«Конечно, можно », — ответил Прыгун, рассмеявшись особым волчьим смехом, словно Перрин спросил о самой очевидной вещи на свете. А может, так оно и было.
Может, дело не в том, что он похож на волка, потому что он волчий брат. Может, он волчий брат потому, что похож на волка. Ему не нужно их контролировать. Ему следует контролировать самого себя.
— А стая, — спросил Перрин, — как мне её догнать? Бежать быстрее?
«Это один из способов. Другой — оказаться там, где ты хочешь ».
Перрин нахмурился. Затем закрыл глаза, и, используя направление, в котором бежали волки, подумал о том, где они окажутся. Что-то изменилось.
Открыв глаза, он очутился на песчаном холме, из которого пучками торчали длинные травинки. Справа возвышалась огромная гора с расколотой вершиной, словно по ней ударила рука какого-то великана.
Из леса показалась стая волков. Многие посмеивались, мол, Юный Бык продолжает охотиться, когда охота уже должна заканчиваться! Юный Бык заканчивает охоту, а нужно ею наслаждаться! Он улыбнулся, стараясь не обижаться на насмешки, хотя на деле чувствовал себя почти как в тот день, когда кузен Вил обсыпал его из ведра мокрыми перьями.
Что-то затрепетало в воздухе. Куриное перо — влажное по краям. Перрин вздрогнул, заметив, что вокруг на земле были разбросаны перья. Но едва он моргнул, они исчезли. Волки очень развеселились, передавая картину Юного Быка, обсыпанного с ног до головы перьями.
«Потеряешься в мечтах здесь, Юный Бык, — послал сообщение Прыгун, — эти мечты станут здесь реальными ».
Борясь со смущением, Перрин почесал подбородок. Он и раньше сталкивался с непредсказуемостью волчьего сна.
— Прыгун, — сказал он, обращаясь к волку, — если я захочу, то насколько смогу изменить окружающий мир?
«Если захочешь? — спросил Прыгун. — Дело не в том, чего хочешь ты, Юный Бык, а в том, что тебе нужно. В том, что ты знаешь ».
Перрин нахмурился. Некоторые объяснения волка до сих пор сбивали его с толку.
Внезапно все остальные волки стаи как один повернулись и посмотрели на юго-запад. Потом они исчезли.
«Они направились сюда ». — Прыгун передал образ далёкой покрытой лесом впадины. Волк приготовился последовать за ними.
— Прыгун! — шагая вперёд, сказал Перрин. — Как ты это узнал? То, куда они пошли? Разве они тебе сказали?
«Нет. Но я могу за ними следовать ».
— Но как? — уточнил Перрин.
«Я это умел всегда, — ответил Прыгун. — Как ходить или прыгать ».
— Да, но как?
От волка запахло замешательством.
«По запаху », — наконец ответил он, хотя образ был сложнее, чем один только запах. Это было и чувство, и впечатление, и запах в одном целом.
— Отправься куда-нибудь, — попросил Перрин. — Дай мне попытаться последовать за тобой.
Прыгун исчез. Перрин подошёл к месту, где только что был волк.
«Принюхайся », — передал ему Прыгун. Он был недалеко и мог послать сообщение. Рефлекторно Перрин мысленно потянулся и обнаружил десятки волков. Его изумило то, как много их оказалось здесь, на склоне Горы Дракона. Никогда раньше он ещё не чувствовал такого громадного количества волков в одном месте. Почему они здесь? И разве небо в этом месте не кажется грознее, чем в иных местах волчьего сна?
Перрин больше не чувствовал Прыгуна. Волк каким-то образом закрылся, не давая Перрину себя обнаружить. Перрин успокоился. Прыгун говорил, надо принюхаться. Но как? Перрин закрыл глаза и позволил носу почувствовать запах окружающего места. Сосновые шишки, древесный сок, перья, листья, кожелист и болиголов.
И… что-то ещё. Да, он почувствовал что-то ещё. Отдалённый, устойчивый запах, не принадлежавший этому месту. Множество запахов были похожи — запах природы, здоровых деревьев. Но они смешивались с запахом мха и мокрого камня. Воздух был другой. С пыльцой и ароматом цветов.
Перрин плотно зажмурил глаза и глубоко вздохнул. Каким-то образом он выстроил в уме картину из этих запахов. По сути процесс мало отличался от того, как волчье послание превращалось в слова.
