— Ох, ладно. Неважно. Может быть, в следующий раз. Вообще-то, эй, подождите здесь секунду. — Он ныряет в коридор.
Пакс хлопает меня по руке.
— Почему мы не можем потусоваться с моим новым лучшим другом?
— Клянусь богом, я убью тебя…
Появляется Андре с двумя бутылками пива. Он сует их нам в руки, радостно кивая.
— Вот, держите. На дорожку. Надеюсь, мы скоро снова увидимся, ребята. О, в чем дело, Джеймс? Йо! Подожди! Я иду. — Он оглядывается на нас с Паксом, мягко хлопая нас по плечам. — Серьезно, парни. Добро пожаловать сюда в любое время. Ведите машину осторожно, хорошо? — Андре бросается вслед за своим другом, исчезая в толпе.
Мы с Паксом смотрим на пиво, а затем переглядываемся.
— Выбить дерьмо из этого чувака будет очень сложно, — говорит Пакс, открывая свое пиво. — Он, как собака, запертая в теле человека.
— Знаю, — угрюмо отвечаю я. — Я подумал о том же самом.
ГЛАВА 44
КЭРРИ
ДВЕ НЕДЕЛИ СПУСТЯ
Мне больше не нужно лгать. Ни о чем. Я могла бы рассказать правду о своем прошлом любому, кто будет слушать, и не будет никаких последствий. Я свободна от всего того дерьма, которое случилось в Гроув-Хилле. Но... я все еще не могу заставить себя говорить об этом. Не могу заставить себя говорить правду и о других сферах своей жизни. Видите ли, как только вы начинаете лгать о мелких деталях, на удивление трудно остановиться.
Я говорю Элоди, что переспала с Андре. Даже не знаю, почему говорю эту ложь, когда она так явно далека от правды, но думаю, что часть меня хочет, чтобы это было правдой. Сказать это вслух, чтобы увидеть, как слова слетают с моего языка. Элоди покупается на ложь, не задумываясь. Она так увлечена своими отношениями с Рэном, что не замечает боли в моем голосе, когда я говорю ей, что мне понравилось заниматься с ним сексом.
В конце месяца на день рождения Рэна парни из Бунт-Хауса исчезают, и Элоди безутешна, хотя и притворяется, что это не так. Она проверяет свой сотовый двадцать три раза в течение часа, прежде чем я перестаю считать и оставляю ее тосковать по Темному Лорду Бунт-Хауса.
В следующие недели жизнь идет своим чередом.
Мерси возвращается в Вульф-Холл, расхаживая с таким видом, будто никогда не уходила, что выводит Рэна из себя.
Я занимаюсь с Элоди и Прес.
Я иду еще на три свидания с Андре, и он говорит мне, что влюблен в меня на заднем ряду кинотеатра, так мило и искренне, что чувствую себя чудовищем, когда благодарю его и не отвечаю то же самое в ответ.
Однажды вечером Мерси прерывает нас с Элоди, болтающихся в ее комнате — в старой комнате Мары — и рассказывает, что у Мары был тайник. Ниша в эркере, под подоконником. Я ничего об этом не знала, но оказалось, что Мара вела дневник, и она забыла взять его с собой, когда покидала академию.
Я убеждаю Элоди, что дневник лучше оставить у меня. Клянусь ей, что отнесу его в полицию. Ненавижу лгать, но отдать дневник было бы катастрофой. Одному Богу известно, что там внутри — о скольких нарушенных законах написала Мара, прежде чем сбежать в Лос-Анджелес — и каковы могут быть последствия, если ее признания попадут не в те руки.
А потом... меньше чем через неделю… доктор Фитцпатрик (с очень заметной разбитой губой) объявляет, что мы должны выполнить совместное задание с другим студентом, с которым мы обычно не работаем, и Дэшил Ловетт заявляет, что хочет работать со мной.
В ту секунду, когда слышу, как он встает и говорит это, я вырываюсь из странного тумана, в котором существовала в течение нескольких недель, и возвращаюсь в свое бренное тело.
