– Все беды нашего флота идут от того, что наши московские политики и в 1954‑м, и в 1991‑м не уберегли Крым и безмозгло отдали его Украине. Я когда иду или еду мимо памятника Нахимову, мне стыдно смотреть ему в глаза…
Тут Кручинин вспомнил, как летом 1993 года (кажется, это было в июне) в разведуправление флота от «нашего человека» в Киеве поступила шифровка, в которой шла речь о закрытом совещании Совета безопасности Украины. «Наш человек» сообщал, что с основным докладом там выступил лидер «Руха» Чорновил. Этот человек имел большое влияние на украинские власти, он задавал «националистический курс» в политике страны. Кравчук и сменивший его Кучма побаивались Чорновила, он долгое время в Совбезе выступал с первым докладом, а президенты Украины были как бы содокладчиками.
Адмирал Эдуард Балтин
Судя по тому выступлению Чорновила на летнем совещании Совбеза, в Киеве знали, что по строгому счету Крым не является принадлежностью Украины. Об этом можно было судить по докладу Чорновила. «Нам надо убедить Россию взять Крым в аренду. Мы тогда достигнем следующих целей. Первая: взяв Крым в аренду, Россия признает Крым украинским – раз. И два. Сдав в аренду Крым и Севастополь, мы поставим Россию в непрерывную зависимость. Мы ей будем диктовать свои условия, настолько невыгодные для нее, а выгодные для Украины, что в нормальных взаимоотношениях недопустимо. Но Россия все равно их будет выполнять. Мы будем заказывать меню, а она нам будет накрывать стол».
Получив шифровку из Клева о том совещании Совбеза, Балтин приказал немедленно переправить ее в Главкомат ВМФ, а на полях документа написал: «Хрен им, а не Крым в аренду. Россию в аренду не сдаем!». Кручинин гордился своим командующим.
* * *
Весной 1994 года крымский Верховный Совет снова затеял «восстание» против Киева, которому не нравилось «опасное стремление» республики к автономности.
Крым все больше норовил избавиться от вожжей Украины.
Дело дошло до того, что Киев вознамерился ввести прямое президентское правление в Крыму. Балтин узнал об этом, когда до решающего момента оставалось несколько часов. Эдуард Дмитриевич сразу же решил позвонить Ельцину (во время назначения адмирала командующим флотом Борис Николаевич сказал ему: «Звони мне в любое время, если шта».
Балтин обзвонил пять помощников Ельцина, но никто из них к «телу» президента не допускал. Один из них, Илюшин, кажется, выслушав командующего, сообщил ему, что он едет с Борисом Николаевичем в машине «и не хочет его волновать». И добавил:
– Вы – командующий флотом. Вот и занимайтесь флотом! Зачем вам это – вмешиваться во взаимоотношения России и Украины?
После этого Балтин приказал связать его по телефону с президентом Украины. Но и там адмирала к первому лицу не подпускали. И тогда он попросил передать Кучме, что если в Крыму будет объявлено прямое президентское правление, Черноморский флот не будет выполнять приказы Киева, не согласованные с Москвой.
А вскоре командующему позвонил Ельцин:
– Адмирал, ты шта там за бунт устроил? Зачем суешь нос не в свои дела?
Балтин отвечал в том же тоне:
– Товарищ президент, все, что происходит в Крыму и на Черноморском флоте – это такие же мои дела, как и ваши. К тому же я не привык, чтобы даже президент России обращался со мной на «ты». Я адмирал, а не кремлевская уборщица!
Ельцин бросил трубку.
