В языческих религиях, как только на сцену является жрец со своим посредничеством между человеком и божеством, проявляются слабые отблески той магии и того колдовства, которые с постепенным развитием человечества достигли таких огромных размеров.
И в лишенном света откровения человеке всегда есть потребность искания божества и его помощи, которому он старается удовлетворять, как знает. С дальнейшим развитием в дикаре является более требовательности, он неудовлетворяется собственным представлением о божестве и поклонении ему, — он ищет поверки и подтверждения своего верования, своего представления, своего убеждения. Между тем в обществе всегда есть люди, которым доверяют и которых уважают за их ум и опытность. К ним дикарь и обращается в своих недоумениях о божестве — но не более.
Значит, здесь главную роль играют ум и опытность. С течением времени эти люди делаются посредствующими между Богом и человеком, т. е. жрецами. Будучи созданы обществом, его религиозной потребностью, жрецы нередко брали верх над религиозной потребностью человечества и вместо того, чтобы служить ей, они злоупотребляли ею из-за личных видов. Из людей сведущих, опытных, жрецы дикого общества стараются составить особое сословие, к которому нелегко открывается доступ. К этому ведет целый ряд испытаний и очищений, которые постепенно приближают человека к божеству; сюда относятся пост, истязания, долговременное приготовление и пр.[165]Не сознавая нравственной силы своего звания, жрецы на этой ступени развития смотрят на свое звание, как на ремесло, дающее ему средства к жизни и вызывающее в среде, его окружающей, любовь и уважение к нему. Желая закрепить за собой право посредничества между божеством и человеком, жрецы всегда старались возвысить в глазах массы свое звание, — и для достижения этой цели прибегали к различным средствах. Мы уже сказали, что для поступления в жреческие сословия, нужны были особенные приготовления. Описывать их мы не будем потому, что они не относятся к нашему вопросу; мы заметим здесь только, что для поступления, например, в шаманы требовались особенные признаки, которые составляют исключительную особенность некоторых. Шаманы говорят, что человек для вступления в их сословие должен иметь внутреннее к тому призвание и особенное душевное настроение, т. е. частые обмороки, дичание, исступление и вообще характер задумчивый, нелюдимый и мрачный. Кроме этого требовалась еще известного рода ловкость[166]. Понятно, что здоровый физически и нравственно человек не имел прав, на поступление в жрецы. Дело в том, что болезненное настроение духа необходимо было для жреческих операций. Из практических расчетов жрецы доказывали массе, что для общения с божеством и для посредничества между им и человеком необходимо таинственное ведение, знание воли божества и искусство умолять его. Жрец призывал божество при посредстве таинственных заклинаний и слов, которые никому, кроме жреца, не были известны. Жрец, по его словам, мог заставить божество исполнить известную просьбу, потому что он имеет власть над божеством[167]. Далее жрец удовлетворял и другим потребностям дикаря; последний обращался к жрецу за объяснением причин различных разрушительных действий природы, просил объяснять смысл знаменательных снов, разгадать будущее, — и жрец не отказывался удовлетворять желанию просителя потому, что он за эти услуги пользовался приношениями просителей. Как он удовлетворял просьбе просителя — это вопрос другой. Причины разрушительных действий природы он, конечно, не мог знать по своему невежеству, и если объяснял разрушительные действия, то причину их находил в божестве — фетише, т. е. камне или деревяшке. Сны также объяснял по усмотрению, как и угадывал будущее. Чтобы придать более значения своим объяснениям и гаданиям, жрец ссылался на авторитет божества, которое открыло ему эти тайны вследствие заклинаний. Неисполнение предсказаний нисколько не смущало жреца; вследствие заклинаний божества он находил благовидные причины неисполнения предсказанного.
Корыстное чувство заставляло часто жреца выставлять свои обязанности и труды тяжелыми и опасными; обязанности эти часто сопровождались страшными обрядами, исступлением и конвульсиями жреца при приближении, по его словам, божества и проч.[168]
Из этих кратких замечаний видно, что с появлением жреца явилась и магия, выражающаяся в заклинаниях, в таинственных словах, в ведении воли божества, в толковании снов, в гадании о будущем и т. п. В этих начатках магии видны только грубость, невежество и обман легковерной массы со стороны жрецов, недобросовестность, шарлатанство и обман которых извиняются только их совершенною неразвитостью, грубостью и невежеством.
С течением времени магия принимает гораздо более широкие размеры. В это время маг повелевает и управляет духами, совершает чудеса, исцеляет от болезни и т. п.
