— Она выглядела очень расстроенной, — рассудительно ответил Джуилин, посасывая трубку, а Том вынул свою изо рта и распушил белые усы:
— Расстроенной? Да она выскочила в сорочке с совершенно потерянным видом! А когда я спросил, не могу ли чем-то помочь, она голову мне вовсе не откусила. Наоборот, разрыдалась у меня на плече! — Он провел ладонью по полотняной рубашке, проворчав что-то о мокрой ткани. — Илэйн, она извинилась за каждое злое слово, за каждый упрек, брошенный мне, а чего-то иного я от нее, пожалуй, и не слыхал. Заявила, будто ее нужно высечь или вроде ее высекли. В общем, тяжело было понять, что она мямлила. Называла себя трусихой, упрямой дурой. Не пойму, в чем дело, что с ней неладно, но она сама на себя не похожа.
— Когда-то я знавал женщину, которая вела себя очень похоже, промолвил Джуилин, уставясь в пламя. — Проснувшись, она обнаружила в своей спальне грабителя и ударила его ножом в сердце. Только вот когда она зажгла лампу, выяснилось, что то был ее муж. Его лодка рано вернулась к причалу. Вот в таком состоянии, как сейчас Найнив, она ходила с полмесяца. — У губ Джуилина пролегли складки. — Потом повесилась.
— Мне очень не хочется возлагать эту неприятную ношу на твои плечи, дитя, — нежно добавил Том, — но если ей можно помочь, то из нас это способна сделать только ты. Я знаю, как выбить мужчину из колеи безысходности, как вырвать его из горестей. Надо пнуть его хорошенько или напоить и подыскать ему красо… — Он громко закашлялся, стараясь притвориться, будто это случайно, и огладил усы согнутым пальцем. В том, что он относился к Илэйн как к дочери, был один минус: теперь он иногда говорил с ней как с двенадцатилетней девчонкой. — Так или иначе, главное, что я не очень-то представляю, как все это с ней провернуть. И если Джуилин с радостью готов усадить ее к себе на колени да приголубить, то сомневаюсь, что она к его нежностям с пониманием отнесется.
— Да я скорей клык-рыбу соглашусь приголубить, — пробурчал ловец воров, но не так резко, как заметил бы такое вчера. Джуилин был озабочен не меньше Тома, хоть и в меньшей степени согласен это признать.
— Я сделаю, что смогу, — заверила Илэйн мужчин, по-прежнему крутя в руках стрелу. Том с Джуилином хорошие люди, и ей не хотелось ни лгать им, ни скрывать от них происходящее. Конечно, если это не будет совершенно необходимо. Найнив утверждала, что мужчинами нужно руководить — для их же блага, но сейчас дело зашло уж слишком далеко. Нет, нельзя вести человека навстречу опасностям, о которых тот даже не подозревает.
Поэтому Илэйн и рассказала. О Тел'аран'риоде и освободившихся Отрекшихся, о Могидин. Разумеется, она выложила Тому и Джуилину не все. О некоторых событиях в Танчико вспоминать было крайне стыдно. Тайну Бергитте девушка сохранила, и незачем было вдаваться в детали того, что Могидин сделала с Найнив. Поэтому объяснить происшедшее сегодняшней ночью оказалось несколько затруднительно, но Илэйн справилась. Она поведала спутникам обо всем, что им, по ее мнению, требовалось знать, причем рассказанного вполне хватило, чтобы они впервые более или менее ясно поняли, против кого и чего предстоит бороться.
Не только против Черных Айя — от одной этой новости Том с Джуилином уставились друг на друга как оглоушенные, — но и против Отрекшихся! Причем одна из них, весьма вероятно, лично выслеживает Илэйн с Найнив. Илэйн ясно дала спутникам понять, что и за ними обоими Могидин тоже будет охотиться, и любому, волей-неволей оказавшемуся между охотником и жертвой, грозит немалая опасность, как и тому, кто останется рядом с девушками.
— Теперь вам все известно, — заявила Тому и Джуилину Илэйн. — Выбор за вами: остаться или уйти.
