Магия, говорит Плиний, в течение многих столетий во всем мире пользовалась большим почетом. Она до того распространилась, что и ныне еще господствует у большей части азиатских народов[192]. Но особенным уважением она пользовалась в Египте. Путешественник Марсгам (Marsham) доказывает, что самая древняя школа в Египте — магическая, что из Египта магия распространялась между халдеями, вавилонянами, греками и персами. Но совершенно нельзя доказать, что магия получила свое начало именно в Египте, и оттуда уже распространилась между другими народами. Возможность самостоятельного развития магии у каждого народа мы доказали, когда говорили о магии у фетишистов, — и наш взгляд подтверждается тем фактом, что магия была и у тех народов, которые не могли заимствовать ее из Египта ни непосредственно, ни посредственно. Когда индийцы познакомились с греками, то последние удивлялись их искусству лечить от укусов змей. Мы говорили также, как индийские жрецы приняли в храме Апполония. И если индийцы заимствовали у греков многие сведения по астрономии, то из этого еще нельзя заключать, что индийцы заимствовали у греков и магию. Индийцы, по свидетельству Вед, гораздо раньше знакомства с греками знали вибути или ясновидение. Еще менее могли заимствовать магию у греков или у египтян китайцы, которые ни с кем не хотели знакомиться, а особенно заимствовать ученые сведения у кого бы то ни было. А между тем и им известна была магия, достигаемая посредством постов. О народах до исторического состояния, знакомых с магией, и говорить нечего. Они совсем не могли научиться магии у египтян. И потому, если Диодор Сицилийский[193], говоря о египтянах, замечает, что халдеи, жившие в Вавилоне, заимствовали у египтян астрологию и через нее так прославились, то мы вправе думать, что халдеи, при содействии египтян, только усовершенствовали магию. Самое религиозное учение сабеистов о солнце и звездах, как жилищах богов и потому имеющих влияние на судьбу Вселенной и человека, естественно породило астрологию, как мы это показали, когда говорили об астрологии сабеистов и персов.
Как бы то, впрочем, ни было, магия в Египте была весьма развита. Говоря это, мы имеем в виду белую магию, основанную на законах естественных наук. Слишком раннее знакомство с магией и ее развитие объясняется характером Египетской страны и религиозных воззрений египтян. «Так как весь быт eгиптян, говорит Вебер[194], обусловливался свойствами их страны, то и духовная их жизнь находилась в теснейшей связи с природой. В длинном оазисе Нильской долины жизнь и смерть соприкасались так близко, что все мысли народа были устремлены на эти необъяснимые в далеких причинах своих явления, и важнейшее желание и задача Египтян состояла в том, чтобы ослабить могущество смерти и укрепить и возвеличить животворные силы природы. Так как по этой причине и в быту гражданском главнейшая деятельность Египтян устремлена была на борьбу с губительным влиянием степей, их удушливыми жарами и песчаными ураганами, и так как они постоянно силились исторгнуть мертвые тела у сокрушающего могущества после смертного тления, то и богослужение их было почти исключительно обращено к той силе природы, которая в своем постоянном круговращении даровала египетской земле жизнь и плодородие — к солнцу». Культ солнца в Египте — самый древнейший; другие местные культы были второстепенные и завесили от культа солнца. Все другие боги были подчинены солнцу. С поклонением солнцу тесно соединено было и изучение его законов. Наблюдение составляло религиозную обязанность жрецов; потребность наблюдения, кроме того, что вызываема была естественными законами природы, окружавшей Египет, вытекала из религиозных принципов Египтян.
