является, вероятно, эквивалентом трактата, о <концах концов>, завершавшего <Сумму творений>. В представляющих его манускриптах он остался незавершенным, обрываясь на последнем судилище и так и не приступая к заявленной трактовке <вечного блаженства, вечных венцов, дома и обителей божиих>.
После рассуждения о всеобщем воскресении в первой части и воскресении Христа во второй, Альберт приступает в третьей к воскресению нечестивых. <Местами наказаний>, по его словам, являются <ад, чистилище, лимб младенцев, лимб патриархов>. На вопрос, является ли ад местом, Альберт отвечает, что ад двояк: есть внешний ад, суть место материальное, и ад внутренний, являющийся карой, которую претерпевают проклятые где бы они
1 Об Альберте Великом см.: О. Lottin такжеа
2 De Resurrections ed. W. Kubel in Albcrti Magni Opera omnia, t. XXVI, Munster/W, 1958. Шестой вопрос () находится на страницах 315-318, девятый () - на страницах 320-321.
ни обретались. Место ада расположено <в сердце земли>, и кары там вечные. Цитируемые <авторитеты> все те же - Августин, Гуго Сен-Викторский, а по проблемам места и огня - Григорий Великий и <Чистилище святого
Патрика>. В вопросах логики - ссылки на Аристотеля.
Чистилище, согласно, это место, расположенное близ ада. Это даже верхняя часть ада. Григорий и Патрик говорили о Чистилище на этой земле потому, что бывают случаи явления на этом свете душ из чистилища по особому разрешению, чтобы дать предостережение людям. Тексты Гуго Сен - Викторского и святого Павла (1 Кор. 3), причем последний в свете комментария Августина, сообщают, что в чистилище снимаются вениальные грехи. Доказательство, позволяющее Альберту прибегнуть к тонкостям логических построений при опоре на Аристотеля, достаточно пространно. Затем Альберт переходит к рассуждению о характере и интенсивности кар чистилища. Он считает, что души в чистилище не страдают от худших кар, ибо пользуются светом веры и светом милости, им временно недостает блаженного лицезрения, но это лишение не должно отождествляться с внутренним мраком. Демоны довольствуются препровождением душ на очищение в чистилище, но самой процедурой не занимаются. Наконец, в чистилище нет кары морозом (gelidicium), ибо этой карой наказывается холодность в благотворительности- что не относится к душам, подлежащим очищению. Здесь Альберт не упоминает главную кару, огонь, ибо он имел случай сказать это по поводу ада, проводя различие между адским пламенем и огнем чистилища. Наконец, тем, кто вслед за Августином считает кары чистилища <горше> (acerbitas) любой муки этого света, а также тем, кто думает, что эти кары по отношению к адским мукам являются лишь тем, чем является отражение огня по отношению к огню настоящему и точка к линии, он отвечает, взывая к логике и поднимая спор. Он приводит возражение Аристотеля (<Физика> 1,3, с 6 - 206b 11-12), утверждавшего, что сравнивать можно только сравнимое, а именно конечное с конечным. Таким образом, проблема acerbitas подлежит исключению. Разница между чистилищем и адом есть вопрос не интенсивности, но длительности. С другой стороны, душа в чистилище уповает не на возвращение в свое тело, но на соединение с Богом. Вот как следует понимать Августина, не думавшего об огне чистилища. Третья часть завершается рассуждением о совокупности мест наказания (). Тем самым Альберт демонстрирует обостренное сознание единства системы мест потустороннего мира, единства материального и духовного: есть единая география и единая теология потустороннего мира.
Проблему <вместилищ душ> Альберт рассматривает с трех точек зрения.
Первая состоит в выяснении, является ли такое вместилище окончательным или временным местом. Если это место окончательное, то рассмотрению подлежат два случая: слава и наказание. Если речь идет о славе, то есть только одно место, Царство Небесное, рай. Если речь идет о наказании, то следует различать место с единственной карой проклятия: лимб младенцев - и место с карой телесной и карой проклятия: геенна, ад. Если же вместилище не более чем временное место, то следует различать между просто карой проклятия (это лимб патриархов) и карой проклятия и одновременно карой телесной - это чистилище.