В ушах звенит — пронзительный ужасный звук, который перекрывает всю болтовню и скрип стульев, происходящих вокруг меня.
Дэш каким-то образом появляется передо мной, одетый в отглаженную рубашку и очень дорогие на вид туфли. Выражение его лица нечитаемое, когда он смотрит на меня сверху вниз. Его рот слегка кривится, когда он обращает свое внимание на мою подругу, сидящую на диване рядом со мной.
— Давай. Вставай, Элоди. Мне нужно сесть рядом с моим партнером.
— Ты еще пожалеешь об этом, — огрызается Элоди.
— Сомневаюсь.
О, узнаю самоуверенный, высокомерный взгляд, каким сейчас смотрит Дэшил. Я видела его миллион раз, и, увидев сейчас, мне хочется кричать. Он припирается с Элоди — что-то насчет Рэна — но я не слушаю. Слишком занята, сдерживая этот крик.
Элоди выглядит несчастной, но встает и уходит. Я застываю на месте, когда Дэшил садится рядом со мной на диван. За последние месяцы я ловила странное дуновение запаха Дэша в воздухе, когда мы проходили мимо друг друга в коридорах — неизбежные моменты, когда я изо всех сил старалась забыть, как много жила ради моментов, когда видела его в коридорах академии — но краткий, слабый намек на знакомый запах всегда был только дразнящим, мягко пробуждающим воспоминания, воскрешая их к жизни.
Теперь запах цитрусовых, мяты и океана — это обонятельная атака, которая заставляет меня прижимать руку к горлу и пытаться не дышать. Воспоминания не пробуждаются. Они бунтуют.
— Что, черт возьми, ты делаешь? — шиплю сквозь зубы.
Дэшил задумчиво хмыкает.
— Жизнь иногда становится такой скучной, тебе не кажется? Изо дня в день происходит одно и то же. Забавно немного все перевернуть.
— Тогда почему бы тебе не стать партнером с Дамианой Лозано и не оставить меня в покое? Ты уже однажды перевернул мой мир с ног на голову, придурок. И одного раза достаточно, если тебе интересно.
Он молчит. Вокруг нас все разговаривают и спорят, закатывая глаза и вырывая друг у друга из рук листки бумаги. Похоже, что никто не доволен партнерами, с которыми придется работать. Рэн выглядит так, словно собирается задушить Мерси голыми руками, а у окна Элоди... О боже, нет. Элоди каким-то образом оказалась партнером Пакса.
— Не волнуйся. Он как клизма, — говорит Дэш. — В какой-то момент неприятно, но потом чувствуешь себя живым. С ней все будет в порядке.
— Я беспокоюсь не о ней, а о нем, — огрызаюсь я.
Дэш смеется.
— Да, пожалуй, ты права. Она очень взрывная, не так ли?
— Откуда тебе это знать?
— Ну, просто знаю. Немного. Мы недавно нанесли визит ее отцу. Это было не очень красиво.
— О чем ты говоришь? Ее отец служит в армии и работает в Израиле. — Мне не нравится выражение его лица. Он выглядит усталым. Смущенным? Уравновешенным? Смирившимся? Я не могу сказать, что это за взгляд и что он собой представляет, но мне от него не по себе.
Дэш вздыхает, откидывая голову на спинку дивана. Его взгляд блуждает по потолку, избегая меня любой ценой.
— Не обращай на меня внимания. Я несу чушь.
Я не могу игнорировать его. В последний раз, когда мы так много говорили, между нами все было идеально. Он только что был внутри меня и только что сказал мне, что влюблен в меня. Прошло очень много времени с тех пор, как я находилась так близко к нему, и я застигнута врасплох тем, как его близость влияет на меня.
— Она сильная. Это все, что я пытаюсь сказать, — заключает Дэш. — Как и ты.
Ему не следовало этого говорить. Я мысленно перебираю содержимое своей школьной сумки, пытаясь вспомнить, есть ли в ней что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия.