По учению египетских жрецов, из первобожества, заключающего в себе все составные части будущей Вселенной, мир произошел через внутреннее из развития. Мир не относится к первобожеству, как творение к творцу; напротив, мир и божество суть одной и той же сущности, с тем только различием, что первобожество есть совокупность безвидных, и потому непостижимых, во мраке сокрытых, не произошедших богов, а мир есть совокупность божеств образовавшихся и сделавшихся видимыми Гора. Мир имеет вид шара. Солнце с пятью планетами и луна вращаются около земли, и потому все боги, в них обитающие не только надземные, но и подземные. Все боги участвуют в различных должностях мироправления и господства над живыми существами, а в аментесе (преисподней) произносят суд над умершими. Даже общественные учреждения не суть человеческие изобретения, но, подобно природе, произошли от богов. Вселенная, с земным шаром в ее средоточии, существует как бы в лоне первосущества и находится под постоянным и непосредственным влиянием его; со всех сторон шарообразного небесного свода оно направляет свое влияние на землю — последнюю цель его деятельности. Земля есть страдательная приемлющая часть Вселенной, между тем как небесный свод со звездами и великие небесные тела — как бы посредствующие существа, через которые первобожество управляет землей. Движения и явления небесных тел и зависящая от того смена дней и ночей, месяцев и времен года, производят прежде всего изменения в физических состояниях и произведениях земли; но как звезды суть божественные духи и демоны и великие небесные тела суть великие божества, то все движения и явления неба суть непосредственные действия богов, суть выражение божественного мироправления. Наблюдение неба таким образом было нравственною потребностью, религиозным долгом[195]. Поэтому Египтяне естественно должны были обратить благоговейное внимание на светила небесные, чтобы открывать взаимные отношения между явлениями земной жизни и движениями небесных светил. С другой стороны наблюдение за течением светил необходимо было для земледелия, для определения разнородных занятий и празднеств и вообще всего, что относится до календаря. Таким образом астрономические занятия египетских жрецов столько же были связаны с их религиозною созерцательностью, сколько удовлетворяли и потребностям человеческой жизни, потому что, наблюдая течение солнца, луны и планет для измерения времени, для исчисления и определения года в его различных явлениях, они вместе с тем старались проникнуть и в тайны божественного мироправления, так что наблюдение неба составляло часть их теологии.
Когда же египтяне заметили, что таинственная сила природы, обнаружившаяся в правильном обращении физической жизни, стояла в тесной связи с солнцем и звездами, то это взаимное отношение, это тесная связь земных и небесных явлений, влияние неба на жизнь природы естественно могли вызвать в египтянах предчувствие и пробудить веру в подобное же влияние звезд на судьбы человеческой жизни. Переход таким образом от астрономии к предрассудкам гадания по звездам к астрологии весьма естественный, понятный и незначительный, при окружающей египтян природе, при религиозной их настроенности и при младенческом развитии астрономии. Когда египетская образованность достигла высокой степени развития, тогда наблюдение над небом, изучение его законов сделалось исключительным занятием особого класса жрецов и составителей гороскопов. Они определяли перемены времени, определяли и распределяли ежегодно занятия, обязанности, торжества, предопределяли и предсказывали человеческую судьбу. Астрология у египтян имела весьма важное влияние на действительную жизнь. Не только все общественные предприятия, но и все частные важнейшие дела начинались по звездам. Родившемуся дитяте тотчас составляем был гороскоп, с предсказанием его судьбы, времени и образа его смерти, его характера, несчастных и счастливых случаев в его жизни и т. п. Жрецы тщательно замечали движения, время обращения и точки стояния планет, равно как их целительные и вредные действия. Диодор говорит: «часто они очень верно предсказывали людям их будущую участь»[196]. Выражение: «часто» показывает, что почти всегда гадатели судьбы ошибались; если же и предсказывали верно, то это было простой случайностью, стечением случайных обстоятельств, а совершенно не следствием предсказания гороскопов, которые никогда не должны бы были ошибаться, если бы только расположение и течение звезд действительно имело влияние на судьбу человека. Но жрецы предсказывали верно только иногда, и этим самым подрывали доверие к астрологии, неверность и неразумность которой осознана только в позднейшее время.
Не смотря однако же на неверность и неосновательность астрологии, как науки, как гадания о судьбах человека, стремление египетских жрецов расширить круг ее сведений имело благодетельное влияние на развитие астрономии, как науки. Свидетельства древним, и современные исследования доказывают, что сведения египтян по астрономии были весьма обширны, что астрономия египтян имела научный характер.
«Египетские жрецы, говорит Диодор Сицилийский[197], имели астрономические таблицы с незапамятных времен и занятие этой наукой было у них наследственно, Они изучали влияние планет и определяли добро и зло, которое они возвещали людям». «Если где-либо у какого народа делались точные наблюдения над положениями и движением светил небесных, то это было у египтян». «У них есть каталоги всех отдельных наблюдений за невероятное число лет, потому что они с самых древних времен трудились над этим с особенным усердием». «В пособии для предсказаний звездогадатели имели с точностью составленные таблицы констелляций на все часы года»[198]. Эти таблицы имели весьма важное значение; при помощи их Египтяне составили постоянный календарь и верно вычислили времена года, который жрецы старались определить с особенною точностью, и этим самым египтяне опередили в астрологии все другие народы.
