийтий именно сюда.
Аббат несколько напрягся, подобно тому, как хватает напряжение ученика, когда учитель требует нечто непонятного, недоступного для мышления.
- С Вольным Королём…Что ж, тут я ничего не могу тебе сказать, ибо не знаю эту личность. И енсли ты доверяешь этому Вольному Королю, то благослови тебя боги, на то, что бы он был честен с тобой, и ты не стала жертвой его замыслов.
Аквила положила руки себе на грудь, скрестив их. Её черные одежды зашелестели как листья на ветру.
- Так вы мне поможете, аббат Мориар? Поможете дойти до деревушки под Норт Поинтом? – Вопросила «таинственная» гостья.
Глава общины встал со стула и подошёл к окну. Его добродушной лицо сменило маску милосердия на гримассу нужды и боли. Он обернулся к Аквиле и загоаорил голосом, полным отчаянной надежды и бедствия:
- Тебя ребята в детстве называли – Аквила. Ты знаешь почему?
- Потому, что когда я баловавлась магическими фокусами, то вся светилась и гордо стояла, как…орёл.
- Правильно…орёл…ты осведомлена в магических искусствах и мне нужна твоя помощь. Я не смею тебя просить, но уповаю на милость великих богов, что ты мне поможешь.
- Что у вас случилось? – Заинересованно вопросила девушка.
- У нас завелось чудовище, что раньше было нашим любимым братом. Сейчас весь разум покинул его, ибо он проклят навеки заразой Молага Бала, будь имя его похулено в веках.
- И где сейчас вампир?
- Он сидит в нашем подвале уже несколько дней… Если ты нам поможешь, то я даже дам тебе проводника, что доведёт тебя до той деревеньке. Нам необходима твоя сила, ибо та тварь с каждым днём становится всё сверепее и голодней. И через неделю с ним и отряд стражи не сможет управиться.
Аквила задумалась. С одной сторонгы она могла оставить старого аббата с его проблемой наедине. Она могла его спокойно покинуть и продолжить свой путь, не связываясь с чудовищем, схватка с которым может стать последней в жизни битвой со злом. Но с другой стороны, несмотря на то, что она раньше вступила на путь архипредателя Люция, она не могла покинуть того, кто на неё смотрел, как заботливый отец. Покинуть этих монахов в час великой нужды было пиком цинизма и хладнокровия, достойного Даэдра.
Девушка поднесла руку к своему лицо и внимательно посмотрела на ладонь. Через несколько секунд ладонь запылала, синим пламенем, и девушка Аквила обратила свои голубые, как императорские сапфиры, глаза на Аббата.
В её глазах заиграла искра. Эта искра подобна свету, что играент в душе каждого воина, рыцаря, паладина, готового пойти на смерть ради спасения людей… но не был ли этот свет визуальной фальшью, родившейся от отблеска магического огня.
Девушка подняла голову и проникновенно заглянула прямо в глаза аббату.
- Хорошо, покеажите мне вашего кровососа.