— А что ты знаешь о моей силе, Дэшил? Ты трахнул другую девушку прямо у меня на глазах, а потом даже не потрудился защищаться. Не пытался ни объяснить, ни извиниться, ни выяснить, дышу ли я еще. Ты просто, бл*дь, сбежал и больше со мной даже не разговаривал. Ты... ты... — Я встряхиваюсь, вытаскивая себя из темной дыры, в которую скатилась.
Черт, мне нужно дышать. Почему я не могу перестать так сильно дрожать?
Дэш вытягивает свои длинные ноги перед собой, скрещивая их в лодыжках. Переплетает пальцы, положив руки на живот. Он ничего не говорит, и моя температура поднимается так быстро, что гнев, кажется, поджаривает меня изнутри.
— И я ненавижу твою рубашку. Твои дурацкие штаны и дурацкие туфли. Кого, черт возьми, ты обманываешь? Как ты можешь снова так одеваться после того, как наконец понял, что ты не манекен и у тебя есть какая-то индивидуальность?
Парень немного отстраняется, откидывает голову назад, но все равно ничего не говорит.
— Ты начал разъезжать в машине, которую ненавидишь. Больше не играешь в оркестровой комнате. Совершенно лишен эмоций. Ты просто... — Я вскидываю руки вверх. — Ты плывешь, как гребаная безмозглая амеба, ожидая, что мир скажет тебе, что делать и как реагировать. — Мне бы хотелось сказать, что я остановлюсь на этом, но как только начала, то не больше могу остановиться. Все сдерживаемые, колючие эмоции, которые терзали меня изнутри, пробиваются наружу. Они хотят выйти, и слишком больно, чтобы держать их внутри.
Я называю его лжецом.
Называю обманщиком.
Я устраиваю ему самую жгучую взбучку века и почти не останавливаюсь в процессе, чтобы перевести дыхание.
Дэш сидит молча, уставившись на свои руки. Просто сидит и принимает все это. Он ничего не отрицает. Время от времени парень смотрит на меня, глаза чистые и ясные, выражение его лица настолько сбивает с толку, что я спотыкаюсь в своей атаке, ненавидя его за то, что он не сопротивляется.
Слезы начинают течь по моим щекам, и Дэш наконец реагирует. Его челюсти сжимаются, между бровями образуется глубокая, несчастная V.
— Не надо. Не плачь, Стелла, — шепчет он.
Я сердито вытираю слезы, склоняя голову. Надеюсь, никто этого не заметил.
— И что бы ты предпочел, чтобы я сделала? Мне снова закрыть рот и продолжать страдать в тишине? Я думала, это то, что тебе нравится. Девушка, которую ты поставил на колени. Разве тебе не нравится, когда девушки плачут из-за тебя? — Особенность таких ядовитых снарядов в том, что они причиняют вам боль на выходе так же сильно, как и человеку, в которого вы их направляете.
Я сдерживаю рыдание в горле. Мои следующие слова звучат мягче.
— Ну что? Ответь на вопрос. — Мне нужно знать. Все это время я пыталась утешить себя сознанием, что то, что Дэш сделал в той обсерватории, говорило о его собственной сломленности, а не о моей. Но я никогда не была уверена. Нити всего этого никогда не сплетались правильно. Все так запутано и намешано, и впервые я хочу услышать, как он говорит правду. Он многим мне обязан.
Дэш делает глубокий вдох и откидывает голову на спинку дивана, чтобы посмотреть на меня.
— Сила — это пьянящая, вызывающая привыкание вещь, Стелла. Она развращает даже лучших людей, а я даже близко не был хорошим. Я был низшим из низших. Захват власти и господство над другими заставляли меня чувствовать, что я контролирую ситуацию. С тобой я узнал, что истинная сила — это доверие. Партнерство. Уязвимость. Доброта. Дружба. Ты показала мне все это. Ты спасла меня от жизни, пойманной в уродливый, порочный круг, который никогда не сделал бы меня по-настоящему счастливым. И за это я всегда буду благодарен тебе. Мне никогда не хотелось, чтобы ты плакала. Я хотел любить тебя, и до сих пор люблю.
