ЕЩЕ О НЕКТАРНЫХ ПАСТБИЩАХ 8 глава

Мхи, лишайники, папоротники, у которых зароды­шевые клетки переносятся только с дождевыми капля­ми, имеют возможность оплодотворять женские клетки мужскими зачатками только с ближайших, значит, относительно в таких же условиях живущих растений. Все такие виды и развиваются медленно. О современ­ных папоротниках, например, известно, что они в об­щем мало отличаются от растений каменноугольного периода палеозойской эры и только измельчали по сравнению с ними.

Цветковые же получают пыльцу и от дальних ра­стений, воспитанных в несколько иных условиях, и потомство их, естественно, оказывается более жизнен­ным, лучше приспособляется. Вот почему насекомые, перенося пыльцу, могли ускорить развитие цветковых растений, сделать цветковые классом, главенствующим в растительном покрове земли. Вот почему, как об­разно писали дарвинисты в прошлом, «Землю в цве­тущий сад превратили насекомые».

Итак, темпы развития флоры несравненно ускори­лись после того, как появились насекомые.

Виды насекомых, переносящих пыльцу, стали могу­чим катализатором развития растительных форм, са­ми, однако, при этом тоже, как мы видели выше, пре­терпев важные изменения.

Замечательно, — и эти факты, как будет ясно из дальнейшего, отчасти помогут понять некоторые запу­танные моменты из естественной истории пчел, — за­мечательно, что у растений более плодовитое, более

жизненное потомство может во многих случаях полу­чаться и без перекрестных скрещиваний, под влиянием одних только легких перемен в условиях жизни.

Растениеводы хорошо знают, что завоз семян зер­новых, овощных и прочих культур из другой местно­сти, с несколько отличными условиями произрастания, оказывает иногда благотворное влияние на породу этих культур, повышая их устойчивость и урожай­ность. Здесь сами отличия условий, непосредственно усваиваемые организмом, делают его более жизнен­ным, хотя и не в такой степени, как в том случае, ког­да эти отличия привносятся с пыльцой цветков.

Но если все это так, почему же в странах умерен­ного климата имеется теперь совсем немного цветко­вых растений, опыляемых ветром. По подсчетам специалистов, ветер опыляет здесь растительных видов раза в четыре меньше, чем насекомые, тогда как наиболее древние голосемянные растения — пред­шественники нынешних цветковых — все опылялись ветром.

Ничего загадочного здесь нет.

Ветер как посредник между растениями очень не­надежен. Он доставляет пыльцу с цветка на цветок весьма неисправно и обычно лишь там, где пыльцы достаточно много.

Ветроопыляемым растениям пришлось расходовать на производство пыльцы огромное количество пита­тельных веществ.

Сочинения натуралистов полны рассказов о том, как в районах, занятых ветроопыляемыми растениями, обширные площади выстилаются сплошным ковром пыльцы, о том, как высоко в горы заносит ветер пыль­цу, покрывающую здесь снежные поля и ледники, о том, как цветочная пыльца, принесенная в море все тем же ветром, сметается с палубы кораблей матро­сами.

Природа, щедрая во всем, что касается размноже­ния, излишнюю расточительность все-таки ликвиди­рует. И в этом можно видеть исчерпывающее объяс­нение того, почему главным посредником между цве­тущими растениями стали насекомые.

119

Даже когда они поедали пыльцу и, перелетая и пе­реползая для этого с цветка на цветок, случайно пере­носили на себе пылинки цветня, как это делали пра­пращуры наших пчел, уже и тогда они оказывались для растений несравненно более надежным и дешевым опылителем, чем ветер. Однако выгоды от посещений насекомых стали еще более значительными после того, как растения начали производить нектар, после того, как появились на растениях цветки с их весело окра­шенными венчиками и настойчиво зовущим ароматом, оповещающими зрение и обоняние насекомых о спря­танном в цветках нектаре.

Не случайно цветки растений, опыляемых ветром, лишены запаха, не имеют окрашенных лепестков. Оснащенные яркими лепестками и ароматом цветки стали надежнее опыляться, насекомые стали легче на­ходить нужную им пищу. Наблюдение за насекомыми на цветках растений, опыляемых вообще ветром, пока­зало, что цветки, лишенные хорошо опознаваемых примет, посещаются нерегулярно и беспорядочно.