По буддийским преданиям и легендам, древние шаманы представляются глубокими знатоками черной и белой магии. Шаманы умели, посредством магии, изгонять злых духов из домов. Бук или домовой, поселившись в юрте, не давал покоя живущим в юрте ни днем, ни ночью. Один только шаман может изгнать из жилища Бука. Злые онгоны, или души злых людей, наносят поветрия, причиняют тяжкие болезни, губят людей, изнуряют скот: словом, они бич того племени, в котором они водворились. Шаман может посредством магии изгонять и онгонов не только из человека, но и из жилища. Добрых духов шаманы через магию же умеют умилостивлять. Таким образом шаманы посредством магии властвуют над духами. Этого мало. Они могут творить чудеса. Мы укажем на некоторые из этих чудес: они могут исцелять всех родов болезни и недостатки. Могут производить белое тяжеловесное семечко (пылден), обладающее притягательной силой. Они умеют производить зелено-желтые изумительных свойств пилюли. Пилюли эти, равно как и пылден, считаются даром неба и по его благословению они зарождаются то в волосах у пустынножителей, то в священных книгах, а иногда падают с неба; чаще же добываются руками праведников из той пещеры, в которой дни невинности проводил Шара бичли бакши. Пылден и пилюли влагаются в уста умирающему, чтобы избавить его от влияния демонов и открыть путь к счастливой будущности. Они, т. е. шаманы, могли резать тело у себя и у других без малейших вредных последствий. Шаманы могли летать по поднебесью. Знали тайну становиться невидимыми, когда только захотят. Они имели доступ и проходили все места и на земле и под землею. Они могли все видеть, предвидеть. Несомненно, что они имели власть и над животными. И так, шаманы при посредстве магии заправляли чуть ля не всем миром. Если верить всем буддийским легендам о магии шаманов, то невольно необходимо удивиться их могучей силе, почти безграничной власти и тому дару ведения, которым они наделены были вследствие знания магии.
Странным представляется здесь, один очень замечательный факт, на который нельзя не обратить внимания. По естественным законам мышления, могущество и ведение шаманов, добытые посредством магии, должны развиваться всё более и более; а между тем факт говорит противное. С течением времени магическое могущество шаманов начало падать и наконец совершенно поражено Шакьямуни.
Из буддийских легенд видно, что Шакьямуни, явившись на пиршество, на котором все лучшие места были заняты шаманами, взглянул гневно на шаманов, — и последние поколебались, как былинки, и мгновенно очутились за дальнейшими рядами, быв отброшены туда невидимою силою. Этот скандал, совершившийся с шестьюстами человек, всех, исключая шаманов, изумил. Привыкшие с детства к оргиям, шаманы думали, что Шакьямуни произвел не более, как потешный фокус, — и потому, желая занять прежние места, они ринулись сквозь ряды. Но напрасно. Жалкие ратоборцы принуждены были уступить победу Шакьямуни. Далее, когда шаманы хотели умыть, по обычаю, руки, вода окаменела. Во время самого пиршества, подносимые им блюда так быстро улетали, что им не удавалось даже и прикоснуться к блюдам. Эти мистификации заставили шаманов бежать. Шаманы решились вступить в борьбу или по крайней мере, вступить в спорь с Шакьямуни. Правда, что Шакьямуни сначала бегал от шаманов, но наконец покончил с шаманами дело в несколько часов. Не удостоив шаманов, которые явились для диалектического спора, ни словом, ни взглядом, Шакьямуни решил участь шаманов одним мановением руки. Как только он коснулся своего седалища, оно потряслось и вместе с тем раздался дикий голос, похожий на рев слона: вышел из земли огонь и явились гении, которые в виде грозных богатырей ринулись на шаманов и стали поражать их. Несчастные искали спасения в бегстве; но река преградила им путь, — и они почти все погибли[169].
Кто сколько нибудь мыслящий поверит, что все эти легенды истинны, а не вымысел буддистов? Борьба шаманов с буддистами несомненно была и буддизм наконец одержал верх. Но верить легенде о борьбе Шакьямуни с шаманами совершенно нелепо. Буддийские книги, как и мифология греков, переполнены такими чудесами, которым нет никакой ни возможности, ни надобности верить. О браминах, факирах индийских, подвизающихся и в настоящее время, рассказывают тоже очень много чудесного, но кто же станет верить этой болтовне рассказчиков.