Звенит звонок, разрывая воздух, и Дэш встает на ноги.
— Пакс скоро планирует еще одну вечеринку в нашем доме. Ты должна попытаться отговорить Элоди от похода туда, если сможешь. И как бы мне ни хотелось увидеть тебя там, Стелла, вероятно, будет лучше, если ты тоже останешься в стороне. — Он направляется к выходу, его плечи покорно опущены. Однако держится прямо. Гордо. Но на этот раз я думаю, что не его высокомерие держит его спину прямо. Думаю, это своего рода облегчение.
ГЛАВА 45
ДЭШ
Я думал…
Не знаю, о чем, черт возьми, я думал.
Я решил, что если позволю ей порвать меня в клочья, то почувствую себя лучше. Что если стану свидетелем ее гнева, безразличия или отвращения, то почувствую себя виноватым, и тогда мне будет легче перестать думать о ней. Очевидно, что это не так. Всю следующую неделю я проживаю, как зомби, едва осознавая окружающий мир.
Я много думаю о своих ошибках и понимаю, насколько был глуп. Рэн влюблен в Элоди Стиллуотер. На его день рождения мы пролетели через пол мира и избили ее отца до полусмерти из-за ужасных вещей, которые он с ней сделал. Рэн раскрыл свои карты, когда попросил Пакса и меня помочь ему в этом. Он не побоялся, потому что глубина его чувств к девушке требовали этого.
Я должен был сделать то же самое для Карины.
Должен был поставить ее выше всего остального. Должен был лелеять ее больше всего на свете, включая мою дружбу с Паксом и Рэном, потому что Кэрри этого заслуживает.
Скрывая наши отношения, я говорил себе, что защищаю ее, но теперь столкнулся с фактами. Мне было страшно.
Я был жалким трусом.
Что бы я только не отдал, чтобы вернуться в прошлое и все исправить. Сделать все правильно с первого раза. Взгляд в прошлое — та еще сука.
Вместо того, чтобы исчезнуть со временем, единственное прекрасное воспоминание о том, как я был с Кэрри в моей спальне в Бунт-Хаусе, усиливается. В течение нескольких недель я разрываюсь между одержимым сочинением музыки о ней и отказом от своего инструмента, оставляя его нетронутым. Пианино стоит в углу, задумчивое и угрюмое, осуждая меня своим молчанием. Доходит до того, что я не могу задерживаться в четырех стенах своей комнаты, не испытывая сокрушительной боли в груди. Я часто сплю на диване в гостиной, а когда просыпаюсь, еду в Маунтин-Лейкс, беру свой ноутбук в «Вопящий Бин», чтобы выполнять свои задания где-нибудь подальше от дома.
Я также наслаждаюсь недовольными косыми взглядами официантов, которые, похоже, любят Кэрри и очень ненавидят меня. Их презрение — еще одно достойное наказание за мои преступления.
В пятницу я занимаюсь в кабинке в задней части закусочной, когда чувствую, что кто-то подошел к моему столику. Думая, что это Джаззи, официантка, которая ненавидит меня больше всего, я не отрываю взгляда от экрана. Но оказывается, это кто-то гораздо более неожиданный.
— Эй, парень! Дэш, верно? Бывший Кэрри?
Я отшатываюсь от этого парня, физически и морально. Ударяюсь плечом об подоконник в процессе и Андре извиняюще смеется.
— Эй, извини, чувак. Я не хотел подкрадываться к тебе.
Парень думает, что напугал меня. Он понятия не имеет, что само его присутствие для меня так же болезненно, как клеймо.
— Я Андре, помнишь? Мы познакомились на вечеринке? Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе?
Я смотрю на него с ужасом на лице, но парень похоже ничего этого не видит. Он проскальзывает в кабинку напротив меня, ставит перед собой чашку кофе навынос и улыбается мне.
Вау. Совершенно не обращает внимания. Впечатляюще.