Выбирать Илэйн предоставила им, поостерегшись при этом смотреть на Тома. Девушка отчаянно надеялась, что он останется, но она не позволит ему думать, будто просит его об этом — даже взглядом.
— Я не научил тебя и половине того, что тебе необходимо знать, чтобы стать хорошей королевой, как твоя мать. — Том старался говорить брюзгливо, но испортил все впечатление, убрав узловатым пальцем прядку крашеных волос со щеки девушки. — Так легко, дитя, тебе от меня не отделаться. Уж не обессудь, я хочу увидеть тебя мастерицей Даэсс Дей'мар, даже если придется бубнить в ухо, пока ты не оглохнешь. Я не успел научить тебя даже ножом владеть. Мать твою пытался научить, но она всегда говорила, если понадобится, то она, мол, может вызвать человека с ножом. Зря она так это воспринимала. Глупо.
Илэйн подалась вперед и чмокнула его в морщинистую щеку. Том заморгал, кустистые брови взлетели вверх, потом старый менестрель улыбнулся и сунул трубку в рот.
— Можешь и меня тоже поцеловать, — сухо промолвил Джуилин. — Ранд ал'Тор мои потроха рыбам скормит, если я не возвращу вас ему в том же виде, целыми и невредимыми, какими вас отпустили.
Илэйн вскинула подбородок.
— Джуилин, меня не интересует отношение к этому Ранда ал'Тора. — Возвратить ее? Ну и ну! — Отвечай за себя! Ты останешься, только если сам того желаешь. И я не освобождаю ни тебя — ни тебя, Том! — от вашего обещания поступать так, как вам будет сказано. — После замечания ловца воров Том ухмыльнулся, и теперь изумленный вид менестреля доставил девушке маленькую радость. Она вновь повернулась к Джуилину: — Или ты следуешь за мной, и за Найнив, разумеется, отдавая себе полный отчет, какие нам противостоят враги, или собирай манатки, садись на Лентяя и скачи на все четыре стороны. Коня я тебе отдам.
Джуилин сидел прямо, точно проглотил свой посох, смуглое лицо потемнело еще больше.
— Я в жизни никогда не бросал женщину в опасности. — Он наставил чубук на Илэйн, точно копье или меч. — Попробуй отошли меня, и я пойду за тобой по пятам, точно кильватерная струя за парусником.
Ну, не совсем то, чего бы хотелось Илэйн, но сойдет.
— Хорошо. Значит, договорились. — Девушка встала, держась прямо, напустив на себя слегка холодный вид. В руке она сжимала серебряную стрелу. Ей думалось, что мужчины наконец-то уяснили, кто тут главный. — Скоро утро. — Неужели Ранд вправду набрался наглости и велел Джуилину вернуть ее обратно? Да и Тому не помешает чуток помучиться вместе с сотоварищем. И поделом ему, нечего так скалиться. — Потушите костер и марш спать. Немедленно. Нет, Том, никаких отговорок. Если не поспите, завтра от вас никакого толку не будет.
Подчинившись, мужчины принялись ногами закидывать огонь землей, но, поднимаясь по гладким деревянным ступенькам в фургон, Илэйн расслышала слова Тома:
— Порой совсем как мать говорит.
— Тогда я рад, что не знаком с ней, — проворчал в ответ Джуилин и предложил: — Подкинем монетку, кто первый на страже стоит?
Том что-то буркнул, соглашаясь.
Илэйн чуть назад не повернула, но поймала себя на том, что улыбается. Мужчины! Эта мысль была приятной и грела душу. Хорошее настроение исчезло сразу же, как девушка вошла в фургон.
Найнив сидела на краешке кровати, обхватив себя руками. Глаза ее, устремленные на Бергитте, то и дело закрывались. Ноги до сих пор были грязны.
Стрелу Бергитте Илэйн запрятала в шкафчик, за какими-то мешочками из грубой холстины, кажется, в них хранился сухой горох. По счастью, Найнив на подругу и не глянула. Девушка считала, что в данный момент Найнив вовсе не нужно видеть серебряную стрелу. Тогда что же нужно?
— Найнив, тебе давно пора ноги вымыть и спать лечь.