Вторая точка зрения состоит в рассмотрении заслуг. Заслуга может быть доброй, скверной или одновременно доброй и скверной {bonum conjuctum malo). Если она добрая, то следствием будет Царство Небесное. Если скверная, то по причине греха персонального или чужого (ех culpa propria aut aliena). Персональному греху соответствует геенна, греху чужому (первородному) - лимб младенцев. Если заслуга составлена из смеси доброго и дурного, то не может быть речи о смертном зле, которое было бы несовместимо с благодатью, связанной с благом. Стало быть, это зло вениальное, которое может проистекать от персональной или чужой вины. В первом случае идут в чистилище, во втором - в лимб патриархов.
Наконец, можно исходить из того, что имеется в этих местах. Эти места могут иметь четыре качества: быть мучительным, мрачным, светлыми, вознаграждающими
или летификативными (afflictivum, tencbrosum, luminosum, laetificativum). Если место летификативное и светлое, то это Царство Небесное* Если оно мучительное и мрачное, потому что блаженное лицезрение там отсрочено, то это чистилище1, если оно просто мрачное, но не мучительное, то это лимб младенцев, если оно косвенно мрачное, но не мучительное, то это лимб патриархов, Альберт отдаст себе отчет в том, что он не исчерпал всех возможных комбинаций между четырьмя качествами мест, но доказывает, что предусмотренные фигуральные случаи единственно совместимы между собой2.
Я подробно изложил рассуждения Альберта Великого не только для того, чтобы показать, что схоластика делала на чистилища> процесс рационализации верования, рождение которого мы наблюдали как через образ, так и через рассуждение, как через тексты авторитетов, так и через фантастические рассказы, со всеми их блужданиями, проволочками, колебаниями, противоречиями, впредь упрятанными в весьма жесткую конструкцию - но еще и потому, - что Альберт, на мой взгляд луч* ше всякого другого схоласта, сумел превратить в теорию систему чистилища, какой она родилась более или менее эмпирически полустолетием раньше.
Этот текст интересен и другим. Альберт лучше, чем кто-либо другой, умел гармонизировать в системе верования, подобного чистилищу, то, что относится к воображаемому, и то, что выводится логически, то, что идет от авторитетов, и то, что дает рассуждение. Он выставляет дьяволов за ворота чистилища, но позволяет RM доходить до самого порога. Он отвергает мороз, но
1 Можно отмстить, что Альберт, употребляющий п этом тексте, как правило, существительное purgatorium, здесь использует эпитет лмг-gatorius (подразумевается огонь). Об этом приеме см. далее по поводу <Комментария к "Сентенциям">,
2 Альберт опровергает последнее возражение: <Можно делать многие различия между заслугами равным образом и для тех, которые должны быть спасены, прокляты или очищены, стало быть, там должно иметься больше, чем пять вместилищ>. Ответ: <Надо отделять общие различия от различий частных. Будут "дома" внутри "вместилищ">. Уточнение логического порядка, а также отсылка к Евангелию от Иоанна.
принимает жар, огонь. Он различает внутреннее и внешнее пространство, но признает, что потусторонний мир есть система материальных мест. Он отвергает грубые сравнения, но само сравнение делает легитимным и даже необходимым элементом осмысления системы потустороннего мира. Хотя налицо стремление улучшить воображаемое, но не из принципиальной враждебности, а только если это воображаемое противно логике, истине или, в глубоком смысле, вере.
Кроме того, текст показывает, что для Альберта важным, если не главным было четкое отделение чистилища от ада. Для него это тоже вытекало из системы. Чистилище соответствует определенному состоянию греховности, такому, где зло смешано с добром. Отсюда вытекает прежде всего тернарная, а не <пятерная> сущность системы (aut est bonutn aut est malum aut bonum coninactum maloi добро, зло или добро вместе со злом). Отсюда следует главное: чистилище есть децентрализованная промежуточность, смещенная к добру, вверх, к небу, к Богу. Ибо зло, которое оно предполагает, есть зло вениальное, не смертное, тогда как благо, как всякое благо, не отделимо от благодати. Таким образом, было бы неправильно полагать, что осмысление чистилища в XIII веке двигалось исключительно в направлении <инфернализации>. Если, как будет видно, именно к этому, в конечном счете, будет склоняться чистилище, то причину надо искать в обыкновенном выборе церковной организации эпохи пастырского устрашения, когда инквизиторы применяли пытку как на этом, так и на том свете.