«Туда », — подумал он. Что-то сдвинулось.
Перрин открыл глаза. Он сидел на поросшем соснами выступе на склоне Горы Дракона в нескольких часах ходьбы от того места, где только что находился. Камень был покрыт лишайником и возвышался над росшими ниже деревьями. Там, куда падал солнечный свет, взошла стайка сиреневых подснежников. Так приятно было снова видеть живые, не увядшие цветы, пусть и в волчьем сне.
«Иди, — позвал Прыгун. — Следуй ».
И он исчез.
Перрин закрыл глаза и глубоко вдохнул — на этот раз вышло легче. Дуб и трава, глина и влага. Похоже, у каждого места есть свой неповторимый запах.
Перрин переместился и открыл глаза. Он сидел на корточках в поле неподалёку от Джеханнахского тракта. Здесь немного раньше проходила стая Танцующей-В-Дубах, и Прыгун, от которого пахло любопытством, обходил луг по кругу. Стая ушла, но оставалась неподалёку.
— Всегда ли это возможно? — спросил Перрин. — Чувствовать во сне запах, куда переместился волк?
«Это может каждый, — ответил Прыгун. — Если у него есть волчий нюх ». — Он улыбнулся.
Перрин задумчиво кивнул.
Прыгун вприпрыжку помчался к нему через весь луг. «Нам нужно упражняться, Юный Бык. Ты всё ещё щенок с короткими лапками и мягким мехом. Мы… » — Прыгун вдруг замер.
— Что случилось? — спросил Перрин.
Какой-то волк внезапно взвыл от боли. Перрин обернулся. Эта была Утренняя Заря. Вой оборвался, разум волка замерцал и пропал. Прыгун зарычал. От него пахло паникой, гневом и печалью.
— Что это было? — потребовал ответа Перрин.
«На нас охотятся. Уходим, Юный Бык! Нам нужно идти ».
Другие члены стаи умчались прочь. Перрин зарычал. Если волк умирает в волчьем сне, то он умирает навсегда. Не будет перерождения, не будет бега наперегонки с ветром. Единственным, кто мог охотится на души волков, был Губитель.
«Юный Бык! — просил Прыгун. — Нужно уходить! »
Перрин продолжал рычать. Утренняя Заря передала прощальную вспышку удивления и боли, её последний взгляд на мир. Перрин постарался разобрать в этой путанице нужный образ. Потом он закрыл глаза.
«Юный Бык! Нет! Он… »
Перемещение. Открыв глаза, Перрин обнаружил, что оказался на крохотной поляне, неподалёку от того места, где в реальном мире его подчинённые разбили лагерь. На корточках посреди поляны сидел смуглый, мускулистый, голубоглазый мужчина с тёмными волосами. У его ног лежал труп волка. У Губителя были мощные руки, и от него исходил странный, не совсем человеческий запах, словно человека соединили с камнем. На мужчине был тёмный плащ и одежда из кожи и чёрного сукна. Как раз когда Перрин его увидел, Губитель принялся снимать с волка шкуру.
Перрин бросился вперед. Губитель удивлённо поднял голову. Странным, отталкивающим образом он напоминал Лана — жёсткостью черт лица, словно сплошь состоящего из углов и резких линий. Перрин взревел, размахнувшись внезапно очутившимся в его руках молотом.
Губитель в мгновение ока исчез, и молот Перрина прошёл сквозь пустоту. Перрин глубоко вдохнул воздух. След сохранился! Запах морской соли и мокрой от воды древесины. Чайки и их помёт. Перрин бросился в погоню, воспользовавшись своей новой способностью.
Перемещение.
Перрин очутился на пристани незнакомого ему города. Губитель стоял неподалёку, внимательно осматривая свой лук.
Перрин напал. Широко раскрыв глаза, Губитель поднял голову — судя по запаху, он был очень удивлён. Он поднял лук, блокируя удар, но Перрин разбил его вдребезги.
Перрин с рёвом занес оружие над головой, на этот раз целясь в голову Губителя, но, странно — Губитель улыбнулся, и в его тёмных глазах сверкнула искорка насмешки. Внезапно его запах изменился. Теперь он жаждал крови. Появившимся в поднятой руке мечом он блокировал новый удар Перрина.