Найнив качнулась в сторону Илэйн, сонно моргая:
— Что? Ноги? Зачем? Мне нужно за ней смотреть.
Что ж, придется действовать постепенно.
— Твои ноги, Найнив. Они испачканы. Вымой их.
Нахмурив брови, Найнив опустила взор, уставилась на свои грязные ноги, потом кивнула. Она налила в тазик воды из большого белого кувшина, причем порядочно расплескала на пол, потом сполоснула ноги и вытерла их. Затем, однако, вновь уселась на прежнее место.
— Я должна быть при ней. На случай… Мало ли что… Она раз вскрикнула. Гайдала звала.
Илэйн насильно уложила подругу на тюфяк, придержала за плечи:
— Тебе нужно поспать, Найнив. У тебя глаза слипаются. Не будешь же ты их пальцами держать.
— Надо — и буду, — угрюмо пробурчала Найнив, пытаясь сесть вопреки усилиям Илэйн. — Я должна за ней присматривать, Илэйн. Должна!
По сравнению с Найнив та парочка у костра была послушной и разумной. Даже если у Илэйн и имелись возражения или предубеждение, все равно невозможно напоить Найнив или привести к ней… какого-нибудь красавчика, хоть девушка и готова была пойти на такие меры. Оставался хороший пинок. Сочувствие и здравый смысл не оказали на Найнив никакого действия.
— Все, Найнив, я по горло сыта твоей угрюмостью и жалостью к себе, твердо заявила Илэйн. — Ты сейчас же отправишься спать, и утром только посмей хоть слово сказать о том, какая ты жалкая и ничтожная. Если не будешь вести себя как здравомыслящая женщина, каковой ты и являешься, я попрошу Керандин подбить тебе оба глаза, вместо того фингала, от которого я тебя избавила. За что, кстати, ты мне даже спасибо не сказала. А теперь марш спать!
Найнив недоверчиво таращила глаза — по крайней мере слезы разом высохли, — но Илэйн закрыла их подруге пальцами. Они с легкостью закрылись, и, вопреки тихим ворчливым возражениям, очень скоро дыхание Найнив стало глубоким и медленным — дыханием сна.
Илэйн погладила Найнив по плечу и выпрямилась. Она надеялась, что сон у подруги мирный и снится ей Лан, но любой сон для нее лучше бессонного бдения. Борясь с зевотой, девушка наклонилась к Бергитте. Она не могла определить, стали ли лучше ее дыхание или цвет лица. Остается только ждать и надеяться.
Свет ламп, по-видимому, не беспокоил ни Бергитте, ни Найнив, поэтому Илэйн оставила их гореть и села на пол между кроватями. Непотушенные лампы помогут ей не уснуть, впрочем, девушка не очень-то понимала, зачем ей нужно бодрствовать. Она сделала все, что могла, как и Найнив. Илэйн задумчиво прислонилась спиной к передней стенке фургона, и вскоре подбородок ее медленно опустился на грудь.
Сон оказался приятным, хотя и странным. Ранд стоял перед ней на коленях, а она возлагала ему на голову ладонь и связывала его узами как своего Стража. Как одного из своих Стражей — она ведь обязана теперь выбрать Зеленую Айя, раз у нее появилась Бергитте. Были там и другие женщины, лица их менялись при каждом взгляде на них. Найнив, Мин, Морейн, Авиенда, Берелейн, Аматера, Лиандрин и другие, которых она не знала. Кем бы они ни были, Илэйн понимала, что будет делить с ними Ранда, потому что во сне была уверена в этом так же, как Мин в своих видениях. Девушка не до конца осознавала связанные с этим чувства — некоторые из увиденных лиц ей хотелось ногтями разодрать, но коли таково предопределение Узора, значит, так тому и быть. Однако только у Илэйн будет с ним то общее, чего никогда не будет у других: узы между Стражем и Айз Седай.
— Где это место? — спросила Берелейн, с черными, как вороново крыло, волосами и такая ослепительно красивая, что Илэйн подмывало зарычать. На Берелейн было красное платье с низким вырезом, какое Люка желал надеть на Найнив, Первенствующая всегда одевалась вызывающе откровенно. — Проснись! Это не Тел'аран'риод.
