ЕЩЕ О НЕКТАРНЫХ ПАСТБИЩАХ 10 глава

Допустим, что это так.

Но при беспрерывном посеве яиц, который ведет матка на сотах, засев каждого последующего дня по­падает, естественно, в иные условия, в некотором смыс­ле так же, как это было в ганджинских опытах Т. Д. Лысенко, известных под названием однодневок посева.

Ежедневно, высевая рядом, на одном поле, неболь­шие партии семян одного сорта, Т. Д. Лысенко ставил посев каждого дня в несколько иные условия развития. На полосках этого живого календаря посевов расте­ния вели себя по-разному, иногда настолько по-разно­му, что они оказывались совершенно различными.

Однодневки посева до сих пор остаются в растение­водстве непревзойденным средством биологического анализа и раскрытия наследственных свойств породы.

Посмотрим теперь, что происходит в гнезде пчел, в котором матка ведет ежедневный засев яиц и где в постоянно поддерживаемых определенных условиях температуры и влажности расплод всегда развивается относительно одинаково.

Здесь, разумеется, прямое воздействие изменяю­щихся с передвижкой сроков условий внешней среды невозможно. Ее влияния действуют в данном случае косвенно, отраженно, проявляясь в состояниях семьи, реагирующей на внешние воздействия. В конечном счете и здесь каждая партия суточных сверстниц, вы­ращиваемых в гнезде, оказывается при выходе из ячеек как бы «однодневкою посева».

Постоянное регулирование температуры и влажно­сти в гнезде — один из важнейших моментов в уходе за пчелиным расплодом.

151

Вентилирующие пчелы расходуют в десятки раз больше энергии, чем пчелы, находящиеся в IIOKOe.

Однако в жаркий день, когда солнце перегревает улей выше нормы, тысячи пчел охлаждают гнездо вен­тиляцией, а в холодный день новые тысячи временно превращаются в пчелиных наседок, которые, тесно сгрудившись на ячейках и энергично переминаясь с ножек на ножки, укрывают собой расплод, обогре­вая его и сами обогреваясь его теплом.

Каждая вылупившаяся из яйца личинка окружает­ся непрерывным наблюдением.

Одни пчелы ограничиваются беглым осмотром сверху, другие, очевидно, для более тщательной про­верки, на несколько секунд с головой ныряют в ячей­ку, третьи почти полностью вползают туда и здесь, спрятанные от глаз наблюдателя, снабжают личинку кормом. Чем старше личинка, тем чаще получает она корм.

Особенно много пчел толпится около маточников, дожидаясь, когда освободит ячейку кормящая, чтобы сразу занять ее место.

Личинка поглощает пищу, которая ей постоянно доставляется пчелами в ячейку, и, разбухая, растет. Через каждые тридцать шесть часов она линяет, сбра­сывая становящуюся тесной оболочку.

Пока еще не удалось во всех деталях рассмотреть, как происходит кормление рабочих личинок. Известно, однако, что личинка посещается пчелами через каж­дые пятьдесят секунд, примерно тысячу триста раз в сутки, а за шесть дней роста — до десяти тысяч раз. Маточные личинки посещаются кормилицами еще чаще.

Следует здесь же сказать о том, почему эти по­дробности очень существенны.

Корм, который получают личинки, оказывается, как мы видим, смесью корма. И эта смесь действует подобно смеси пыльцы у растений.

Пусть это не покажется игрой слов.

Прямыми опытами установлено, что из личинок,

выкормленных в маленьких, искусственно сформиро­ванных семьях, развиваются рабочие пчелы, которые значительно менее долговечны, чем пчелы, выкормлен­ные в сильных, «многомушных» семьях с большим ко­личеством кормилиц.

Значение количества кормилиц доказано ныне да­же для племенных качеств матки. Агроном М. 3. Крас-нопеев на пасеке одного из колхозов в Мучкапском районе Тамбовской области отобрал шестнадцать пчелиных семей равной силы и вывел в них разные (три, пять, десять и т. д., до пятидесяти) количества маток.

Естественно, что чем больше маток выводилось в семье, тем меньшее число кормилиц воспитывало каждую из них.

Матки вывелись во всех семьях, и лучшими оказа­лись впоследствии те, которые были выкормлены наи­большим числом пчел. Они откладывали в два раза больше яиц и основывали семьи, дававшие больше меда, чем матки, воспитанные наименьшим числом кормилиц.