Пример пчел, собирающих мед с цветков, которые словно «работают на пчелу, заготовляя ей пищу», приводится К. А. Тимирязевым в его работе «Истори­ческий метод в биологии».

Тимирязев видит в этом примере одно из нагляд-нейших доказательств того, что «польза, объясняемая естественным отбором и прямо из него вытекающая, может быть исключительно личная, эгоистическая или обоюдная. Естественный отбор не дает объяснения для приспособления, вредного для существа, им обладаю­щего, но полезного исключительно для другого суще­ства».

В поэме Н. Грибачева «Колхоз «Большевик» чи­таем:

Цветок всю ночь готовит мед,

Пчелу-сластену в гости ждет.

Бери, мол, но, как другу,

Мне окажи услугу:

Пыльцу мучную эту

Перенеси соседу..,

Пчела несет ее, и вот — Цветок увял, и ареет плод.

Здесь ради образности поэт несколько отступает от биологической правды, которая заключается в «лич­ной, эгоистической», как подчеркивал К. А. Тимиря­зев, пользе, вытекающей из естественных приспособ­лений,

Конечно же, растение производит нектар в цветке не только для того, чтобы насекомые опыляли цветки других, соседних растений (нет приспособлений, полез­ных исключительно для другого существа!), но и для того, чтобы приманить к себе насекомых, несущих на теле чужую пыльцу.

Взаимопомощь, как и борьба живых существ, внут­ри одного вида не существует и немыслима и возмож­на в природе только между разными видами.

Отношения между растениями и опыляющими их насекомыми как раз и представляют собой одну из форм взаимной помощи.

Факт опыления растений насекомыми, пишет К. А. Тимирязев, разъясняет «обоюдную пользу этого крайне сложного и бесконечно разнообразного приспо­собления, тесно связывающего в одно гармоническое целое жизнь растений и насекомых».

К формам связи видов следует присмотреться вни­мательнее.

Все животные кормятся, «объедая» не только сво­их потомков, но часто, что гораздо менее известно, и себя самих.

Волк поедает зайчиху, не дав ей вывести зайчат; ястреб уносит куропатку, в гнезде которой остались ненасиженные яйца; щука хватает сонного карася, не успевшего оставить потомства; кролик обгладывает травы, не давая им подрасти и завязать семена; козы оголяют горы, ощипывая не только траву, но и кустар­ники.

При такой системе межвидовых отношений живот­ное, питаясь, все время «подпиливает сук, на котором сидит»,

121

Естествоиспытатели справедливо полагают, что «хищническое хозяйство» животных в конце концов понуждает их приспособляться к новой, непривычной для них пище, а это неизбежно приводит к тому, что все животное, весь вид в конце концов становится иным.

А пчелы?

Пчелы, которые, как мы уже знаем, оказались та­ким могучим фактором ускорения развития расти­тельного мира, в то же время были фактором другого, противодействующего первому направления в общем ходе развития.

Чем усерднее они собирают нектар, тем больше семян образуется в опыленных ими цветках, тем больше растений может вырасти из этих семян, тем больше цветков распускается на этих растениях, тем больше нектара будет в цветках к услугам буду­щих пчел.

Это может напомнить «скатерть-самобранку», на которой становится тем больше снеди, чем больше ее съедают.

Свойственный пчелам способ питания определенно стабилизирует их кормовую базу, поддерживает устойчивость источников взятка. Видимо, в этот спо­соб питания и уходит наиболее глубокими корнями относительно суженная изменчивость пчел.

Но так, в конечном счете, обстояло дело только в дикой природе, пока пчелы сами устраивали свои гнезда в местностях, богатых разнообразной расти­тельностью, надежнее всего обеспечивавшей их нек-тарным и пыльцевым кормом.

Все коренным образом изменяется там, где че­ловек стал, с одной стороны, выжигать, вырубать и вы­корчевывать леса, распахивать луга и степи, осушать болота, превращая их в поля, засеваемые однородны­ми культурами, из которых многие, как хотя бы кар­тофель, вообще не образуют цветков, могущих слу­жить кормовой базой для пчел.