Молот отскочил слишком сильно, словно удар пришёлся по камню. Перрин оступился. Губитель потянулся, положил руку на плечо Перрина и толкнул.
Он оказался невероятно сильным. Толчок опрокинул Перрина на пристань, но когда он упал, доски исчезли. Перрин пролетел сквозь пустой воздух и плюхнулся в воду. Его рёв сменился бульканьем, над головой сомкнулась тёмная жидкость.
Бросив молот, он изо всех сил попытался всплыть, но обнаружил, что поверхность воды необъяснимым образом покрылась льдом. Возникшие откуда-то из глубины верёвки обвились вокруг рук и тянули на дно. Сквозь скованную льдом поверхность он увидел надвигающуюся тень. Губитель поднял восстановленный лук.
Лёд исчез, и часть воды тоже. С Перрина ручьём стекала вода, а он уставился на остриё нацеленной прямо ему в сердце стрелы. Губитель спустил тетиву. Перрин пожелал оказаться не здесь.
Перемещение. Охнув, он упал на камни места, где до этого был с Прыгуном. Мокрый от воды молодой человек упал на колени. Отплёвываясь, под бешеный стук сердца он вытер лицо.
Тяжело дыша, рядом возник взбешённый Прыгун.
«Глупый-глупый щенок! Погнался за львом, едва научившись ходить? »
Перрина затрясло, и он сел. Станет ли Губитель за ним гоняться? Способен ли он на это? Прошло несколько минут, но никто не появился. Перрин немного успокоился. Схватка с Губителем произошла так быстро, словно в тумане. И его сила… она больше, чем у обычного человека. Тот лёд и верёвки…
— Он меняет окружение, — сказал Перрин. — Он заставил доски подо мной исчезнуть, создал верёвки, чтобы меня связать, и отогнал воду, чтобы беспрепятственно в меня выстрелить.
«Он лев. Он убивает. Он опасен ».
— Мне необходимо этому научиться. Я должен с ним сразиться, Прыгун.
«Ты слишком юн. Это слишком для тебя сложно ».
— Юн? — переспросил Перрин, вставая. — Прыгун, Последняя Охота уже совсем близко!
Прыгун лёг, опустив голову на передние лапы.
— Ты вечно повторяешь, что я юн, — продолжил Перрин. — Что я не знаю, что делаю. Зачем же тогда меня учить, если не затем, чтобы объяснить, как сражаться с такими, как Губитель?
«Увидим, — передал Прыгун. — А на сегодня хватит. Мы закончили ».
Перрин почувствовал в послании печальный подтекст, а также жирную точку. Сегодня стая Танцующей-В-Дубах вместе с Прыгуном будут оплакивать Утреннюю Зарю.
Вздохнув, Перрин сел, скрестив ноги. Он сосредоточился и попытался повторить действия Прыгуна, когда тот выталкивал его из сна.
Всё вокруг померкло.
Он проснулся на своей кровати в тёмном шатре. Рядом, прижавшись, спала Фэйли. Перрин полежал некоторое время, уставившись в потолок. Темнота напоминала ему о грозовом небе в волчьем сне. Сонливость улетучилась и была столь же далека, как и Кэймлин. В конце концов он поднялся, осторожно отодвинувшись от Фэйли, и надел штаны и рубашку.
Лагерь был погружён в темноту, но для его глаз света было предостаточно. Он кивнул двуреченцам — Кенли Мэрину и Джейму Доутри, охранявшим его палатку этой ночью.
— Который час? — спросил он одного из них.
— Уже за полночь, лорд Перрин, — ответил Джейм.
Перрин хмыкнул в ответ. Округу освещали далёкие вспышки молний. Он решил пройтись, и парни последовали за ним.
— Я обойдусь без охраны, — сказал он им. — Присмотрите за шатром. Леди Фэйли по-прежнему спит.
Его шатёр был почти на самом краю лагеря. Ему это нравилось. Соседство с холмом давало ему чувство некоторого уединения. Он прошёл мимо Гаула, который, несмотря на поздний час, точил своё копьё у поваленного ствола. Рослый Каменный Пёс поднялся и пошёл следом, Перрин не стал его прогонять. Гаул считал, что в последнее время он недостаточно тщательно исполняет взятые на себя обязанности присматривать за Перрином, и поэтому удвоил усилия. Сам Перрин полагал, что это всего лишь предлог, чтобы держаться подальше от собственной палатки и пары обосновавшихся в ней женщин- гай'шан.