Илэйн вздрогнула, очнулась и увидела над собой перегнувшуюся через край кровати Бергитте. Она слабо сжимала руку девушки. Лицо Бергитте было слишком бледным и влажным от испарины, словно после приступа лихорадки, но пронзительные голубые глаза внимательно глядели на Илэйн.
— Это не Тел'аран'риод. — Это не был вопрос, но Илэйн кивнула, и Бергитте с протяжным вздохом упала обратно на постель. — Я все помню, — прошептала она. — Я здесь сама собой, и я все помню. Все по-иному. Гайдал неизвестно где, еще ребенок или, в лучшем случае, мальчик-подросток. Даже если я его отыщу, что он подумает о женщине, которая ему в матери годится? Если не старше. — Она сердито потерла глаза, пробормотав: — Я не плачу. Я никогда не плачу. Я помню это, и да поможет мне Свет. Я никогда не плачу.
Илэйн опустилась на колени возле кровати Бергитте.
— Ты отыщешь его, Бергитте. — Она говорила очень тихо. Найнив, кажется, все еще спала — раздавался приглушенный размеренный храп. Но ей нужно отдохнуть, незачем вновь этим терзаться. — Обязательно отыщешь. И он тебя полюбит. Я знаю, так и будет.
— Думаешь, все дело в этом? Я бы осталась рядом с ним, даже не люби он меня. — Блеснувшие глаза подвели Бергитте и выдали ее ложь. — Илэйн, я буду нужна ему, а рядом-то меня и не окажется. Он всегда излишне смел, и для него это не всегда к добру. А я все время была осторожна за нас двоих. А может случиться и худшее. Он отправится искать меня, не понимая, чего ищет, не понимая, почему чувствует себя ущербным. Илэйн, мы всегда вместе. Две половинки целого. — По лицу Бергитте покатились слезы. — Могидин сказала, что заставит меня рыдать целую вечность, и она… — Вдруг ее лицо исказилось; из горла вырвались сдавленные хриплые рыдания.
Илэйн обвила руками высокую женщину, бормоча слова утешения, которые, как она понимала, в такой ситуации бесполезны. Как бы себя чувствовала она, если б у нее Ранда отобрали? Еще чуть-чуть, и от подобной мысли Илэйн сама уткнулась бы носом в макушку Бергитте и заплакала вместе с ней.
Илэйн не знала, сколько прошло времени, пока Бергитте не выплакалась, но наконец она отстранила Илэйн и села, утирая пальцами слезы.
— Я никогда себя так не вела, разве что когда была совсем маленькой. Никогда. — Вывернув шею, Бергитте взглянула на Найнив, спящую на соседней кровати. — Могидин ее сильно поранила? Не видывала, чтобы так руки выворачивали, с того времени как турагцы захватили Мариш. — Должно быть, вид у Илэйн был весьма озадаченный, поскольку Бергитте объяснила: — В другую Эпоху это было. Она ранена?
— Нет. В основном пострадало не тело, дух. Своим выстрелом ты позволила ей спастись, но вот потом… — Илэйн не могла себя заставить рассказать. Слишком много ран, и слишком они еще свежи. — Она себя винит. Думает, что… все случившееся — ее вина. Потому что она попросила тебя помогать.
— Если б она меня не попросила, то Могидин уже сейчас учила бы ее умолять и в ногах валяться. У Найнив осторожности не больше, чем у Гайдала.
— Сухой тон Бергитте был странен по сравнению с ее мокрыми щеками. — Она же не за волосы меня в это втянула. Если она заявляет, что за последствия отвечать нужно ей, значит, претендует на право отвечать за мои поступки. — Кажется, в голосе Бергитте звучал гнев. — Я — свободная женщина и сама собой распоряжаюсь. За меня она не решала.
— Должна сказать, ты все случившееся приняла лучше, чем… я бы смогла. — Вымолвить «лучше, чем Найнив» у Илэйн язык не повернулся, хоть это и было правдой.