И объясняется это не тем, что при большом коли­честве маток, выведенных в семье, они оказались просто недокормленными. Напомним, что на дне каждого маточника, из которого вышла зрелая матка, всегда имеется остаток несъеденного корма. Значит, можно считать, что дело здесь не в количестве пищи. Но если так, значит одинаковое количество кор­ма, доставленного личинке разным количеством кор­милиц, качественно неравноценно.

В выводах из работы М. 3. Краснопеева можно, кроме всего, видеть с новой стороны подтвержденное преимущество сильной семьи и одновременно еще один из тех факторов, которыми в процессе естественного отбора поддерживалась достаточная численность пчел в семье. А ведь в этих опытах на каждую матку при­ходились все же сотни кормилиц. Если б удалось еще резче сократить их число, действие смеси корма в сильных семьях было бы выявлено еще более отчет-

И в биологии роения пчел также можно обнару­жить подтверждение роли смеси корма. Но об этом — дальше.

Биологическое действие смеси корма, о которой идет речь, заслуживает того, чтоб его рассмотреть и еще в одном плане.

Мы видели выше, как тщательно и какими разно­образными средствами «избегают» растительные виды самоопыления. Широко известно, что и в животном мире биология всех форм подтверждает отвращение, которое природа питает к кровосмешению.

«Скрещивание в близких степенях родства со­провождается уменьшением силы и плодовитости по­роды... Ни одно органическое существо не ограничи­вается самооплодотворением в бесконечном ряду по­колений», — писал Ч. Дарвин.

Правильность этого вывода ни у кого не вызывает ъ настоящее время никаких сомнений: при близко-кровном разведении любая порода при любых ее особенностях и отличиях становится маложизненной и неплодовитой.

Но у пчел как будто ничто не мешает трутню и оплодотворяемой им матке происходить из яиц, от­ложенных одной маткой и выкормленных и воспитан­ных одной семьей.

Подобные близкородственные скрещивания при многих условиях здесь просто неизбежны.

Какие же отличия и особенности позволили пче­лам избежать последствий таких скрещиваний и со­хранить и жизненность и плодовитость?

Раньше всего напомним, что матка и трутень, на­чиная уже с третьего дня личиночного возраста и в те­чение всей последующей жизни в стадии личинки, а затем и в стадии взрослых насекомых, питаются по-разному. Матка получает в основном только молочко кормилиц, трутень с четвертого дня личиночной ста­дии не получает этого молочка и до конца дней сво­их кормится медом и пергой.

Уже говорилось о том, что цветок красного клевера совсем не завязывает семян, если его опылить пыль­цой не только своей, но и других цветков того же ра-

154

стения. В опытах мичуринцев молодой кустик красно­го клевера был с весны аккуратно разделен пополам, и каждая половинка его выращивалась в разных усло­виях: в сосудах была разная почва, в почву вносились разные удобрения. Когда кусты зацвели, селекционе­ры опылили часть цветочных головок пыльцой с дру­гих головок того же растения, а другую часть — пыль­цой с цветков второй половины того же кустика, вос­питанного в других условиях.

И что же?

Головки, самоопыленные в пределах куста, оста­лись пустоцветом, а опыленные пыльцой -с цветков другой половины дали семена.

Уже говорилось, что из семян ржи, полученных в результате самоопыления, вырастают чахлые, не­жизнеспособные растеньица. В опытах мичуринцев зе­леный кустик ржи был в молодом возрасте разделен на части, и каждая часть выращивалась затем в раз­ных условиях. Когда полученные растения выколоси­лись и зацвели, их взаимно переопылили. Строго говоря, это было тоже самоопыление: все кустики бы­ли друг другу ближе, чем родные братья, ближе, чем близнецы. Это были части одного куста. Однако переопыление их дало полноценные семена, из кото­рых выросли нормальные, здоровые растения.

Таким образом, выращивание, воспитание в раз­ных условиях, разная пища помогли устранить вред­ные последствия родственного скрещивания.

Теперь этот способ подхвачен и селекционерами-животноводами, в работе которых необходимость закрепления ценных породных признаков одной какой-нибудь линии животных всегда упиралась в невозможность применения родственных скрещива­ний, закономерно влекущих за собой появление болез­ненного, хилого, а часто и уродливого потомства.