Но после того разговора Киев все же не решился ввести прямое президентское правление в Крыму и на Черноморском флоте. А отношения Балтина с Кремлем все чаще «искрили»…
В середине 90‑х украинские националисты пытались отнять у моряков‑севастопольцев построенный на российские деньги многоквартирный дом. И тогда Балтин сообщил им, что если они сделают это и заселятся в новенькие квартиры, построенные за счет правительства Москвы, он прикажет расстрелять дом из корабельных орудий. А для подтверждения серьезности своих намерений приказал командиру одного из кораблей дать несколько залпов (правда, холостых). После этого националисты захватывать дом передумали. А когда украинские командиры готовили вооруженный захват гидрографического судна «Челекен», Балтин отдал приказ «защищать государственное имущество России до последнего патрона». Что тоже остудило намерения украинцев…
* * *
Вспоминая то время, Кручинин писал: «Братья‑ славяне продолжали яростно грызться на земле Крыма. Иногда эта грызня обретала форму лютой вражды и доходила до того, что древние родственнички начинали хвататься за стволы. Наблюдая за всем этим позорищем, я с грустью думал о том, что нет в мире более эффективного способа превращения братьев в лютых врагов, чем дать им возможность делить родительское наследство. Российское военное присутствие на Черном море потихоньку сворачивалось. Мы сдавали позиции, которые Россия добывала столетиями».
О плачевном положении российского Черноморского флота говорили и документы, которые за подписью командующего регулярно отправлялись в Главкомат ВМФ. В архиве штаба Кручинин нашел и вот этот, датированный 10 декабря 1995 года: «…Во многих экипажах надводных кораблей флота осталось по 25‑30 процентов личного состава. Из‑за отсутствия топлива почти 20 процентов боевых упражнений были сняты с планов. Из‑за частых отключений воды и электроэнергии более 50 процентов военнослужащих вынуждены заниматься работами, не связанными с функциональными обязанностями. Лишь 20 процентов кадрового состава флота оценивают свое материальное положение как удовлетворительное, 70 процентов – как плохое и 10 процентов – как очень плохое…».
В феврале 1996 года начальник штаба Черноморского флота вице‑адмирал Петр Святашов должен был выступить на закрытых слушаниях в Государственной думе РФ. Капитан I ранга Александр Кручинин со своим отделом готовил ему тезисы выступления. Когда материал был готов, Святашов и Кручинин показали его Балтину. Читая документ, адмирал делал правки и дополнения. Затем вернул листы начальнику штаба. Тот, быстро пробежал глазами по строчкам, которые добавил Балтин:
«Черноморский флот в ходе его дележа ослаб до предела. Разрушены все ударные группировки. Уже практически (это слово было зачеркнуто – прим. автора) нет плавающих подводных лодок и морской ракетной авиации. Уничтожены системы базирования, наблюдения и разведки. В то время как российский Черноморский флот становится тенью советского, турецкие ВМС выдвигаются на доминирующие позиции».
Святашов настороженно взглянул на командующего и мрачно заметил:
– Эдуард Дмитриевич, а нас после таких признаний с должностей не снимут? Нам ведь скажут – как же вы там командуете флотом, если до такого состояния его довели?
– А мы ответим, что это не мы, а политики до такого состояния флот довели, – говорил Балтин, – так что смело – в бой!
В тот момент Кручинину показалось, что Золотая Звезда Героя Советского Союза на кителе Балтина сверкнула особенно ярко…
В зале российской Госдумы вице‑адмирал Святашов читал доклад таким тоном, будто объявлял смертный приговор флоту: «…Разрушена гидрографическая система, обеспечивающая безопасное плавание по всему Черному морю, особенно на его сложных участках – в устье Дуная и в Керченском проливе. Участок, который мы можем контролировать, составляет узкая полоска у входа в Севастополь. Сворачивается судоремонт, корабли стареют, нет топлива. Даже дежурные силы флота стоят на базе… Огромное количество побережья практически бесконтрольно и не охраняемо. Через Абхазию и Грузию ввозится контрабанда, в том числе и наркотики. Есть угроза российскому торговому мореплаванию…»
Кручинин с балкона пленарного зала Госдумы наблюдал за депутатами – выражение их лиц было таким, словно они слушали некролог.
* * *
А тем временем Россия и Украина продолжали рвать Черноморский флот на части. Как и его предшественнику – адмиралу Касатонову – Москва зачастую не могла дать Балтину внятных директив, а порой и просто оставляла адмирала на произвол судьбы.