Египтяне первые разделили год по звездам на 12 времен, как уверяет по крайней мере Геродот. Для точнейшего определения они производили постоянные наблюдения и исследования; строили дорогие здания, которые были видимыми изображениями известных астрономических кругов и вместе с тем служили средством к сохранению сведений. По объяснению Гаттерера, знаменитый лабиринт с его 12 дворцами был ничто иное, как символическое изображение годичного солнечного пути через 12 знаков Зодиака и назначен собственно для астрономических наблюдений. Во дворце Рамзеса II Миамуна, по свидетельству Диодора Сицилийского[199], при входе на верх, на памятнике находится золотой круг, имеющий 365 локтей в окружности и 1 локоть в толщину. На протяжении каждого локтя, на которые разделен круг, написаны дни года; тут же означено естественное восхождение и захождение звезд, а также значение и влияние этих явлений по Египетской астрологии. Понятно, что Египтяне не вдруг узнали солнечный год, состоящий из 365 дней, равно как не вдруг заметили они, что через каждые четыре года в году один лишний день, из-за которого гражданский год не совпадал с действительным, и религиозные празднества мало-помалу не стали совпадать со временами года. Но, заметив ошибку, звездочеты установили тоже, что теперь у нас — три года в 365 дней, а четвертый в 366 дней — год високосный. Польза такого строгого вычисления времени для хронологии, истории и проч. понятна для всякого. А между тем эти строго научные исследования, эти наблюдения неба, изучение течения звезд и их законов вызваны и порождены стремлением звездогадателей, к которым обращались все без исключения, определить по звездам судьбу человека и состояние типической природы, окружающей египтян. Словом, астрология дала сильный толчок развитию в Египте астрономии. Да иначе и быть не могло. Мы сказали: наблюдение неба было религиозной обязанностью, с другой стороны вызываемо было потребностями жизни и условиями страны, населяемой египтянами, — которые объяснялись таким или другим влиянием неба на страну. Мы сказали, что астрономии обязана своим происхождением астрология, но последней первая обязана своим развитием, своей определенностью, своей точностью.
Мы уже объяснили переход от астрономии к астрологии, а теперь укажем, как астрология способствовала развитию астрономии. По мнению египтян все мироправление имеет двоякий характер: частью есть свободно действующий промысел, частью неизменная необходимость. Промысел, завися от доброго духа (Амуна-кнефа), объемлющего мир, действует по разумным целям; Необходимость, выражающаяся в природе внешней, зависит от хранительницы (Пагит) неизменного порядка.
Изучение Необходимости, наблюдение над неизменным порядком, изучение его законов, чтобы по состоянию законов и течению явлений природы, подлежащих неизменному порядку, заключать о течении явлений в будущем — предугадывать чисто астрологически — это, говорим, наблюдение над неизменным порядком и есть подготовка к астрономии. Неизменный порядок состоит по мнению египтян, в нормальном, неизменном течении по небесной тверди слуг и орудий, хранительницы неизменного порядка звезд — жилищ божеств и великих небесных тел. Звездные божества и великие небесные тела имеют различные свойства, частью благодетельные, частью зловредные: от них-то зависит в мире физическом холод, теплота, засуха, влажность и состояние растительности. Этого мало. От них зависели и все события человеческой жизни от рождения до смерти, которые можно предугадывать, судя потому, в каком знаке Зодиака находятся солнце и луна во время рождения человека, какие планеты видимы на небе, какие звезды в это время восходят, или заходят, и особенно какого духа хранителя получает душа под влиянием звезд. Понятно после этого, что изучение неба было в высшей степени необходимо для египтян. Чтобы верно определить будущую судьбу человека по местостоянию звезд, солнца и луны, чтобы определить с точностью состояние воздуха в будущем, необходимо было хорошо изучить законы движения планет небесных; нужно было внимательно следить за каждым движением, за каждым изменением местостояния небесных планет; нужно было постоянно следить и наблюдать за всеми явлениями на небесном горизонте. Чего стоило наблюдать за небесными явлениями, видно и из того, что многие, составившие особый класс жрецов и гороскопов, посвящали всю жизнь только этому специальному занятию, и что прошли целые столетия, пока египтяне добились определенных и более или менее точных сведений но астрономии.