На примере пчел селекционеры-растениеводы и жи­вотноводы могут, таким образом, убедиться в том, что близкородственные скрещивания самой природой про­верены как средство сохранения наследственности. Од­новременно они могут на пчелах убедиться в том, что для близкородственных скрещиваний способ разного

155

для обоих родителей содержания, выращивания их в разных условиях, на разной пище также надежно проверен природой.

При самых близких степенях кровного родства та­кое воспитание родителей обеспечивает определенный уровень жизненности потомства.

Классики биологии не раз предупреждали, од­нако, селекционеров об опасностях, которые несет с со­бой неумеренное применение родственных скрещива­ний. Биология пчел и с этой точки зрения очень по­учительна: она хорошо подтверждает необходимость осторожности и осмотрительности при соединении кров­нородственных пород.

Как объяснить обязательную гибель трутня, опло­дотворившего матку? Его смерть можно рассматри­вать и как биологическое приспособление пчелиной семьи, пресекающее возможность повторного участия данного трутня в размножении.

Очевидно, в данном случае наиболее сильное отвращение природа проявляет к скрещиваниям меж­ду родителями и непосредственно от них происходящи­ми потомками. У пчел возможность этой комбинации в естественных условиях полностью устранена. Уже при следующей, менее близкой степени родства, то-есть между двумя потомками одной родительской пары, скрещивание оказывается здесь вполне возможным. Правда, и эта степень родства весьма велика. У дру­гих животных скрещивание таких пар обычно очень скоро приводит к вредным последствиям.

Однако в биологии пчел существует ряд при­способлений, с одной стороны, обеспечивающих не­обязательное осуществление такой возможности и, с другой стороны, устраняющих ее вредные послед­ствия.

Во-первых, надо сказать, что во время вылета мат­ки в брачный полет к преследующим ее трутням могут приставать, как уже указывалось, и трутни из чужих семей, благодаря чему становится возможным опло­дотворение матки неродственным трутнем.

Во-вторых, вред возможных все же родственных спариваний умеряется благодаря доставляемой ли­чинкам смеси корма, о которой только что говорилось.

Но вернемся к рабочим и трутневым личинкам, каждая из которых скоро оказывается тяжелее и боль­ше, чем любая из ухаживающих за ней нянек-корми­лиц. Взрослая личинка весит полтораста-триста мил­лиграммов и заполняет собой ячейку, которая ста­новится тесной для нее. Только личинка матки раз­вивается в достаточно просторной ячейке — маточ-• нике.

За пять-шесть дней беспрерывного поглощения пи­щи личинки накопили достаточный запас энергии для предстоящих превращений.

На шестой день личинка перестает есть и выпрям-. ляется. Хорошо заметные при достаточном увеличении шипики на пористом покрове придерживают ее в ячей­ке, не давая ей выпасть.

Личинка лежит теперь головой к входу в ячейку. Желудок ее, все время поглощавший корм, впервые открывается в заднюю кишку, и на дно ячейки приклеивается крохотная пробка из непереваренных оболочек пыльцы. Затем личинка начинает обма­зывать стенки пчелиным «шелком», одевается в кокон.

Этот «домик куколки» рабочие пчелы запечатыва­ют пористой восковой крышкой.

Пчеловоды решили подсмотреть, как строит личин­ка свой кокон. Для этого необходимо было увидеть, что происходит под восковой завесой крышки, в ячей­ке. Можно было, конечно, как это часто делают, по­жертвовать сотней-другой личинок, вырезаемых из сотов для изучения на разных стадиях.

Но эти беспомощные существа плохо переносят по­сторонние прикосновения. Пчеловодам же хотелось ви­деть не убитых на разных стадиях личинок, а личинку живую и прядущую свой кокон.

И они нашли способ выводить личинок в хрусталь­ных ячейках.

157

Прозрачные подобия обычных восковых ячеек со­держались в термостате при соответствующей темпе­ратуре. Здесь можно было проследить все движения личинки, все ее повороты, закончив которые будущая куколка замирает в своем убежище.

Личинка матки одевается в кокон не полностью, последние кольца брюшка остаются свободными. Эта особенность маточного кокона, связанная с тем, что на дне ячейки лежат запасы корма, имеет важное значе­ние для жизни всей пчелиной семьи.

На прядение кокона личинка матки тратит день, личинка рабочей пчелы — два, трутневая — три дня.

Трутни вообще развиваются дольше, медленно про­ходя все стадии превращения.

Существо, несколько дней назад заснувшее в ячей­ке толстым белым червячком и не получавшее извне ни капли пищи, скоро проснется в совершенно новом облике.