Если из Киева чуть ли не каждый день ему поступали какие‑то распоряжения, депеши, то из Москвы, случалось, за целый месяц не было ни одного звонка. Даже продовольствие перестали поставлять. Денег не платили людям по нескольку месяцев. Когда задолженность по денежному довольствию достигла трех месяцев, Балтин позвонил министру обороны России генералу армии Павлу Грачеву и на полном серьезе сказал:
– Не пришлете денег – вынужден буду отправить отряд кораблей в Стамбул, слегка пограбить там. Я служил в разведке, и город знаю, как свои пять пальцев. Все его базары знаю, в том числе и Большой крытый. Для меня это – раз плюнуть. Турки даже почесаться не успеют…
Грачев отнесся к этим «угрозам» Балтина как к неудачной шутке, но все же денег Черноморскому флоту тут же приказал подкинуть…
* * *
Приближался март 1996 года. Ельцин должен был прибыть с визитом в Киев и подписать Большой договор о дружбе и сотрудничестве между Россией и Украиной. Позади было четыре года грызни Москвы и Киева из‑за Черноморского флота. За это время президент России много раз давал народу клятвы, что в споре о флоте «поставлена точка». Но затем следовал новый всплеск свар между политиками и военными. Все это явно мешало Ельцину добиться очередного «исторического прорыва». О нем он явно мечтал и во время очередного визита в Киев.
Кучма же открыто давал понять, что будет поддерживать кандидатуру Ельцина на президентских выборах, чем явно ласкал слух хозяина Кремля. Но предпраздничную картину подготовки к очередному «историческому прорыву» в российско‑украинских отношениях под водительством Бориса Николаевича сильно портили жесткие и громкие заявления командующего Черноморским флотом адмирала Эдуарда Балтина. А он снова мужественно «ляпнул» в украинскую телекамеру: «Флот прекратит свое существование, если Москва согласится с условиями украинской стороны».
Киев скрипел зубами и все чаще в секретных дипломатических депешах накануне визита Ельцина в украинскую столицу выражал негодование в связи с тем, что командующий Черноморским флотом своими заявлениями, «идущими вразрез с намерениями президентов, Верховных Главнокомандующих», может поставить под угрозу срыва подписание Большого договора.
А потом и вовсе открытым текстом из Киева стали раздаваться требования убрать командующего. «Идя навстречу» украинским властям, Ельцин Балтина убрал.
По этому поводу в рукописи Кручинина появились вот такие строки:
«Таким образом, можно было считать, что командующий Черноморским флотом стал разменной монетой, которой Ельцин оплатил поддержку со стороны Кучмы на своих предвыборных торгах. Балтин вылетел из кресла «по просьбе украинских друзей». Российский президент убрал его по настоянию Кучмы, который к тому же публично посоветовал русскому адмиралу «заниматься своим делом, а не политикой». Ельцин убрал Балтина, можно сказать, за рюмкой водки во время дружеского застолья».
Кучма затем даже похвастался на пресс‑конференции, что «я с Борисом Николаевичем подписал совместный наш указ об отстранении Балтина от должности». Балтина убрали без объяснения причин, без беседы, без соблюдения многих других процедурных и обязательных в армии и на флоте норм.
Но даже и после этого в беседе с председателем Госдумы Геннадием Селезневым Ельцин не постеснялся признаться, что «решение по Балтину далось мне нелегко». А министр обороны Грачев не преминул лишний раз продемонстрировать непревзойденное умение «добивать» подчиненных, попавших в немилость Верховному главнокомандующему, и отправил на флот издевательскую шифровку, в которой приказал Балтину в 10‑дневный срок сдать должность.
Это было похоже на грубое начальственное невежество: даже командиру батальона положено больше времени на сдачу своего хозяйства.
«Трагедия Черноморского флота, – писал Кручинин, – была прямым следствием разрушительной и невнятной политики, грубо и бездумно ломавшей оборонные редуты России в Крыму и судьбы тех, на ком они держались. Адмирал Балтин был одним из них».