В <Комментарии к "Сентенциям">, вероятно вскоре после, Альберт Великий давал чистилищу более полную, более глубокую трактовку с некоторыми признаками эволюции. Разумеется, место рассуждению о чистилище открывали все те же разделы XXI и XLV книги IV. Резюмируя комментарий доминиканского мэтра, я изложу этот комментарий в его развитии, ибо это позволяет лишний раз оценить манеру Альберта и дает понять, каким путем он пришел к выводам, не всегда точно совпадающим с позициями.
В разделе XXI' Альберт рассматривает следующие вопросы: правда ли, что есть грехи после смерти, ибо Христос сказал в Евангелии: <если кто скажет на Духа Святого, не простится ему ни в сем веке, ни в будущею (Мат. 12:32)? Являются ли вениальными грехи, на которые намекал Августин, говоря о дереве, сене и соломе (1 Кор. 3:12)? Можно ли считать, что очищение осуществится через временный очистительный огонь и огонь этот будет более суров, чем все, что человек может вынести в этой жизни (Августин <О граде божием>, XXI, 26), ибо Павел говорит (1 Кор. 3:15) о спасении как бы через огонь (quasi per ignem), что должно бы приводить к боязни этого огня?
Альберт, рассматривая эти вопросы, дает ответ из двенадцати пунктов.
Пункт первый: Отпускаются ли некоторые вениаль-ные грехи после этой жизни? Ответ утвердительный, основанный на авторитетах, в частности на IV книге <Диалогов> Григория Великого, и на рассуждениях, среди которых я выделю два: 1) после смерти наступает время не увеличивать, но использовать заслуги (приобретенные на этом свете) в соответствующих целях; 2) смертная казнь сама по себе вполне снимает грехи, если совершается в отношении мучеников, но это не касается прочих обыкновенных умирающих (in allis comtnuniter morienti* bus). Чистилище тесно связано с общим поведением на этом свете и создано для простых смертных.
Пункт второй: Что значит строить из дерева, сена, соломы (1 Кор. 3:12)? Ответ: разные виды вениальных грехов. Ссылки на авторитеты: святой Иероним и Аристотель.
Пункт третий: Какова основа этих строений? По-видимому, это не может быть вера, поскольку веру можно употреблять только на добрые дела, а вениальные грехи не относятся к числу добрых дел. Ответ: основа
t Этот раздел XXI <Комментария к четвертой книге "Сентенций" Петра Ломбардского> находится в собрании трудов Альберта Великого, изданного Августом Борне: В. Alberti Magni... opera omnia, t. 29, p. 861- 882, Paris, 1894.
есть добро, в сущности, вера, которая сохраняет в нас надежду. Материалы дают строению свою субстанцию, но устои - это надежда, устремление к вечному, а венец всему- любовь (charitas), которая выступает завершением. Рассуждение о чистилище прививается тем самым на теологию основных добродетелей.
Пункт четвертый для Альберта- центральный. Речь идет фактически об ответе на вопрос: <Существует ли очистительный огонь после смерти?> На деле, поскольку Ломбардский еще не знал чистилища, отвечать на этот вопрос - означало браться одновременно за существование чистилища и существование очистительного огня, вопрос тем более деликатный, поскольку он находился в сердце тогдашних дебатов о чистилище с греками, а <отцы чистилища> (выражение мое, не Альберта), Августин и Григорий Великий, сомневались в этом огне.
Альберт по рассмотрении ряда авторитетов и рациональных возражений1 отвечает повторением: <Именно это мы называем чистилищем>. И снова приводит стих от Матфея (12:31-32), текст Павла (1 Кор. 3:15), присовокупив к ним свидетельство некоего анонимного греческого <сообщателя>, которого заставляет в экуменическом духе послужить согласию относительно существования очистительного огня после смерти. Он использует также Аристотеля и, факт примечательный, святого Ансельма с его <Сиг Deus homo>, проводя тем самым в пользу существования чистилища впечатляющую философскую и теологическую линию от древних греков до латинского и греческого XII века. Затем, по своему обыкновению, как это обычно делали схоласты, он приступает к рациональным аргументам, доказывая необходимость очищения после смерти.