— Я всегда говорила: коли идешь на виселицу, брось толпе шутку, а палачу — монету и даже в петле улыбайся. — Улыбка Бергитте была мрачной. Могидин захлопнула западню, но шею мне не перебила. Может, до того как все кончится, я ей сюрпризец преподнесу. — Улыбка исчезла, и Бергитте принялась хмуро рассматривать Илэйн. — Я могу… чувствовать тебя. Кажется, даже с закрытыми глазами, даже будь ты в миле от меня, я сумею указать, где ты находишься.
Илэйн глубоко вздохнула и заговорила, точно головой в омут кинулась:
— Я связала тебя узами, ты теперь Страж, — быстро произнесла она. — Ты умирала, а Исцеление не помогало, вот и… — Бергитте смотрела на нее. Больше она не хмурилась, но ее пронзительный взор приводил в замешательство. — Другого выбора не было, Бергитте. Иначе ты бы просто умерла.
— Страж, — задумчиво произнесла Бергитте. — Помнится, я вроде слышала сказания о женщине-Страже, но было это в такой давней жизни, о которой мне больше ничего не вспомнить.
Илэйн снова пришлось набрать воздуха в легкие, на сей раз слова она подбирала с трудом и с трудом же их произносила:
— Тебе стоит знать и другое. Рано или поздно ты все равно узнаешь, а от людей, которые имеют право знать, я решила ничего не скрывать — разве что будет крайне необходимо. — Третий вздох. — Я — не Айз Седай. Я всего лишь Принятая.
Золотоволосая женщина долго-долго глядела на Илэйн, потом медленно покачала головой:
— Принятая… В Троллоковы Войны я знавала Принятую, которая связала себя узами с юношей. Барашелле на следующий день должна была пройти испытание на звание полноправной Айз Седай и несомненно получила бы шаль, но она боялась, что женщина, прошедшая испытание накануне, заберет парня себе. В Троллоковы Войны Башня по необходимости старалась как можно скорее пополнять ряды Айз Седай.
— И что случилось? — не удержалась от вопроса Илэйн. Барашелле? Имя казалось ей знакомым.
Барабаня пальцами по одеялу, лежащему на груди, Бергитте повернула голову на подушке и приняла насмешливо-сочувственный вид.
— Не стоит и говорить, что все открылось и девушке, разумеется, не позволили пройти испытание. Оправданием для подобного проступка не стала даже война. Ее заставили передать узы бедолаги другой, а чтобы обучить терпению, отправили на кухню, к поварятам да судомойкам. Слышала, будто провела она там три года, а когда наконец получила шаль, то Престол Амерлин самолично выбрала ей Стража — упрямого, как вросший в землю валун, мужчину с морщинистым лицом. Звали его Ансилан. Встречала я обоих несколько лет спустя, и, честно сказать, не знала, кто из них кем командует. И по-моему, Барашелле этого тоже не знала.
— Да, мало приятного, — пробормотала Илэйн.
Три года на… Стоп. Барашелле и Ансилан? Не может же это быть той же самой историей? Неужели они — та пара? В том сказании не говорится, что Барашелле была Айз Седай! Но Илэйн сама читала два варианта и еще один слышала от Тома, и во всех трех Барашелле столь долгой тяжкой службой добивалась любви Ансилана. М-да, два тысячелетия изрядно поменяли повествование.
— Да, приятного мало, — согласилась Бергитте и вдруг с невинным видом испуганно округлила глаза. — Наверное, раз ты хочешь сохранить эту страшную тайну, ты не будешь сурова со мной? Ведь некоторые Айз Седай так помыкают своими Стражами! А то еще я проговорюсь, дабы спастись от этакой участи…
Илэйн невольно вздернула подбородок:
— Это очень похоже на угрозу. А к угрозам, от кого бы они ни исходили от тебя или еще от кого, — у меня свое отношение. Если ты думаешь…
Бергитте поймала запястье Илэйн и виновато перебила девушку. Хватка ее оказалась на удивление сильной.
— Пожалуйста… Я вовсе не хотела этого. Гайдал утверждает, будто чувство юмора у меня как у камня, брошенного в круг седза. — При имени Гайдала по ее бледному лицу пробежало облачко, потом оно рассеялось. — Ты спасла мне жизнь, Дочь-Наследница Андора. Я сохраню твой секрет и буду служить тебе Стражем. И, если ты согласна, буду тебе подругой.