С другой стороны, человек стал в то же время со­средоточивать на своих пасеках десятки и сотни пче-

122

линых семей, для которых требовались все большие площади нектароносов.

Представлявшие богатейшие нектарные пастбища для пчел, природная степь и лесостепь давно превра­щены во многих районах в поле-степь, покрытую в основном обширными посевами зерновых, на кото­рых пчелам делать нечего. Вместе с тем в этих поле-степных районах пасек особенно много.

При существовавших в прошлом и при существую­щем сейчас в капиталистических странах способе производства обычно принимались в расчет только первые, наиболее близкие результаты действий чело­века. Это равно касается и общественных и естествен­ных последствий таких действий. Дальнейшие же, более поздние последствия нередко оказывались — на эту сторону дела давно обращали внимание клас­сики марксизма — совсем другими, непредвиденными и часто уничтожающими значение первых.

Это и привело к тому, что количество пчел, нуж­дающихся в прокорме, быстро возрастало, а площадь пчелиных пастбищ еще более быстро сокращалась, и по мере того как с двух сторон стали рваться при­родные связи между насекомоопыляемыми растениями и насекомыми-опылителями, «скатерть-самобранка» теряла свои жизнетворные свойства. Вот почему и пе­ред самыми искусными пчеловодами все чаще вставал вопрос о том, с чего же собирать пчелам свой взяток, а иногда и о том, чем же кормить пчел.

Посевы медоносов специально для создания источников взятка, кочевка пчел — перевозка их в по­гоне за нектаром цветущих в разных местах ра­стений — не могли уничтожить создавшегося проти­воречия.

Возможности действенного решения вопроса, воз­можности восстановления разорванных связей откры­лись не сразу и стали осуществимы лишь в условиях планового социалистического хозяйства.

Но об этом речь впереди.

123

ЧУЖАЯ ПЫЛЬЦА

Преимущества и недостатки двуполых растений. — «Трехпалое» растение — плакун-трава и половые превращения «дерева-коровы». — Злаки в степях и кофейное дерево на острове Гваделупа. — О чем го­ворит опыт искусственного опыления растений в Со­ветском Союзе.

В одном из своих стихотворений поэт А. Кольцов спрашивал, говоря о цветке:

Скажи, зачем ты так алеешь, Росой, заискрясь, пламенеешь?

Во времена Кольцова, в сущности, очень немногие знали об относящихся к середине XVIII века работах крупнейшего русского агронома и выдающегося нату­ралиста Андрея Тимофеевича Болотова, который на­много опередил ученых всех других стран в понимании материальной сущности процесса оплодотворения у ра­стений.

Уже в одном из ранних своих сообщений «Опыт над яблоневыми семенами» А. Т. Болотов писал: «Во время цвету яблони они (цветы) ежедневно посеща­ются множеством пчел, которые, перелетая с одного дерева на другие, ищут в цветах их меду и, между прочим, для составления так называемого в сотах их хлеба набирают на задние их ножки... желтую се­менную пыль и производят так называемую и види­мую на ножках их колошку; то легко может статься, что они в тех цветках, в коих семенная пыль еще не со­зрела, дотрагиваются своею колошкою до не обсеменен­ных еще пестиков, прежде нежели они осыпятся своею собственной семенной пылью, а чрез то и подают сред­ство натуре зародить в тех цветах... семена».

В других своих сочинениях, в частности в статьях, опубликованных в 1780 году в «Экономическом мага­зине», А. Т. Болотов уже не в порядке догадок, а как об установленных фактах писал, что «произрастение со всеми своими цветками и зародышами не может иногда произвести плодов и семян, и по крайней мере сих последних в надлежащем совершенстве и годными

124

к возобновлению и размножению своего рода, есть ли не воспоследуют некоторые необходимо надобные про­исшествия, зависящие не всегда от действий самого того же произрастения, но нередко совсем от посторон­них причин, как, например, от иных произрастений, от воздуха, ветра, росы, а нередко и самих насекомых».

«Зарождение семени плодов, — писал в другой статье А. Т. Болотов, — может производиться не толь­ко «ветрами», но также «посредством некоторых насе­комых, а особливо пчел, ползающих по цветам для до­бывания из них медоватого сока... и пчелиного хлеба. Они собирают со многих цветов сию семенную пыль на свои колошки; но, ползая далее по цвету, натаскивают ее на пестики и чрез самое то подают ей случай попа­дать туда, куда должно...»