Бывший Главком ВМФ адмирал флота Владимир Чернавин выступил в защиту сослуживца:
– Глубокая преданность Эдуарда Дмитриевича флоту, его принципиальность и профессионализм оказались не только ненужными, но и вредными с точки зрения руководства Украины. Видя, что делают политики с Черноморским флотом, как его губят, как сводят к нулю его боеготовность и боевую мощь, как пытаются вытеснить из Крыма, лишить веками создаваемых мест базирования, он не смог с этим смириться и поднял свой голос против произвола. И тут же стал неугодным для руководства Украины. Мне эта линия украинских руководителей хорошо известна. Но удивляет наша российская позиция в этом вопросе. Почему мы постоянно уступаем незаконным националистическим претензиям украинских политиков в ущерб интересам России? Кому не ясен вопрос с Крымом вообще и с Севастополем и Черноморским флотом, в частности? Кто не знает историю Очакова, Николаева, Измаила, Херсона? Кто не ведает, что это русские земли, обильно политые кровью и наших далеких предков, и наших отцов и братьев в Великую Отечественную? Ведь совершенно ясно: какие бы разговоры ни велись политиканами, для каждого россиянина Крым, Севастополь – земли русские и ничьи больше. Да, одним махом этого вопроса не решить, но и уходить от него, завязывая узелки будущих конфликтов для наших детей, внуков и правнуков во имя кажущегося сиюминутного личного благополучия, нельзя. Попустительство, потакание, заигрывание всегда приводят к худшему. Нынешняя ситуация с командующим Черноморским флотом тому подтверждение… Я думаю, что допускать подобное нельзя. Нам надо защитить и отстоять командующего Российским Черноморским флотом. Ведь мы же не указывали Украине, кого и когда нужно снимать или назначать командовать Украинским флотом. Почему же мы себя и здесь поставили в неравное, подчиненное положение?
Тренировка спецназа ВМФ
* * *
Но защищать командующего было уже поздно – адмирал Балтин прощался с флотом. По этому поводу собрался Военный совет. Офицеры искренне говорили много хорошего о командующем. И, пожалуй, впервые за годы ельцинского режима высший коллективный орган флота, каковым является Военный совет, единодушно выразил недоумение в связи с решением Президента – Верховного Главнокомандующего о смещении Балтина.
То был грозный сигнал Кремлю.
На прощание Балтин сказал бывшим подчиненным, что директивные указания, которые он получал из Москвы, не соответствовали его личным убеждениям:
– Поэтому я считаю, что меня освободили от угрызений совести, – сказал адмирал. – С сокращением флота должность его командующего становится все более номинальной, и я счастлив, что не стал последним. Если нет флота, нет и командующего. Одной бухтой и десятком кораблей может руководить и командир базы.
С протестом против отстранения от должности адмирала Балтина выступил Союз офицеров Москвы и Московской области. В заявлении Союза говорилось:
«…Оторвали от флота одного из наиболее профессионально подготовленных и опытных военачальников. Он стал жертвой политических маневров президентов Украины и России, которые совместными усилиями разрушили морской щит наших стран на южном фланге НАТО. Правящий режим России без боя сдает Черноморский флот и русскую славу Севастополя. Адмирал Э. Балтин пытался воспрепятствовать этому процессу, за что и был наказан…»
Еще до отставки Балтина ему прислал телеграмму председатель Либерально‑демократической партии Владимир Жириновский. В телеграмме, в частности, говорилось: «… Хоть пушки не стреляют, но сражение идет, решающее сражение, и ведете его Вы. Ваше имя навечно сохранится в истории отечественного флота и в памяти потомков».
Владимиру Вольфовичу лучше всего удаются патетические речи на поминках жертв демократии.
Но все было сказано правильно.
Явно испугавшись массовых протестов кадровых и отставных офицеров в связи со смещением Балтина, Ельцин напоследок наградил его новым российским орденом «За военные заслуги»…
* * *
Еще в тот день, когда в штаб флота из Москвы пришла телефонная весть о смещении Балтина, капитан I ранга Александр Кручинин попросил командующего принять его «по личному вопросу». И пришел к нему с рапортом, который начинался словами «Прошу уволить меня…».
Едва прочитав их, Балтин оторвал взгляд от листа и удивленно посмотрел на офицера:
– Это по какой же причине, Александр Иванович? Тебе же еще до предельного возраста можно послужить флоту.