— Как дела, чувак? — Он обхватывает руками чашку кофе.
— Отлично, — натянуто говорю я. — У меня все отлично. Спасибо, что спросил.
— Круто. — Парень кивает.
Уже официально пришла весна, но сегодня все еще достаточно холодно и снежно — последний шквал, прежде чем температура поднимется и полевые цветы начнут расти по всей горе. Андре наблюдает за крошечными белыми пятнышками, кружащимися в неподвижном воздухе через стекло.
— Круто, — повторяет он.
— Как у тебя дела? Все в порядке? — От меня не ускользает странность того, что я спрашиваю нового парня Кэрри, все ли с ним в порядке, но в Андре есть что-то чертовски привлекательное. Меня бы вполне устроило, если бы я мог возненавидеть его, но я не могу. И с парнем явно что-то не так.
Он барабанит пальцами по столу, быстро кивая.
— Да. Да, я в порядке. Просто увидел, что ты сидишь здесь, и подумал: к черту все это. Я хотел кое о чем тебя спросить. Знаю, это странно и все такое, но ты не возражаешь?
О боже. Ну вот. Куда, черт возьми, это приведет? Я откидываюсь назад, пожимая плечами.
— Конечно.
— Кэрри когда-нибудь говорила, что любит тебя?
— Вау. Просто... прямо в лоб, да? — Признаюсь, это не совсем то, чего я ожидал.
Андре ковыряет ноготь большого пальца, избегая зрительного контакта.
— Думаю, да, — говорит он. — Некоторое время назад я сказал ей, что люблю ее…
Мне совсем не нравится это слышать. Одно дело знать, что девушка, которую ты любишь, с кем-то другим. Но совсем другое — узнать, что другой человек тоже в нее влюблен. Я неловко ерзаю, прочищая горло, и Андре улавливает напряжение. Он выглядит встревоженным.
— О... прости, парень. Просто Кэрри мало что рассказала о ваших отношениях. Она лишь упомянула, что вы были вместе всего пару месяцев, а потом расстались. Наверное, поэтому я решил, что у тебя больше нет к ней чувств.
Я корчу гримасу, качая головой.
— Нет.
Андре хмурится. Он выглядит так, словно ветер только что вышел из его парусов.
— А-а-а, черт. Ну, я и тупица.
— Прости. Я не понимаю.
Он смотрит мне прямо в глаза.
— Ты влюблен в нее, не так ли?
Я смотрю на него, размышляя. В последнее время мне не удавалось делать правильные вещи. Но сейчас знаю, что мне нужно делать. И это отстой. Я делаю глубокий вдох.
— Нет. Я не влюблен в нее. Мы даже не друзья.
Андре, похоже, на это не ведется. Он опускает голову, уныло глядя на свой кофе.
— Мой отец — профессиональный лжец, — тихо говорит он. — Я не могу доверять ни единому его слову. Не пойми меня неправильно, но я научился распознавать ложь давным-давно, и это... не было правдой.
Что он хочет, чтобы я сказал? Совсем недавно мне хотелось разбить ему лицо, а теперь парень хочет, чтобы я более убедительно солгал ему о том, что не влюблен в его девушку? Я пытался, честно.
Кладу руки на стол, жалея, что не остался сегодня в своей комнате. Воспоминания далеко не так плохи, как я чувствовал себя сейчас.
— Ладно, — говорю я. — Позволь задать тебе вопрос. Есть ли какая-нибудь вселенная или реальность, в которой можно было бы знать, насколько красива, неистова, умна и дерзка Кэрри, и не любить ее?
Андре оседает, откидывая голову на красную обивку из искусственной кожи и закрывает глаза.
— Я так не думаю. Знаешь… — Я постукиваю пальцем по боку ноутбука. — Кэрри заслуживает счастья. Я хочу этого для нее. Она хороший человек. Настолько хороший, что думаю, она не сказала тебе, как плохо я, бл*дь, обошелся с ней, когда мы были вместе. Я не собираюсь вмешиваться в то, что происходит между вами, ребята. Если она может быть счастлива с тобой, пусть будет так. Как бы неприятно мне не было, но я примиряюсь с этим. Медленно. Только не приглашай меня на свадьбу или что-то в этом роде.