Глубокий вклад в науку о взаимоотношениях цвет­ков и пчел сделал также Иосиф Кельрейтер, который опубликовал в «Актах Российской Академии наук» со­общение о своих наблюдениях и о проведенных в Санкт-Петербургском ботаническом саду опытах, по­казавших, что насекомые принимают участие в опыле­нии растений, что нектар служит средством привлече­ния насекомых, что мед производится пчелами из нек­тара.

Опыт Чарлза Дарвина с льнянкой продолжил изу­чение этого вопроса и явился одной из первых попы­ток установить биологические последствия опыления цветков насекомыми.

Это был очень простой опыт.

Одна большая грядка самоопыленных, то-есть опы­ленных собственной пыльцой, и вторая грядка пере-крестноопыленных, то-есть опыленных пыльцой с других растений сеянцев льнянки, были выращены рядом.

«К моему изумлению, — писал Дарвин, — расте­ния, полученные от перекрестного опыления, во взрос­лом состоянии были явно более крупными и более мощными, чем растения, полученные от самоопыления. Пчелы беспрерывно посещают цветы этой льнянки и переносят пыльцу с одного цветка на другой, и если не допускать насекомых, то цветы производят очень

125

мало семян; таким образом, дикие растения, из семян которых были выращены мои сеянцы, должны были опыляться перекрестно на протяжении всех предыду­щих поколений. Поэтому казалось совершенно неверо­ятным, чтобы разница между двумя грядами сеянцев могла быть следствием лишь однократного акта само­опыления... Я приписал этот результат тому, что се­мена от самоопыления не вполне созрели, хотя и каза­лось невероятным, чтобы все они были недозрелыми или что это следствие какой-либо иной случайной и необъяснимой причины.

В следующем году с той же самой целью, как и прежде, я вырастил две большие... гряды самоопы­ленных и перекрестноопыленных сеянцев гвоздики ди-антус кариофиллус. Это растение, подобно льнянке, почти бесплодно в том случае, когда к нему не имеют доступа насекомые. И мы можем сделать тот же вы­вод, что и прежде, именно, что родительские растения этих сеянцев должны были опыляться перекрестно на протяжении всех или почти всех предыдущих поколе­ний. Несмотря на это, сеянцы от самоопыления были явно ниже по своей высоте и мощности по сравнению с сеянцами от перекрестного опыления».

С этого и начата была грандиозная серия извест­ных исследований Дарвина, продолжавшихся десять лет и показавших, что подавляющее большинство ра­стений нуждается в перекрестном опылении и страдает от самоопыления.

Исследования Дарвина попутно открыли бесконеч­ное количество замечательно разнообразных средств и способов, с помощью которых природа растений предо­храняет себя от вредного самоопыления и обеспечивает для оплодотворения своих цветков получение пыльцы с других растений.

Некоторые виды, как ива-бредина или конопля, раздельнополы и двудомны: на одних растениях обра­зуются только мужские, на других только женские цветки. Здесь опыление чужой пыльцой обязательно при всех условиях.

Имеются и виды однодомные с раздельнополыми цветками. Вспомним кукурузу, огурец, тыкву, дыню.

126

Однако раздельнополость в конечном счете невы­годна и растениям и насекомым. Она и не имеет в природе широкого распространения.

Ведь двуполые цветки посещаются насекомыми, собирающими и пыльцу и нектар, а раздельнополые растения и цветки привлекают насекомых в два раза слабее.

Если даже насекомое посещает подряд без разбора и мужские и женские цветки одного вида, то здесь полезными будут только пятьдесят процентов посе­щений, тогда как на двуполых цветках каждое посещение насекомого может производить опыле­ние.

Из всего сказанного ясно, что для работы на одно­полых цветках требуется по крайней мере вдвое большее число насекомых-опылителей.

Вот почему так распространились виды с двупо­лыми цветками.

А для того чтобы предотвратить их самоопыление, сложились тысячи приспособлений.