Гаул держался в отдалении, и Перрин был этому только рад. Так и должны чувствовать себя предводители? Ничего удивительного, что столько государств ведут постоянные войны — у их вождей вечно нет времени пораскинуть мозгами, вот они и нападают на другие страны, чтобы люди перестали им докучать.
Недалеко от лагеря, в роще деревьев, он набрёл на небольшую поленницу. Его временный слуга Дентон, взятый до возвращения Ламгвина, нахмурился, когда Перрин стал расспрашивать об этом месте. Бывший мелкий лорд из Кайриэна, Дентон отказался возвращаться домой. Он решил, что он — слуга, и никому не удалось его переубедить.
Возле поленницы лежал топор. Это было не то смертоносное оружие с лезвием в виде полумесяца, которое Перрин когда-то брал в бой, а крепкий топор лесоруба с лезвием из отличной стали и отполированной потными руками работяг рукояткой. Перрин засучил рукава, поплевал на руки и взял топор. Здорово было ощутить в них гладкое топорище. Он поднял топор на плечо, установил первое полено, отступил и ударил.
Удар пришёлся точно, в ночном воздухе во все стороны брызнули щепки. Чурбак раскололся надвое. Следом он расколол одну из половинок ещё раз. Гаул сел под деревом и снова принялся точить копьё. Скрежет металла о металл накладывался на глухие удары топора по дереву.
Как это здорово. Отчего так выходит, что его мозг намного лучше работает, когда он чем-нибудь занят? Лойал часто упоминал о том, чтобы сесть и подумать. Таким способом к Перрину не пришло бы ни одной дельной мысли.
Он чисто расколол следующее полено. Так верна ли его мысль? Не может ли его собственная природа, а вовсе не волчья, быть повинна в том, как он себя вёл? Раньше в Двуречье он ничего подобного не вытворял.
Очередное полено. «У меня всегда хорошо выходило сосредоточиться ». Частично это то, что произвело впечатление на мастера Лухана. Дайте поручение Перрину, и тот не успокоится, пока его не выполнит.
Он расколол обе половинки этого полена.
Возможно, изменения в нём были результатом встречи с внешним миром. Он во многом винит волков и предъявляет к Прыгуну неестественные требования. Волки вовсе не простые и не глупые создания, но им нет дела до человеческих забот. Прыгуну очень сложно учить его так, чтобы Перрин мог понять.
И разве Прыгун ему что-нибудь должен? Прыгун умер в ту роковую ночь, давным-давно. В ночь, когда Перрин впервые убил человека, в ночь, когда он впервые потерял в бою контроль над собой. Прыгун ничего Перрину не должен, но он уже несколько раз его спасал. На самом деле, Перрин понял, что именно вмешательство Прыгуна помогло ему не потерять свою личность и не превратиться в волка.
Он ударил по полену. Пришедшийся вскользь удар отбросил чурбачок в сторону. Он поставил его обратно и повторил. Тихий скрежет точильного камня Гаула его успокаивал. Он расколол и это полено.
Перрин и в самом деле всегда слишком погружался в выбранное дело. Это верно.
Но в то же время, если человек хочет чего-то достичь, он должен работать над задачей до тех пор, пока она не будет выполнена. Перрин знал и таких, кто ничего не мог довести до конца. У них на фермах царил вечный беспорядок. Так жить он не смог бы.
Необходим баланс. Он как-то жаловался, что его вытащили в мир, набитый проблемами гораздо крупнее его самого. Жаловался, что он простой человек.
Что если он был не прав? Что если, напротив, он — сложный человек, который был вынужден жить простой жизнью? В конце концов, раз он такой простой, как его угораздило влюбиться в такую сложную женщину?
Куча колотых дров росла. Перрин наклонился, собирая получившиеся четвертушки. Пальцы обхватывали грубые волокна — его мозолистые пальцы. Ему никогда не стать похожим на какого-нибудь, впитавшего это с молоком, настоящего кайриэнского лорда. Но ведь были и другие лорды, такие как отец Фэйли. Или Лан, который больше походил на оружие, а не человека.