Освободившись от кожицы и став настоящей ку­колкой, будущая пчела еще совсем бесцветна и почти бескрыла. Окраска и крылья дозреют в ней на том этапе, который пчеловоды называют расплодом на выходе. Куколка, заметно потерявшая за это время в весе, приобретает последние пчелиные черты и призйаки.

На голове крупными фиолетовыми и постепенно темнеющими пятнами начинают проступать глаза, мед­ленно темнеет грудь, покрывается краской брюшко.

 

Спящие личинки в полной неподвижности проводят в домике из шелка и воска два дня (матка), три дня (рабочая пчела) или четыре-пять дней (трутень). За это время почти все, что было в личинке, как бы пе­реварилось и растворилось ферментами в жидкую мас­су. Перестраивающиеся органы разрушаются и расса­сываются, а из составлявшего их и продолжающего жить живого вещества потом образуются, наново построившись в клетки и ткани, все органы буду­щей пчелы — от усиков до жала, от головы до ножек.

В сформировавшейся куколке не остается ничего похожего на личинку. Куколка — это стадия внешне­го покоя и самых резких внутренних превращений. В окукливающейся личинке было сто шестьдесят два миллиграмма веса, а в трехдневной куколке уже толь­ко сто сорок один. Куколка, не сделавшая ни одного движения, стала легче на двадцать один миллиграмм. Недаром говорят энтомологи, что куколка — это «фаза потребления резервов». Под непроницаемой для глаза молочно-белой хитиновой оболочкой превращение пла­стических веществ, накопленных личинкой, создает в конце концов из бесформенной предкуколки первое— еще спящее — подобие пчелы.

158

Как зерно в стадии восковой спелости, тело пчелы еще мягко, но уже набирает первую упругость.

Последними под кукольной кожицей быстро выра­стают крылья.

До удивительного аккуратно, обтекаемо упакована в ячейку созревшая в ней пчела. Сколько бы ячеек ни проверить, во всех пчелы лежат одинаково. Голова чуть-чуть опущена и прижимает к телу развернутый и опускающийся на грудку длинный хоботок, под ко­торый треугольником заправлены концы усиков. Пер­вая пара ножек чинно поджата и лежит, будто при­держивая конец хоботка.

И вот настает час, когда созревшее насекомое окон­чательно просыпается и сбрасывает с себя рубашку куколки.

В маточнике это происходит в среднем через ше­стнадцать дней после откладки яйца, в ячейке рабочей пчелы — через двадцать один день, а в трутневой — через двадцать четыре дня.

С этой минуты начинается интенсивная жизнь пче­лы. Она принимается прогрызать паутинную ткань и восковую крышечку, открывая себе выход в сутоло­ку улья.

Сколько раз пчеловод, привычным глазом осматри­вая вынутые из улья рамки с сотами, видел выход но-

159

вой пчелы, и все-таки это маленькое событие всегда смотрится, как впервые.

Неожиданно открывается только что казавшаяся мертвой наглухо запечатанная ячейка.

Крышечки маточника и трутневой ячейки отворачи­ваются, как круглый щиток корабельного иллюмина­тора. Крышечка обычной ячейки выгрызается и раз­рывается, и из нее высовывается еще не совсем уве­ренно шевелящая усиками подвижная голова больше­глазого, покрытого как бы серым влажным пушком

существа.

Долго и неуклюже силится оно выкарабкаться из своей шестигранной колыбели и, время от времени прерывая свои попытки, как бы отдыхает, собирая си­лы для новой пробы. Потом, наконец, опираясь пе­редними ножками о края ячейки, кое-как выходит и сразу же начинает разминаться, потягиваться, обчи­щать себя всеми шестью ножками, расправлять и скла­дывать крылья, извиваться брюшком и в то же время как бы оглядывать себя со всех сторон, причем шея оказывается настолько гибкой, что голова молодой пчелы поворачивается чуть ли не на все триста шесть­десят градусов.

А пока выползает на свет одна пчела, рядом от­крывается соседняя ячейка, в следующей сквозь еще не совсем разорванную крышку просовывается и ша­рит в воздухе усик новой пчелы, готовящейся к вы­ходу.

Если матка засевала по полторы тысячи яиц в день, в семье ежеминутно должна выходить на свет новая пчела.

Выход ее из ячейки, строго говоря, не является на­стоящим рождением.