В цветке липы, например, пестик созревает только после того, как тычинки цветка перестали пылить. У люпина и люцерны рыльце пестиков покрыто плен­кой. В цветке орешника пестик, наоборот, созревает раньше, чем начнут пылить тычинки. Цветки красно­го клевера, рискуя остаться неопыленными, совершен­но не принимают ни своей пыльцы, ни даже пыльцы других цветков того же растения и дожидаются, пока будет доставлена насекомыми пыльца обязательно с цветков другого растения.

Некоторые плодовые способны опыляться пыльцой не просто с других деревьев, но обязательно с деревь­ев другого сорта!

У многих растений обоеполые цветки раскрывают­ся не все сразу, а постепенно, причем снизу вверх: когда с верхних цветков начинает осыпаться зрелая пыльца, нижние цветки уже успели опылиться и, та­ким образом, застрахованы от опыления пыльцой материнского растения.

На дубе, у которого цветки раздельнополые, жен­ские цветки расположены в верхней части дерева,

127

а мужские — ниже, благодаря чему возможность са­моопыления здесь исключена, даже если пыльца осы­пается.

Бесконечно разнообразны и «остроумны» анатоми­ческие и физиологические особенности растений, пре­дохраняющие их от самоопыления и обеспечивающие для цветков получение чужой пыльцы.

В ряду этих особенностей для нас наибольший ин­терес представляют всевозможные детали взаимной приспособленности, обоюдной пригнанности устрой­ства цветка и формы тела насекомого, которое этот цветок опыляет. Такая тонкая анатомическая, а как теперь выясняется — и физиологическая взаимопри­способленность цветков и насекомых-опылителей позволяет думать, что насекомые являются в ка­кой-то мере производными растений. Это не сле­дует понимать только в том смысле, что состав тела насекомого несет определенный «физико-химический отзвук», отражение состава растения, которым оно питается.

Сами растения в большей или меньшей степени то­же ведь приспособились к насекомым, без которых они не могут размножаться.

Из существования связи, о которой здесь идет речь, можнл сделать вывод, что в формировании наслед­ственности цветковых растений и их опылителей есть какое-то общее, жизненно важное для обоих звено, какое-то условие, включаемое в развитие обоих участ­ников процесса опыления.

Чем может быть это обоюдно важное условие?

Пчелы пользуются от цветков только нектаром и пыльцой, причем сам нектар, привлекающий насеко­мых на цветки, как известно, непосредственно для про­цесса оплодотворения растений не требуется. В то же время пыльца, без которой завязывание семян, как правило, невозможно, для пчел служит не только не­заменимым личиночным кормом, но и обязательной пищей кормилиц, питающих матку. Естественно поэто­му предположить, что развитие взаимного приспособ­ления в наиболее прямой форме могло согласовывать­ся здесь через пыльцу,

128

Значит, может быть, удастся и искусственно взаи-моприспособить растения и насекомых, связь которых е ряде случаев человеку требуется сделать более со­вершенной и полной.

Посмотрим внимательно, в чем проявляется взаим­ное приспособление насекомых и растений.

Давно известно, что каждая пчела, посетив цветок орхидеи, шалфея и подобных им растений, уносит на себе пыльцу, которую опускающаяся, как рычаг, ты­чинка прикрепляет к телу насекомого как раз на том месте, с которого эта пыльца при посещении следую­щего цветка будет безукоризненно точно нанесена на рыльце.

Давно известно, что гречиха образует обоеполые цветки двух сортов: одни с короткими тычинками и длинным пестиком и другие с длинными тычинками и с коротким пестиком. Перекрестное оплодотворение двух растений разных форм дает полноценные семе­на, соответствует по-настоящему перекрестному опы­лению. Однотипные же цветки при скрещивании между собой дают семена, только немногим лучшие, чем при насильственном самоопылении.

Примерно так же обстоит дело у примулы-перво­цвета с двумя сортами обоеполых цветков — одного как бы более мужского, другого как бы более женско­го, от переопыления которых получаются семена, даю­щие полноценные растения.

Еще более сложно устроена в этом отношении пла­кун-трава.