На все возражения Альберт отвечает, искусно смешивая прилагательное (чистящий, подразумевая огонь) и существительное purgatorium: <Как бы то ни было, необходимо, по любой причине и вере, чтобы существовал (огонь) очищающий (purgatorius). Эти причины, главным образом моральные, из чего следует соответственно, что существует чистилище (purgatorium)*.
По поводу колебаний Августина Альберт утверждал, что они касались не существования чистилища, но интерпретации текста святого Павла. Он напоминал, что кроме него другие святые недвусмысленно говорили о чистилище и отрицание его существования суть ересь. Альберт и вслед за ним его ученик Фома Аквинский пойдут в этом вопросе дальше других теологов своего времени.
Относительно <моральных* причин Альберт не ограничивается только огнем, но возвращается к проблемам очищения. Он анализирует возражения против чистилища, отвергая параллелизм между добром и злом, добавляя на весы правосудия любовь и утверждая, что Бог <после смерти вознаграждает лишь подобное ему любовью и не осуждает никого, кроме тех, кто отворачивается от него и ненавидит его... Никто из очищающихся не будет осужден>, ч
Пункт пятый отвечает на вопрос одновременно теоретический и практический: <Почему муки ада называются множеством имен, а муки чистилища одним единственным, а именно - "огонь">? Согласно Альберту, это потому, что ад создан для того, чтобы наказывать, а для наказания есть множество способов, например холодом, равно как и жарой. Зато чистилище, созданное для того, чтобы очищать, может делать это посредством только одного элемента, обладающего силой очистительной и разрушительной. Это не относится к холоду, но относится к огню. Здесь Альберт, очевидно, использует свои познания в естественных науках.
В пункте шестом, дополнив свою экзегезу первого послания коринфянам по поводу золота, серебра и драгоценных камней обращением, в свою очередь, к аристо-телианскому различению между светом, пламенем и жаром, Альберт в седьмом пункте приступает к проблеме добровольности или подневольности очищения. И делает вывод, что души желают быть очищенными и спасенными, но хотят очищения в чистилище только потому, что не имеют других возможностей спасения и избавления. Их воля обусловлена.
Пункт восьмой касается вениальных грехов проклятых. Он выглядит как школьное упражнение: проклятые осуждены навечно не за свои вениальные грехи, но за грехи смертные.
Пункт девятый ставит, подобно Бонавентуре, вопрос: имеют ли отношение демоны к наказанию душ в чистилище? Как и францисканский ученый, Альберт считает, что демоны не занимаются грехами в чистилище, но он в этом не уверен. Зато он выдвигает интересную гипотезу относительно видений потустороннего: он полагает, что демоны наслаждаются наблюдением за муками душ в чистилище и порой присутствуют при этом. <Такое, - говорит он, - встречается в некоторых сочинениях>, чем объясняется один из моментов <Жития святого Мартина>. Было мнение, поскольку, согласно этому <Житию>, дьявол обретался у изголовья святого, зная, по делам его, что Мартин не был проклят, а потому надеялся после смерти утащить его в чистилище. Гипотеза Альберта подрывает это истолкование.
Пункт десятый пространно- к чему обязывала актуальность- рассуждает о <заблуждении некоторых греков, утверждающих, что никто до Судного дня не внидет ни на Небо, ни в ад, но пребудет в местах промежуточных (in locis niediis), ожидая быть (после судилища) переправленным туда или сюда>.