Кручинин ответил командующему его же словами, сказанными на Военном совете:
– Прошу уволить меня от угрызений совести… Хочу уйти вместе с вами…
– Э нет, так не пойдет! Командующие приходят и уходят, а флот остается. И такие, как вы, должны драться на него, за Крым! Возьмите свой рапорт, пожалуйста, и порвите его сейчас же. Негоже вам в похоронную команду флота записываться. Балтины приходят и уходят, а наш Черноморский флот вечен! Он будет тут стоять, пока существует Черное море. У нашего флота еще будут светлые времена, обязательно будут. Это он сейчас тяжело болен, но обязательно вылечится. Так что идите и служите, служите флоту, Крыму, России.
Кручинин рапорт порвал.
Возвратившись домой с проводов Балтина на аэродроме Бельбек, Кручинин тайком от жены налил себе полстакана водки и выпил за русского адмирала Балтина и за бессмертие Черноморского флота. Видимо, он даже сказал это вслух.
– Саша, ты с кем там разговариваешь? – настороженно спросила из спальни Ольга Михайловна.
– С историей, Оля, с историей, – откликнулся Кручинин.
– С историей надо разговаривать трезвым, – заметила жена.
Прослужив на флоте еще несколько лет, Кручинин уволился «по достижении предельного срока», как говорилось в приказе командующего. О том периоде своей жизни в Крыму Александр Иванович написал так: «Корабли на Черном море мы с украинцами так еще и не поделили. Но, наверное, еще очень долго занозой Москвы и Киева будет главная проблема флота – базирование российской части ЧФ в Крыму и статус Севастополя. Тут пока – тупик»…
И часто прогуливаясь по севастопольским набережным, он видел, как сиротливо болтаются у причальных стенок ржавеющие боевые корабли. Новый командующий Черноморским флотом адмирал Виктор Кравченко (затем он стал начальником Главного штаба ВМФ) со своим штабом изо всех сил поддерживали в боеготовности то, что осталось от былого могущества флота. На его содержание и обновление постоянно не хватало денег. Кручинин вспомнил вычитанные где‑то слова: «Сильный флот стоит дорого. Но слабый – еще дороже».
Моряки храбрились, пыжились, натужно говорили о «бессмертии» флота. Но реальность шла к тому, что, по строгому счету, от флота могла остаться флотилия. В газетах, по телевидению, на улицах – крик крымских патриотов, нежелающих смириться с тем, что легендарный русский флот унижен и слаб, что уже турки плюют на нас с верхней палубы.
Кручинин часто приходил на площадь, где стоит редкостной красоты памятник великому русскому герою‑ флотоводцу адмиралу Павлу Степановичу Нахимову. Это он во время Крымской войны (1853–1856) своей эскадрой разгромил турок в Синопском сражении и возглавлял героическую оборону Севастополя. Русской кровью щедро окроплены берега Крыма и воды Черного моря.
Там, у памятника Нахимову, однажды Кручинин почувствовал, что ему, как и Балтину, стыдно смотреть в глаза бронзового адмирала…
* * *
О многом вспоминалось Кручинину и у памятника Нахимову, и на Графской пристани, и за своим домашним письменным столом. Как‑то в один и тот же день московский журналист брал интервью у сменившего адмирала Кравченко нового командующего Черноморским флотом вице‑адмирала Владимира Комоедова и командующего Военно‑морскими силами Украины вице‑адмирала Михаила Ежеля. Обоим задал одинаковый вопрос:
– Раздел флота завершен?
Комоедов ответил:
– Я пришел на уже разделенный флот.
Ежель ответил иначе:
– Нельзя говорить, что раздел флота уже завершен…
А ведь шел уже седьмой год дележа.
* * *
Кручинин еженедельно наведывался в архив штаба флота, где по разрешению начальника штаба работал с рассекреченными документами – искал и отбирал то, что могло пригодиться ему для книги.
И здесь, в Севастополе, и в Москве, куда он несколько раз летал, чтобы подлечиться в военном госпитале из‑за наседавших болячек, было у него много встреч и разговоров с кадровыми или такими же отставными флотскими офицерами. Когда бы и о чем бы ни шли эти разговоры (в штабах или на кораблях, в банях или на рыбалке), трезвыми ли или хмельными они были, они никогда не миновали самого больного вопроса: почему мы теряем свой флот на Черном море?