Перрин сложил дрова в поленницу. Ему нравилось вести стаю в волчьих снах, но волки не ждали, что он будет защищать их или содержать, или вводить для них законы. Они не жаловались, когда по твоему приказу погибал тот, кого они любили.
Его беспокоила не роль предводителя как таковая, а то, что ей сопутствует.
Он почувствовал запах приближающегося Илайаса. Он пах почти как волк — природным земным запахом.
— Что-то ты припозднился, — обратился к нему Илайас, подходя ближе. Перрин слышал, как Гаул тихо убрал копьё в чехол и отошёл, производя шума не больше, чем взлетевший воробей. Он будет поблизости, но не станет подслушивать.
Положив топор на плечо, Перрин взглянул в тёмное небо.
— Иногда ночью я чувствую себя бодрее, чем днём.
Илайас улыбнулся. Перрин этого не видел, но почувствовал исходящий от него запах веселья.
— Ты когда-нибудь пытался избежать этого, Илайас? — спросил Перрин. — Не отвечать на их зов, делать вид, будто ты совсем не изменился?
— Да, — ответил Илайас. У него был тихий низкий голос, который почему-то напоминал рокот от дрожи земли вдалеке. — Хотел было, но потом Айз Седай решили меня укротить. И мне пришлось сбежать.
— Скучаешь по прежней жизни?
Илайас пожал плечами. Перрин услышал шорох одежды.
— Ни один Страж не желает бросать свои обязанности. Иногда важнее оказывается иное. Или… ну, более востребовано, что ли. Но я не сожалею о своём выборе.
— Я не хочу убегать, Илайас. И не буду.
— Я оставил прежнюю жизнь ради волков. Но это не значит, что ты должен поступить так же.
— А Ноаму пришлось, — сказал Перрин.
— Ему точно пришлось? — спросил Илайас.
— Это оказалось сильнее, и он перестал быть человеком.
Перрин почувствовал запах беспокойства. Илайасу нечего было ответить.
— Ты когда-нибудь встречался с волками во сне, Илайас? — спросил Перрин. — В том месте, где умершие волки вновь живут и бегают стаей?
Илайас повернулся, глядя на него.
— Это опасное место, Перрин. Другой мир, связанный с этим каким-то образом. Легенды утверждают, что туда могли входить древние Айз Седай.
— Другие люди тоже могут, — добавил Перрин, вспомнив о Губителе.
— Будь осторожен во сне. Я держусь от него подальше. — От него пахло опаской.
— А у тебя были проблемы, — спросил Перрин, — с тем, чтобы отделить себя от волка?
— Было дело.
— Но теперь их нет?
— Я достиг равновесия, — ответил Илайас.
— Как?
Старший мужчина на мгновение замер.
— Сам хотел бы знать. Просто однажды я это понял, Перрин. И тебе тоже предстоит понять.
«Или закончить, как Ноам ». Перрин встретился взглядом с жёлтыми глазами Илайаса и кивнул:
— Спасибо.
— За совет?
— Нет, — ответил Перрин. — За то, что вернулся. За то, что доказал мне, что, по крайней мере, кто-то из нас может жить с волками и оставаться человеком.
— Не стоит, — сказал Илайас. — Я и забыл, как может быть здорово для разнообразия находиться в окружении людей. Хотя даже не знаю, насколько смогу здесь остаться. Близится Последняя Охота.
Перрин снова посмотрел на небо.
— Да, верно. Передай приказ Тэму и остальным. Я принял решение. Белоплащники выбрали место для битвы. Я решил выступить и встретить их завтра.
— Отлично, — ответил Илайас. — Хотя твой запах выдаёт, что ты этого не хочешь.
— Это необходимо сделать, — сказал Перрин. — Вот и всё. — Каждый хотел, чтобы он стал лордом. Что ж, именно так лорды и поступают. Принимают решения, которые никто не решается принять.
Но всё равно, этот приказ вызывал у него отвращение. Он вспомнил видение — волков, гонящих овец навстречу притаившемуся чудовищу. Ему казалось, что именно так он и поступал, направляя Белоплащников навстречу их гибели. И ещё они носили одежду цвета овечьей шерсти.
Но что предпринять с видением, где Фэйли с остальными подходят к крутому обрыву? Илайас ушёл, оставив его стоять с топором на плече. И Перрину вдруг показалось, что он рубил вовсе не дрова, а чьи-то тела.
Глава 25