В конце дискуссии, пространно и объективно излагая концепции греков, Альберт заключает, что, вне всяких сомнений, можно идти на Небо или в ад либо сразу после смерти, либо в период между смертью и последним судилищем - что легитимизирует время чистилища и позволяет думать, что души исходят оттуда более или менее быстро, что, в свою очередь, оправдывает заступничество. Альберт, повторяя, что отрицание данного мнения есть ересь и даже весьма злая ересь (hacrc-sis pessitna)> подкрепляет свое заключение Евангелием (Лук. 25:43 и 16:22), Апокалипсисом (6:11) и посланием Павла (Евр. 2:40), а также, как обычно, рациональными аргументами. Среди этих аргументов отмечу один, особенно интересный для социально-идеологического контекста эпохи. С греческой стороны выдвигалось утверждение, что умершие образуют общину, и, стадо
быть, подобно городским общинам, где решения принимаются совместно (in urbanitatibus in quibus in com-muni decertatur)\ решение для всех избранных и проклятых должно приниматься и исполняться единовременно. Альберт, со своей стороны, отмечает, что несправедливо не давать работникам (operarii) их плату после того, как они закончили работу, и напоминает о том очевидном (videmus), кто обязал земледельцев давать приплату (consolatio specialis) лучшим работникам2. Таким образом, это дорогая Альберту мысль, если речь идет о справедливой оплате (теоретическая и практическая проблема его времени), то не следует забывать, что Бог справедлив в превосходной степени. Можно было бы сказать, что он справедливейший из патронов, <работодателей>.
Пункты одиннадцать и двенадцать трактуют об исповеди, не упоминая чистилища, но, поднимая проблемы вины (culpa), смертных и вениальных грехов, косвенно касаются и его. Сказывается покаянный контекст, в котором от Ломбардского до Альберта Великого разворачивался теологический спор о новом чистилище.
В статье 45 первой части раздела XLIV этого комментария Альберт Великий дает лучшее из известных мне изложение географической системы потустороннего мира XIII столетия.
Вопрос ставился так: <Существует ли пять вместилищ для душ после их отделения от тела>? Ответ: <На это следует сказать, что вместилища душ разные, а также
1 Michaud-Quantin P. Universitas. Expressions du mouvement counau-taire dans Je Moyen Age latin. Paris, 1970, p. 105, 119. Автор отмечает, что Альберт Великий, <изучая деятельность коллективов, различает urbanitates гражданского общества и церковные congregationes*. Употребление слова пришло к нему в ходе дискуссии теологов по поводу, провозглашённого палой Иннокентием IV запрета отлучать от церкви коллективы, важного решения этого генуэзского понтифика. Несколько раньше Альберт уже обращался к данной проблеме в своем <Комментарии к lV-й книге Сентенций> (раздел 19, статья VII. Opera, г. 29, р. 80S; наш текст находится на странице 876 того же тома). Пьер Мишо-Кантен отмечает, что <в том же контексте Бонавентура употреблял слово congregatio применительно ко всякой, гражданской или религиозной группировке>. 2 Ibid., t. 29, p. 877,878.
что они принимают различные формы. Они бывают либо местом завершения пути, либо перевалочным пунктом. Если речь идет о месте завершения пути, то их два: по дурной заслуге - ад, по доброй - Царство Небесное. Но завершение пути по дурной заслуге, то есть Ад, двойное: по собственной заслуге и в силу первородного греха. Первому случаю соответствует нижний ад проклятых, второму - лимб младенцев, являющийся верхним адом... Пребывание в перевалочном пункте возможно по недостаточности собственной заслуги, либо по недостаточности понесенного возмездия... В первом случае это чистилище, во втором - лимб патриархов до пришествия Христа>1.
Таким образом, в сущности, есть только три места: рай, ад, который делится на геенну и лимб младенцев (вместо прежнего верхнего ада, предвосхитившего чистилище), и чистилище (оно тоже дополняется другой половиной, лимбом патриархов, но он пуст и закрыт навсегда со времени схождения Христа).
Элегантное решение проблемы трех и пяти мест достигается чисто абстрактным рассуждением, хотя очевидно основанным на Писании и традиции. Наконец, в статье 4-й раздела XLV о заступничестве со стороны покойных Альберт еще раз подтверждает действенность заступничества для покойных, пребывающих в чистилище, напоминает, что они пребывают в руке Церкви, подчеркивает, что любовь воинствующей Церкви (charitas Ecdesiae militantis) есть источник заступничества, и если живые могут помочь умершим своим заступничеством, то обратное неправда2.