И те же самые адмиралы, которые при встречах с президентом, министром обороны или начальником Генштаба, пересиливая себя, бодро рапортовали: «Трудно, но держимся!» – эти же самые люди в иной обстановке метали жуткие проклятия в адрес Ельцина из‑за того, что некогда положил начало этой губительной для флота порухе, а затем обманывал моряков клятвенными заверениями о «полном урегулировании споров с Киевом по Черноморскому флоту».
А Киев продолжал строить козни против нашего флота, зачастую руководствуясь уже не собственными намерениями, а стремлением угодить НАТО.
Когда весной 1999 года группа черноморских кораблей засобиралась к берегам истязаемой натовскими ударами Югославии, украинское правительство, «идя навстречу» тайным просьбам командования блока, приняло 19 мая постановление, которое явно было рассчитано на то, чтобы затруднить выход наших кораблей для выполнения задач в Адриатике.
И только после того как Москва выразила резкое недовольство этим и даже пригрозила сокращением поставок нефти и газа, Киев пошел на попятную и отменил постановление. Но этот демарш был продиктован вовсе не тем, что украинские власти признали грубые нарушения основных принципов международных отношений на море. Тут было иное – на Украине приближались президентские выборы, и Кучма явно не хотел портить отношения с огромным «русскоязычным» электоратом республики.
По той же причине Киев сначала категорически отказал, а затем неожиданно разрешил предоставить воздушный коридор над Украиной российским военно‑транспортным самолетам, которые должны были перебросить десантников в Югославию.
Затем Украина вдруг отказалась участвовать в военно‑ морских учениях НАТО «Кооператив‑партнер», которые проводились в Черном море у берегов Болгарии. Этот отказ Киева вызвал недовольство в штаб‑квартире альянса. Вскоре туда из украинской столицы поступило сообщение, в котором туманно разъяснялись «временные трудности финансового характера» и подтверждалось, что Киев «не собирается пересматривать Хартию об особых отношениях с НАТО»…
В своей «амбарной книге» Кручинин писал:
«В то время, когда президентом Украины был Виктор Ющенко, постоянная игра на противоречиях между Североатлантическим блоком и Россией была частью украинской внешней и внутренней политики. НАТО с таким же успехом использовало Киев в своих явных и скрытых военно‑политических операциях против Москвы».
* * *
К середине февраля 2014 года для рукописных воспоминаний Александра Ивановича о судьбе Черноморского флота одного журнала уже не хватало. Кручинину пришлось купить еще один. По пути из магазина канцтоваров он встретил старушку, которая шла на очередной митинг у памятника адмиралу Нахимову с маленьким рукописным плакатом. На нем явно детской рукой наискосок было написано: «Путин, хочу домой – в Россию!».
Кручинин улыбнулся и невольно пошел следом за старушкой – туда же, на площадь. Там над огромным и шумным скопищем людей густо пестрели флаги Крыма и России. Революционного вида ораторы метали громы и молнии в сторону киевского Майдана и призывали Януковича «железной рукой» навести порядок в Киеве, а местную власть – не допустить гражданской войны в Севастополе. В ответ на это одни аплодировали, а другие, рассевшись на каменном заборе позади площади – свистели.
И все чаще, все громче звучало над площадью слово «Россия». Что‑то подобное Александр Иванович много раз и видел, и слышал здесь в 93‑м, в 94‑м и в последующие годы. Но тогда вся эта митинговая шумиха заканчивалась пшиком – киевская власть гнула тут, в Крыму, свою линию. А сейчас все было внушительней и масштабней – эта разъяренная народная масса излучала такую могучую силу, обуздать которую было сложно.
Во время моих приездов в Севастополь и до, и после крымской весны я не раз встречался с Кручининым и мы много говорили о Балтине. Он читал мне новые главы своей будущей книги о том, что происходило в Крыму и на Черноморском флоте после распада СССР. И сильно сожалел о том, что по состоянию здоровья уже не может добраться до Москвы и встретиться там с женой покойного адмирала Оксаной (Эдуард Дмитриевич Балтин скончался в 2008 году).