Плакун-трава (кому приходилось бродить по сы­рым лугам, тот знает ее густые пунцовые соцветия) имеет цветы уже не двух, а даже трех форм: длинно-столбчатые, среднестолбчатые и короткостолбчатые. Это, в сущности, растение как бы трехполое. Недаром народ давно прозвал его дербенником-т ройчаком. Каждая из форм этого тройчака образует цветки с пестиками и тычинками, но одна форма является более мужской, другая — более женской, третья — средней между ними.

129

9 Пчелы

Разная у каждой формы длина тычинок и пестика делает возможными уже шесть попарных комбинаций перекрестного опыления, дающего полноценное по­томство.

Менее известно авокадо, прозванное за его масля­нистые плоды «деревом-коровой». Это растение упор­но акклиматизируют сейчас на советском Черномор­ском побережье, к югу от Сочи.

Все растения авокадо делятся на две совершенно неотличимые по внешним признакам группы. Они раз­нятся лишь «поведением» (уже не формой, а только поведением) своих обоеполых цветков, собранных в гроздья. В деревьях первой группы, группы А, как ее называют плодоводы, цветки принимают пыльцу только утром, когда они сами не пылят, во второй группе — Б — только вечером.

Значит, дерево группы А бывает утром женским, а вечером мужским; группы Б, наоборот, утром — мужским, вечером — женским.

Благодаря этому успешное опыление возможно только между деревьями разных групп. Эта форма опыления, открытая сравнительно недавно, на новом примере показала, как изобретательна природа в ее стремлении избежать самоопыления, к которому она, по выразительному определению Дарвина, «питает от­вращение».

И во многих других случаях устройство и вся фи­зиология цветков обоеполых растений всячески благо­приятствуют перекрестному опылению. Цветок изби­рает благотворную чужую пыльцу, которая несет с со­бой силу и жизнеспособность потомства.

Наряду с этим существуют растения, которые могут завязать плод и от опыления собственной пыльцой.

Уже Дарвин доказал, почему в природе создава­лись и создаются самоопылители. Для продолжения потомства растениям бывает нередко полезнее оплодо­творяться своей пыльцой, нежели оставаться вовсе неопыленными, если нет чужой пыльцы, если она не принесена ни ветром, ни насекомыми — это наблюде­ние давно сделано биологами.

130

У самоопыления, как способа самостраховки от бесплодия, тоже есть свои плюсы.

Академик В. Л. Комаров в одной из своих книг указывает, что «цветковым растениям пришлось во многих странах, где мало насекомых и простор ветру, например в степях, снова приспособиться к опылению ветром и упрощать строение цветка».

Даже в богатых насекомыми субтропических и тро­пических странах растения страдают от недостатка опылителей.

Кофейное дерево, например, в диком состоянии опылялось и опыляется насекомыми. Но когда на острове Гваделупа появились крупные плантации этой культуры, для которых в природе не нашлось доста­точного количества насекомых-опылителей, кофейное дерево стало ярко выраженным ветроопыляемым ра­стением.

Впрочем, остров Гваделупа с его кофейными план­тациями находится достаточно далеко.

Мы знаем теперь несравненно более близкие нам примеры, убедительно говорящие о том, насколько острой становится для растущего сельскохозяйствен­ного производства, для многих растений полевой куль­туры потребность в насекомых-опылителях.

Цветки подсолнечника очень охотно посещаются пчелами и дают им щедрый взяток пыльцы и нектара. Однако колхозам, возделывающим подсолнечник, при­ходится ежегодно на все больших и больших площа­дях производить искусственное дополнительное опыле­ние цветков подсолнечника.

В дни, когда зацветают его корзинки, колхозницы-стахановки движутся по междурядьям посевов и сши­тыми из кроличьих шкурок мягкими круглыми рука­вичками поглаживают золотые головки, собирая в пуху рукавичек пыльцу, которая переносится с корзинки на корзинку. Благодаря этому в цветках завязывается больше семян, семена вырастают более крупные и урожай значительно увеличивается.

9*

Широкое применение получило искусственное до­полнительное опыление гречихи.

131

И везде этот прием ухода за посевами приносит прибавку урожая и служит убедительным доказатель­ством необходимости быстрого увеличения числа насе­комых, опыляющих посевы.