Кто породил эту новую пчелу? Матка, отложившая в ячейку яйцо? Или пчелы-строительницы, сообща строившие восковое чрево, в котором это яйцо разви­валось? Или кормилицы, которые неустанно день и ночь снабжали кормом вышедшую из яйца личинку и, как наседки, обогревали ее?

Или, наконец, те тысячи рабочих пчел, которые с утра до ночи, проделывая сообща иной раз и

160

четверть миллиона километров в день, сносили в улей нектар и пыльцу, без которых кормилицам нечем было бы кормить расплод, выращивая новые поколения?

И потом: ведь каждый новорожденный рано или поздно отделяется от матери, а в многотысячной ко­лонии новая пчела только вливается в вырастившую ее материнскую общину.

Здесь, в общине, после свойственных всем насеко­мым и давно известных превращений (яйцо — личин­ка — предкуколка — куколка — взрослое, как говорят энтомологи, «совершенное», или, как писал один из вы­дающихся предшественников Дарвина, крупнейший русский биолог К. Ф. Рулье, «вполне образованное» насекомое) молодой пчеле предстоит пройти еще один цикл своеобразного развития, своеобразных превра­щений — смену обязанностей.

Этот цикл начинается для созревшей рабочей пче­лы в тот час, когда она покидает свою ячейку. Он длится несколько дней, до того, как пчела впервые вы­летит в поле, где уже распускаются бутоны цвгтков, требующих опыления и готовящих сладкую приманку для охотников за нектаром.

СМЕНА ОБЯЗАННОСТЕЙ

Улей, заселенный нумерованными пчелами. — Пче­лы — чистильщицы сотов. — Пчелы — кормилицы личинок. — Пчелы-строительницы. — Пчелы-воспи­тательницы. — Пчелы — приемщицы корма. — Пче­лы — санитары и сторожа. — Изменение поведения и изменение организации.

Десятки тысяч рабочих пчел, составляющих семью, чрезвычайно похожи друг на друга. Вместе с тем в те­чение долгого времени считалось, что все эти пчелы разбиты в семье на разные сословия, цехи, даже ка­сты, что пчела, выйдя из ячейки, становится до кон­ца дней своих или летной сборщицей корма, или сто­рожем, или кормилицей, или вентиляторщицей, или уборщицей, или строительницей. Для того чтобы разо-

161

Пчелы

11*

браться в том, что в этих взглядах верно и что неверно, исследователям пришлось много дней прове­сти у стеклянного улья, в который ежедневно впуска­лась группа новорожденных пчел, помеченных особым цветным знаком, красочным тавром.

Меченые пчелы с первого же шага их жизни в стек­лянном улье стали выдавать неизвестные ранее секре­ты пчелиного общежития.

Это было на Тульской пчеловодной опытной стан­ции, которая вписала в историю науки о пчелах не од­ну замечательную страницу. Здесь научный работник Л. И. Перепелова, вооружившись тонкими кисточками и пятью пробирками с разноцветными красками, пере­нумеровала тысячи новорожденных пчел, отобранных для поселения в стеклянный улей.

Уточнив и усовершенствовав изобретенный еще в 1908 году пчеловодом А. Пивоваровым способ метки пчел, тульские опытники применили простой код пяти­значной метки.

Цветные точки на разных местах спинки пчелы не хуже цифр изображали число. До пяти нумерация шла на спинке вверху слева, после пяти — справа. Таким образом, белая точка слева обозначала единицу, а справа — шестерку, красная слева — двойку, а спра­ва — семерку, фиолетовая читалась, как три или ва семь, оранжевая — как четыре или девять, зеленая была пятеркой или, если надо, нулем. Десятки поме­чались на спинке же, но внизу.

Теперь, увидев в улье пчелу с красной точкой еле ва внизу и с фиолетовой справа наверху, Л. Перепела ва знала: эта пчела № 28. Пчела с оранжевой точкой слева внизу и зеленой справа вверху была № 40 В случае необходимости можно было нумерацию про­должить за сотню (метки в передней части брюшка) и даже за тысячу (метки в нижней части брюшка). На всех пчел были заведены личные карточки, в ко­торых чуть не ежечасно регистрировались данные наблюдений.

Пятьдесят разведывательных групп, от полусотни до полутысячи меченых пчел в каждой, направила Л. Перепелова в свои стеклянные ульи.

162

«Пасечник должен знать пчел так, будто ой сам жил с ними в улье», — говорят пчеловоды.