– В сердце этой мужественной женщины тоже отложился большой и трагичный «кусок» нашей крымской, черноморской истории, – говорил мне Кручинин, – обязательно повидайся с ней и ты узнаешь такое, о чем еще никто не знает. А Россия должна знать об этом. Дай мне слово офицера, что ты поговоришь с ней о том времени, когда она была женой командующего Черноморским флотом.
Я дал ему слово офицера. И встретился в Москве с Оксаной. И был у меня с ней вот такой долгий разговор.
* * *
– Оксана, какой период вашей совместной жизни ты считаешь самым сложным?
– Севастопольский.
– Почему?
– Этой был пик раздела Черноморского флота с украинцами и нам досталось самое тяжелое время – 1993–1996 годы. По сути, тогда шла ярая схватка не только за флот, но и за Крым. Но как мы там оказались? До назначения на Черноморский флот Балтин начальником кафедры в академии Генштаба был. И к нему однажды приехали его бывшие слушатели с Украины приехали и сообщили, что они его рекомендовали своим политикам на должность командующего флотом. И что в Кремле тоже не против. Тогда командующий флотом назначался по согласованию президентов России и Украины. Из 15 кандидатур остановились на Балтине. Эдуард Дмитриевича пригласили в Киев на «смотрины». И он поехал туда. А там было 7 человек против… В том числе и «знаменитый» националист Чорновил. Он вроде и заявил: мол, вы еще сильно пожалеете, что проголосовали за него. Но большинством голосов Балтина в Киеве утвердили. И в Москве тоже. Вот так он и был назначен на Черноморский флот. И началась наша служба в Севастополе. Каждую неделю Балтину президент Украины Кравчук звонил, советовался даже: «Яки ваши пропозиции, Эдуарду Дмитровычу?». Тогда его в Киеве многие уважали… Это потом сильно заискрило… А поначалу его тайком агитировали перейти на украинскую сторону. А так ко мне подходили! У‑у‑у! И четырехкомнатная квартира на Крещатике будет, и приглашения разные… И красивая женщина к нам на квартиру приходила, чуть ли не полуголая, в прозрачном платье. Она финансами в украинском правительстве руководила. Горы денег обещала. Ой, да чего только не было, на какие только уловки они не шли! Но мы с Балтиным не сдались. И вы знаете, сколько он для России спас кораблей? Сколько мы ночей не спали!
Боец морского спецназа
Еще в 1992 году Борис Ельцин во время встречи с Шапошниковым, Чернавиным и Касатоновым оставил запись в книге почетных посетителей крейсера «Москва»: «Черноморцы! Не дрогнуть в трудный час СНГ! Поддержу! Президент Ельцин». Не поддержал. Ни тогда, ни позже, когда флотом командовал Балтин…
– Спас кораблей? О чем конкретно речь…
– Об этом никто не говорил вообще… Может, и вы вот сейчас впервые это услышите. Значит, был устроен так называемый несанкционированный перегон кораблей из Одессы в Россию… Я хорошо помню ту страшную ночь. Балтин с вечера и до рассвета ходил по квартире, как зверь по клетке. Я ничего не понимала. А он мне: «Ты понимаешь, мы на грани войны»… Он говорил, что украинцы устроили за этими кораблями погоню… Нельзя исключать, что будет перестрелка и начнется война.
– Эти корабли украинцы догнали?
– Не догнали. Они из Одессы перешли в российский Черноморский флот. Но что потом было? Ночью, в одних рубашках, чуть ли не босиком, украинцы выселили из домов семьи всех наших офицеров и мичманов, которые угнали корабли из Одессы… Силком выгнали. Но Эдуард Дмитриевич, он же такой боевой товарищ, быстро успокоил украинских военных… Сказал – если не успокоитесь – наведу пушки и дам пару залпов…
Были много раз такие ситуации, когда он в штабе флота ночевал. И я как‑то тоже ночевала в штабе, ползком туда лезла, спасалась.
– Почему? Тебе было страшно дома одной сидеть?
– Нас подожгли.
– Дом командующего подожгли?
– Да, подожгли, дым, все это. Охрана подбежала – спасайтесь. Я на карачках ползла, лезла через забор высоченный, бегом в штаб и в штабе двое или трое суток прожила. Боялась возвращаться домой.