Совершенно очевидно, что когда в колхозах будет еще больше пасек и когда пасеки станут еще больши­ми, потребность в искусственном дополнительном опы­лении посевов ряда культур отпадет. Это будет тем более правильно и полезно, что насекомоопыление —_: пчелоопыление — имеет еще одно важное преимуще­ство, о котором и рассказывается в следующей главе.

СМЕСЬ ПЫЛЬЦЫ

Пшеница и рожь в цвету. — «Брак по любви» у ра­стений. — Пчелы — главный опылитель незерновых сельскохозяйственных растений. — Избирательность в посещении цветков. — Преимущества многократно­го естественного опыления смесью пыльцы.

Несколько лет назад академик Т. К. Кварацхелия взял под наблюдение в Мухранском университетском хозяйстве, близ Тбилиси, дерево яблони канадский ренет.

Весной, когда цветочные почки на дереве стали на­бухать, крону разделили на три части, оставив в каж­дой одинаковое количество цветков.

Первую треть кроны одели в надежный матерчатый изолятор, преградивший насекомым путь к цветкам. Все цветки здесь были опылены искусственно, вруч­ную.

Вторая треть кроны была покрыта просторным марлевым колпаком — изолятором, под который по­ставили улеек с пчелами. Эти пчелы вынуждены были работать только на цветках под марлей.

Последнюю треть кроны оставили открытой для ветра и насекомых.

Когда цветение дерева окончилось, был произведен подсчет завязавшихся плодов.

Из всех искусственно опыленных цветков только шестая часть дала завязь. На открытой части кроны завязи образовались на одной трети всех цветков. Под

132

марлей, где работали пчелы, завязь была получена на половине цветков.

К осени на ветвях с искусственно опыленными цветками плодов было совсем мало, и ветви торчали кверху.

На ветвях той части кроны, которая оставалась открытой, ветви были слегка согнуты.

Там же, где под марлей летали пчелы, ветви до са­мой земли поникли под тяжестью урожая.

В годы, когда проводился этот опыт, еще не яс­но было, почему из ста добросовестно опыленных вручную цветков плод завязался только в шестнадца­ти, тогда как из ста таких же цветков, опыленных естественным путем, в данном случае пчелами, завязь образовали почти шестьдесят.

Теперь исследования в этой области продвинулись далеко вперед.

Подробнее и глубже всего разработан этот вопрос на примере злаков.

Пшеница — растение самоопыляющееся. Созревшие пыльники ее тонконогих тычинок в еще не раскрыв­шемся цветке оставляют пыльцу на рано созревающем мохнатом рыльце, и эта пыльца, как положено, прора­стает по направлению к завязи. Здесь сливаются мужская и женская клетки и образуется пшеничная зерновка.

Пшеница настолько исправно опыляет себя соб­ственной пыльцой, что селекционеры при скрещивании двух ее разновидностей вынуждены заранее удалять из будущих, еще не сформировавшихся полностью цветков незрелые тычинки.

Такая хирургическая операция, проведенная во­время, предупреждает самоопыление, и заблаговре­менно кастрированный цветок, на который потом тон­кой кисточкой наносится чужая пыльца, действи­тельно может дать задуманное селекционерами гиб­ридное семя — плод двух отобранных ими разновид­ностей.

Создается впечатление, что цветок пшеницы избе­гает чужой пыльцы и только в результате кастрации смиряется с необходимостью принять ее.

133

Но, между прочим, как часто плод от этого наси­лия оказывается неполноценным, маложизненным, уступающим в силе обоим родителям.

Сколько страниц в истории селекции пшеницы по­священо описаниям горьких разочарований гибридиза­торов, которые, скрестив прекрасные сорта, получали ничего не стоящие помеси.

Не опровергает ли в таком случае пример с пше­ницей вывод Дарвина о неизбежном вреде длительно­го самоопыления?

Нет! Пшеница — это только новая иллюстрация, новое подтверждение правила.

И Дарвин уже знал, что цветки пшеницы после са­моопыления приоткрываются и выбрасывают пыль­ники.

«Мистер Вильсон думает, — писал Дарвин, отвечая одному из своих корреспондентов, — что вся пыльца, высыпаемая выставившимися наружу пыльниками, со­вершенно бесполезна. Это — заключение, которое по­требовало бы очень строгой проверки для того, чтобы заставить меня его признать».

Такую строгую проверку провели мичуринцы.