Что цель звездочетов, имевших в виду астрологические наблюдения, не достигла желаемых результатов, виновно не то благородное научное стремление, которое имелось в виду при астрономических наблюдениях, а виновна самая задача. Предположив узнать в течении звезд будущие судьбы человека, астрологи нисколько не успели в этом, потому что сама задача была неверна. Зато их благородное научное стремление увенчалось успехом в том, что, наблюдая небесные явления, они хорошо познакомились с астрономией и развили ее, как науку, хотя имели в виду совершенно другое, — предсказание судеб человека — астрологию.
* * *
В тесной связи с астрологией стояла медицина. Дело в том, что, по мнению египтян, судьба человека зависит, как мы сказали, от такого или другого течения звезд. Не весь, однако же, человек принадлежал данной звезде, напр. Сатурну или Юпитеру. Но каждая часть человеческого организма имела своего особенного астрологического бога, ему была посвящена и от него зависела. По числу деканов Зодиака (каждый из 12-ти знаков Зодиака заключал под собой по 3 декана, всего 36 деканов), тело человека разделяется на 36 частей; каждая часть тела находится, как мы сказали, под влиянием известной планеты, или звезды; напр. левое ухо и почка находится под влиянием Сатурна; правое ухо и печень — под влиянием Юпитера; правый глаз, дыхание и голова — под влиянием Солнца. Здоровье и болезнь каждой из этих частей зависит от звезды, управляющей этою частью. После этого и лечение данной части от известной болезни зависит от астрологического бога, или от звезды, управляющей этою частью. В силу этого астрологического закона, этого разделения частей человеческого тела, для каждой части и ее болезни назначен был особенный врач. Под покровительством известного бога, он только и занимался лечением известной части; с диететикой и болезнями других частей он был незнаком и не должен был лечить других частей. После этого неудивительно, что в Египте было очень много врачей, так как для каждого человека нужно было тридцать шесть врачей. «Вся страна (Египет) наполнена, говорит Геродот, врачами, потому что каждая болезнь и каждая часть человеческого тела имеют своих особых врачей». «В походах, по свидетельству Диодора, особые военные врачи следовали за войском». Медицина египтян состояла более в диететике. Чистота тела, пища и образ жизни известного рода были главными чертами во внешнем характере египетских жрецов. Геродот говорит, что они более всего заботились о чистом белье; они брали себе волосы и купались по два раза в день. Для простого народа был также предписан образ жизни — пища, питье, средства очищения, что требовало многих местных сведений. Диететика египтян вполне соответствовала климату, свойствам и особенностям страны. По свидетельству Геродота, египтяне были самым здоровым народом после ливийцев. А это и показывает, что египетские жрецы были хорошо знакомы с местными условиями страны, — изучили климат и все изменения температуры, изучили потребности здорового организма. Это знакомство египетских жрецов с условиями страны и потребностями организма тем замечательнее, что они особенно во врачебном искусстве привязаны были к старине, на всякое нововведение смотрели недоверчиво. Диодор уверяет, что врачи обязывались при лечении в точности соблюдать предписанные правила. Ежели они следуют законам священных книг, то не считаются виновными и ограждены от всякого упрека, хотя бы и не спасли больного. Если же они врачуют против правил, то их можно обвинить и в жизни и в смерти. Ибо законодатель думал, что никто не может знать более целебных лекарств, как опыт, основанный на многолетних наблюдениях и утвержденный первейшими знатоками искусства. Кажется, после этого, что египетские врачи должны быть самыми плохими врачами, так как их медицина нисколько не подвигалась вперед, а руководились старыми сведениями. На деле, однако же, видим противное. Мы уже сказали, что египтяне были самым здоровым народом. Далее египетские жрецы славились своим врачебным искусством во всей древности до тех пор, пока их не вытеснили греки.