Потирая подбородок, Андре стонет.
— Свадьбы не будет.
— Это просто оборот речи. Ей всего восемнадцать лет. Я просто говорю…
Парень прищуривается, но не зло. Похоже, он готовится к худшему.
— Ты не ответил на мой вопрос. Она когда-нибудь говорила тебе, что любит тебя?
— Тебе действительно нужно знать?
Он ждет.
— Да. Говорила.
Андре печально кивает. Он скользит к краю скамейки и встает, прихватив с собой кофе.
— Не имеет значения, что ей всего восемнадцать. Я бы все равно попросил выйти за меня. Но не буду, потому что она все еще любит тебя. — Он хлопает меня по плечу, слегка сжимая его. — Надеюсь, что ты получишь еще один шанс с ней, парень. И очень надеюсь, что в следующий раз ты будешь обращаться с ней лучше. Ты прав. Она действительно заслуживает счастья.
ГЛАВА 46
КЭРРИ
АНДРЕ: «Привет, милая девушка. Как бы мне не хотелось этого делать, но я возвращаюсь в Олбани. Моя рабочая нагрузка только что утроилась, а поездка в кампус и обратно делает жизнь невыносимой. Хотя мне было очень весело тусоваться с тобой! Очень надеюсь, что у тебя все сложиться хорошо до конца твоего выпускного года. Выпей за меня кофе в следующий раз, когда будешь в кафе».
Я смотрю на текстовое сообщение и пытаюсь понять. Он что, издевается надо мной? Конечно, отношения с Андре продвигались медленно, но я не думала, что он порвет со мной. Что, черт возьми, происходит?
Я перечитала сообщение тысячу раз, разбирая его слово за словом, пытаясь расшифровать скрытый код в нескольких коротких предложениях, пытаясь понять, что они на самом деле означают. Потому что все не может быть так просто, верно? У нас так много общего. Мы любим одно и то же. Он заставляет меня смеяться. А еще Андре сказал мне, что влюблен в меня, черт возьми! Почему парни говорят мне, что влюблены, а потом бросают?
Запираюсь в своей спальне и переношу дату обеда, которую я назначила с Прес. Остаток дня я плачу — устало, странным образом смирившись — и смотрю реалити-шоу на Netflix. Все это время мой разум крутит свои колеса, пытаясь понять, что с Андре пошло не так. Но в этом-то и проблема. Ничего не пошло не так. Он знал, что я еще не готова заняться с ним сексом, и был согласен подождать. Знаю, что был. Он никогда не был напористым. Парень вел себя как настоящий джентльмен, когда бы мы ни тусовались. Он преследовал меня. Хотел проводить со мной каждую свободную минуту, и когда мы были вместе, это было приятно.
Я начинаю искать другие объяснения. Внешние объяснения. И вот тогда в моей голове всплывает имя лорда Дэшила Ловетта. На английском он сказал мне, что все еще любит меня, и это, возможно, самая злая ложь, которую он когда-либо говорил. Мне потребовалось несколько часов, чтобы прийти в себя до такой степени, чтобы снова нормально дышать. Дэш, конечно, достаточно высокомерен, чтобы вмешиваться в мои дела. Но зачем ему беспокоиться? Неужели этот ублюдок считает, что сделал недостаточно? Чем больше я размышляю над этим, тем больше убеждаюсь, что он приложил к этому руку.
К тому времени, когда вечером захожу в комнату Элоди, чтобы рассказать о случившемся, я уже уверена в этом. Это вина Дэшила Ловетта. Элоди хочет потусоваться вместе, но я не в настроении для компании. Говорю ей, что хочу провести вечер в одиночестве, дуться и закончить домашние задания, но когда возвращаюсь в свою комнату, то не могу думать. Слова, напечатанные во всех моих учебниках, плывут по странице, вызывая у меня головную боль.