Опыт Тульской станции тем и был замечателен, что буквально вводил пчеловода в улей, где каждая из тысяч разведчиц могла давать ему индивидуальные показания.

Одновременно с контролем за работой нумерован­ных пчел Л. И. Перепелова поставила и наблюдение за отдельными ячейками сота.

Выгравированная алмазом на стекле смотровой стенки сеть, линии которой совпадали с контурами ячеек, стала планом и картой, разбитой на зоны и позволившей не только проследить поведение отдель­ной пчелы в улье, но и проверить, связана ли работа ульевой пчелы с какими-нибудь определенными ячей­ками или участками сота.

Вот что узнали пчеловоды из всех этих кропотли­вых исследований.

Раньше всего подтвердилось, что неотличимо по­хожие друг на друга пчелы одной семьи действитель­но только по внешности одинаковы между собой, а по роду занятий очень ясно различаются. Об этом, как только что говорилось, пчеловоды догадывались давно. Но раньше полагали, что для каждой пчелы ее занятие является врожденным и пожизненным. Теперь выяснилось, что повинности пчелы с возра­стом меняются.

Когда это стало известно, жизнь улья начала выглядеть по-новому.

Попробуем проследить как можно дольше за од­ной пчелой, которую в час ее рождения пометили капелькой светящейся краски. Теперь эту пчелу можно будет легко находить на сотах и ночью, в темноте.

Созревшая пчела, выйдя из ячейки и очистив с се­бя остатки пленки — кожицы, минуты через две-три пробует чистить ячейку. Она помогает своим более взрослым сестрам сгрызать обрывки крышек, прини­мает участие в выравнивании и сглаживании краев ячейки, обмывает и чистит язычком стенки, дно.

163

Если освободившиеся ячейки не подготовлены, не смазаны изнутри, не вылизаны до блеска, матка не откладывает в них яйца.

Время, затрачиваемое на то, чтобы довести ячей­ку до той степени готовности, которая не позволит матке забраковать ее, колеблется в общем от два­дцати одной до шестидесяти двух минут. Перерывы в работе тоже оказались, как установил хрономет­раж, очень неровными, может быть, потому, что и индивидуальные качества отдельной рабочей пчелы имеют здесь не последнее значение.

Так или иначе, через час-два после выхода пчелы покинутая ею ячейка, очищенная и вылизанная до стандартного блеска, готова к приему нового яйца.

В чистке каждой ячейки и в ее подготовке к повторному использованию принимают участие от полутора до трех десятков пчел. Возрастной состав чистильщиц оказался пестрым: наряду с пчелой-одно­дневкой здесь работали и пчелы трехнедельного возраста.

Еще одно наблюдение сделано было Л. И. Перепе-ловой: более взрослые пчелы работали иной раз и по две минуты без передышки, тогда как молодые редко занимались делом дольше считанных секунд. Они часто прятались в чистые ячейки и здесь отсижива­лись в уединении, не то дозревая, не то, может быть, отдыхая от первых трудов.

Многие из молодых пчел отсиживались на ячей­ках с расплодом.

На четвертый день жизни пчела перестает зани­маться чисткой ячеек. До этого времени ее кормили старшие пчелы, теперь она не только начинает кор­миться сама, но принимается раздавать корм взрос­лым личинкам.

Пчела-чистильщица превращается в пчелу-воспи­тательницу.

Впервые отправляется она в район медовых ячеек и ячеек с пергой, куда раньше не заглядывала, и здесь проводит несколько минут. На гладкой поверх­ности перги в ячейках остаются царапины — следы ее челюстей.

164

Нагрузившись кормом, пчела спешит на рамку с расплодом, здесь одну за другой проверяет ячейки и подолгу задерживается в тех из них, в которых дозревают старшие личинки. Израсходовав взятый запас, воспитательница возвращается к ячейкам с медом и пергой и нагружается для нового рейса по сотам.

Этим делом пчела занята с четвертого по восьмой день жизни, после чего она вступает в следующую стадию, превращаясь из воспитательницы старших личинок в кормилицу личинок младших возрастов.

Кормление молодой личинки, а она питается только молочком, оказалось основным занятием пчел в возрасте от восьми до двенадцати дней.

Ни в наблюдениях Л. И. Перепеловой, ни в на­блюдениях других исследователей ни разу не было отмечено, чтобы хоть одна пчела моложе шести дней выполняла в нормальных условиях функции корми­лицы.