* * *
Кроме астрологии, астрономии и медицины, тесно связанных между собой, были в Египте и другие науки, которые хотя и не считались магическими, зато знакомство с этими науками также, как и с вышеупомянутыми, было недоступно для народа. Говоря это, мы имеем в виду геометрию, законоведение и историю. Геометрия была дочерью земледелия, которое жрецы издревле считали основанием политического образования, и первым правилом их политики было содействовать успехам земледелия, как это видно во всех их учреждениях, в их религии и мифологии. Например, Озирис (бог солнца) есть образ Нила, выступающего из берегов и оплодотворяющего почву и т. п. При земледелии египтян геометрия была необходима. При ежегодных наводнениях постоянно изменялось распределение участков земли; каждый год возникали тяжбы по распределению участков, разбираемые жрецами, и потому каждый год, для прекращения тяжб, необходимы были новые измерения, которые были производимы жрецами посредством геометрии. Юриспруденция была изучаема почти всеми жрецами, как потому, что они были высшим и привилегированным дворянством, если можно так выразиться, так и потому, что они занимали все высшие государственные должности и все судебные места. Напр. жрецы были непосредственными, прямыми советниками царя во всех политических предприятиях, решали тяжбы и т. п. Египтяне изучали также историю, которая тесно связана была с памятниками, которые были главными источниками и сделались впоследствии главными основаниями истории египтян. Известно, что египетские жрецы только по памятникам могли рассказывать Геродоту историю своего отечества; при этом они ничего не могли сказать о тех царях, которые не оставили по себе памятников.
Как пособие для истории была у eгиптян география, которая причислена даже к священным книгам eгиптян.
* * *
Египетские памятники: дворцы, колонны, обелиски и т. и. доказывают, что Египетские жрецы, чертежами и наставлениями которых руководились работники при постройках, хорошо знакомые с геометрией, успели хорошо изучить и некоторые законы физики и механики, как это мы постараемся доказать некоторыми фактами, тем более важными что они подтверждены свидетельствами многих писателей. Колоссальные здания удивительной крепости и прочности, поражающие не столько изящностью формы и искусством отделки, сколько громадностью и трудностью выполнения, воздвигнуты по таким точным архитектурным законам, опираются на таких крепких фундаментах и построены по таким верным планам, что заставляют предполагать не только долговременную опытность и механическую сноровку, но и знакомство с геометрическими отношениями которым могло обладать только жреческое сословие, Жрецы, без сомнения, чертили планы, руководили исполнением и наблюдали за работами. Говоря о египетских зданиях, мы имеем в виду пирамиды (громадные четырехугольные здания, к верху постепенно суживающиеся, а оканчивающиеся площадкою), назначаемые для погребения царей; обелиски (колонны к верху заостренные и высеченные из цельного гранита), воздвигаемые в память царей и других знатных покойников; дворцы, храмы, статуи и сфинксы (каменные изваяния львов с человеческими головами).
Это те памятники, которые испещрены различными надписями, которые, как мы заметили выше, служат главными основаниями для истории Египта. Пирамиды созидались царями в течение всего их царствования. «Если бы с течением времени, говорит Лепсий, не осталось других определительных указаний, то по слоям пирамид можно было бы, как по древесной коре, считать годы правления царей, строивших эти пирамиды». Как пирамиды, так и обелиски доказывают, что египетские жрецы были хорошо знакомы с механикой и располагали значительными механическими пособиями, хотя механические орудия и машины были в те время тщательно скрываемы от взоров толпы, которую этим самым заставляли веровать во всемогущество жрецов. Если колоссальные пирамиды и обелиски свидетельствуют о знакомстве жрецов с механикой и геометрией, то храмы и дворцы, статуи и сфинксы доказывают, что жрецы знакомы были и с законами физики, акустики и оптики, живописи и ваяния. Говоря о храмах, Шназе замечает: «все носит выражение торжественной важности, благоговейного приближения к жреческим таинствам, сперва приготовляя и возбуждая ожидание, потом вселяя почтительное уважение, потом все более и более углубляя в мистический мрак, и наконец вводя к самому таинственному месту освящения и богопочтения». «Цари за царями и поколения за поколениями» трудились над украшением высокоуважаемых святынь новыми и блистательными постройками, поэтому они возросли на огромном пространстве до поражающих громадностью размеров. Развалины храмов еще и теперь возбуждают чувство неожиданного изумления в путешественниках. «Невозможно, говорит Бельцони, вообразить себе картину, открывающуюся здесь, не видав ее. Самые высокие идеи, какие только возможно было бы составить себе по великолепнейшим памятникам нашей архитектуры, дали бы одно только легкое понятие об этих развалинах, потому что различие весьма значительно не только в величине, но