К тому времени, как темнеет и загораются огни обсерватории, издеваясь надо мной с гребня холма в окне, я официально в ярости. Если бы Мара была здесь, она бы точно знала, как преподать Дэшилу урок. Она бы уже распланировала месть по пунктам.
Думая о моей своенравной подруге, я впервые за целую вечность скучаю по ней. Было легко злиться на нее. До сих пор больно, что она ушла, не сказав ни слова на прощание. И пришла всего одна открытка с тех пор, как она уехала. Одна! С ее стороны было бы очень мило позвонить. Дать мне знать, что с ней все в порядке.
Лежа на кровати, я вдруг вспоминаю о дневнике Мары. Он все еще лежит на дне моей сумки. Я рада, что Элоди доверяет мне достаточно, чтобы передать его, хотя понимаю ее любопытство по поводу тайны Мары. Я все еще чувствую себя чертовски виноватой за то, что не призналась и не рассказала ей обо всем, что произошло с Марой, Рэном и Фитцем, но угрозу Фитца нельзя воспринимать легкомысленно. Он, не колеблясь, сдаст парней Харкорт и копам. Во мне все еще существует эта извращенная, гнилая потребность защищать Дэшила. Но что, черт возьми, мне делать? Затяжная эмоция, которую я испытываю к нему, подобна раковой опухоли, причиняет мучительную боль и со временем становится все хуже и хуже, но я ничего не могу с этим поделать. Не могу его вырезать. Поверьте, я пыталась. Должна ли я просто позволить Фитцу сообщить о парнях в полицию, и пусть их всех вышвырнут из академии? Могу ли я сидеть и смотреть без малейших угрызений совести, как Дэша отправляют обратно в Великобританию?
Черт, я больше не могу об этом думать. Встаю, хватаю сумку, расстегиваю молнию и высыпаю ее содержимое на кровать. Дневник Мары — последнее, что падет на одеяло. Свет от моей прикроватной лампы отбрасывает теплый оранжевый отблеск на коричневый кожаный переплет.
Было бы неправильно читать его. Вот что я обычно думаю, если бы это был дневник кого-то другого. Но Мара отказалась от права на свои секреты, когда оставила свой дневник в Вульф-Холле, а вместе с ним и меня с Прес. Нет, я не чувствую себя слишком виноватой из-за мысли о том, чтобы пролистать страницы тетради. Некоторое время я просто изучаю потускневшую кожу тетради. Телефон Мары был выключен вскоре после того, как она ушла. Сообщения, которые я ей посылаю, не доходят. Несколько раз, когда я пыталась позвонить, номер был заблокирован. Я все равно пытаюсь связаться с ней каждые пару недель, на всякий случай, но из этого ничего не выходит.
Возможно…
Открываю дневник и начинаю читать. Мара всегда говорила о поездке в Лос-Анджелес. Может быть, она упомянула что-то об этом в своем дневнике. Куда именно она хотела поехать. Где планировала остановиться…
Я читаю.
Проходит час.
А потом еще один.
К тому времени, когда я закрываю дневник и кладу его на кровать, я очень, очень волнуюсь.
Хватаю телефон и делаю то, чего не делала с прошлого июля.
Я пишу сообщение Дэшу.
ГЛАВА 47
ДЭШ
Стелла: Нам нужно поговорить.
Стелла: СЕЙЧАС.
Я такой жалкий кусок дерьма. И вот тому доказательство. Я поворачиваюсь вправо, держа телефон над краем дивана, где Пакс не может увидеть, на что я смотрю. Слова плывут по экрану, не имея никакого смысла. Я загораюсь, как сигнальная ракета, руки дрожат, сердцебиение внезапно ускоряется. Не может быть, чтобы Кэрри просто написала мне. Ни в коем случае, это нереально.
— Дэш!!! Какого хрена, чувак?! Мне здесь надирают задницу. Хватит валять дурака.