Причины этого теперь достаточно выяснены: ана­томы, гистологи и физиологи показали, что нижне­челюстные молочные железы, выделяющие корм для молодых личинок, хорошо развиты у пчелы только в определенном возрасте. До шестого дня эти железы еще развиваются, а после двенадцатого дня начи­нают атрофироваться. В соответствии с этим с вось­мого до двенадцатого дня, когда молочные железы больше и сильнее всего развиты, кормилицы заняты питанием молодых личинок и питанием матки. Таким образом, была установлена прямая связь между фи­зиологией отдельной пчелы, ее возрастом и общинной, семейной ее функцией.

Такая же связь установлена была затем и при изучении восковых желез.

В гирляндах пчел на сотах отобрали свыше полу­тысячи строительниц. Так как все пчелы были здесь мечены по возрастам, удалось установить, что подав­ляющее большинство их находится в возрасте от двенадцати до восемнадцати дней.

Ученые приготовили шестьдесят тысяч срезов с восковых желез этих пчел. Изучение срезов пока-

165

зало, что восковые железы начинают заметно увели­чиваться как раз с двенадцатого дня, на пятнадца­тый день прекращают рост, а затем постепенно атро­фируются. У большинства пчел двадцатитрехдневного возраста восковые железы уже совсем угасли.

Эти факты еще раз подтвердили физиологическую основу организации пчелиной семьи и показали, как изменяющееся с возрастом физиологическое состояние отдельной пчелы подготовляет изменение ее функции, ее рода деятельности в семье.

Важно, однако, разобраться и в том, какие внеш­ние обстоятельства служат на разных этапах разви­тия особи непосредственным поводом, толчком, си­гналом, вызывающим закономерное чередование про­сыпающихся в разном возрасте инстинктов, которые, в свою очередь, обусловливают смену функций, пере­ход пчелы от одного рода деятельности к следующему.

Возьмем для примера вопрос о том, каким образом повзрослевшая пчела-воспитательница, пере­ходя в разряд пчел-кормилиц, перестает подносить корм в ячейки с личинками старшего возраста. Это изменение функции, как и любое другое, подготов­лено внутренним состоянием пчелы, в данном случае, состоянием ее кормовых желез. Но осуществляется оно не само по себе, под влиянием одних только слепых внутренних побуждений, но обязательно в свя­зи с каким-нибудь определенным внешним воздей­ствием, как новая реакция на конкретное раздра­жение.

В момент развития, о котором здесь ведется речь, таким раздражителем могут быть и трехдневное яйцо и трехдневная личинка.

Если мы примем первый вариант, то пчела, ста­новящаяся кормилицей, должна бы, прекратив кормле­ние взрослых личинок, приняться подливать молочко в ячейки с лежащими яйцами, из которых вот-вот начнут выходить личинки, а затем продолжать кор­мить однодневных, двухдневных и, наконец, трех­дневных, включая тех, которые выросли настолько, что их размеры или положение в ячейке оказываются сигналом к прекращению дачи им молочного корма,

166

Во втором же случае кормилица должна бы начать выполнение своей новой функции с кормления трех­дневных личинок, для которых заканчивается молоч­ный период кормления и которые вот-вот перейдут на иждивение воспитательниц; начав с трехднев­ных, кормилица продолжает отдавать молоко двух­дневным и однодневным, все более и более молодым личинкам и заканчивает этот этап развития, оставив капельку молока в ячейке с лежащим

яйцом.

Возможно, однако, и это предположение кажется наиболее правдоподобным, что связь между степенью развития кормовых, «молочных», желез пчелы и воз­растом выкармливаемых ею личинок не является ни прямолинейно прямой, ни прямолинейно обратной. Схема обоюдных связей может ведь в этом случае выглядеть и так: железы кормилицы только начинают усиленно развиваться — молочко отдается трехднев­ным личинкам; железы успели лучше развиться — молочко отдается личинкам двухдневным; железы достигли наибольшего развития — корм складывается в ячейки с самыми молодыми личинками, в ячейку с лежащим яйцом, где личинка еще не вылупилась; но вот железы, пройдя фазу наибольшего развития, начинают постепенно угасать — молочко снова дается двухдневным личинкам; железы еще больше атрофи­ровались — кормилица снова раздает молочко трех­дневным личинкам... Вторичным кормлением личинок этого возраста и исчерпывается действие инстинктов пчелы-кормилицы.