и в форме, размерах и конструкции и даже кисть в состоянии нарисовать только слабую идею целого. Мне показалось, что я вошел в город гигантов, которые погибли все вместе после долгой войны и оставили эти развалины храмов, как исполинские памятники своей давно минувшей жизни». «Вокруг святилищ богов, говорит Вебер, коих изображения украшают внутреннее пространство, находятся бесчисленные покои, залы и гостиные, удивительной величины и красоты… Стены в богатыми барельефами и надписями возвещают великие подвиги царей и их строгую, богобоязненную жизнь; гигантские статуи воспоминания и обелиски присоединяются к ним, как дополнение. Высокие башнеобразные пилоны, восходящие пирамидально, и вороты, усеченные сверху широкою площадью, уже издали указывают величественный вход. Ряды лежащих животных сфинксов, в чудных формах, украшают священный путь, ведущий ко входу. Во внутренности двора находятся преддверия, к сторонам которых приклонены человеческие изображения. Барельефы на поверхностях внутренних пространств, символического или исторического содержания, изобилуют повсюду пестрыми красками, которые и теперь еще отчасти блестят живостью»[200].
Из статуй особенно известна статуя Мемнона, сына Авроры, приветствовавшая каждое утро восходящее солнце. История этой статуи весьма неопределенна и запутана. Она лежала погребенною несколько столетий в египетских песках. Страбон и Вебер утверждают, что статуя упала вследствие землетрясения, бывшего в 27-м году до P. X., что после разрушения статуи обнаружилось весьма нередкое явление природы скачущих и звучащих камней, и что вследствие этого произошел миф о звучащей статуе Мемнона. Напротив, Схолиаст и Ювенал, на которых ссылается Кассемус в своей диссертации: «о говорящих камнях», приписывают низвержение статуи Мемнона Камбизу. С мнением Ювенала и Схолиаста скорее можно согласиться, чем с мнением Страбона и Вебера, потому что в Египте не было землетрясений. Что же, спрашивается, издавала эта статуя, т. е. простое ли это эхо, или звуки, и если звуки, то какие. Статуя, как свидетельствуют греческие и римские писатели, издавала звуки рано утром, когда горячие лучи солнца падали на твердый памятник, увлаженный холодною росою ночи. Филострат говорит, что статуя Мемнона была обращена лицом к востоку и начинала говорить, как только лучи солнца касались ее губ. Павзаний, наблюдавший статую после уже низвержения ее, утверждает что то, был истукан солнца, известный у египтян под именем Фаменозиса, а не Мемнона, и что ежедневно, при солнечном восходе, он издавал звуки, которые можно сравнить со звуками лопающихся лирных струн. Страбон упоминает об одном только звуке; Ювенал же, долго в Египте живший, утверждает, что статуя издавала различные звуки: «Dimidio magicae resonant ubi Memnona chordae»[201]. Таким образом «многочисленные свидетельства греческих и римских посетителей, особенно тех, которым удалось слышать этот утренний звук, начались только со времени Нерона и простираются до времен Септимия Севера, когда началось восстановление статуи. Вследствие переделки верхней части, в отдельных камнях, этот звук если не совершенно исчез, то по крайней мере начал проявляться очень редко и слабо»[202]. Как же объяснить эти звуки? Вебер называет рассказ об этих звуках мифом[203], но неосновательно уже потому, что их происхождение объясняется законами физики. Лепсиус и Партей хотят, кажется, объяснить эти звуки свойством камней; «удивительно, как еще многие из отколовшихся и повисших обломков, говорит Лепсиус, производят чистый металлический звук когда по ним ударяют, между тем как прочие издают совершенно глухой звук». «Кто был рано утром, при восходе солнца, в египетских храмах, говорит путешественник Партей, тот знает этот нежный звук, пробегающий по стенам, когда их верхняя часть согревается солнцем». Из слов Партея видно, что даже стены египетских храмов издавали звуки. Не отвергая как свидетельства Партея, так и Лепсиуса, мы заметим здесь, что издаваемые звуки зависели не от свойства самих камней, а от их расположения и от устройства всей статуи. По исследованию новейших ученых, эта статуя издавала звуки вследствие своего устройства. Смит, подробно осматривавший статую Мемнона, сам слышал издаваемые звуки и думает, что они происходят от струи воздуха, вырывающейся из пустой внутренности статуи. Воздух, наполнявший внутреннюю пустоту статуи, согреваясь посредством каменной оболочки, накаленной солнечными лучами, расширялся и вырывался наружу сквозь скрытые щели и открытые отверстая, производя те знаменитые звуки, о которых столько было говорено и древними и новыми писателями. Этот взгляд подтверждается исследованием знаменитого естествоиспытателя нашего времени Гумбольдта, который видел на берегах Ореноко скаты, которые издавали, от свойств солнечных лучей, странные звуки, которые принимаемы были туземцами за голос злых духов. Исследование доказало, что внутри этих скал существуют обширные пустоты, из которых, через скрытые щели, вырывается нагретый солнечными лучами воздух и производит странные звуки.