Я смотрю на экран телевизора, шипя сквозь зубы, когда вижу, в каком дерьме мы оказались. Не самое подходящее время нажимать кнопку паузы. Я точно знаю, как отреагирует Пакс.
— ТЫЧТО, БЛ*ДЬ, С УМА СОШЕЛ!
Дерьмо. Ненавижу быть правым. Он выглядит так, словно собирается убить меня. Я вскакиваю с дивана, держа телефон в руке.
— Прости. Это очень важно. Семейное дерьмо, — говорю я ему.
— В Англии едва рассвело! — кричит он.
— Вот именно. Это очень важно. — Спешу из его спальни, прежде чем Пакс успеет швырнуть мне туфлю в голову или что-то в этом роде. Я даже не успеваю войти в свою спальню и закрыть дверь, как из его динамиков раздается очень громкий, очень сердитый скрежет металла, от которого дребезжат стены. Блин, Пакс в бешенстве. Я получу королевскую порцию дерьма за это позже.
Хотя мне на это наплевать.
Телефон.
Сообщения на телефоне.
Я почти ожидаю, что сообщения исчезнут, как мираж, когда я снова посмотрю на экран. Но нет. Мало того, что они все еще там, но к ним присоединились еще два.
Стелла: Я серьезно, Дэш.
Стелла: Я не шучу. Напиши мне!
Мои пальцы сами по себе постукивают по экрану, но я останавливаю себя. Делаю глубокий вдох. Собираюсь с силами. Я удаляю тарабарщину, которую собирался отправить ей, и вместо этого пишу что-то более краткое.
Я: Когда? Где?
Стелла: Сейчас. Столовая.
Я: Уже поздно. Харкорт убьет нас обоих, если поймает там.
Стелла: Твои предложения? Я не могу сейчас спуститься с горы. Они услышат машину.
Я тоже не могу подъехать туда, не встревожив охрану. Хью стал особенно бдителен с тех пор, как мы с Паксом разгромили логово Фитца. Раньше я ходил или бегал, когда проводил все ночи с Кэрри, и теперь мне придется сделать то же самое.
Я: Беседка.
Стелла: Ни за что. Я не могу пройти лабиринт.
Бл*дь. Я забыл, как сильно она ненавидит лабиринт.
Я: Подожди меня у входа. Мы войдем вместе.
Стелла: Хорошо. Тридцать минут. Не заставляй меня ждать.
Некоторым образам суждено гореть в сознании всю жизнь. Я огибаю северную стену Вульф-Холла, задыхаясь после бега по проселочной дороге, кожа покалывает от пота, и вот там, в лунном свете стоит Кэрри, петли прекрасных кудрей, рассыпанные по плечам, подсвечены блестящим серебром. Ее кожа бледная и сияющая, полные губы безупречно розовые. Она смотрит на меня жестким, отстраненным взглядом, когда я приближаюсь, и, хотя в темных глубинах ее глаз нет тепла, меня охватывает трепет предвкушения. Даже когда так явно проявляется ее ненависть, моя душа радуется, что эта девушка вообще смотрит на меня.
Кэрри неловко ерзает, когда я подхожу ближе.
— Отведи нас в беседку. Мы можем поговорить там.
Боже, каждая частичка меня болит. Я бы с радостью променял год своей жизни на каждую секунду, когда смогу держать ее в своих объятиях. Сжимая челюсти, прячу жалкую тоску в своей душе.
— Следуй за мной.
Я рад, что захватил с собой фонарик. Луна достаточно яркая, небо открытое и ясное, но тесные стены лабиринта высоки и отбрасывают глубокие тени, которые затрудняют обзор. Я быстро иду вперед по лабиринту, стремясь добраться до места назначения, пока мои мысли кружатся в голове. О чем она хочет поговорить? Что было такого срочного, что ей пришлось написать мне так поздно? Что было настолько срочным, что она должна была написать мне, и точка? Она скорее откусила бы себе язык, чем заговорила со мной. Что бы это ни было, это должно быть важно.