— Я буду горда назвать тебя своей подругой. — Круг седза? Ладно, можно и в другой раз спросить. Бергитте, может, и оправилась немного, раз силенок стало больше, но ей нужен отдых, а не расспросы. — И своим Стражем. — Видно, и впрямь придется выбрать Зеленую Айя. Не говоря уже обо всем прочем, это единственный способ связать узами Ранда ал'Тора. Сон по-прежнему не шел из головы девушки, и она намеревалась так или иначе убедить Ранда согласиться. — Может, ты постараешься… смягчить свое чувство юмора?
— Постараюсь. — Бергитте будто соглашалась с предложением сдвинуть гору. — Но раз я стала твоим Стражем, пусть и в тайне ото всех, я буду неусыпно о тебе заботиться. А у тебя глаза просто слипаются. Самое время тебе поспать. — Брови и подбородок Илэйн двинулись было вверх, но Бергитте не позволила ей и слова вымолвить. — Среди многого прочего в обязанности Стража входит говорить своей Айз Седай, когда она чересчур безжалостна к себе. А также одарить некоей долей разумной осторожности, когда той вздумается вдруг прогуляться в Бездну Рока. И оберегать ее жизнь изо всех своих сил. Все это я буду делать для тебя. Когда я рядом, Илэйн, не страшись — я всегда оберегаю тебя со спины.
Да, и верно, Илэйн нужно поспать, но и Бергитте отдохнуть надо не меньше. Илэйн потушила лампы, уложила женщину поудобней и дождалась, пока та уснет; правда, случилось это не раньше, чем Бергитте удостоверилась, что Илэйн устроила постель для себя — раскатала на полу между кроватями одеяла, бросила поверх подушку. Возник легкий спор, кто ляжет на полу, но Бергитте была еще слишком слаба, и потому Илэйн без особого труда убедила ее остаться в кровати. Ну, все же пришлось немного потрудиться. Ладно хоть Найнив не проснулась — так и похрапывала тихонько.
Сама Илэйн, что бы она ни говорила Бергитте, уснула не сразу. Той ведь и носу из фургона не высунуть, пока не найдется, что ей надеть, — Бергитте выше и Илэйн, и Найнив. Сидя между кроватями, Илэйн принялась распускать подол на своем темно-сером дорожном платье. Хорошо, если утром будет время быстренько надставить подол и заметать его. Сон одолел девушку, когда она едва управилась с половиной работы.
Ей вновь приснилось, как она связывает узами Ранда, причем сон этот являлся не единожды. Иногда Ранд охотно склонялся перед ней, иногда приходилось поступать с ним, как с Бергитте, а раз она даже проникла тайком в его опочивальню, когда юноша спал. Теперь одной из тех женщин была и Бергитте. Илэйн, правда, была не очень-то против. Она нисколько не возражает против нее, или Мин, или Эгвейн, или Авиенды, или Найнив, хотя Илэйн не представляла себе, как к последнему отнесется Лан. Но вот другие… Илэйн приказывала Бергитте в меняющем цвета плаще Стража отволочь Берелейн и Элайду на кухню года на три, как вдруг две эти женщины накинулись на нее с кулаками. Девушка проснулась и обнаружила, что это на нее наступила Найнив; она потянулась к Бергитте, желая посмотреть, как та. В маленькие окошки сочился мягкий серый свет. Скоро утро.
Проснувшись, Бергитте заявила, что чувствует себя сильной и здоровой как обычно и вдобавок голодна как волк. А Илэйн не понимала, закончила ли Найнив с самобичеванием. Рук она не заламывала, ничего не говорила, но, пока Илэйн умывалась и рассказывала о бродячем зверинце — почему им нужно еще какое-то время провести в нем, — Найнив торопливо очистила от кожуры и косточек красные груши и желтые яблоки, нарезала сыру и подала все это на тарелке вместе с кубком разбавленного вина, в которое добавила меду и пряностей. Она бы Бергитте с ложечки накормила, позволь ей та. Найнив сама занималась волосами Бергитте, пока от белого куриного перчика те не стали такими же черными, как у Илэйн, которая свои тоже в настое ополоснула. Потом Найнив отдала женщине лучшие свои чулки и сорочку и была заметно разочарована, когда мягкие туфли Илэйн подошли Бергитте лучше. Найнив, высушив полотенцем и вновь заплетя волосы Бергитте в косу, настояла на своем и надела на нее серое шелковое платье — в бедрах и груди его надо выпустить, но с этим можно и погодить. Найнив даже вызвалась сама подшить подол, но скептический взгляд Илэйн заставил старшую подругу пойти на попятный и заняться умыванием. Найнив яростно мылила лицо, бормоча, что шьет ничуть не хуже других. Когда хочет.