В это же время, как Гумбольдт был на берегах Ориноко, Жомар, Девилье и Жаллуа среди знаменитых развалин Египетской деревни Карнака, которая некогда была «гигантским возбуждающим удивления», храмовым городом[204], открыли гранитный памятник, который издавал звук при солнечном восходе, похожий на звук лопнувшей струны. Понятно, что причина звуков как в скалах, исследуемых Гумбольдтом и в гранитном памятнике Карнака, так и в статуе Мемноновой одна и та же. Могут при этом спросить некоторые: почему Мемнонова статуя издавала звуки только при восходе солнца, а не среди дневного жара, когда статуя накалялась сильнее, чем рано утром? Гранитный памятник села Карнака издавал такие же звуки, как и статуя Мемнона и притом при солнечном восходе. Для объяснения этого явления достаточно припомнить сильные африканские жары, которые в Египте и по утрам очень сильны, так что палящие лучи восходящего солнца до того накаляют камни, что к ним опасно прикасаться. Сильно нагретый воздух стенками статуи, поры которых наполняются жаром солнечных лучей, слишком расширяется, стремится высвободиться из тесной темницы и, прорываясь в скрытые щели и открытые отверстия, с визгом и свистом, которые образуют различные звуки, до того разрежается, что в статуе его остается слишком мало в полдень; и потому он или остается в статуе, или выходит сквозь щели без напряжения и вследствие этого не производит тех звуков, которые издают статуи по утрам. Ночью роса и воздух холодный, и потому сжатый, наполняют статую, и, вследствие этого, утром повторяется та же история, о которой мы сейчас говорили.
После нашего объяснения, статуя Мемнона не представляет собой ничего чудесного; она говорит только об искусстве жрецов, знакомых с законами физики. Сами звуки, издаваемые статуей, ничто иное, как дрожание, свист и визг расширенного воздуха. Может быть эти дрожания воздуха образовали какие-нибудь более или менее определенные звуки, но совершенно нельзя доказать, что эти звуки составляли определенное сочетание слов, заключающих в себе определенный смысл. После этого совершенно ложно свидетельствует греческая надпись, находящаяся на левой ноге статуи, будто статуя, подобно оракулам, изрекала предсказания, и притом предсказания не простые, а состоящие из семистиший. Очевидно, что семистишные изречения статуи ничто иное, как проделка жрецов, которые, для большей достоверности, сделали греческую надпись, не сообразив даже того, что очень редкие оракулы изрекали свои предсказания посредством стихов и особенно в Греции, в которой только первая Дельфийская пифия Фемоноэ для своих предсказаний должна была изобрести гэкзаметр. Предсказания других оракулов, изрекаемые безо всякой связи, объясняли или жрецы, или присутствующие.
Если и стены египетских храмов были внутри пусты и со щелями, то свидетельство Партея, приведенное нами выше, вполне справедливо, а нежные звуки, пробегающие по стенам, объясняются так же, как и звуки Мемноновой статуи.