Магию фетишей мы постараемся объяснить естественным образом. Средоточие фетишского культа составляет, как мы видели, волшебство. Фетишист, желая владычествовать над явлениями природы и действиями злых духов, враждебных его желаниям и целям, старается достигнуть этого владычества волхвованиями и заклинаниями. Заклинания бывают нескольких родов: заклинания природы, заклинания божества, заклинания злых духов и заклинания отошедших душ. В первом случав волшебник или маг стремится испытать магическую силу воли над силами природы, и конечно никогда не достигает своей цели потому, что погода например или ветры никогда не изменяли своего естественного, совершающегося по законам природы, течения вследствие заклинания волшебников. Сами маги убедились потом в этом, перестали рассчитывать на магическую силу воли, а начали присматриваться к явлениям природы, изучать их законы и причины и таким образом положили начало белой магии. В последних трех случаях маг старается подчинить своему желанию и поставить от себя в зависимость божество. Если маги хоть сколько-нибудь понимали, что подчинить себе божество — вещь не мыслимая, — а это с течением времени они поняли, то это было в высшей степени низко с их стороны потому, что они обманывали народную массу и оскорбляли уважаемое ими божество. Далее маг старался разрушить враждебную силу злых духов силой воли, доведенной до высшего напряжения и энергии и господствовать над этими воображаемыми силами. Как злые духи, так и души усопших, по мнению фетишистов, скитаются ночью по разным местам и обитают во внутренности земли, в расселинах, безднах, горах, рощах, в солнце, звездах и проч., — и стараются причинить вред человеку. И потому из опасения вредных действий от душ усопших и злых духов (напр. Онгонов и Бука шаманы заклинали и изгоняли), то молились им, то заклинали и изгоняли их.
Волшебство или заклинание производилось или просто выражением воли заклинателя, как делают напр., заклинатели ветров и погоды, встречавшиеся во всех естественных религиях, или употреблением особенных внешних средств при помощи магических приемов и орудий. Из этой формы естественной религии вышли предзнаменования (во сне), предсказания, ворожба, рассказы о чудесах магов (напр. низведение луны с неба), и удержались и на высших ступенях естественной религии. Очевидно, что стремления волшебников владычествовать над духами и душами усопших ничто иное, как жалкая борьба человека с пустыми призраками собственного воображения. С течением времени маги вступили в дружеские сношения со злыми духами, но эти сношения — такая же пустая мечта, как и борьба.
Что такое в самом деле заклинания? Божеству не было расчета сообщать жрецам эти таинственные заклинания потому, что жрецы старались подчинить себе и само божество. Да и мог ли бог-фетиш сообщить, что-нибудь? Волшебники заклинали злых духов, и поэтому уже духи не сообщили бы им ничего из собственных расчетов. Очевидно, что заклинание — собственное изобретение колдунов. Итак, можно ли им придать какое-нибудь значение? Очевидно нельзя. Что же это были бы за духи и божества, которые, по самому понятию о них, должны быть выше человека, но которые подчиняются ему из-за нескольких слов? Каким путем дошли волшебники до такого таинственного ведения? И чего мог добиться человек от такого божества, которое было камнем или деревом. Духов и усопших душ волшебник тем более не мог заклинать. Понятно, что заклинания посредством таинственных слов — очевидная нелепость. И если волшебники действительно употребляли какие-нибудь таинственные слова при так называемых заклинаниях, то это было не более, как жалкое самообольщение волшебников. Если же этих слов вовсе не было, а волшебники только обманывали народ, в таком случае они были самыми низкими людьми, тем более, что народ им слишком доверял. Еще несостоятельнее было заклинание и волхвование при посредстве внешних орудий, конечно магических, или приемов. Это было самое жалкие состояние волшебника. Волшебники или жрецы отличались от толпы одеждою, барабаном, палкою и т. п. «На кудеснической одежде по обоим плечам, на спине между плечами и на рукавах снизу под локтями пришиваемы были замшевые или суконные привески. Эти привески будто бы исцеляли от болезней»[170].
Одежда шаманов описана в «Буддизме» Нила, архиепископа Ярославского. Барабан был устроен особенным образом; но, к сожалению, мы не знаем этого устройства.
Посредством насильственного потрясения нервов, одуряющих напитков и чада, музыки и пляски, изнурительного поста и т. п., волшебник производит в себе то напряженное состояние духа, которое часто переходит в судороги, помешательство, падучую болезнь, и которое, как думают, наиболее благоприятствует целям колдовства. Не жалкое ли это состояние? Через пользование упомянутыми средствами ничего не в состоянии заколдовать; но что он с каждым разом слабеет физически, тупеет умственно и растлевается нравственно, в этом нет никакого сомнения. Фетишизм с его представителями кудесниками существует еще и теперь у многих языческих народов. В некоторых странах волшебство весьма развито. Там, где народная масса нисколько не развита, суеверна, заражена предрассудками, — там, говорим, волшебников очень много и они пользуются большим почетом и значением. Напротив, где народ начинает развиваться, там кудесники постепенно падают.