Когда три женщины наконец-то вышли из фургона, над деревьями на востоке выглянул пронзительно золотой краешек восходящего солнца. В такую рань наступающий день казался обманчиво приятным. На небе не было ни облачка, а к полудню воздух станет горячим, как в печке.
Том с Джуилином запрягали лошадей, весь лагерь был охвачен предотьездной суетой. Лентяй уже оказался оседлан, и Илэйн взяла себе на заметку: не худо будет самой заговорить о том, что верхом сегодня поедет она, пока никто из мужчин не влез в седло. Впрочем, если Том или Джуилин опередят ее, она не особенно огорчится. Сегодня днем она впервые пойдет по канату на глазах у сотен людей. Люка продемонстрировал девушке костюм для выступления, при виде которого у нее от волнения сердечко забилось чаще, но она не станет стонать и сетовать, как Найнив.
Через лагерь скорым шагом прошествовал Люка, он всех поторапливал и выкрикивал никому не нужные указания; красный плащ развевался за его спиной.
— Лателле, разбуди этих проклятых медведей! Я хочу, чтобы они, когда мы через Самару поедем, на задних лапах стояли и рычали. Кларин, за собачками своими на этот раз приглядывай, ладно? Если какая из них опять за кошкой погонится… Бруг, ты со своими братцами кувыркаешься перед моим фургоном. Запомнил? Перед моим фургоном! Это должно быть торжественное шествие, а не соревнование, кто из вас быстрее заднее сальто делает! Керандин, следи за кабанолошадьми, не отпускай их от себя. Надо, чтоб люди от изумления охали да рты раскрывали, а не убегали в ужасе сломя голову!
Люка остановился возле фургона, сердито глядя на Найнив и столь же недовольно — на Илэйн, посему Бергитте мало что досталось.
— Как мило и великодушно, что вы, досточтимая Нана и миледи Морелин, соблаговолили отправиться вместе с нами. Мне казалось, вы решили спать до полудня. — Он кивнул на Бергитте: — А это, верно, подружка из-за реки пришла, языком с вами потрепать? Нет уж, для гостей у нас времени нет. Я намерен немедленно выступить и днем уже дать представление.
По-видимому, этот нагоняй поначалу ошеломил Найнив, но к концу второго предложения она глядела на Люка с не меньшей злостью. Как бы робко и застенчиво она ни вела себя с Бергитте, по отношению к другим характер ее, похоже, оставался прежним.
— Мы будем готовы в дорогу не позже прочих, и тебе это известно, Валан Люка. Кроме того, час или два — разницы никакой. На том берегу собралось столько народу, что если на твое представление придет один из сотни, то зрителей будет сколько тебе и не снилось! А если нам захочется не спеша позавтракать, можешь просто стоять, баклуши бить и ждать. Если бросишь нас, не получишь того, чего ты так хочешь.
Она самым явным образом намекала на обещанные сто золотых марок, но впервые напоминание о награде не возымело действия на хозяина зверинца.