Налицо заметное развитие со времен. Конечно, характер труда так или иначе подводил Альберта к этому: движение от Ломбардского вело его к обретению связи со средой рождения чистилища, теологией таинств и покаяния, обращение к заступничеству задавало тему солидарности между живыми и мертвыми. Но чувствуется, что при этом мысль Альберта
1 Alberti Magni, Opera omnia, t. 30, p. 603-604.
2 Ibut, t. 30, p. 612.
углублялась. Задача дать доказательства существования чистилища подвела его к изложению новых аргументов. Список <авторитетов> расширился и стал разнообразнее. Его толкование текстов, в частности Первого послания Павла коринфянам, стало еще более размытым. Когда он рассматривает происходящее в чистилище, то концентрирует внимание больше на процессе чистки, нежели на карах. Он более пространно рассуждает о времени чистилища, приступая к продолжительности индивидуальных, более или менее длительных пребываний, тогда как в он довольствовался указанием на то, что чистилище продлится до последнего судилища, но не далее. Говоря о заступничестве, он обращается к общению святых и прибегает к сравнениям, которые наполняют текст обостренным видением экономических, социальных, политических и идеологических реальностей своего времени. Наконец,4 он собирает в единую систему изложение мест потустороннего мира и, уточняя, что лимб патриархов существовал только до пришествия Христа, сводит систему пяти мест к четырем, а фактически к трем, то есть к глубинной логике географии христианского иного мира.
Альберт Великий относится к числу тех великих схоластов, которые наиболее четко и уверенно трактовали чистилище и, возможно, за счет некоторого умолчания и некоторых ухищрений придали ему возвышенный, если можно так выразиться, теологический статус, не посягая На простонародные верования и не поддерживая несовместимые с ними тезисы.
Учебник популярной теологии
Его влияние получило распространение через популяризаторскую теологическую работу одного из учеников, опубликованную, впрочем, вместе с полным собранием трудов Альберта. Речь идет о (<Компендиуме теологической истины>), составленном Гуго Рипелином, приором Страсбургского монастыря братьев-проповедников с 1268 по 1296 год, именуемым также Гуго Страсбургским. <Компендиум> датируется 1268 годом1.
В четвертой книге очень просто объясняется география потустороннего и исчезновение лона Авраамова в связи с нисхождением Христа в преисподнюю.
Чтобы понять> в какой ад спускался Христос, следует отметить, что ад имеет два смысла и означает либо кару, либо место этой кары. В первом смысле говорится, что демоны всегда несут с собой ад. Если ад означает место кары, то следует различать четыре [места]. Существует ад проклятых, где претерпевают кару телесную и кару проклятия [лишение присутствия божия], где царит внутренний и внешний мрак, то есть отсутствие благодати: сие суть вечная скорбь. Выше находится лимб младенцев, где претерпевают кару проклятия, но не кару телесную, и там царит внешний и внутренний мрак.
Выше сего места - чистилище [Гуго использует мужской род- purgatorius, а не средний purgatorium, подразумевая, таким образом, locus, место], где присутствует кара телесная и кара проклятия, есть там и внешний мрак, но нет внутреннего, ибо по благодати там обретают внутренний свет, ибо грядущее спасение уже зримо. Выше всего - лимб святых отцов [патриархов], где была кара проклятия, но без кары телесной, и был мрак внешний, но не было мрака лишения благодати. Именно в это место спускался Христос, и освободил оттуда своих, и <уязвил> тем самым ад, ибо вывел оттуда часть, и оставил там другую, но что касается избранных, Бог полностью победил смерть, как сказано у Осии (13:14): <Я стану твоей смертью, о смерть, я стану твоей язвой, ад>2*. Это место, именуемое также лоном Авраа-мовым, суть небо эмпирея, ибо Авраам впредь пребывает там. Из никакого из сих мест нет перехода в другое, если не считать бывшего некогда перехода из третьего в четвертое, то есть из чистилища в лимб святых отцов [патриархов]3.
1 <Компендиум> был опубликован Борне в 34-м томе трудов Альберта Великого. О Гуго Страсбургском см.: G. Boner, Ober den Dominikaner Theologen Hugo von Strassburg, 1954.