Если мы здесь припомним рассказы о языческих богах, или, правильнее выражаясь, об идолах, которые не только издавали звуки, но и произносили слова, предсказывали и приказывали, то звуки статуи Мемнона нисколько не будут казаться чудесными. А между тем устройство этих истуканов самое нехитрое. Статуи эти делались пустыми внутри и притом столь великими, что в них мог свободно помещаться человек, и произносить предсказания, или приказания, которые невежественная толпа принимала за действительные изречения богов; так устраивались одни статуи: у других были проведены трубочки ото рта до стены, к которой они были прислонены: трубочки проходили через стену в соседний покой или скрытое помещение, где спрятавшийся жрец через одну трубочку выслушивал вопросы, а через другую давал ответы, причем звук голоса выходил из отверстия рта истукана, рта, иногда даже открывавшегося. Подобные фокусы египетских жрецов подтверждены историей. Вот что говорит Феодорит в своей церковной истории об Епископе Александрийском Феофиле: «Он-то освободил, говорит Феодорит, город Александрию (в Египте) от идольского заблуждения: ибо не только разрушил до основания идольские капища, но и открыл обольщенным хитрости обольщавших жрецов. Устраивая из меди или из дерева пустые места внутри статуи и прилаживая их спины к стенам, они делали в стенах тайные ходы. Потом через недоступные места, проникая туда и скрываясь внутри статуи, приказывали через них все, что хотели, и слушавшие, вдаваясь в обман, исполняли приказания. Мудрейший аpxиepeй, при разрушении капищ, открыл это обольщенному народу. Войдя в храм Сераписа, — а это был, по словам некоторых, самый огромный и прекрасный храм на всей земле, — (Феофил) увидел статую чрезвычайной величины, которая своею величиной пугала жителей. Да и кроме величины, ходила ложная молва, будто кто приблизится к этой статуе, — тотчас потрясется земля и все подвергнется совершенной гибели. Но почитая такие рассказы бреднями… и презирая огромность статуи, как бездушного тела, Феофил приказал одному, державшему в руках топор, живо рубить Сераписа. Когда тот ударил, все завопили, испугавшись известной каждому молвы. А Серапис, приняв удар, и боли не почувствовал, потому что был деревянный, и даже не испустил голоса, как тело бездушное. Как скоро потом отсечена была ему голова, изнутри его выбежало целое стадо мышей; значит, бог Египтян был жилищем этих животных. Наконец, рассекли его на малые части, предали их огню, а голову влачили по всему городу. Поклонники Сераписа смотрели на это и смеялись над слабостью того, кому прежде поклонялись»[205].
После сделанных нами замечаний не может быть сомнения в том, что статуя Мемнона не была изобретением черной магии, как некоторые думали, а еще более не изрекала изречений семистишных. Ювеналу, думавшему, что Мемнонова статуя звучит волшебными струнами, может быть прощена его ошибка только как поэтическая вольность. В статуе Мемноновой, при нашем объяснении, ничего волшебного не могло быть потому уже, что волшебство, не говоря о его недействительности, в звуках статуи совершенно было неуместно. В звуках подобного рода действует или природа одна без всяких посторонних участий или при содействии искусства.
В первом случае звуки зависят от случайного расположения частей отдельных, образовавших целое; напр. расположение камней, образовавших скалы на берегах Ориноко (в Америке); во втором случае) звуки зависят от намеренного сопоставления частей данного тела, созданного искусством, которое для своих целей с умением воспользовалось знанием законов природы. напр., в статуе Мемнона и в Карнакском гранитном памятнике, а также в упомянутых истуканах языческих богов.
Кроме храмов и статуй у египтян были и другие достопримечательности, которые доказывали, что египетские жрецы хорошо знакомы были с законами архитектуры и физики. Об этом знакомстве жрецов особенно свидетельствует устройство знаменитейшего из египетских дворцов — «Лабиринта».
Можно было бы указать на многие дворцы, которые вполне достойны удивления, но для нашей цели достаточно сказать здесь несколько слов о Лабиринте, в устройстве которого жрецы высказались, как отличные знатоки своего дела. Лабиринт, по описанию очевидцев, греческих и римских писателей, есть самое замечательное произведение искусства. «Все это, — говорит о лабиринте Геродот, — я видел сам и нахожу выше всякого описания. Если бы кто-нибудь собрал все произведения эллинов по каменной работе или строительному искусству, тот бы