— Довольно людей? Довольно людей! Женщина, людей требуется завлекать, заманивать! Чин Акима здесь уже три дня торчит, а у него есть парень, который мечами и топорами жонглирует. И девять акробатов. Девять! У двух женщин, о которых я в жизни не слыхал, есть акробатки — такое на висячих веревках вытворяют, что у братьев Шавана глаза на лоб полезут! И на толпу никогда нельзя полагаться! Силлия Керано выпустила мужчин, у которых лица размалеваны, как у придворных шутов. Они друг друга водой обливают и лупят по башке дубинами, а народ лишний серебряный пенни платит, чтоб на них полюбоваться! — Вдруг он с задумчивым прищуром устремил взор на Бергитте: — Не желаешь ли, мы тебе лицо раскрасим? Среди шутов Силлии женщин нет. И еще кого-нибудь из укротителей лошадей, пожалуй. Наверняка кто-то из них пожелает раскраситься. Это не больно, надутой дубинкой ударить, и я заплачу тебе… — Задумавшись, Люка умолк — расставаться с деньгами он любил не больше Найнив.
И Бергитте во время возникшей паузы промолвила:
— Я не шут и дурака для потехи валять не буду. Я — стрелок.
— Стрелок… — пробурчал Люка, разглядывая глянцевито блестящую черную косу, перекинутую на левое плечо. — И зовешься ты, полагаю, не иначе как Бергитте. Кто ты такая? Небось из тех идиотов, что за Рогом Валир по миру носятся? Пусть даже эта вещь и существует, разве кто-то другой не может ее отыскать? Обязательно они! Был я в Иллиане, когда Охотники обеты давали, их на Великой Площади Таммаз тысячи столпились. Но со славой, какую можешь обрести ты, ничто не сравнится, не затмит аплодисментов…
— Я — стрелок, красавчик, — решительно прервала излияния Люка Бергитте. — Принеси лук, и ставлю сотню крон золотом против одной твоей, что выстрелю лучше, чем ты или любой, кого укажешь.
Илэйн ожидала, что Найнив сейчас разорется, ведь если Бергитте проиграет, ее ставку покрывать им. И, что бы Бергитте ни говорила, Илэйн не верила, что лучница уже в достаточной мере оправилась. Тем не менее Найнив лишь на миг зажмурилась, глубоко вдохнула и медленно выдохнула.
— Ох уж мне эти женщины! — прорычал Люка. Всем своим видом Том с Джуилином показывали, что совершенно с ним согласны. — Два сапога пара вы с леди Морелин или с Наной, как бы их ни звали по-настоящему. — Он взмахнул своим шелковым плащом, широким жестом указывая на суетящихся вокруг людей и лошадей. — Вероятно, от вашего острого глаза, Бергитте, это ускользнуло, но мне вскоре предстоит представление, а мои конкуренты уже ощипывают Самару, точно банда карманников, каковыми, в сущности, и являются.
Бергитте улыбнулась, слегка изогнув губы:
— Боишься, красавчик? Ну, можем договориться иначе: ты ставишь серебряный пенни.
Люка медленно наливался багровой краской — Илэйн думала, хозяина зверинца сейчас удар хватит. Ворот куртки вдруг стал слишком тесен для его шеи.
— Я пошлю за своим луком, — чуть ли не прошипел он. — Можешь отработать сотню марок, выступая с разрисованным лицом. Или клетки чистить будешь. Мне все равно!
— Ты уверена? Сил-то хватит? — спросила Илэйн у Бергитте, когда Люка, ворча, удалился. Она сумела разобрать единственное слово — «женщины», причем повторялось оно не раз и не два.
На женщину с косой Найнив глядела так, точно желала, чтобы разверзлась земля и поглотила ее — не Бергитте, а ее саму. Возле Тома и Джуилина почему-то собралось несколько укротителей лошадей.
— А у него симпатичные ноги, — заметила Бергитте, — но высокие мужчины мне никогда не нравились. Прибавь смазливое лицо — и они становятся просто невыносимыми.
К группе мужчин присоединился Петра, шириной плеч превосходивший любого. Он что-то сказал, пожав руку Тому. И Шавана тоже там оказались. И Лателле, что-то предвкушая, говорила с Томом, то и дело кидая мрачные взгляды на Найнив и женщин рядом с ней. Когда Люка вернулся с луком без тетивы и колчаном со стрелами, до предотъездных сборов никому не было дела. Фургоны, лошади, клетки, даже стреноженные кабанолошади были брошены, люди сгрудились вокруг Тома и ловца «воров. Следом за Люка все двинулись из лагеря, немного поотстав для приличия.