* В русском синодальном переводе: <Смерть! где твое жало? Ад! где твоя победа?>
3 Compendium..., IV, 22. Alberti Magni..., Opera Omnia, ed. A. Borgnet, vol. 34, p. 147.
Хотя этот текст напоминает концепции Альберта Великого из его <Комментария к "Сентенциям">, следует отметить, что здесь чистилище представлено в инфернальном блоке и оказывается не вполне отчетливо отделено от лимба младенцев, который Альберт присоединял к аду, отделив его от чистилища. Гуго более консервативен, чем Альберт, в этом отношении, его концепция открывает процесс инфернализации чистилища. Зато его стремление к рационализации, верное, впрочем, в этом альбертинскому духу, более свободно вписывается в историческую перспективу. Очень хорошо отмечено историческое устранение лона Авраамова, но мы-то знаем, что не схождение Христа в преисподнюю, то есть, говоря в исторических терминах, не евангелические времена, но рождение чистилища на рубеже XII-XIII веков заставило исчезнуть или вознестись в небеса лоно Авраамово.
Главное о чистилище обнаруживается в седьмой книге <О последних временах> (), где оно занимает главы II-VI, между первой, посвященной концу света, и главами об Антихристе1. <Компендиум> начинается с утверждения, что чистилище- это надежда, ибо пребывающие там <знают, что они не в аду>. Множество причин, добавляет он, требуют существования чистилища. Во-первых, оговоренный Августином факт существования трех категорий людей: весьма добродетельных, весьма нечестивых, а также не совсем нечестивых и не совсем добродетельных, которым предстоит освободиться от своих вениальных грехов через кару чистилища. Шесть других причин зависят в основном от правосудия и необходимости крестильного очищения, чтобы потом наслаждаться блаженным лицезрением. Но с момента своего очищения души возносятся в рай, к славе.
Кара чистилища двояка (кара проклятия и кара телесная) и очень сурова (acerba)* Огонь чистилища одновременно телесен и бестелесен не метафорически, но образно, подобно тому <как лев настоящий и нарисованный> оба реальны, но, как мы сказали бы сегодня, с учетом отличия, отделяющего настоящего льва от льва <бумажного>.
Относительно локализации чистилища Гуго отсылает к своим словам по поводу схождения Христа в преисподнюю и добавляет, что, хотя, согласно обычному порядку, чистилище локализовано в одном из отделений ада, некоторые души по особому разрешению могут проходить искупление в определенных местах, где они согрешили, на что указывают многие явления.
Заступничество Церкви (глава IV) важно не для того, чтобы добиться вечной жизни, но ради избавления от кары, идет ли речь о смягчении наказания или о более скором его снятии. Есть четыре рода заступничества: молитва, пост, подаяние и таинство у алтаря (месса). Заступничества способны помогать только тем, кто на этом свете заслужил право воспользоваться ими после смерти. Оригинальное и любопытное дополнение <Компендиума>: заступничества могут помогать и избранным и проклятым. Избранным за счет пополнения, ибо умножение избранных путем поступления душ, освобожденных из чистилища, увеличивает <дополнительную> славу сонма блаженных. Проклятым - за счет сокращени-ия, ибо, наоборот, уменьшение количества проклятых облегчает наказание совокупности проклятых. Если это рассуждение необычно в отношении избранных, то применительно к проклятым оно, по-моему, абсурдно. Здесь взыскующая симметрии машина схоластики, по-видимому, дала сбой.
Наконец, как это делал Бонавентура, <Компендиум> заявляет, что миряне могут сделать заступничество за мертвых полезным только путем совершения благодеяний. Обладатели индульгенций не могут передавать индульгенции ни живым, ни умершим. Зато папа - и только он - может наделять покойных одновременно индульгенциями в силу своей власти и заступничеством благодеяний по милосердию (charitas). Так папская монархия простерла свою власть за пределы мира сего, на тот свет: отныне она путем канонизации отправляет святых в рай и спасает души в чистилище.
Чистилище в сердце интеллектуализма: Фома Аквинский и возвращение человека к Богу
Я постарался изложить, что говорили о чистилище великие схоласты, настойчиво утверждавшие его существование, сохраняя неопределенность относительно локализации, демонстрируя сдержанность по наиболее конкретным аспектам и отводя ему относительно малое место в собственных теологических системах. Остается деликатная задача: представить в немногих страницах место чистилища в самой сложной теологической конструкции XIII века - в системе Фомы Аквинского.